Сражение при Гранике
Сражение при Гранике
До того как Александр переправился через Дарданеллы, когда персидские сатрапы отклонили план Мемнона и решили защищать свои провинции, если Александр попытается вторгнуться в их земли, они сконцентрировали свои силы около Зелеи. Согласно Арриану, их армия насчитывала 20 тыс. персидской кавалерии и почти[127]столько же греческих наемников. Эти цифры, конечно, преувеличены. Хотя в Малой Азии и могло найтись 20 тыс. греческих наемников, многие из них были моряками, и Диодор сообщает, что вскоре после вторжения Александра Дарий приказал Мемнону занять Кизик на Мраморном море с 5 тыс. наемников. Можно подсчитать, что 5 тыс. – цифра гораздо более близкая действительному количеству наемников в сражении при Гранике, чем 20 тыс. Арриана. Также маловероятно, что персидская кавалерия насчитывала около 20 тыс. человек; 10 тыс. – звучит более разумно.
Какой бы ни была численность персидского войска, ясно, что оно уступало по численности армии Александра. Чтобы восполнить отсутствие численного превосходства, необходимо было занять удобную оборонительную позицию. Такая позиция была найдена в низовьях реки Граник; это должно было отвлечь Александра от наступления на Сарды; ибо, если бы он решил пойти на Сарды, не разбив персов здесь, он рисковал потерей коммуникаций с Геллеспонтом. Стратегическая инициатива, следовательно, была на стороне персов.
Граник представлял собой горную реку, берущую начало на горе Ида и впадающую в Мраморное море. На южном берегу обходному маневру препятствовало озеро, которое теперь носит название Эдже-Гёл, а к северу от этого озера восточный берег реки вздымается высокими уступами и нависает над западным ее берегом. Местность повсюду равнинная, и, поскольку был месяц май, река разлилась, хотя ее и можно было перейти вброд в некоторых местах.
Выбор позиции кажется блестящим; однако способ, который выбрали персидские сатрапы для ее удержания, был такой, что хуже не придумаешь. Они не развернули отряды греческих наемников вдоль восточного берега с персидской кавалерией на флангах и даже с тыла, чтобы контратаковать любой отряд, прорвавший фронт пехотинцев, но, как говорит Вилькен, «совершив огромную тактическую ошибку, разместили великолепную кавалерию вдоль обрывистого берега, где она не могла атаковать, а наемников – в тылу» (Александр Великий. С. 84). С ним не согласен Тарн (Александр Великий. Т. I. С. 16). Он пишет:
«Персидские военачальники на самом деле держали в голове очень дерзкий план; они хотели, если удастся, закончить войну в самом начале, убив Александра. Они развернули кавалерию на высоком берегу низовья Граника, поставив за ней греков, и ждали. Часто указывают, что так они не сумели бы удержать берег реки, однако это и не входило в их намерения».
Не приходится сомневаться, что они хотели убить Александра, потому что уничтожить главнокомандующего вражеской армией всегда было целью битвы в древности, а также и в некоторых современных сражениях[128]. Но поскольку персидская кавалерия была вооружена метательными копьями, а не пиками или длинными копьями, они не представляли собой достаточную ударную силу и не были способны эффективно отразить наступление врага. Арриан не рассказывает, сколько копий имели на вооружении всадники; но, чтобы быть действенными, их метательные копья должны были быть достаточно тяжелыми, тяжелее обычного дротика, поэтому, вероятно, они, как и римские hastati, имели два копья[129]. Для кавалерии, если это не была посаженная на коней пехота, копье представлялось не самым выгодным вооружением, как пистолет в более поздние времена, поскольку бросить его точно с движущейся лошади часто оказывалось невозможно. Далее, если у них было два копья, ударная мощь персидской кавалерии должна была быстро иссякнуть, поскольку не сообщается, что ее сопровождали вьючными животными, которые везли дополнительные копья, как, например, это было в войске конных лучников Сурены (53 г. до н. э.).
Если единственной целью персов было убить Александра, то лучше всего встретить наступление его всадников заграждением из копий; пусть он защищается от них, а затем, если он прорвется, забросать его метательными копьями. Следует найти другую причину для подобного построения, и ее не столь трудно отыскать. Во все исторические времена кавалерия презирала пехоту, и разместить греческих пехотинцев впереди линии всадников – значило уступить им почетное место. Воинский этикет этого не позволял; гордость за свою принадлежность к более высокому рангу – достаточное объяснение этой тактической ошибки, ею же объясняется и поведение готских всадников в сражении при Таганах (552 г.), французской кавалерии в сражении при Креси и грубость кавалеристов на полях сражений Первой мировой войны.
