Злая судьба «Злого города»

Злая судьба «Злого города»

Был в Козельске князь юный по имени Василий. Жители Козельска, посоветовавшись между собой, решили сами не сдаваться поганым, но сложить головы свои за христианскую веру.

Тверская летопись

Пока на западном фланге монгольской облавы шли бои в районе Смоленска, а затем за Вщиж, Батый вел свои тысячи к югу, стараясь успеть выйти в степи до начала весенней распутицы. Но именно в этот момент перед ним встала очень серьезная проблема, с которой и в начале, и в самый разгар нашествия хан не сталкивался, — проблемы с фуражом и продовольствием. Вот-вот должны были вскрыться ото льда реки, и тогда половодье намертво бы отрезало орде дорогу в степь — и опять-таки монголы оставались без фуража и припасов. И потому можно представить радость Батыя, когда он узнал, что лежащий на его пути небольшой городок Серенск буквально набит зерном — удача вновь повернулась лицом к монголам! Но радоваться завоевателю было рано, поскольку этот город еще надо было взять, причем взять так, чтобы запасы зерна не пострадали — грандиозный пожар Торжка был еще свеж в ханской памяти.

А между тем с Серенском все было не так просто — он был расположен на правом, очень высоком берегу реки Серены, там, где в нее впадает ручей, причем с севера город был защищен рекой, а с востока и запада глубокими оврагами. Как и большинство древнерусских городов, Серенск состоял из сильно укрепленного Детинца, отделенного от остальной части города валом и глубоким рвом, и посада, а укрепления последнего по своей мощи не уступали оборонительным сооружениям Детинца. И вот здесь мы встречаем одну интересную особенность — при раскопках в Серенске был обнаружен кирпичный фундамент одной из башен, где и были обнаружены 10 арбалетных болтов. Примерно такую же картину мы наблюдали и во Вщиже — те же башни вежи и крепостные самострелы, что свидетельствует о том, что черниговские князья очень внимательно относились к защите своих порубежных городов. Население города насчитывало до 1000 человек, но помимо своего значения как крепости он был крупнейшим ремесленным центром Черниговского княжества. Во время раскопок одних только находок археологами было найдено около 15 000, причем большая часть из них ювелирные украшения, но помимо них было найдено довольно много предметов вооружения. Это прежде всего бронзовая булава, железные кистени, мечи, сабля, 6 наконечников копий, 59 пластин от брони, 8 обрывков кольчуг и 123 каленых наконечника стрел. И снова, как и во Вщиже, была найдена железная «личина», закрывающая лицо воина. Таким образом, если исходить из того, что черниговский князь укрепил гарнизон Серенска, то задача, которая стояла перед монголами, была не так уж и проста. Дело осложнялось еще и тем, что вряд ли нукеры волокли с собой осадную технику, пусть даже и в разобранном виде, — условия изменились, а потому приходилось рассчитывать либо на внезапный удар, либо на массированный штурм.

С. В. Александров считает, что «…У Серенска монголы могли оказаться примерно 1 апреля, скорее всего, лед на Серене еще стоял, и завоеватели по нему прошли к городу и по нему же пошли дальше». Мы не знаем, как долго город сопротивлялся монголам, поскольку летописи об этом не упоминают, но, судя по археологическим данным, борьба была, и была она жестокой. Вот что об этом написала в своей книге Т. Н. Никольская, которая проводила раскопки в Серенске: «Ниже лежит черный рыхлый слой с включениями угля, золы, мелких камней, комочков обожженной глины, извести. Внутри него выделяется прослойка, наиболее интенсивно окрашенная в черный цвет, насыщенная обгоревшим зерном, углем, остатками сгоревших плах и бревен и связанная с пожаром, разразившимся в городе в середине XIII века, очевидно, в период нашествия Батыя…Среди всего многообразия предметов вооружения, найденных на городище, один тип наконечников стрел — срезни в виде узкой лопаточки, представленные множеством экземпляров, — не являются продукцией древнерусских кузнецов и принадлежат кочевникам. Обычно их находят на поселениях, разрушенных в середине XIII в. монголо-татарами. По-видимому, эта участь постигла и Серенск. В разных частях Детинца, в жилищах, хозяйственных постройках обнаружены многочисленные скелеты людей, погибших во время погрома и пожара в городе».

