Пирейский лев и «профессионал-историк» Е. Мельникова

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Пирейский лев и «профессионал-историк» Е. Мельникова

Не так давно Е.А. Мельниковой, по оценке Муравьева, «профессионал-историком», весьма почитаемой в норманнистских кругах (в Интернете некоторые даже сокрушаются, что Задорнов не пригласил ее участвовать в своем фильме), были вброшены в «академическую науку» давно отвергнутые «чтения» рун пирейского льва.

Задорнов умный человек, да и зачем попусту время и деньги тратить. Кому же всего этого не жаль и кто любит, в том числе и в силу идеологической нагрузки шведского взгляда на нашу историю, забавляться пустышкой по прозванию «скандинавомания», то пусть снимают и Мельникову, и ее пирейского льва, и, разумеется, Льва Клейна, как, например, снимали более десяти лет тому назад его ученика Лебедева, рассказывавшего – на их фоне – о волховских сопках, в которых якобы упокоились викинги.

Что же касается рун льва пирейского, то я уже отмечал, что норманнистских фантазий не счесть. Но на «львиной» фантазии Мельниковой действительно надо остановиться.

Работающая в Институте всеобщей истории РАН Мельникова, которую филолог Муравьев величает «профессионал-историком», по образованию, духу и методам является, как и он сам, чистой воды филологом (за ее плечами романо-германское отделение филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, диссертации на степень кандидата филологических наук и доктора исторических наук).

Является она и норманнистом. Причем очень и очень не любящим, когда ей противоречат. Поэтому, будучи «профессионал-историком» демократических, как и Клейн, кровей (а тот в 2010 г. требовал во имя, конечно, демократии закрыть Институт российской истории РАН, потому как его директором был замечательный историк и антинорманнист А.Н. Сахаров и на полставки там работал также «ультра-патриот» Фомин), она по весне 2009 г. карательным походом ходила под флагом, разумеется, «академического сообщества» и при поддержке журнала «Родина» – а сей журнал, радеющий о «научной новизне», весьма бдительно стоит на страже шведского взгляда на русскую историю – на антинорманнизм, на историков-«патриотов» А.Г. Кузьмина и Фомина, приписывая им, по какой-то известной только ей причине, «немцененависть на новый лад» (шведы хоть и германцы, но все же не немцы) и обвиняя их в фальсификациях[476]. Но сильно оконфузилась, продемонстрировав свой непрофессионализм даже в простых вещах, что, впрочем, неудивительно[477].

И гнев ее – филолога-переводчика – пал на профессиональных историков потому, что они на фактах показывают неправоту норманнистов, в том числе «взвешенно-объективно-научных», т. е. той же Мельниковой, и что в этой неправоте, помимо ошибок и заблуждений, очень много явных фальсификаций (часть из них мною названа выше).

Одна из них таких фальсификаций – это «прочтение» Мельниковой в 2001 г. рун пирейского льва, на которых она увидела якобы «Ro?rsland», якобы «Рослаген», который, согласно ее предположениям, «восходит к др. – исл. r?dr (*r??ra-), др. – шв. r??er «гребля» (ср. др. – исл. r?a «грести, плыть на гребном судне»), откуда «поход на гребных судах», а также, видимо, «отряд, участвующий в походе на гребных судах» (именно это слово считается большинством исследователей исходным для зап. – финск. ruotsi > русь)».

Самое занимательное в этом случае то, что «Рослаген» уже более 150 лет выброшен, под воздействием критики антинорманнистов, из науки, и от него, как от аргумента в пользу скандинавства варягов и руси, выдвинутого шведами-норманнистами XVII в. и поддержанного А.Л. Шлецером, отказались классики норманнизма: немец А.А. Куник, русский М.П. Погодин, датчанин В. Томсен (Куник отмечал в 1864 г., что норманнская школа «обанкротилась» со своим Рослагеном, а в 1878 г. констатировал, что «сопоставление слов R?slag и Русь, R?s является делом невозможным уже с лингвистической стороны…» и что он сам начиная с 1846 г. «генетической связи между Рослагом и Русью» не допускает. В 1864 г. Погодин также признал, что «посредством финского названия для Швеции Руотси и шведского Рослагена объяснять имени русь нельзя, нельзя и доказывать ими скандинавского его происхождения». А Томсен в 1876–1877 гг. подчеркивал, что нет «никакой прямой генетической связи между Рослагеном как географическим именем и Ruotsi или Русью»)[478].

И вот на такое ненаучное чудо «взвешенно-объективно-научного норманнизма», в 2001 г. реанимировавшее давно отвергнутое в связи с отсутствием истинных аргументов (но на безрыбье и рак рыба) и вот уже более 10 лет вводящее отечественных исследователей в принципиальное заблуждение и толкающее их идти на новые заблуждения и так далее до бесконечности, в 2012 г. указала Л.П. Грот в монографии «О Рослагене на дне морском и о варягах не из Скандинавии». Вместе с тем она установила сфальсифицированный характер рун пирейского льва и ошибочное их прочтение шведским филологом Э. Брате в 1913–1914 гг., повторенное за ним Мельниковой (о том же Грот рассказала в статье «Приключения льва из Пирея, или фантазия на камне», размещенной в Интернете[479]).

