Битва на Ситцких болотах 4 марта 1238 г.

Битва на Ситцких болотах

4 марта 1238 г.

И пришли безбожные татары на Сить против великого князя Юрия.

Лаврентьевская летопись

И нача князь полки ставити около себе, и се внезапу татарове приспеша; князь же не успев ничтоже.

Новгородская летопись

В Божонках монголов со стороны Коя не ждали — приближение вражеских конных сотен заметили случайно, и потому тревога, которую дозорные подняли на рассвете, была для угличан совершенной неожиданностью. Воины хватали попавшееся под руку оружие и выбегали на улицы, по которым уже носились вражеские всадники, расстреливая из луков и рубя саблями метавшихся в панике людей. Несколько подожженных степняками изб ярко пылало на окраине, и при свете огня можно было разглядеть весь масштаб нежданной беды. Князь Владимир, вынырнув из сна, выскочил на крыльцо избы в красной рубахе и полушубке, с мечом в руках — то, что он увидел, потрясло его. Понимая, что времени уже ни на что нет, князь прыгнул в седло и бросился в бой, стараясь сплотить своих людей, — за ним кинулись его гридни, тоже без доспехов, с одними мечами в руках. Рубились на улицах и заваленных снегом огородах, в избах и за околицей, на льду реки и у самого леса. Застигнутые врасплох угличане делали все возможное, чтобы склонить исход боя в свою пользу, но силы были слишком неравны, а потому сеча у Божонок была яростной, но короткой. Напрасно князь Владимир и его воеводы метались среди горящих изб, собирая воев и пытаясь организовать отпор врагу, — каждый из угличан бился сам по себе, а монголы сражались плечом к плечу. Вскоре из княжеской дружины в живых практически никого не осталось, и судьба битвы была решена. Огонь постепенно охватывал всю деревню, рушились в пламени избы и строения, а немногочисленные уцелевшие ратники пробивались к лесу, надеясь укрыться там от монгольской конницы. Князь Владимир, с горсткой гридней, израненные и истомленные боем, сумели вырваться из этого смертельного кольца и уйти в чащобы, но так повезло далеко не всем. Большая часть угличского полка полегла на полях у Божонки, а монголы, все разграбив и спалив, развернулись и пошли за своими главными силами на соединение с Бурундаем. На месте деревни осталось лишь черное пепелище, где виднелись остовы сгоревших изб, а внезапно закружившая поземка припорошила кровь и пепел вместе с телами павших ратников.

Внутренний вид Спасо-Перображенского собора в Переславле-Залесском. XII век. Фото автора

* * *

Пеший трехтысячный полк воеводы Дорожа шел на Божонку, вытянувшись змеей по замерзшему руслу реки, — вышли затемно, шли не таясь, поскольку не чувствовали никакой опасности среди глухих ситских лесов. Однако велико было удивление воеводы, когда он увидел нескольких своих дружинников, которые были посланы впереди полка, а теперь, бешено нахлестывая коней, мчались назад, что-то громко крича. Однако, прежде чем Дорож понял, что происходит, один из гридней вылетел из седла, сбитый стрелой, а многочисленные монгольские всадники внезапно появились на излучине реки. Судя по всему, они тоже не ожидали здесь встречи с русским воинством, но их командиры сориентировались быстро — конные сотни ринулись вперед и с разгону врезались в ряды ратников, не успевших построиться в боевые порядки. Сверкнули сотни сабель, и первая, но не последняя в этот день кровь брызнула на снег, а русские ратники вступили в бой, даже не имея возможности как следует к нему подготовиться. Воевода сразу понял, что шансов на победу нет никаких, что новые монгольские тысячи, которые вступили в сражение и затопили все пространство вокруг, просто сметут его полк и ринутся дальше, туда, где, ничего не подозревая, жил размеренной жизнью боевой стан великого князя. Решение пришло быстро, и было оно трудным для бывалого воина — оставить своих ратников умирать под монгольскими саблями, а самому мчаться назад и предупредить русское воинство о смертельной опасности. Но иного выхода не было, а потому Дорож и трое дружинников развернули коней и помчались назад в расположение великокняжеских полков. Один из гридней отстал и свернул на Роково, другой стрелой полетел в Лопатино, а сам воевода прискакал в главный стан, спрыгнул с коня у княжеской избы и, громыхая сапогами, взбежал по крыльцу. Переполошив слуг, он ввалился в горницу, где молился Георгий Всеволодович, и гаркнул от двери: «А уже, княже, да обошли нас татарове… Мы ждали их от Бежецка, а они пришли с Коя!»