Скорее всего, монголы пошли на приступ с ходу — нукеры забрасывали на стены арканы, карабкались по шестам, тащили к валам лестницы, которые успели взять в соседних селениях. Сражались на валах и городских улицах, на стенах и во дворах усадеб — об этом свидетельствует то, что тела погибших в Серенске воинов и простых горожан археологи находили на территории Детинца и посада, в подвалах, погребах, домах и мастерских. Мы не знаем, почему так случилось, что пламя охватило город, и он весь выгорел, В. Чивилихин предполагал, что горожане подожгли его сами, чтобы лишить монголов запасов зерна: «Может, жители этого средневекового рабочего городка защищались до последней возможности и, поняв, что гибель неизбежна, сожгли себя вместе с зерном?» В итоге Серенск был взят, и, судя по всему, из жителей не осталось в живых никого, поскольку хоронить павших было просто некому, и они так и остались лежать там, где приняли смерть, а сам город долго лежал в запустении. Но и Батый своих целей не достиг, поскольку большие запасы зерна сгорели вместе с городом, а потому орда не стала задерживаться на пепелище, а стремительно двинулась дальше на юг, где лежал второй по величине город Черниговского княжества — Козельск. Между прочим, представление о Козельске как о маленьком и незначительном городке явно не соответствует действительности, вот что сказано об этом в Хлебниковском списке Ипатьевской летописи: «Тогда бо бе Мстислав Романович в Кыеве, а Мстислав Козелскыи в Чернигове, а Мстислав Мстиславич в Галичи. Тии бо бяху стариишины в Роускои земли». Как видим, несколько иной взгляд на ситуацию, а потому будем исходить из нее, а не из того, что это был маленький неизвестный городок.

* * *

О том, когда монголы появились под Козельском, существует две точки зрения — по одной 25 марта (В. Чивилихин), а по другой 4 апреля. С. В. Александров в своей статье отметил, что «От Серенска до Козельска по Серене и Жиздре около 50 километров, которые монголы могли преодолеть за 2 дня. Значит, у Козельска Батый мог появиться 4 апреля». Вполне вероятно, что 25 марта могли появиться лишь первые разъезды, а главные силы собрались у города и начали осаду как раз в начале апреля. Именно к Козельску должен был подтянуться и тумен Бурундая, который двигался облавой от Сити на юго-восток, туда же должен был подойти и отряд, который действовал на Волге. Еще один отряд, который ранее действовал в составе корпуса Бурундая и сражался на Сити, теперь двигался отдельно от его главных сил, и при нем находились царевичи Бури и Кадан со своими тысячами. Мы не знаем, принимали ли эти Чингисиды участие в битве на Сити, летописи и другие письменные источники об этом молчат, но скорее всего да, поскольку именно этим можно объяснить их изначальное отсутствие в ставке Батыя. Отделившись с туменом от войск Бурундая, царевичи двинулись в самостоятельный рейд и настолько увлеклись грабежами и разбоями, что не сумели вовремя подойти к Козельску и из-за распутицы завязли в пути, пережидая, когда хоть немного стают снега, спадет половодье и подсохнет земля. Надежда хана была на Бурундая, чей тумен шел облавой по порубежным землям Черниговского и Суздальского княжеств, как раз тем местам, которые еще не были разорены нашествием, и скорее всего именно темник и должен был доставить столь необходимые запасы фуража и продовольствия. Но этого все равно было недостаточно, а потому и приобретал Козельск ключевое значение — хотя все могло быть и по-другому, это просто моя версия событий и не более того.

А в целом ситуация выглядела примерно так — перед Козельском появилась монгольская орда, причем явно не на пике своей боеспособности, и люди, и кони были утомлены непрерывными походами и боевыми действиями, к тому же очень остро сказывался недостаток продовольствия и фуража. По мнению Батыя, все это можно было получить в Козельске, в противном случае ситуация серьезно осложнялась. Но хану очень не хотелось гнать на штурм свои утомленные войска, и поэтому он решил разыграть свою любимую карту — вступить в переговоры и таким путем получить желаемое. Ведь в случае штурма существовала вероятность, что повторится история с Торжком и Серенском, а потому все понесенные жертвы могут оказаться напрасными. Примерно так мог рассуждать завоеватель, когда посылал посольство в Козельск, но — увы! — его хитроумным замыслам не суждено было осуществиться.