Констатируя, что оценка антинаучности «дешифровок» Брате давно дана шведскими руноведами, Грот справедливо заключает, что Мельникова пытается их выдать «за последнее слово шведской рунологии… явно во спасение норманнистской концепции о пресловутой особой роли прибрежной области Упланда и для того, чтобы очень поздно возникшему названию Roslagen придать вид «под старину» и изобразить его как Ro?slagen, откуда можно уже свободно выводить «участников похода на гребных судах», выдавать их за исходный материал для зап. – финск. ruotsi и соответственно, за тех, кто путешествовал через Восточную Европу прямо до Византии и т. д.».

Но «спасти эту концепцию невозможно, – ставит точку Грот, приводя затем факты небытия Рослагена во времена варягов, т. к. эта территория находилась еще под водой, – поскольку… прибрежная полоса Средней Швеции, первичное название которой было Roden, а Roslagen – вторичное, в XI в. находилась в процессе образования, и это – геофизика, которую филологическим методом не проймешь. Только к концу XIII в., как показывает вышеупомянутый королевский указ 1296 г., ее природные условия стали пригодны для проживания населения, количество которого стало интересно для включения Северного Рудена в систему административного деления Упланд, поэтому думать, что какие-то «жители области *Ro?rsland» могли уже с конца X в. составлять как отряды императорской гвардии, так и отряды полевой армии в Византии, значит буквально отрываться от земли»[480].

Фальшивка Мельниковой настолько явная, что к ней за разъяснением ее природы должны были бы обратиться в первую очередь норманнисты, поскольку им оказана «медвежья услуга», от которой надлежало моментально и самым решительным образом, после разоблачения Грот, дистанцироваться. Иначе сами предстанут и соучастниками, и покровителями этой фальшивки.

Но что делает тот же Клейн, любящий возмущенно порассуждать на страницах газеты «Троицкий вариант – наука» о «фальсификаторах-антинорманнистах», например Фомине[481]? Да все в том же «Троицком варианте» в статье «Воинствующий дилетантизм на экране», в которой Клейн в присущей себе манере проходится по фильму Задорнова («Научных консультантов у фильма нет»), он заявляет: «Опровергать аргумент «Рослаген» и подобные, чем занимается Грот, это бороться с тенями XIX века. Кто сейчас апеллирует к Рослагену?»[482].

Да очень многие, если, конечно, за литературой хотя бы малость следить. Прежде всего сама Мельникова. А затем с ссылкой на нее переселил росомонов Иордана из Причерноморья в Рослаген петербургский археолог Д.А.Мачинский в выступлении на конференции «Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого Света», состоявшейся в Эрмитаже в мае 2007 г.: «Древнейшее название этой области *R??(r)-s-land – «земля рос», или «росская земля» – зафиксировано в рунической надписи XI в. (Мельникова 2001: с. 265–270». А при обсуждении своего доклада он еще раз повторил: «Рослаген зафиксирован в первой половине XI в. на пирейском льве – это принятое наукой чтение» (то бишь Мельниковой).

Когда же присутствовавшая на конференции Грот правомерно указала вначале на разницу по времени между этой надписью и призванием варягов и руси: «Так в XI, а не в IX в.!», последовал ответ археолога, нисколько не берущего во внимание 200 лет, разделяющих данные события (а с такой грубой погрешностью в истории многое, конечно, объяснишь): «Это по существу не важно, речь идет об одной и той же эпохе, и это не XVI в. Этот этноним и топоним имел давнюю традицию: люди писали, что «они приехали из Росланда». Реакция Мачинского на второе замечание исследовательницы, что «земли этой не было – она была на дне Ботнического залива!», была сродни знаменитой галилеевской: «Нет-нет: она была, есть и будет»[483].

Выше говорилось об издании в 2012 г. в Санкт-Петербурге ПВЛ. И в которой комментаторы А.Г. Бобров, А.М. Введенский, Л.В. Войтович, С.Л. Николаев и А.Ю. Чернов норманнство варягов и руси доказывают также прямой ссылкой на монографию Мельниковой «Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. М., 2001», в которой она сознательно возродила фальшивку Ro?rsland: согласно «научно наиболее обоснованной» версии происхождения этнонима «Русь», он «восходит к древнескандинавскому r??r, r??s– «гребец», r??smenn – «гребцы», «мореходы» (др. – исл. r?a — «грести», «плавать на весельном корабле»). Именно эта основа в форме ruotsi заимствована предками финнов и эстонцев первоначально для обозначения германцев побережья Средней Швеции, название которых обозначалось терминами Ro?-, Ro?en-. Их земля называлась Родрсланд, позже – Руден и Руслаген (расположенный восточнее раннесредневекового Родрсланда из-за отступления моря; Мельникова 2001: 268).

