Первый беглец

Первый беглец

Невыносимые условия заключения, а еще более – любовь к свободе и ненависть к королевскому произволу, побуждали некоторых узников своими силами добиваться освобождения. Примером проявленной ими при этом замечательной изобретательности, терпения и мужества может служить история графа Дюбюкуа.

В двадцатипятилетнем возрасте этот молодой человек, прежде отличавшийся весьма беспорядочным образом жизни, неожиданно для всех сделался монахом картезианского ордена. Но обет молчания и строгая дисциплина скоро наскучили ему, и он снова поступил на военную службу – в один из королевских отрядов, действовавших против контрабандистов.

По дороге к месту назначения Дюбюкуа услышал, что солдаты его полка арестовали шайку контрабандистов. Раздосадованный тем, что ему не пришлось принять участия в драке, Дюбюкуа неосторожно сказал в присутствии старосты деревни, где он остановился на ночлег, что, будь он начальником контрабандистов, солдатам пришлось бы несладко. Староста тотчас велел арестовать подозрительного говоруна. К несчастью для Дюбюкуа, при нем обнаружили некоторые бумаги, свидетельствующие о том, что он интересуется политикой, – в то время этого было достаточно, чтобы счесть человека преступником. К тому же благодаря своенравному характеру арестованного он за какой-нибудь час приобрел репутацию величайшего злодея.

С этого времени и начались его приключения или, точнее, злоключения. Конвой, сопровождавший Дюбюкуа в Париж, остановился для ночлега в Мелюне. Графа приковали за ногу к ножке кровати. Ночью, когда все заснули, арестант приподнял кровать и снял с ножки цепь. Никем не замеченный, он добрался до окна, но здесь случайно наступил на спящего сторожа. Солдат поднял тревогу, и Дюбюкуа схватили.

В Париже его сдали в форт Левек в качестве арестанта. После первого же допроса Дюбюкуа причислили к категории неисправимых и подвергли одиночному заключению. Предприимчивый узник решил бежать из форта во что бы то ни стало. Помещение, где он находился, примыкало к чердаку, в котором имелось слуховое окно. Ночью Дюбюкуа поджег дверь комнаты вокруг замка, выломал его и таким образом сумел выйти в коридор. Затем он поднялся на чердак, сделал из найденных там тюфяков длинную веревку и спустился с шестого этажа по стене, утыканной гвоздями. Когда он достиг земли, его одежда превратилась в лохмотья, и громкие насмешки мальчишек, сопровождавших его по улицам Парижа, только чудом не привлекли к нему внимания полиции.

Девять месяцев он скрывался в городе у друзей, посылая королю одно за другим прошения, в которых требовал расследования по своему делу; все они оставались без ответа. Наконец Дюбюкуа покинул Париж с намерением пробраться за границу, но в Ла-Фере был арестован по недоразумению: его приняли за другого. Не ожидая допроса, Дюбюкуа решил бежать из тюрьмы. Он благополучно пробрался на тюремную крышу, но, когда стал спускаться по кровельному желобу, одна женщина увидела его и подняла тревогу. Беглеца схватили и водворили на место. Тогда он вылез через отдушину в камере и бросился в ров, наполненный водой; однако та же самая женщина вновь оказалась рядом и вторично выдала его солдатам. На этот раз Дюбюкуа отправили в Бастилию, которая одна была достойна содержать такого арестанта.

В Бастилии его для исправления сначала подвергли одиночному заключению; на его содержание выделили ежедневно всего три ливра. (Это было время комендантства Бернавиля, когда-то служившего лакеем у маршала Бельфона.) После первого допроса его посадили в одну комнату с тремя другими заключенными, которых Дюбюкуа сразу же стал склонять к побегу. Но один из них выдал его, и Дюбюкуа снова очутился в одиночке, где, вероятно, и сгнил бы, если бы ему не пришла в голову удачная мысль разыграть роль умирающего. Испуганное тюремное начальство вновь перевело его в общие комнаты. Дюбюкуа сразу возвратился к прежнему плану, однако теперь он не спешил, решив тщательно подготовиться к побегу. Под различными предлогами переходя из камеры в камеру, он изучал их обстановку и приобретал знакомства среди заключенных.

Наконец он обосновался в одной комнате с ирландцем и немцем. Немец пришелся ему по душе, но ирландец положительно не нравился. Чтобы избавиться от него, Дюбюкуа так перессорил его с немцем, что дело между ними дошло до дуэли. Оружием были избраны ножницы, разломанные и прикрепленные к двум поленьям. Готовые к бою, противники встали в позицию, как вдруг Дюбюкуа поднял такой страшный крик, что прибежали тюремщики и развели дуэлянтов.

Дюбюкуа пожаловался на ирландца, называя его бешеным сумасбродом и требуя удалить его из комнаты. Надо сказать, что две недели назад он сообщил майору свое намерение обратить немца-еретика в истинную веру, поэтому тюремщики поспешно переселили ирландского буяна, мешающего душеспасительным беседам. Оказавшись с немцем с глазу на глаз, Дюбюкуа открыл ему свое намерение бежать и нашел в бароне Пекене (так звали немца) преданного помощника.