* * *

Город Козельск был расположен на левом крутом и обрывистом берегу реки Жиздры, там, где в нее впадает река Другусна — соответственно, они окружают центральную, возвышенную часть Козельска с северной, западной и восточной сторон. Периметр оборонительных укреплений Детинца составлял примерно 900 м, а севернее от него, до берега реки Другусны, располагался посад. Город стоял на возвышенности, которая имела очень крутые и отвесные склоны В. Чивилихин пишет, что «от вершины горы до уровня воды по вертикали около тридцати метров», но, кроме этого, Козельск был еще окружен мощнейшими земляными валами, остатки которых можно видеть и в наши дни. Вот что отмечала Т. Н. Никольская по поводу укреплений Козельска: «Можно предположить, что планировка древнерусского Козельска XII–XIII вв. в общих чертах напоминала планировку города-крепости, каким он был в XVI в., судя по описанию: «Город в Козельске был деревянный, рубленый, с двумя проезжими и шестью глухими башнями; вал тянулся на 450 саженей (т. е. немногим более 900 м). Был и второй вал, который шел от «острога» по берегу реки Другусны и, перейдя ее, охватывал южную, более других открытую часть города». Как мы видим, в городе было две линии валов, но, на мой взгляд, второй вал был не просто вал, а на нем были укрепления, правда, трудно сказать какие — либо городницы, либо частокол. Ситуация для осаждавших усугублялась тем, что наступила весна, начинался разлив Жиздры и Другусны, и половодье могло превратить Козельск в остров. Но, с другой стороны, захват города был жизненно необходим Батыю, а потому хан хотел всеми правдами и неправдами им овладеть — потому и отправил посольство, надеясь взять хитростью то, чем не мог овладеть с помощью силы.

Правил в то время в Козельске малолетний князь Василий по прозвищу Козля, но поскольку был еще мал, то вопрос о том, быть или не быть миру с Батыем, решал городской совет. «А Василий, учинив совет, положил обороняться за веру и отечество до последнего излияния крови. Люди же сами, бывшие во граде, согласились, хотя князь их млад, но им всем вместе жизни своей не жалеть, и лучше себе поставляли помереть, нежели веру поругать. И с тем присланного отпустили» (В. Татищев). Трудно сказать, насколько соответствуют истине рассказы о том, что малец показал послам фигу, в летописях об этом ничего нет, зато всю сцену красочно описал В. Чивилихин в своем романе-эссе. Отказ жителей Козельска подчиниться привел Батыя в бешенство, поскольку теперь приходилось заниматься тем, чем завоеватель очень не любил заниматься, — сражаться с противником в неравных для себя условиях. Хан и так не был великим полководцем, свалив все военные дела на Субудая с Бурундаем или своих более толковых в военном деле родственников, предпочитая заниматься делами политическими, но тут получалось так, что именно он будет нести ответственность за поражение. Потому что — вот он, Козельск, а вот — Батый с ордой и полководцами, и от того, что решит хан, зависит судьба всего войска, поскольку решение о штурме или отступлении мог принять только лично завоеватель. Потому вполне понятна его реакция, когда «Нечестивые узнали, что люди в городе крепкодушны, что словами хитрыми нельзя захватить город» (Ипатьевская летопись). И хан решился на приступ — пока разлив рек не отрезал окончательно подступы к городу и не сделал штурм невозможным.

* * *

Подготовка к приступу была очень быстрой, потому что время поджимало — в монгольском лагере колотили лестницы, прикрепляли к арканам железные крючья, готовили навесы от стрел и мостки, чтобы перекинуть их через ров. Собирать осадные машины времени не было, монгольские военачальники планировали овладеть город стремительным броском, а если не получится, то организовать затяжной штурм и сломить упорство осажденных. Через день подготовка была закончена, и как только забрезжил рассвет, грохот монгольских боевых барабанов погнал орду на приступ. Увязая в мокром снегу, нукеры двинулись вперед, гоня впереди себя полон, который должен был заваливать ров и перекинуть через него перемет. Вот как описал это осадное орудие В. Чивилихин: «Перемет — несколько десятисаженных бревен, перекинутых с помощью треног и арканов к городским воротам, образовывали мост и опору для стенобитного устройства». Главный удар монголы наносили со стороны южной стены, где только ров отделял их от городских укреплений, а вот штурмовать со стороны рек не рискнули — слишком велика была опасность провалиться под хрупкий и тонкий лед. В утренних сумерках плыл над Козельском звон набатного колокола, дружинники и горожане вооружились и спешили на городские стены, откуда были видны все передвижения монголов. Степняки месили ногами снежную кашу, продвигаясь к крепостному рву, но едва они оказались в зоне поражения, как со стен по ним открыли стрельбу из арбалетов — тяжелые стрелы пробивали насквозь легкие щиты и доспехи монголов. Орда понесла первые потери, но это не замедлило ее движения, и, прикрываясь от стрел, которые теперь густо летели со стены, наспех сколоченными большими деревянными щитами, ханские лучники вступили в перестрелку с защитниками. Пленные, невзирая на то, что их расстреливали сверху, сваливали в ров громадные вязанки хвороста, бревна и тела своих же погибших соотечественников, постепенно заполняя все пространство. Затем через ров бросили переметы, и под прикрытием лучников орда хлынула к валам и стенам. Словно муравьи, карабкались наверх ханские нукеры, приставляли лестницы, закидывали крюки и арканы, стараясь как можно быстрее достигнуть гребня стен и вступить в рукопашную с русскими ратниками. Степняков щедро поливали смолой и кипятком, сбивали камнями и глыбами льда, мечами и топорами рубили арканы, шестами отталкивали лестницы. Тех, кому удавалось достигнуть бойниц, принимали в топоры, а затем их изрубленные тела сбрасывали вниз, на головы наступающих. Раз за разом с остервенением кидались монголы на стены крепости, новые свежие сотни сменяли уставших и истомленных долгим боем нукеров, но все их усилия были тщетны, и Козельск стоял крепко. Южные валы были усыпаны мертвыми телами монголов, но Батый озверел и упорно гнал своих воинов на смерть. В городские ворота было ударили бревном, но с башни плеснули кипятком, и ошпаренные нукеры с диким визгом покатились по снегу. Линия фронта наступления была для монгольских войск слишком узка, а потому они не могли в полной мере использовать свое численное преимущество, продолжая просто атаковать в одном и том же месте. И лишь когда солнце медленно покатилось за линию горизонта, орда отхлынула от города и медленно начала отступать в свой стан, утаскивая тела раненых товарищей. Козельск устоял, и это обернулась для Батыя очень большими неприятностями.