* * *

В серых сумерках, когда засыпанные снегом леса мирно дремали вдоль берегов Сити, предрассветную тишину внезапно взорвал рев боевых труб русских полков, для тысяч людей это означало одно — враг, которого так долго ждали, пришел, и пришел внезапно. Мгновенно ожили пустынные берега, тысячи ратников, пробудившись от сна, спешно облачались в доспехи и, хватая оружие, выбегали из изб и шатров. А трубы продолжали реветь вдоль реки, их голоса уже слышались в стане князя Святослава, смещаясь все дальше к северу, туда, где стоял ростовский полк. Знаменщики выносили и устанавливали стяги, вокруг которых тут же начинали собираться вои и ополченцы, сотники и десятники метались среди своих людей, пытаясь, навести подобие порядка. Боевой стан напоминал огромный растревоженный муравейник, в котором застигнутые врасплох люди сновали туда-сюда, стараясь разобраться в происходящем. А между тем появились монголы, их тысячи шли вдоль берегов и по руслу реки, неотвратимо приближаясь к строящимся в боевые порядки великокняжеским полкам. Однако со стороны Рокова наперерез орде двинулась ярославская дружина Всеволода Константиновича — закованные в доспехи гридни спустились на конях к реке и ведомые своим князем ринулись по руслу Сити навстречу степнякам. Ярославцы врубились в монгольские ряды и, держась плечом к плечу, задержали продвижение сотен Бурундая, стремившихся как можно быстрей достигнуть расположения великокняжеской рати. На помощь гридням уже спешили пешие ратники, часть которых сбегала на лед и вступала в бой с монгольской конницей, а другая часть встретила врагов на улицах деревни и завязала с ними яростное сражение среди домов, плетней и прочих построек. Сеча на льду была яростной, уступать не хотел никто, но княжеских гридней становилось все меньше и меньше, а натиск монголов не ослабевал. Не выдержав тяжести сражающихся, стал ломаться лед и в зияющие промоины начали валиться и монголы, и русские, продолжающие биться даже в воде. Ярославцы сражались отчаянно, на пределе человеческих сил — кололи степняков рогатинами, рубили топорами, секли мечами, старались, как могли, задержать тумены. Всеволод Константинович храбро рубился впереди своих воинов до тех пор, пока под его конем не треснул лед, и он не провалился в полынью — темные воды Сити сомкнулись над головой ярославского князя. Пали все его гридни, пешая рать была разбита, и немногие уцелевшие старались пробиться к лесу, отражая бешеные монгольские атаки. Подожженная степняками, ярко пылала деревня, пламя разгоняло предутренний сумрак, а нукеры быстро сновали по улицам и у околицы, отыскивая русских раненых, а затем добивая их на месте. Не сдерживаемые больше никем монгольские тысячи хлынули на Большой полк князя Георгия, надеясь закрепить свой первоначальный успех.

* * *

Великий князь в окружении воевод сидел на коне под черным знаменем с золотым ликом Спаса и смотрел на приближающуюся монгольскую лавину. Его полк не успел построиться до конца, а ратники едва успели перегородить берега и русло реки, как на них обрушился удар вражеской конницы. Стоявшие в переднем ряду воины, облаченные в шлемы и кольчуги, сдвинули большие красные щиты и опустили копья, надеясь остановить несущуюся на них кавалерийскую лавину. Монголы со страшной силой врезались в русский строй, проломили стену из щитов и начали рубить направо и налево воев, насмерть вставших перед ними. Вчерашние крестьяне, умеющие обращаться с секирой и привыкшие валить вековые деревья в лесу, приняли в топоры багатуров Бурундая и, нарубив перед строем завалы из конских и человеческих тел, отбросили монголов назад. Степняки отхлынули, а затем, повинуясь окрикам сотников и десятников, развернули коней и снова атаковали русскую рать, навалившись на нее по всему фронту. Удары монгольских тысяч следовали один за другим, вражеские полководцы искали уязвимое место в рядах великокняжеского полка, чтобы развить там успех и прорвать строй. Боевые порядки русской рати гнулись и трещали под мощнейшим напором, но не ломались, и чтобы спрямить строй и не дать ему разорваться, воеводы медленно отводили полк к Лопатино. Но Бурундай чувствовал, что враг держится на пределе сил, а потому бросал в бой все новые и новые войска, надеясь численным преимуществом решить исход великой битвы. Георгий Всеволодович, стоя под великокняжеским стягом, рубился в первых рядах как простой воин, личным примером ободряя ратников — почти все княжеские гридни пали в сражении, защищая своего князя. Изнемогая под страшным вражеским напором, ряды русских дрогнули и стали быстро пятиться, а Бурундай уже почувствовал запах победы. Но до победы было еще далеко!