Сообща им удалось проломить отверстие на месте окна, заделанного в этой комнате по приказу предусмотрительного Бернавиля. Но барон неосторожно поделился планами побега с соседями на верхних и нижних этажах, с которыми он имел обыкновение разговаривать через каминную трубу. Среди них вновь оказался предатель, однако Дюбюкуа избежал наказания, объявив, что немец склонен к галлюцинациям. Все же их перевели в другую башню.

Здесь оба товарища прежде всего вынули из печи железные скобы, а из досок кровати устроили подмостки, на которых они терпеливо пробивали стену этими скобами, а также гвоздями, обломками ножей и какими-то медными дощечками, которыми Дюбюкуа запасся, когда кочевал из комнаты в комнату. Лестницу они изготовили из веревочек, снимаемых ими с горлышек бутылок, и из кусочков одежды; кроме того Дюбюкуа пользовался всякой возможностью отрезать полоску от своей простыни, прятал салфетки, щипал корпию из старого белья и т. д. Лестница хранилась друзьями под плитой, вынутой ими из пола ценой величайших усилий.

Работа продвигалась вперед, но однажды вечером пол в их комнате внезапно провалился, и Дюбюкуа с товарищем упали на жившего этажом ниже слабоумного старика, который при этом рехнулся окончательно. Само падение кончилось для них благополучно, но они были переведены в другую комнату, где все пришлось начинать сначала.

Дюбюкуа хладнокровно отнесся к этой неудаче, барон же охладел к побегам и сделался таким равнодушным и бездеятельным, что Дюбюкуа искренне посоветовал ему отречься от протестантства, чтобы хотя бы таким образом обрести свободу. Барон послушался совета, но свободы не получил. Это привело его в такую ярость, что сострадательный Дюбюкуа дал ему другой совет: пригрозить тюремному начальству самоубийством. Достойный барон той же ночью вскрыл себе вены и разбудил своего друга. Дюбюкуа пришел в ужас, упал с кровати на пол, перепачкался в крови барона, потом добрался до двери и принялся изо всех сил стучать и звать на помощь. Прошло не менее получаса, прежде чем тюремщики открыли дверь, но барона тем не менее удалось спасти.

Дюбюкуа перевели в верхнюю комнату той же башни. Здесь он вызвался обратить в католичество гугенота Гранвиля, который был известен между заключенными как смельчак и отличный товарищ. На самом же деле Дюбюкуа рассчитывал на его содействие при подготовке побега, и на этот раз ему посчастливилось.

Бернавиль перевел Дюбюкуа в комнату Гранвиля, вместе с которым содержался еще один бывший товарищ Дюбюкуа; через несколько дней к ним присоединился четвертый заключенный, также из тех, кто участвовал в первой неудавшейся попытке побега. Дюбюкуа потребовал, чтобы все они поклялись на Евангелии (то есть на сорванных с бутылок клочках бумаги, на которых сажей при помощи соломинок были нацарапаны какие-то евангельские изречения) сохранять тайну того, что они сейчас увидят и услышат. После того как клятва были принесена, он показал им маленькую пилу, которую хранил как величайшую драгоценность, скрывая ее даже от барона.

Работа дружно закипела. Решетка была перепилена, веревки для лестницы свиты; наконец был назначен и долгожданный день, вернее, ночь побега. Правда, возникли некоторые разногласия при обсуждении вопроса о том, что следует делать, когда беглецы доберутся до рва, но в итоге было принято компромиссное решение, что каждый будет действовать по своему усмотрению.

Дюбюкуа выпросил у товарищей позволения спуститься первым, чтобы одному ответить за побег в случае неудачи. Он благополучно достиг земли, однако был вынужден простоять под окном около двух часов, так как никто из его товарищей не показывался. Задержка произошла оттого, что толстый Гранвиль никак не мог пролезть в отверстие и умолял товарищей бросить его на произвол судьбы; те не хотели оставить его, и между ними завязалась великодушная борьба. Наконец Гранвиль убедил их воспользоваться случаем получить свободу.

Дюбюкуа и двое других узников добрались до рва, охраняемого часовым. Улучив мгновение, когда часовой отвернулся и пошел в другую сторону, Дюбюкуа скатился в ров и проворно выкарабкался на противоположную сторону; однако его товарищи колебались последовать за ним. Дюбюкуа влез по водосточной трубе на крышу какого-то здания, примыкающего к Сен-Антуанской улице, и очутился среди мясных рядов. Соскакивая на землю, он задел за висящий железный крюк и поранил себе руку. В это время со стороны Бастилии раздались выстрелы.

Неизвестно, что сталось с товарищами Дюбюкуа; вероятно, они хотели последовать за ним, но были замечены и убиты.

Дюбюкуа между тем скрылся у своих друзей, переоделся и в тот же день покинул Париж. На этот раз ему удалось благополучно достичь Швейцарии и наконец-то почувствовать себя свободным человеком.

Побег Дюбюкуа вызвал ответные меры начальства Бастилии по усилению охраны крепости и ужесточению содержания арестантов. Взбешенный комендант приказал срубить в саду все деревья, мешавшие часовым видеть подножия башен, запретил заключенным использование ножей и вилок и велел укрепить на окнах дополнительные решетки.