* * *

Скорее всего, именно эта задержка в несколько дней и помешала Батыю уйти от города, поскольку во всю мощь грянула весна, и дороги развезло окончательно, а реки вскрылись ото льда. Это очень точно подметил Владимир Чивилихин, когда сделал вывод о том, что весенний подтаявший лед сделал непроходимыми долины Жиздры и Другусны, и, таким образом, Батыево войско оказалось запертым в углу, образованном слиянием рек. А вершиной этого угла оказался Козельск со всеми вытекающими последствиями. Численность орды, которая застряла под этим городом, не могла превышать 20 000 воинов, ну а об идеальном соотношении, которое навязло на зубах — «один воин — три коня», даже и говорить не хочется. Хорошо если после стольких боев и походов один остался, так это степняк за счастье для себя считать должен — как говорится, не до жиру, быть бы живу! О том, что численность монголов, которые осаждали Козельск, была не высокой, говорил и В. Чивилихин: «Экономическое развитие глухих пограничных мест Новгородской, Смоленской, Черниговской и Владимирской земель не было тогда настолько высоким, чтобы после долгой зимы в них могли досыта кормиться в течение почти трех месяцев десятки тысяч лошадей и всадников, занявших всю эту водораздельную местность между истоками Волги, Днепра, Десны, Болвы, Москвы-реки, Угры и Жиздры». Оказавшись запертым перед городом, Батый был вынужден расположиться здесь надолго, ожидая, когда спадет вода и просохнут дороги. Но самое главное, теперь он был бессилен что-либо предпринять против Козельска, поскольку воды Другусны хлынули в ров, и крепость оказалась на острове. Очень интересны наблюдения по этому поводу С. В. Александрова, хранителя фондов Рославльского историко-художественного музея: «…половодье на Жиздре продолжается примерно около месяца. Именно столько монголы должны были дожидаться схода воды под Козельском. Но и после конца половодья Субудай и Батый вряд ли могли начать штурм. После половодья пойма Жиздры превращается в болото, по которому подойти к крепости довольно трудно, тем более идти на штурм. Это еще затягивало осаду примерно на неделю, а то и больше».

Достаточно полное исследование обороны Козельска сделал В. Чивилихин, о котором и написал в своем романе-эссе «Память». Владимир Алексеевич в буквальном смысле слова облазил то, что осталось от древнего городища. Конечно, не все выводы автора бесспорны, да и он сам говорил, что это не более чем гипотезы, но сам объем проделанной им очень добросовестной работы заслуживает уважения. Так вот, он отмечал, что в окрестностях Козельска очень многие места связаны с теми страшными и кровавыми событиями, которые произошли весной 1238 года. «Есть под Козельском и Батыево поле… Ставка же Бату, согласно преданиям, полтора месяца находилась в уцелевшем от огня пригородном селе у Козельска. Оно до сего дня именуется Дешевками, а речка, впадающая здесь в Жиздру, Орденкой» (В. Чивилихин). Но что забавно, об этом же самом пишет и человек, которого Владимир Алексеевич безжалостно критикует, — Лев Николаевич Гумилев. Вот что он сообщает: «Мой покойный друг профессор Н. В. Тимофеев-Ресовский рассказал мне по детским воспоминаниям, что около Козельска есть село Поганкино, жители которого снабжали провиантом монголов, осаждавших «злой город». Память об этом была в XX в. настолько жива, что козляне не сватали поганкинских девиц и своих не отдавали замуж в Поганкино». Однако помимо собственно народного предания мы узнаем довольно интересный факт — монголы находили способы снабжать себя продовольствием и в этих сложных условиях. Возможно, пользуясь тем, что и горожане отделены от монгольского стана водой, Батый распустил свое воинство по окрестным селам, погостам и деревням. Очевидно, завоеватель позволил себе расслабиться, поскольку та самая вода, которая делала невозможным как штурм города, так и движение орды на юг, делала нереальным и поход черниговского войска на помощь Козельску, вздумай князь Михаил эту помощь оказать.

