Глава 32 Скорбный путь Семьи

Глава 32

Скорбный путь Семьи

«Они должны приехать, — сердито проговорил крестьянин. Спустя несколько минут он произнес пророческие слова: — Волей или неволей они приедут в Тобольск и, прежде чем умереть, увидят мою родную деревню».

Ю. А. Ден «Подлинная царица»

«В с. Покровском была перепряжка, долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью, глядевшую в окна».

Из дневника государя, 14 апреля 1918 года

Царская семья увидит дом Распутина дважды: на пути в ссылку и на пути к месту расстрела. «…Нам не говорят, куда мы едем (узнаем только в поезде) и на какой срок, но мы думаем, это туда, куда ты недавно ездила, — святой зовет нас туда и наш друг. Не правда ли странно, и ты знаешь это место <…> главное, что мы еще в России (это главное), что здесь тихо, недалеко от раки св. Иоанна. Не удивительно, что мы именно здесь»[335], — писала императрица своей верной фрейлине Анне Александровне Вырубовой.

Выяснилось окончательно: их везут в Тобольск. По свидетельствам очевидцев, государь к тому времени очень побледнел и похудел. Императрица владела собой. Оба рады были ехать в домашнюю сферу «их дорогого друга».

«Мы плыли мимо деревни — места рождения Распутина, и Семья, собравшаяся на мостике, могла созерцать дом старца, который ярко выделялся посреди изб. Это событие не было для них неожиданностью, так как Распутин это предсказал, и это стечение обстоятельств, казалось, еще раз подтверждало его пророческие слова»[336], — писал в мемуарах Пьер Жильяр.

А вот что отметил в своем дневнике государь по дороге из Царского Села в Тобольск: «6 августа. Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского — родина Григория[337].

Мы ехали на пароходе в Тобольск и, когда проезжали мимо села Покровского, Она, глядя в окно, сказала мне: „Вот здесь Григорий Ефимович жил. В этой реке он рыбу ловил и нам иногда в Царское привозил“»[338], — рассказывал камердинер Николай Волков.

Последовали семь месяцев безропотного ожидания своей участи в доме тобольского губернатора. Родители занимались с детьми, помогали им делать домашние уроки, читая вместе книги, и прежде всего Библию — любимую (и единственную) книгу Григория Ефимовича, молились вместе.

Кажется, единственным человеком, который всерьез пытался спасти царскую семью из заключения, спасти от неминуемой гибели, был офицер царской армии Борис Соловьев — будущий муж Матрены Распутиной. Согласно некоторым источникам, сам государь открыл ему свою волю, и Соловьев пытался осуществить ее. Но это ему не удалось. План же заключался в следующем: Земский собор должен был обратиться к государю с просьбой вернуться на трон. Государь снова отрекся бы, на этот раз в пользу сына Алексея, а сам сделался бы патриархом. Императрица бы ушла в монастырь. Таким образом, последний из Романовых стремился к тому, с чего начиналось некогда царствование этой династии: молодым Михаилом Федоровичем на престоле царском и его отцом, вынужденно постриженным в монахи, на патриаршем престоле. Но этому плану не суждено было сбыться. Роковой срок близился, и «царей» повезли в неизвестность, в город их гибели, в Екатеринбург. Вот некоторые строки из отчета о последней поездке царской четы:

1918 год. «14 апреля. В с. Покровском была перепряжка, долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью, глядевшую в окна»[339], — писал низвергнутый государь на пути из Тобольска в Екатеринбург.

А вот что записала в своем дневнике царица: «Около 12 приехали в Покровское… Постояли долго перед домом Нашего Друга… видели Его родственников, глядящих на нас в окно».

Царь и царица знали, что их дни и часы сочтены. Но они помнили и о том утешительном слове, что Григорий послал их маленькому Алексею. Они уже давно предугадали, что оно значило: «Дорогой мой маленькой! Посмотри-ка на Боженьку! Какие у Него раночки. Он одно время терпел, а потом стал силен и всемогущ — так и ты, дорогой, так и ты будешь весел, и будем вместе жить и погостить»[340]. Они помнили, как Распутин им обещал, что царевич Алексей исцелится годам к 13–14-ти и болеть больше не будет. Он и вправду уже больше не болел — не знал боли.

