«О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями…»

Но все это случилось не из-за татар, а из-за гордости и высокомерия русских князей допустил Бог такое… И были плач и вопль во всех городах и селах.

Тверская летопись

На вопрос о том, кто засеял костями русских ратников берега Калки, кажется, ответ ясен — монголы, а то кто же еще! Но все не так просто и однозначно — дело в том, что все шансы на победу изначально были у русских, а шансы монголов на победу были минимальные. Численно войска союзников значительно превосходили монголов, а в том, что касается вооружения, то преимущество русских дружин было несомненным. Опять же, говорить о том, что князья и воеводы не имели опыта ведения боевых действий в степи, тоже не приходится, Русь со Степью воевала столетиями, и опыт был накоплен колоссальный. К тому же присутствие половцев, повелителей степных просторов, вообще сводило это минимальное монгольское преимущество к нулю, и опять получается, что шансов у Джебе и Субудая практически не было. Сами монгольские военачальники не продемонстрировали ничего нового или гениального, все примененные ими тактические способы борьбы были известны еще со времен седой древности. Заманивание противника в степь, изматывание его длительными переходами — типичная скифская тактика, так что ни о каком новаторстве здесь речи быть не может. Атаки конных лучников, а потом сокрушительный удар тяжелой кавалерии по ослабленному противнику тоже придумали не монголы, это также идет от скифских времен. Самым ярким примером подобных действий является битва при Каррах в 53 г. до н. э., где парфянская кавалерия наголову разгромила римлян, в равной степени используя как конных стрелков, так и панцирную конницу. А затем кто только не пользовался таким приемом — и гунны, и авары, и печенеги, и сельджуки, те же половцы против русских дружин… Список можно продолжать долго, а потому в каком-то новаторстве полководцев Чингисхана заподозрить трудно, все это хорошо было известно и до них. Общеизвестно, что монголы были прекрасными стрелками из лука, но я не думаю, что половцы уступали им в этом элементе, а тяжелая конница половецкой знати по своим боевым качествам вряд ли уступала монгольской. Да, у монголов была железная дисциплина, но на одной дисциплине далеко не уедешь, особенно при столь очевидном вражеском превосходстве. Как видим, у союзников преимущество было подавляющее, и тем не менее они потерпели такой сокрушительный разгром. Так почему же это произошло?

Очень четко на этот вопрос ответил автор Тверской летописи: «Но все это случилось не из-за татар, а из-за гордости и высокомерия русских князей». Т. е. ученый-книжник ясно увидел главную причину поражения своих соотечественников не в монголах, а именно в тех, кто возглавил борьбу с этими пришельцами. И самая главная вина за это позорное поражение лежит, вне всякого сомнения, на Мстиславе Удатном, чьи действия в итоге и привели к катастрофе. Но парадокс заключается в том, что до определенного момента Удатный действовал очень грамотно, и лишь потом, когда амбиции возобладали над остальными чувствами, он стал допускать ошибки. И самая главная из них заключалась в том, что Калку Удатный перешел, не сказав об этом ни Мстиславу Киевскому, ни Мстиславу Черниговскому, вычеркнув, таким образом, из грядущей битвы две трети русского войска. Причем летописец конкретно указал мотив, почему так поступил Мстислав Мстиславич:«А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря» (Тверская летопись). Все древнерусские летописи, которые повествуют об этом событии, включая «Повесть о битве на реке Калке», отмечают, что именно это чувство подвигло Мстислава на действия в одиночестве. Именно зависть одного человека в итоге и обернулась для всей союзной рати страшной катастрофой, за амбиции Удатного расплатилось все русско-половецкое войско. И ладно бы, что пошел воевать один, но он даже не сообщил соратником о том, что открывает боевые действия, и когда остальные русские князья узнали о том, что происходит, они и полки-то толком не успели изготовить — «А князья не успели вооружиться против них» (Тверская летопись).