Но помимо добычи провианта и фуража была у хана и другая забота — подготовка к штурму непокорного города. Причем самая главная проблема заключалась не в том, как соорудить осадные машины, а в том, чем из них стрелять. Конечно, можно было бы предположить, что монголы подожгли стены и дождались, когда они рухнули, но в летописях написано четко: «и, выбив стену, взошли на вал» (Тверская), «разбили городскую стену» (Ипатьевская). Да и на миниатюрах XVI века изображены летящие в город ядра, а не что-то другое, хотя делать какие-то выводы на основе этих изображений, как мы убедились, дело неблагодарное. Вероятно, какое-то количество, пусть и небольшое, этих самых ядер могло сохраниться в монгольском обозе, с другой стороны, хан мог распорядиться тащить на Батыево поле, где устанавливались метательные машины, все, что могло разрушать стены. Нукеры могли рыскать по округе в поисках больших камней, а также разрушать постройки, где эти самые камни использовались. Само Батыево поле располагается между правым берегом Другусны и Жиздрой, а чуть южнее, около Дешевок, находится Татарское поле, гораздо больших размеров, чем Батыево, где и стояли главные силы орды. Время шло, осажденные и осаждавшие друг против друга никаких действий не предпринимали, но все четко знали одно — так вечно продолжаться не может, а как только спадет вода и подсохнет земля, грянет штурм, и для многих он будет последним. Неспокойно было и на душе Батыя — бездарно провалив первый приступ, он отдавал себе отчет в том, что в случае повторного поражения ему, как руководителю Великого похода на Закатные страны, головы не сносить, и в далеком Каракоруме с него спросят за все. А в том, что его многочисленные родственники в этом посодействуют, он ни минуты не сомневался. Поэтому особого выбора не было ни у кого — ни у хана, ни у защитников Козельска.

* * *

К началу мая земля подсохла, половодье схлынуло, зазеленела трава, а монгольские кони постепенно отъелись и отдохнули, радуя глаз своих хозяев. Батый все свои силы стянул в кулак и начал готовить штурм, понимая, что теперь его большая вода не защищает, и если черниговский князь вздумает атаковать монголов, то ему ничто не помешает. И тут воинское счастье улыбнулось завоевателю — прибыли со своими отрядами Кадан и Бури, родственники пригнали много пленных, а главное, в их обозе находились столь необходимые метательные снаряды. На мой взгляд, версия о том, что именно они доставили в лагерь Батыя осадные машины, несостоятельна, и сейчас постараюсь объяснить почему. Во-первых, осадную технику могли собрать и в ханском стане, благо времени для этого было предостаточно, практически два месяца. Во-вторых, если Батый не таскал с собой метательные машины по раскисшим дорогам, то с какой стати это было делать Кадану и Бури? Об этом же писал и С. В. Александров: «Чтобы взять Козельск, который возвышался над всей округой на тридцать метров, были необходимы камнеметательные орудия, которые монголы вряд ли тащили по водоразделам от Селигера. Они должны были строить их на месте, да еще подвезти к ним запасы камней, которые не так уж легко найти в лесу». И потому каменные ядра и прочий припас для ведения дальнего боя они должны были беречь, чем в принципе и занимались всю кампанию, используя его только в крайних случаях (штурм Москвы, Владимира-Суздальского и Торжка). Монгольские военачальники прекрасно понимали, что лесов на Руси много, и осадные машины для штурма городов они запросто соберут — другое дело, что в эти города полетит! И не случайно Рашид ад Дин отметил, что именно с приходом ханских родственников Козельск был взят в три дня — значит, у них было то, чего не было у Батыя, а если и было, то в ограниченном количестве. «На этом переходе Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не смог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня». Но пред тем, как монголы пошли на приступ, был страшный обстрел города из метательных орудий, которые должны были разбить южную стену и создать для нукеров проход в Козельск.