За несколько лет до трагической гибели царской семьи Григорий писал: «…Опять я его (царевича Алексея) спас, я не знаю, сколько раз еще спасу я его для хищников. Всякий раз, как я обнимаю царя и матушку, и девочек, и царевича, я содрогаюсь от ужаса, будто я обнимаю мертвецов… И тогда я молюсь за этих людей, ибо они на Руси более всех нуждаются. И я молю за все семейство Романовых, потому что на них падет тень долга и затмения».

22 мая царских детей, которых к тому времени уже отделили от родителей и везли к месту казни, видела на пристани в Тюмени Матрена Распутина: «Какое счастье выпало на мою долю. Сегодня я видела детей случайно совершенно, — пишет она в своем дневнике. — Пошла на пристань за билетами, вижу — стоит пароход, никого не пустили. Я пробралась к кассе чудом, и вдруг в окне парохода Настя и маленький увидели меня, страшно были рады»[341].

В свои последние дни император сильно изменился. «Он прямо поразителен — такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на него. Все остальные члены семьи такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются, — такие, как бы Господь и наш Друг хотели бы»[342], — писала императрица Вырубовой о детях и императоре Николае Александровиче.

Григория Ефимовича царская семья любила и уважала до последнего вздоха. Комендант Ипатьевского дома Я. М. Юровский в своей докладной записке о расстреле царской семьи указывал на то, что «на шее у каждой из девиц оказался портрет Распутина с текстом его молитвы, зашитые в ладанку»[343].

Ф. Козырев задается справедливым вопросом: «Перед миллионами русских верующих во всей своей неприкрытой остроте встал вопрос о том, как совместить в сознании образ вечно пьяного и похабного мужика с остатками пищи в бороде и царственных мучеников, государя, царицу, прекрасных и чистых царственных дочерей, поистине агниц без пятна и порока, принявших смерть с образками и молитвой этого „пьяницы“, спрятанными у самого сердца. Кто был слеп — они, непорочные, мужественные, прекрасные, или мы… Вот центральный пункт всех споров о Распутине»[344].

В 1918 году большевики постарались уничтожить всех попавших им в руки представителей Дома Романовых. Совершилось невиданное и страшное событие: членов царской семьи живыми сбросили в шахту, на мучительную смерть. «Первой подвели к шахте великую княгиню Елизавету Федоровну и, столкнув ее в шахту, услышали, как она продолжительное время барахтается в воде, — вспоминал, как происходила казнь, один из убийц Василий Рябов. — За ней столкнули и ее келейницу Варвару. Тоже услышали всплески воды и потом голоса двух женщин. Нам стало ясно, что великая княгиня, выбравшись из воды, вытащила и свою келейницу. Но другого выхода у нас не было, и мы одного за другим столкнули и всех мужчин. Никто из них, должно быть, не утонул и не захлебнулся в воде, так как немного времени спустя можно было услышать чуть ли не все их голоса. Тогда я бросил гранату. Граната взорвалась, и все смолкло. Но ненадолго.

Мы решили немного подождать и проверить, погибли они или нет. Через некоторое время мы опять услышали разговор и чуть слышный стон. Я снова бросил гранату.

И что вы думаете — из-под земли мы услышали пение! Жуть охватила меня. Они пели молитву „Спаси, Господи, люди твоя!“.

Гранат больше не было, оставлять дело незавершенным было нельзя. Мы решили завалить шахту сухим хворостом, валежником и поджечь.

Сквозь густой дым еще некоторое время пробивалось наверх их молитвенное пение»[345].

Так это было или не так, мы вряд ли уже узнаем до Судного дня. Но уже того, что нам известно, вполне достаточно, чтобы видеть не только масштабы, но и причины трагедии.