Иногда при чтении письменных источников возникает ощущение, что Калку Мстислав Удатный перешел сразу, как только подвел к ней свои войска. Но это явно не так, поскольку в летописях опять-таки четко указано, что князья находились в это время в своих лагерях, а киевский князь даже умудрился свой укрепить, что явно не произошло бы, если бы Удатный атаковал монголов с ходу. «Мстислав Романович и другой Мстислав сидели в стане и ничего не знали» (Ипатьевская летопись). Мстислав Киевский вообще расположился на горе над Калкой, и от него вряд ли укрылись все передвижения галицкого тезки, поскольку обзор оттуда был прекрасный. А вот если Мстислав Удатный переходил речку до рассвета или с первыми лучами солнца, то все становится понятным и объяснимым. Но галицкий князь допустил еще одну ошибку, которая в миниатюре повторила первую, — он и свои силы вводил в бой по частям, сначала половцев, потом войска Даниила, затем курскую и луцкую дружины, и лишь после вступил в битву сам. Вместо крепкого удара кулаком получился удар растопыренными пальцами, что для такого опытного военачальника было просто непростительно. Да и тщательную разведку, которая бы выявила места сосредоточения сил противника, князь явно не провел, а то, что он съездил в дозор и увидел монгольские разъезды, явно не отвечало потребностям момента. Поэтому русские полки действовали вслепую, практически наугад — а печальный итог этих действий нам известен.

Попытка Н. Костомарова оправдать действия Мстислава выглядит довольно неуклюжей: «перейдя через Калку, он встретил татарские полчища неожиданно, ему пришлось сразиться с неприятелем так внезапно, и его отряд был так малочислен, что, прежде чем давать знать князьям, нужно было думать о собственном спасении». Странная какая-то вещь получается — галицкий князь вступает в бой с врагом и долгое время ведет сражение, но вот пару минут на то, чтобы послать гонца за помощью и чтобы предупредить соотечественников, почему-то не находит. Да и о каком малочисленном отряде может идти речь, когда за Удатным пошла добрая треть союзного войска. Так что лукавил Н. Костомаров, когда хотел переложить вину Мстислава Мстиславича на других.

А поведение Мстислава Галицкого во время бегства вообще было из ряда вон — судя по всему, князь перепугался до смерти и, озаботившись спасением собственной персоны, велел уничтожить все средства переправы через Днепр. Но самое интересное, что историки решили оправдать такое поведение князя, выдвигая какие угодно причины для этого, но только не трусость. «Мстислав Удалой избежал погони и, достигши Днепра, истребил огнем и пустил по реке стоявшие у берега ладьи, чтобы не дать возможности татарам переправиться через реку, а сам с остатками разбитых вернулся в Галич» (Н. Костомаров). Идея того, что отсутствие судов могло остановить монгольскую переправу через Днепр, неверна сама по себе — если надо было, то переправились бы и без них, в 1240 году они так и поступят. Форсировать реки степняки умели, и вряд ли бы их это при желании остановило бы. Зато если признать, что Мстислав банально струсил, то никакие заумные теории предлагать не надо — «бояся по себе погони от татар, а сам едва убежа в Галич» (I Софийская летопись). В «Повести о битве на Калке» этот сюжет звучит прямо противоположно тому, что предлагает Н. Костомаров: «И тогда же князь Мстислав Мстиславич Галицкий прибежал к Днепру и велел ладьи сжечь, а другие рассечь и оттолкнуть от берега, боясь по себе погони татар» — разница, как видим, налицо. Судя по всему, это понимал и сам Мстислав Удатный, поскольку, удалившись в Галич, он там затосковал и впал в глубокую депрессию. В итоге он накрепко разругался со своим зятем Даниилом Волынским, и дело даже дошло до боевых действий, а затем совершил и вовсе не поддающийся логике поступок, который стал причиной длительной войны в Юго-Западной Руси. Удатный неожиданно отказался от Галицкого княжества и передал его венгерскому королевичу Андрею, а сам удалился в Торческ, где в 1228 году и окончил свой жизненный путь. Вряд ли к нему применимо высказывание Н. Костомарова о том, что «это был лучший человек своего времени», поскольку его деяния говорят как раз об обратном.