* * *

Едва начинался рассвет, как с деревянным стуком начинали грохотать осадные машины, круша городские стены и башни, ломая толстые бревна и проламывая кровлю городских укреплений. Тучи стрел осыпали город, ратники оставляли на стенах дозорных и спускались вниз, чтобы не нести ненужные потери. Ров давно был завален, и тяжелый таран бил в ворота, сотрясая до основания всю надвратную башню, за которой стояла княжеская и черниговская дружина, готовые принять на себя первый и самый страшный удар прорвавшегося в город врага. От страшного грохота ударяющихся о стену ядер закладывало уши, во все стороны летели щепки и осколки камней, которые наносили ранения тем, кто не успел укрыться. К полудню южная стена не выдержала и начала разрушаться, а вскоре с грохотом посыпалась вниз — поднимая тучу пыли, катились по склону вала бревна, медленно заваливались и оседали срубы, с громким треском, совершенно разбитая, накренилась одна из башен. Торжествующий вой орды, кинувшейся в образовавшийся пролом, был слышен на многие версты — нукеры быстро добежали до города, перешли заваленный ров и стремительно стали карабкаться на вал. Сжимая в руках рогатины, топоры, мечи и кистени, навстречу им кинулись русские ратники и сверху ударили по монголам — началась страшная рукопашная. Занимая более выгодную позицию, защитники посекли первые ряды степняков и сбросили их с вала, но подоспели новые монгольские тысячи, и бой возобновился. Ханские полководцы быстро сменяли утомившиеся отряды и посылали новые, но и жители Козельска, пользуясь тем, что фронт атаки был не велик, тоже могли себе это позволить. И по-прежнему грохотали камнеметы, продолжая свою разрушительную работу, они упорно долбили городские стены в других местах. А сеча в проломе не затихала ни на минуту, и даже наступившая ночь ее не остановила — сражались при свете охваченной огнем башни, многие нападавшие шли на штурм вала с факелами в руках. Багровые сполохи плясали в ночном небе над Козельском, грохот битвы раскатывался по округе, заставляя сжиматься сердца жителей из лежащих рядом с городом сел и деревень. К рассвету монгольские атаки не ослабели, а наоборот, усилились, и нукерам удалось оттеснить русских ратников на самую вершину вала. Создалась угроза прорыва в город, и в боя вступила княжеская дружина — видя, что в тесноте пролома не развернуться, гридни вытащили из-за голенищ засапожные ножи и атаковали степняков. Засапожниками дружинники владели превосходно, они вспарывали нукерам животы, резали глотки, кололи в лицо. Монгольская кровь хлынула потоком, заливая вал, и сердца ханских воинов дрогнули. Такого страшного боя даже испытанные в боях багатуры не видели — развернувшись, они бросились прочь, скатывались по склону вала и бежали в сторону ханской ставки, внося панику и сумятицу в ряды подходивших войск. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Субудай распорядился штурм прекратить, а войска отвести — после страшной бойни на валу нукерам просто необходимо было отдохнуть и успокоиться. К тому же старый степной волк надеялся, что камнеметы проломят еще одну брешь в крепостной стене, на которую у защитников просто не хватит сил.

А в Козельске русские понимали, что одержали победу, но, с другой стороны, им было ясно, что если стена рухнет еще в одном месте, то город не устоит. Решение напрашивалось только одно — сделать вылазку и уничтожить метательные машины, и пусть враг со временем сможет сделать новые, но как знать, возможно, что за это время подойдет помощь из Чернигова. В атаке должны были участвовать самые лучшие силы осажденных — княжеские гридни и дружинники из Чернигова, всего около 300 человек. Как только закатилось солнце, из города выскользнули лазутчики и затаились во рву среди сотен мертвых тел, дожидаясь своего часа — после полуночи монгольское охранение было тихо снято, а разведчики подползли к самим вражеским позициям. К середине ночи раскрылись городские ворота, и русские воины, с мечами и факелами в руках, обрушились на врага — части охранения были изрублены, смяты и обращены в бегство. Гридни бегом бросились в сторону поля, где стояли камнеметы и раскинулся ничего не подозревающий монгольский лагерь, — лазутчики уже вырезали ничего не подозревающих караульных. Лавина русских воинов накрыла монгольский стан и начала сечь степную нечисть десятками — захваченные врасплох нукеры бестолково метались по лагерю, только мешая друг другу. Пока часть гридней рубила монголов направо и налево, остальные начали разрушать и поджигать метательные машины, а когда монгольская осадная техника занялась веселыми кострами, бросились на подмогу своим товарищам и тоже начали без милости сечь степняков.