Снова пели русские боевые трубы, и князь Святослав вел построенную в клин свою дружину, а за ней бежали с оружием в руках пешие воины. Страшный встречный удар отбросил монголов назад, разбил их строй и смешал ряды — вертелись на месте и падали раненые кони, под ударами прямых мечей и длинных копий нукеры валились из седел на снег, где их затаптывали копытами, а многие уже стали разворачивать коней, готовые вот-вот обратиться в бегство. Пешие воины великокняжеского полка воспрянули духом и яростно обрушились на монголов, тесня их назад и поражая изо всех сил. Тогда Бурундай спешно вывел из боя свои потрепанные тысячи и ввел в сражение последний свежий тумен — вновь монголы навалились на русских с чудовищной силой! Волна рукопашной схватки покатилась к Лопатино, а монголы стремительно врубались в ряды воев, пытаясь найти в них брешь и разрушить боевой порядок. У деревни, которую впоследствии назовут Красное, русские воины встали насмерть, и сеча здесь достигла невиданного накала — лед покраснел от крови, многие бойцы пали с той и другой стороны, когда наконец монголам удалось разбить строй полка. Битва разделилась на ряд отдельных схваток и сражений, русские отчаянно сопротивлялись, пытаясь вновь сомкнуть боевой порядок, но враг уже начинал решительно одолевать.

Увидев развал полка и понимая, что теперь он и его воины обречены, Георгий Всеволодович решил собрать вокруг себя находившихся поблизости ратников. Он хотел пробиваться в Семеновское, туда, где стояла ростовская рать, но было уже слишком поздно, князя давно заприметили, и теперь яростная сеча кипела уже вокруг него самого. Привлеченные блеском княжеских доспехов монголы яростно кидались Георгия Всеволодовича в надежде отличиться, но он и окружавшие его немногие гридни так жестоко рубили всех мечами, что приблизиться к князю было совершенно невозможно. Стали пробиваться к лесу и практически прорубились, но тут, пораженный стрелами, упал дружинник, державший знамя, и русские воины увидели, как стал медленно заваливаться, а потом упал на лед княжеский стяг. Это было воспринято как поражение, и многие бросились по руслу реки к Семеновскому, другие же побежали к лесу, но монголы пошли за ними и наперехват. Среди глубоких снегов вспыхивали яростные схватки и отразив вражескую атаку, русские старались укрыться в глухой чащобе, куда степняки предусмотрительно не совались. А для князя Георгия все было кончено — израненный, с трудом поднимая меч, он вместе с уцелевшими гриднями сражался до тех пор, пока изрубленный монгольскими саблями не повалился с коня на окровавленный снег. Один из нукеров тут же кубарем скатился с седла и точным ударом сабли отсек голову Великого князя — отвезя ее темнику Бурундаю, он рассчитывал получить большую награду. Схватив за длинные волосы свой страшный трофей, воин вскочил на коня и помчался в ставку, но далеко не ушел — брошенное кем-то копье выбило наездника из седла, и монгол рухнул на снег, а княжеская голова вылетела из его руки и откатилась в сугроб. Большой полк русской рати перестал существовать, а монголы, подавив последнее сопротивление, всей ордой повалили на Семеновское.

* * *

Когда Василько Константинович узнал о монгольской атаке, то перед ним стал выбор — либо взять тех, кто у него под рукой, и спешить к месту сечи, либо собрать весь полк, вооружить, изготовить к бою и лишь после этого выступить на врага. Князь выбрал второе, не желая вводить в бой свою рать по частям, и лишь тогда, когда все воинство собрались и вооружились, он повел его на помощь Георгию Всеволодовичу и остальным своим родственникам. Ветер развевал ростовские стяги, лес копий колыхался над пешей ратью, которая быстро шла вдоль Сити, а князь ехал во главе конной дружины. Но вскоре появились первые беглецы, и от них Василько узнал о поражении основной массы русских войск и гибели Великого князя. Надо было срочно уводить ростовский полк, но тут появилась вражеская конница, которая двигалась по льду реки и вдоль берегов, — увидев приближающихся монголов, князь Василько надвинул поглубже шлем и снял с луки седла висевшую там тяжелую палицу.