* * *

Потери русских войск были страшные, кроме Мстислава Романовича, Андрея Туровского и Александра Дубровицкого, было убито еще 6 князей и великое множество бояр, воевод и простых ратников. «А других князей, которых татары преследовали до Днепра, было убито шесть: князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский, Мстислав Черниговский с сыном, Юрий Несвижский, а из воинов только десятый вернулся домой» (Тверская летопись). Очень интересную информацию приводит Лаврентьевская летопись: «Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч». Но вот на что еще следовало бы обратить внимание — из текста источников следует, что Мстислав Киевский и бывшие с ним князья сдались не монголам — они сдались бродникам, которые и обещали им неприкосновенность. «Были тут с ним и бродники старые, и воевода их Плоскиня. Эти окаянные целовали крест князю Мстиславу и двум другим князьям, что не убьют их и отпустят за выкуп. И солгали, окаянные, предали их, связали и отдали татарам» (Повесть о битве на реке Калке). «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал, окаянный: передал их, связав, татарам» (Тверская летопись). Практически дословно этот текст воспроизводится во всех русских летописях, которые повествуют об этом событии, и красной нитью сквозь них проходит мысль — обманули русских не монголы, а бродники во главе с негодяем Плоскиней, которые и передали князей в руки монгольских полководцев. Другое дело, что воевода бродников явно городил не отсебятину, а выполнял четкие инструкции своих монгольских хозяев, которые рассчитывали на то, что русские князья скорее поверят единоверцам, чем им.

Сложил свою голову на Калке и Александр Попович, тот самый, который ушел в Киев, спасаясь от мести князя Георгия. «И Александр Попович тут был убит вместе с другими семьюдесятью богатырями» (Тверская летопись). Вполне вероятно, что погиб он во время разгрома монголами киевской дружины, поскольку по долгу своей службы был вынужден находиться возле Мстислава Романовича. А вот ростовскому князю Василько Константиновичу, который шел со своей дружиной из Северо-Восточной Руси, повезло — в момент битвы он дошел только до Чернигова. Вряд ли присутствие ростовских гридней на Калке изменило бы стратегическую ситуацию в пользу русских, а так и князь остался жив, и дружину сохранил. Что и было зафиксировано в Лаврентьевской летописи: «Услышав о том, что случилось на Руси, Василько повернул назад от Чернигова, сохраненный Богом, и силой креста честного, и молитвой отца своего Константина, и дяди своего Георгия. И вернулся он в город Ростов, славя Бога и Святую Богородицу». Бога было за что славить, князь вернулся домой жив и здоров, уберегся от кривых монгольских сабель, но, как говорят, от судьбы не уйдешь. В страшном 1238 году Василько Ростовский встретится с монгольской ордой лицом к лицу в битве на реке Сити, и эта встреча окажется для ростовского князя роковой.

Ну а что касается тех последствий для Руси, которые могли бы произойти после битвы на Калке, учитывая масштабы трагедии, то можно сказать, что их не было — монголы в Русскую землю не пошли! Они гнались за уходившими русскими ратниками до Новгорода-Святополча, где население, напуганное страшными слухами о неведомых пришельцах, вышло им навстречу с крестами и иконами. А зря — степняки порубили всех, а город подожгли. После этого монголы повернули на восток и пошли в земли волжских болгар, где их ожидало сокрушительное поражение. Что же касается поведения недавних союзников и товарищей по несчастью половцев, то они занялись грабежом тех, кто пришел к ним на помощь в трудный момент и вышел с ними навстречу врагу — «а у некоторых половцы отняли коня, а у других одежду» (Тверская летопись).

Главная же беда для Русской земли оказалась в другом — после гибели такого количества князей началась дележка столов, к власти пришли другие люди, возникли новые союзы и коалиции, а сам период относительной стабильности и спокойствия закончился. И Южная и Юго-Западная Русь начали медленно погружаться в пучину смут и братоубийственных войн, которые будут продолжаться вплоть до нашествия Батыя.

* * *

В наши дни, в 1998 году, на месте битвы был установлен поклонный крест. А в те времена русскими людьми все происшедшее воспринялось как страшное и кровавое наваждение, поскольку «незнаемый народ» как внезапно пришел, так внезапно и ушел, и никто так и не знал, откуда же пала эта напасть на землю Русскую. «И были плач и вопль во всех городах и селах. Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли» (Тверская летопись).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.