Вой, который поднялся на Батыевом поле, где сотнями гибли монголы, достиг ханской ставки и переполошил всех — от самого завоевателя до последнего нукера. В сторону побоища мчались конные сотни, бежали пешие нукеры, забыв про все правила и обычаи, Бурундай лично повел в бой свою тысячу. Русские воины слишком увлеклись резней и упустили момент, когда можно было еще вернуться в город, а когда спохватились, то стало уже поздно. Окруженные со всех сторон превосходящими силами врага, они сражались до конца, вступая с нукерами в яростные рукопашные схватки — идя на вылазку, гридни не взяли с собой щиты, которые им бы просто мешали, и теперь умирали под градом вражеских стрел. Но Субудай не стал ждать, когда падет последний дружинник, а велел сразу начинать приступ и атаковать Козельск, поскольку был уверен — этот штурм будет последним. Монголы лавиной кинулись на город, вскарабкались на вал и вступили в бой с русскими ратниками — сеча в проломе длилась весь день, и лишь когда пал последний защитник, степняки ворвались в город и овладели вторым валом — Козельск пал.

* * *

Ну а теперь рассмотрим подробнее некоторые моменты последних дней героической обороны. В. Чивилихин считал, что главный штурм начался 9 мая и продолжался 3 дня, а С. В. Александров считает, что с учетом того, что монголы подошли к городу 4–6 апреля, то первый штурм должен был состояться лишь после 10 мая. При описании того, что произошло дальше, все летописи единодушны: «Татары же пришли и осадили Козельск, как и другие города, и начали бить из пороков, и, выбив стену, взошли на вал. И произошло здесь жестокое сражение, так что горожане резались с татарами на ножах; а другие вышли из ворот и напали на татарские полки, так что перебили четыре тысячи татар» (Тверская летопись). Ей вторит Ипатьевская: «Татары упорно бились, хотели взять город, разбили городскую стену и вошли на вал. Козляне на ножах резались с ними. Они решили выйти на татарские полки, и, выйдя из города, разбили пороки их и, напав на полки татарские, перебили четыре тысячи татар, но и сами были перебиты». Практически дословно передают события I Софийская летопись, Никоновская и ряд других — те же сведения находим у В. Татищева. «Выбили стены немало и хотели идти во град, но здесь козельцы учинили прежестокий бой и, долго бившись, принудили татар оставить оное. И видя татар многих побитых, ободрились и той ночью, выйдя из града, так храбро на татар напали, что все оные великие войска в смятении бежать принудили, где их более 4000 побили, а в плен никого не брали. Но татары, осмотревшись и увидев, что оных мало, обступив их, отошедших от града, всех порубили и в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли». Как видим, все источники сходятся в одном — сеча была страшная, русские монголов в город не пустили, а обратили в бегство, затем сделали вылазку, ворвались на позиции, где стояли метательные машины, уничтожили их и перебили 4000 нукеров. Здесь летописцы проявляют редкое единодушие, причем, что особенно поражает, известия летописи Южной Руси практически полностью совпадают с летописным сводом Руси Северо-Восточной, что само по себе удивительно. Скорее всего, беспримерный героизм защитников Козельска произвел сильнейшее впечатление на современников и потому был увековечен на страницах летописей практически без изменений, поскольку некоторые подробности осады были хорошо известны и стали всеобщим достоянием.

Однозначно, что вылазка защитников не была спонтанной, а была тщательно подготовлена, и в ней участвовали лучшие воины Козельска — вне всякого сомнения, это были гридни княжеской дружины и воины, присланные Михаилом Черниговским. И именно их ночной удар по монгольским позициям привел к таким катастрофическим потерям, поскольку ханские военачальники ждали чего угодно, но только не этого. То, что вылазка была осуществлена ночью, засвидетельствовано у Татищева: «И видя татар многих побитых, ободрились и той ночью, выйдя из града, так храбро на татар напали». Косвенно об этом свидетельствует и Ипатьевская летопись: «Они решили выйти на татарские полки», значит, было проведено какое-то совещание, на котором и было принято это решение. Несомненно, что именно потому, что нападение было произведено ночью, когда враг не ждал и был совершенно к нему не готов, оно привело к таким огромным потерям у степняков. Не исключено, что на Батыевом поле располагались те монгольские отряды, которые вышли из боя и находились на отдыхе, нукеры сняли оружие, и многие из них просто спали. От городских ворот до этого поля было чуть больше 400 м, и отлично подготовленные дружинники могли очень быстро преодолеть это расстояние с учетом того, что основная масса монголов, которая стояла напротив южной стены, могла побежать в сторону Дешавок и Татарского поля. Ведь Батый и остальные монгольские царевичи и полководцы поняли, что непрерывный двухдневный штурм успеха не принес, а потому отвели свои войска и решили дать им отдохнуть и перегруппировать перед следующий атакой. Чем, собственно, осажденные и воспользовались.