От Лампсака Александр выступил на запад во главе с авангардом копьеносцев и легко вооруженных войск; недалеко от места нахождения персидской армии Парменион, который не счел возможным переправляться через разлившийся Граник на глазах у персов, предложил Александру разбить лагерь на западном берегу реки, поскольку считал, что персы, чрезвычайно напуганные, ночью снимутся с лагеря и отойдут. Подобное предложение показывает, как мало знал он своего молодого командира; поскольку этого-то Александр менее всего хотел. Он не только горел желанием начать войну с персами решительной победой в первом сражении, но и всеми силами хотел избежать преследования противника в Малой Азии. Его ответ Пармениону был следующим: Геллеспонт, который они пересекли, покраснел бы со стыда, если бы Александр побоялся пересечь такой ручей, как Граник; а отложить наступление на вражеское войско – значит лишь придать ему сил, ибо персы давно не терпели поражений, и у них нет никаких причин для их страха, который приписывает им Парменион.
Затем он построил свою армию к бою и, хотя Арриан путается в деталях, принятый им порядок, с некоторыми вариантами, определяется как следующий.
В центре разместилась фаланга в количестве шести батальонов: ими командовали справа налево: Пердикка, Кен, Аминта, сын Андромена; Филипп, сын Аминты; Мелеагр; Кратер.
Справа от фаланги стояли гипасписты во главе с Никанором, сыном Пармениона; рядом с ними объединенные силы, составленные из копьеносцев, пеонийской легкой кавалерии и эскадрона Сократа[130], последний под командованием Птолемея, сына Филиппа, и все три под командованием Аминты, сыны Аррабея; к этим войскам примыкала кавалерия гетайров под командованием Филота, сына Пармениона; и, наконец, справа от них критские лучники во главе с Клеархом, а также копьеносцы-агриане под руководством Аттала.
Карта 6. Сражение при Гранике
Слева от фаланги расположилась фракийская кавалерия во главе с Агафоном; затем кавалерия греческих союзников во главе с Филиппом, сыном Менелая; и, наконец, фессалийская кавалерия во главе с Калатом.
Правое крыло армии, состоявшее из трех правых батальонов фаланги и всех, кто находился справа от них, возглавлял Александр, а три левых батальона и все, кто были слева от них, составляли левое крыло – под командованием Пармениона.
Персидский боевой порядок, как сказано у Гроута (История Греции. Т. X. С. 31), был следующим: мидийская и бактрийская кавалерия справа под командованием Реомифра; пафлагонская и гирканская кавалерия во главе с Арситом и Спитридатом – в центре; слева – кавалерийские подразделения Мемнона и Арсамена. Это не полный список, поскольку из перечня потерь, понесенных персами, ясно, что там были и другие командиры. Греческие наемники стояли в тылу кавалерии.
Некоторое время длилось затишье; но, когда по сверкающим доспехам и по сопровождению персидские полководцы признали Александра, выстраивавшего свою кавалерию гетайров на правом фланге, они решили, что он намеревается атаковать их левое крыло, которое они укрепили. Хотя они могли видеть любые передвижения Александра, они не разгадали его план. План состоял в том, чтобы начать основное наступление не на их левом фланге, но ударить слева от центра их фронта.
Для выполнения этого плана он приказал Аминте, сыну Аррабея, усилить объединенное войско батальоном гипаспистов; затем начать наступление по диагонали направо через линию кавалерии гетайров и атаковать крайний левый фланг персидского фронта. Цель этой атаки ясна: заставить персов сместить кавалерию из центра на левый фланг, тем самым ослабив центр, сквозь левую часть которого Александр намеревался вести свою кавалерию гетайров, поддержанную слева двумя батальонами гипаспистов и тремя правыми батальонами фаланги. Хотя сведений об этом не сохранилось, возможно, что Пармениону было приказано провести подобную же операцию силами его левого крыла.
В назначенный срок Аминта начал наступление и, достигнув реки, был встречен градом копий. Действия кавалерии Арриан характеризует так: «Всадники смешались: одни стремились выйти на берег, другие им препятствовали. С персидской стороны сыпался град дротиков; македонцы сражались копьями. Македонцы, не имея численного преимущества, поначалу несли жестокие потери, поскольку вынуждены были бороться с течением реки, а также потому что они находились ниже своих противников; ведь персы сражались с высокого берега, где стояли лучшие персидские кони. Сам Мемнон вместе с сыновьями участвовали в этой битве наравне со всеми, и македонцы, которые достигли берега первыми, хотя и выказали огромное мужество, были истреблены – все, кроме тех, кто отошел к Александру, который теперь вступил в сражение и приближался (Арриан. I).
Когда Аминта отвлек внимание персов на левом фланге, Александр, под звуки барабанов с криками «Enialius» (гомеровское имя бога войны), повел вперед кавалерию гетайров, повернул их чуть влево и врезался по косой в левую половину центра персов. Он переправился через реку во главе царского эскадрона и пробился на восточный берег. Когда персидские полководцы узнали его по белому плюмажу на шлеме, они бросились в битву, желая сразиться с ним в единоборстве. Стремительное наступление царского эскадрона облегчило переправу для флангов, поскольку, пока кипел бой вокруг Алекандра, «один за другим подразделения македонцев легко переправились через реку». Этот момент боя Арриан описывает следующим образом: «Это было кавалерийское сражение, хотя оно походило на сражение пехоты; кони сошлись с конями, люди с людьми, македонцы пытались оттеснить персов с берега на равнину, персы хотели помешать переправе и сбросить македонцев в реку. Однако уже чувствовалось превосходство сил Александра, не только из-за их натиска и железной дисциплины, но и потому что они сражались копьями с длинными древками из кизила против коротких копий» (Арриан. I).