* * *

Ростовский полк вступил в сражение как положено — построенный в боевой порядок, полностью вооруженный и готовый к бою. Но и Бурундай не мелочился, а послал против него сразу все свои тумены, решив сбить русских натиском многочисленной конницы. Но вот тут-то и пришлось узнать темнику, насколько силен и неодолим русский ратник во встречном бою, он своими глазами увидел, как ростовцы страшными ударами валили людей и коней, нанося монголам жестокие потери, — степняки брызнули в разные стороны от несокрушимого строя полка. Но конные тысячи обходили русское воинство справа и слева, и тогда князь Василько решил пробиваться к лесу, где монгольские тумены не могли бы развернуться. Это была жестокая битва — ростовский князь разбил свою палицу о головы и щиты врагов, и теперь под ударами его длинного, тяжелого меча нукеры снопами валились на окровавленный, истоптанный копытами снег. Русские воины прорубались сквозь вражеские толпы с трудом, каждый шаг стоил большой крови, но пока ростовцы держали строй, они были непобедимы. Однако понимал это и Бурундай, а потому прилагал все усилия, чтобы этот строй разорвать и разбить русскую рать по частям. Тысячи стрел падали сверху на воинов, бешено мчавшиеся кони врезались в их ряды, сбивая людей с ног, но по-прежнему реял над полком ростовский стяг, и князь Василько громким голосом ободрял истомленных долгой сечей воев. Но до бесконечности так продолжаться не могло, и у любой силы есть предел — израненные, обессилившие от многочасового боя ростовцы не смогли сдержать одну из бесчисленных монгольских атак, и их строй сначала дрогнул, а потом и рухнул. Это стало началом конца — битва рассыпалась на множество отдельных схваток и поединков, группы ратников, стоя спиной к спине, продолжали отбивать вражеские атаки, хотя надежды на победу и спасение уже не было. Один за другим гибли под монгольскими саблями русские воины, все меньше и меньше оставалось тех, кто продолжал биться с врагом. Князь Василько сражался до конца — иссеченная кольчуга повисла на нем лохмотьями, щит был изрублен от великого множества ударов, кровь текла из многочисленных ран, но князь-воин по-прежнему сражался люто, пластуя мечом наседавших со всех сторон степняков. Боясь приближаться к нему, монголы всадили десяток стрел в княжеского коня, и тот рухнул, придавив ногу своему хозяину. И прежде чем Василько успел вылезти из-под него, около десятка нукеров спрыгнули на землю и навалились на ростовского князя. Тот отбивался как зверь, рукояткой меча кроша вражеские черепа, а когда оружие вывернули из руки, то закованным в кольчугу кулаком князь разбивал монгольские лица и ломал носы нукерам до тех пор, пока его не ударили по шлему булавой. Зверски избитого Василька скрутили арканом и бросили поперек коня, чтобы явить перед очами Бурундая, который явно не поскупится на награду за поимку великого вражеского багатура. Кровавый день подходил к концу, багровое солнце медленно скрывалась за черным окоемом леса, постепенно затих и шум великой битвы. Берега Сити на многие версты были завалены тысячами мертвых тел, над которыми уже с карканьем кружилось воронье, а монголы не спеша бродили среди павших, собирая добычу и добивая раненых врагов. Бурундай и остальные военачальники собрались на пригорке и выслушивали донесения о предполагаемых потерях — возможно, именно в этот момент темник в ярости и швырнул в сугроб своего золотого конька.

* * *

Битва на реке Сить закончилась сокрушительным разгромом русских войск — пали великий князь Георгий Всеволодович, ярославский князь Всеволод Константинович, попал в плен ростовский князь Василько, сумели уцелеть лишь Святослав Всеволодович и Владимир Угличский. Пали практически все бояре и воеводы, в яростной сече полегли тысячи дружинников и простых ополченцев. «И ту убиен бысть князь велики Юрьи Всеволодичь Владвмерский, и многие воеводы его и боаре, и воиньство его избиено бысть» (Никоновская летопись). Но и монголам победа далась не даром, и именно те потери, которые они понесли на Сити, не позволят им двинуться на Новгород — «татары велику язву понесоша, паде бо и их немалое множество» (В. Татищев).