А защитники поняли, что главную опасность для них представляют метательные машины, поскольку, разбив стену в одном месте, они смогут это сделать и в другом. И главное, вылазка удалась, поскольку русские воины «разбили пороки их», но атакующие слишком увлеклись избиением врагов и попали в окружение. Последний бой дружинников произошел на Батыевом поле, и тому есть веское подтверждение. Вот что сообщает об этом В. Чивилихин: «Когда в конце XIX века тянули через Козельск железную дорогу на Тулу, то при земляных работах посреди Батыева поля тронули груду человеческих черепов. Очевидно, задолго до Тамерлана, увенчивавшего свои победы пирамидами из голов побежденных, такая пирамида была сооружена близ стен Козельской крепости в мае 1238 года. Рабочие, десятники, инженеры тщательно собрали все трагические свидетельства события и с честью перезахоронили». Всего было обнаружено 267 черепов, что в принципе соответствует тому количеству воинов, которые приняли участие в вылазке и погибли за городскими стенами. И это стало поворотной точкой в осаде — потеряв лучших воинов, защитники оказались сильно ослабленными и не смогли выдержать вражеского непрекращающегося натиска: «и в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли» (В. Татищев). Великий русский историк сообщает, что завоеватель лично въехал в Козельск, и косвенным подтверждением этого служит сообщение Рашид ад Дина: «Тогда они (Ччингисиды) расположились в домах и отдохнули». А это свидетельствует только о том, что во время штурма Козельск сожжен не был, и расправа над ним произошла немного позже.

Что же касается потерь, то и с той, и с другой стороны они были страшные — практически все жители были перебиты, что дружно и засвидетельствовали все летописцы: «Батый же, взяв город, перебил всех, не пощадил и детей, даже грудных младенцев» (Ипатьевская летопись). «Батый, въехав во град, так рассвирепел, что велел во оном всех, не щадя жени детей, порубить и повелел его не Козельском, но Злым градом называть (калмыцкое Мау Балгасун), поскольку в течение семи седмиц доставая оный, потеряли трех знатных начальников от детей княжеских, и много войска их было побито» (В. Татищев). Эти самые «три сына темников» скорее всего погибли во время ночной вылазки, когда везде царили паника и суматоха, вполне возможно, они и доспехов-то надеть не успели, по которым их могли бы опознать: «здесь погибло три сына темников, и не нашли их среди множества мертвых» (Тверская летопись). Что же касается князя Василия, то его смерть выглядит поистине легендарной — «О князе Василии ничего не известно; некоторые говорят, что он утонул в крови, так молод был» (Ипатьевская летопись). О том же говорят практически все летописи, причем в Никифоровской и Супральской четко указан возраст князя — 12 лет. «А о князи Васильи неведомо есть; иныи глаголаху яко во крови утопль есть, понеиже маль бе, 12 лет» (Супральская летопись). Я даже не знаю, как такое заявление о подобной смерти можно объяснить, и можно было бы его просто отвергнуть как нелепое, но опять-таки летописи в этом вопросе единодушны. Конечно, в эти дни Козельск был залит кровью, но не до такой степени, чтобы мальчик в ней утонул — единственное, что приходит на ум, так это то, что маленький князь был захвачен живым и Батый придумал ему такую изуверскую казнь — утопить в чане с кровью, благо вокруг ее было много. Сам город был разграблен и сожжен дотла, а орда двинулась дальше на юг — «Оттуда пошел Батый в Поле, в Половецкую землю» (Тверская летопись). Но гибель Козельска и героизм его защитников не были напрасны — С. В. Александров считает, что именно благодаря длительной обороне многие города избежали разорения и гибели, поскольку хан очень спешил в степь, где уже бушевала война с половцами. «Батый и Субудай уходили от Козельска по восточной окраине Черниговского княжества. Этот район Черниговской земли был довольно хорошо заселен. На пути монголов стояли города: Кром, Спать, Мценск, Домагощ, Девягорск, Дедославль, Курск. Все они не пострадали. По всей вероятности, Батый спешил в степь, у него уже не было времени штурмовать крепости. Осада Козельска должна была нанести урон монгольским лошадям, которые страдали от бескормицы. Их нужно было как можно скорее вывести в степь, на свежую траву, В то же время Батый спешил в степь, чтобы до осени разгромить половцев. Это объясняет тот факт, что, все вышеперечисленные города не были уничтожены монголами» (С. В. Александров).

* * *

Гигантская волна нашествия прокатилась по русской земле и схлынула в степь, и лишь черные пепелища отмечали путь орды — монголы ушли, как будто их и не было. На разоренных вторжением землях они не оставили своих войск, они не направили к уцелевшим русским князьям послов с какими-либо требованиями, и многим тогда казалось, что униженная и поверженная Русь степняков больше не интересует. Но для народа, который пережил невиданный в своей истории погром, открытым оставался самый важный вопрос — вернутся ли монголы снова?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.