Чтобы верно себе представлять тактику этого сражения и вообще битв того времени, следует иметь в виду, что война еще не вышла из своей героической фазы; большинство решающих сражений принимало форму единоборства между героями[131]. Руководство сражением происходило непосредственно, не передавалось другому; главнокомандующий вел свое войско в битву сам, а не руководил им из тыла; он был не только вдохновителем сражения, но и мозговым центром – генеральным штабом. Вот почему так важно было убить полководца, ведь, когда он погибал, его людей чаще всего охватывала паника и армия разбегалась. Вызвать вражеского командующего на бой и победить в единоборстве – не только доставляло славу победителю, но и само по себе означало победу; вот почему расхожее мнение, что, когда античный историк описывает сражение между противниками, он делает это, чтобы внести в рассказ драматизм или прославить любимого полководца, не вполне верно, поскольку обычно он действительно изображает решающий эпизод битвы.
Хотя обидно, что Арриан не дает более развернутого описания этого сражения, его краткое изложение гомеровской битвы вокруг Александра содержит важнейшие детали для понимания происходящего. Он пишет, что, когда Александр вступил в битву, его копье надломилось и он повернулся к одному из стражников за другим копьем. Но поскольку копье его стражника также сломалось, коринфянин Демарат – тот самый, что мирил Александра с его отцом, – поспешил ему на помощь, отдав свое копье. Как только Александр получил копье, к нему подскакал Митридат, зять Дария, опередивший свой эскадрон. Александр ударил копьем ему в лицо и повалил на землю. В это время другой персидский командир Ресак ударил его по голове боевым топориком и отсек часть шлема вместе с белым плюмажем. Александр повернулся, сбил его с лошади и вонзил копье ему в грудь. Спитридат, который оказался позади Александра, уже замахнулся топориком, чтобы его ударить, но Клит Черный ранил его в руку и тем самым спас Александру жизнь. Одновременная гибель трех персидских полководцев, а возможно и других, не упомянутых Аррианом, обезглавила три важнейших подразделения и стала решающим фактором сражения.
Пока шла эта гомеровская битва, эскадрон за эскадроном гетайров переправлялись через реку, то же делали и гипасписты и три правых батальона фаланги (см. Плутарх. Александр. XVI), которым утратившая боевой порядок и лишенная командиров персидская конница могла оказать лишь слабое сопротивление. Затем весь персидский центр подался назад. Можно предположить, что в это время левые батальоны Пармениона переправились через Граник: Диодор пишет, что фессалийская конница левого фланга Пармениона показывала чудеса храбрости и «наравне с царем они заслуживают восхищения и прославления» (Диодор. XVII).
Когда центр фронта персидской армии был прорван, фланги обратились в бегство, однако на пути преследователей все еще стояли греческие наемники. Хотя бегство не могло их спасти, тот факт, что они не поддались всеобщей панике, говорит о высокой их дисциплинированности. Согласно Плутарху, они запросили пощады, заявив, что готовы войти в состав войска Александра. Но он, по свидетельствам источников, отверг их просьбу, и если это так, то наиболее вероятной причиной было то, что он решил показать пример остальным грекам, чтобы те не поступали на службу Персии: в его глазах они были предателями. Он отдал приказ гипаспистам и фалангистам атаковать пехоту с фронта, в то время как конница атаковала их с флангов и с тыла, и после того, как большинство наемников пало, около 2 тыс. сдались без всяких условий.
Согласно Арриану, македонцы потеряли 25 гетайров, 60 других всадников и 30 человек пехотинцев; эти цифры, по всей видимости, занижены. Но если не принимать во внимание потери греческих наемников, то 1000 убитых персидских всадников, о которых он сообщает, также цифра ошибочная, поскольку во всех сражениях Александра все потери врагов значительно преувеличивались в целях пропаганды. Главные потери персов были не в живой силе, а в полководцах, которые сражались с исключительным мужеством. Среди павших в этом сражении были Ресак, Нифат и Петин, предположительно командиры конницы; Спитридат, сатрап Лидии; Мифробузан, сатрап Каппадокии; Митридат, зять Дария; Арбупал, внук Артаксеркса; Фарнак, зять Дария; Омар, командир наемников; и, хотя Арсит, сатрап Геллеспонтийской Фригии, не погиб на поле боя, он вскоре покончил с собой, поскольку считал себя виновным в поражении персов. Гибель персидских полководцев была не последним в ряду факторов, открывших перед Александром двери в Малую Азию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.