А теперь совсем немного от тех моментах битвы, которые вызывают наибольшие споры, — в частности, о точной дате сражения. Общепринятой датой считается 4 марта, но некоторые считают, что произошла она 2-го числа (С. Ершов) или даже 1 марта (В. Чивилихин). Вот что об этом говорит С. Ершов: «Сама официальная дата Ситской битвы, 4 марта 1238 года, вызывает сомнение. Дата 4 марта 1238 года является точной датой смерти ростовского князя Василько Константиновича, замученного в Ширенском лесу вместе с полоном». С одной стороны, исследователь вроде прав — Тверская летопись утверждает, что ростовский князь был убит 4 марта, о том же сообщают Троицкая, Ермолинская, Типографская и I Софийская летописи: «Си злоба сключися месяца марта в 4, в четверг 4-й недели поста». Но вот Лаврентьевская летопись по Суздальскому списку сообщает совсем другое: «И тут убит был князь Юрий, а Василька взяли в плен безбожные и повели в станы свои. А случилось этонесчастье месяца марта в четвертый день, на память святых мучеников Павла и Ульяны. Так был убит великий князь Юрий на реке Сити, и многие из его дружины погибли здесь». Черным по белому — 4 марта князь Георгий убит, а Василько Ростовский взят в плен. Можно, конечно, в лучших традициях «новооткрывателей» объявить летописца фальсификатором, только для этого надо будет придумать убедительную теорию на тему — а зачем ему это было надо? Казалось, ответить на вопрос довольно просто, достаточно только рассчитать, какое расстояние от Сити до Шеренского леса — только вот где этот самый лес находится, с точностью сказать невозможно. По одной из версий, он находился в окрестностях села Курбы Ярославского района, где в 10 км от села был Шеренский лес с пустошью Васили. По другой — в 23 км к юго-западу от Кашина, при впадении речки Ширинки в Медведицу (в настоящее время зона затопления Угличского водохранилища). А вот что писал по этому поводу М. К. Любавский в «Исторической географии России»: «К северо-востоку от р. Дубны значительные леса существуют до сих пор на северо-западном берегу Переяславского озера. Прямо к северу отсюда, в середине полуострова, образуемого крутым изгибом Волги и р. Которослью, находился хорошо известный летописям XII и XVIII вв. Ширенский лес, где в 1238 г. после Ситского побоища погиб князь Василько Ростовский. Под тем же названием этот лес существует и поныне». Как видим, версий много, но все это не более чем предположения, а поэтому я буду исходить из той даты, которая является официальной, — 4 марта 1238 года.

Ростов Великий. Церковь Спаса на Песках построена княгиней Марией в память о погибшем муже — ростовском князе Василько. Фото автора

О том, что Бурундаю удалось застать врасплох русское воинство, свидетельствует фраза воеводы Дорожа, которую он произнес, когда примчался в княжеский стан: «и прибежа Дорож, и рече: а уже, княже, да обошли нас татарове… Мы ждали их от Бежецка, а они пришли с Коя» (Троицкая летопись). Казалось бы — всего несколько слов, но именно они являются ключом к пониманию того, что произошло на берегах Сити. Остальные летописи тоже подтверждают факт обхода, правда, не уточняя, откуда он произошел: «Господине княже! уже обошлись нас татарове» (Никоновская), «А уже княже обошли суть нас около татары» (I Софийская). Та же летопись подчеркивает, что нападение застало русских врасплох: «И нача князь полкы ставити около себя, и се внезапну приспеша татарове на Сить противу князю Юрью». Примечательно замечание автора Лаврентьевской летописи, который прямо указывает, чем был занят князь, когда к нему примчался Дорож: «И когда он так молился со слезами, внезапно подошли татары». И здесь тоже подчеркивается факт неожиданного появления монголов. Зато Новгородская летопись прямо указывает на внезапность нападения и последовавшую за ней неразбериху: «И нача князь полк ставити около себе, и се внезапу татарове приспеша; князь же не успев ничтоже, побеже». Оставим «побеже» на совести новгородского летописца — нелюбовь северных смутьянов к низовским князьям общеизвестна, и при каждом удобном случае они стремились полить их грязью. Больше ни в одной летописи о бегстве князя Юрия не упоминается, наоборот, везде подчеркиваются размах и ярость сражения. «И съступишася обои полцы, и бысть брань велика и сеча зла, и лиашеся кровь аки вода» (Никоновская), «Бысть бой великому князю и всем князем на Сити» (Типографская), «И бысть сеча велика» (Симеоновская), «И бысть сеча зла и велика» (I Софийская), а в целом продолжать можно очень долго. И потому, исходя из вышеизложенного, можно констатировать, что и по количеству участников, и по масштабам, а тем более по своим последствиям битва на реке Сить явилась ключевым событием похода Батыя на Северо-Восточную Русь. И если после битвы под Коломной еще существовали вполне реальные надежды на то, что нашествие удастся отразить, то после Ситской трагедии они развеялись, как дым.

А что касается князя Георгия, то и здесь больших разночтений нет: «Кирилл же, епископ Ростовский, в то время был на Белоозере, и когда он шел оттуда, то пришел на Сить, где погиб великий князь Юрий, а как он погиб, знает лишь бог, — различно рассказывают об этом. Епископ Кирилл нашел тело князя, а головы его не нашел среди множества трупов» (Тверская летопись). О том, что обстоятельства смерти Георгия Всеволодовича обросли самыми разными слухами и домыслами, сообщает и Новгородская летопись: «Бог же весть, како скончася: много бо глаголють о немь инии». И вот тут уже начинает бурлить фантазия «новооткрывателей» — исходя из того, что у князя была отрублена голова, они начинают строить самые фантастические предположения, вплоть до того, что он был убит собственным дружинником. В книге С. Козлова и А. Анкудиновой «Очерки истории Ярославского края» читаем замечательные откровения: «Не ясны и обстоятельства смерти князя Юрия. Известно, что он, хотя и обладал немалым военным опытом, явно не отличался крепостью духа и в трудной ситуации легко впадал в панику. Ростовский епископ Кирилл, пришедший на место битвы вскоре после ухода татар, нашел среди завалов трупов и обезглавленное тело Юрия (голову нашли лишь впоследствии и положили в гроб). Исследователь М. Л. Приселков полагал, что князь был предан своими же людьми, поскольку в сражениях на Руси в этот период очень редко отрубали головы. Вполне вероятно, что Юрий пытался остановить бегущее, деморализованное войско и пал от рук русских воинов». Наверное, самый дотошный исследователь военного дела Древней Руси затруднится ответить, насколько редко в XIII веке отрубали в боях человеческие головы и кто вел подобную статистику. Но, наверное, кто-то вел, и судя по всему документы сохранились, раз «М. Л. Приселков полагал» — не на пустом же месте он сделал подобный вывод!

А между тем в том, что у князя была отрублена голова, ничего необычного нет, поскольку в монгольской традиции было подносить голову вражеского военачальника своему полководцу. А поскольку Бурундаю она доставлена не была, значит, по какой-то причине ее не довезли, иначе темник не упустил бы возможности предъявить ее Батыю и заслужить похвалу хана — такими трофеями просто так не разбрасываются! Спустя совсем немного времени голова была найдена: «Тогда же принесоша главу великаго князя Юрья и вложиша ю в гроб к его телу» — так сообщает об этом I Софийская летопись, а за ней Тверская, Симеоновская и ряд других. И рады бы «новооткрыватели» задвинуть какую-либо теорию по этому поводу, только не получается — великого князя многие знали лично, и подлог был бы тут же разоблачен.

А теперь о плане Бурундая по разгрому русских войск и почему он ему удался. Успех темнику принесли внезапность, концентрация всех сил на направлении главного удара, а также сама стремительность операции. На мой взгляд, в этой битве Бурундай отказался от традиционных монгольских наскоков кавалерии и изматывания противника атаками конных лучников, а весь свой расчет построил именно на лобовой атаке. Дело в том, что леса, болота и снега просто не давали монголам места для маневра, а с другой стороны, пока их лучники вели стрельбу, стараясь нанести противнику урон в живой силе перед атакой тяжелой кавалерии, что мешало русским полкам соединиться для отпора? Шанс на победу давала Бурундаю только быстрота натиска и разгром русских полков поодиночке — что темник блестяще и осуществил. Конечно, на руку монголу сыграло и то, что главные силы русских были растянуты вдоль среднего течения Сити на 20 километров, а также выдвижение полка воеводы Дорожа в Божонку. Можно предположить, что Бурундай буквально на несколько дней опередил русских князей и воевод, которые собирались начать выдвигать рать в верхнее течение Сити. А главной бедой для русского воинства стало не то, что полки оказались рассредоточены вдоль реки, а то, что командование проглядело важнейшее стратегическое направление с юга от Коя и не приняло никаких мер для организации там не только дальней разведки, но и элементарного сторожевого охранения. Ожидая врага сначала со стороны Волги, а затем от Бежецка, они проглядели выдвижение туменов от Углича и в итоге жестоко поплатились за это.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.