…Современный Руслаген (Roslagen), Рудрсланд (Ro?rsland) рунических надписей – часть береговой полосы провинции Упланд, жители которой издавна строили корабли для морских плаваний»[484].

Мало того. После комментариев к ПВЛ следует статья лингвиста С.Л.Николаева «Семь ответов на варяжский вопрос», третий из которых сразу же начинается отсылкой на «древнешведскую надпись» на пирейском льве, за которой следует цитата из упомянутой книги Мельниковой: «Представляется справедливым мнение Э. Брате, что группу [?] ro?rs x lanti следует интерпретировать как хороним

*Ro?rsland… Учитывая шведское, а точнее, среднешведское происхождение надписи (о чем с непреложностью свидетельствует орнаментика), ближайшей аналогией хоронима является название прибрежной области Упланда, которая в современном языке носит наименование Roslagen»[485].

Украинский историк Л.В. Войтович, один из создателей «норманнистско-шведской» редакции ПВЛ, утверждал в том же 2012 г. в «Вестнике Удмуртского университета», что «Ruotsi, судя по всему, происходит от Roslagen – шведской области, находящейся напротив финских берегов… Интересно, что Roslagen присутствует в рунической надписи на мраморном льве из Пирея… Надпись эта, вероятно, была сделана норвежским принцем Гаральдом Сигурдссоном при взятии Пирея в 1040 г. Наиболее осторожные исследователи относят надпись к XI в… Сначала Roslagen носил название R?ther или R?thin… что было связано с военной организацией ледунга (морского ополчения) и означало воинов, плывущих на веслах… Византийское ??? было рефлексом на самоназвание отрядов викингов – ro?s (menn), отразившееся в финских языках как ruotsi и перешедшее в древнерусский язык в форме русь. Вначале это название имело этносоциальное «профессиональное» значение («воины и гребцы из Скандинавии, отряд скандинавов на гребных судах») и только на восточнославянской почве развилось в политоним (Русь, Русская земля) и этноним»[486]. Показательно, что Войтович в информации о пирейском льве ссылается не на Мельникову, а на самого уже Э. Брате (но вряд ли его читая), и при этом относя его к числу «наиболее осторожных исследователей».

Можно Клейну, согласно которому никто не «апеллирует к Рослагену», передать еще один привет от его земляков-петербуржцев, работы которых он уж должен знать: «Рослаген» как бесспорный «вещдок» в пользу скандинавства варягов и руси запущен ими уже в «образовательный» процесс высшей школы, где призван оболванивать неокрепшие молодые умы. Как, например, разъясняет в своем учебнике В.Г. Вовина-Лебедева студентам-историкам, «полагают, что слово «русь» произошло от слова ruotsi – так называют скандинавов соседи славян – финны. Восточное побережье современной Швеции они именовали Рослаген (Roslagen) – «земля росов»[487]. Ссылки у Вовиной-Лебедевой на Мельникову, правда, нет. Как и на Брате. Впрочем, это нисколько не важно. Важно, что она указала студентам на «землю росов» в Швеции. И этой неправде они могут поверить и затем смотреть на свою Россию как на страну «гребцов», небывалых в русской истории.

Стоит также сказать, что о Рослагене уже вели разговоры до выхода монографии Мельниковой, тем самым как бы предвещая ее главную «сенсацию», в первую очередь археологи, хорошо знакомые Клейну. Так, в 1984 и 1986 гг. Д.А. Мачинский уверял, что скандинавскую природу имени «Русь» подтверждает топоним Roslagen. В 1999 г. А.С. Кан, утверждая, что Ruotsi производно от rodr или rodz, напомнил о существовании в восточной Швеции приморской области Roslagen, ведущей свое название от средневекового Roden. А на следующий год В.Я. Петрухин отметил: с Рослагеном «не раз (начиная с А. Шлецера) связывали происхождение имени русь: в самом деле, этот топоним содержит ту же основу r?ps-, что и реконструируемые слова, означавшие гребцов-дружинников и давшие основу названия русь»[488].

О Рослагене не забывает и заграница. О нем напомнил, например, в 1998 г. шведский археолог И. Янссон: что Русь от Ruotsi (Rootsi) > rodhr – «гребля», регион, отличающийся греблей, команда гребцов и что в Средние века «Роденом» (Roden), позднее «Руслагеном» (Roslagen) именовался прибрежный район Упланда[489]. К Рослагену, как это хорошо видно из слов немецкого лингвиста Г. Шрамма, произнесенных в 2002 г.: «Сегодня я еще более решительно, чем в 1982 г. заявляю, уберите вопрос о происхождении слова Ruotsi из игры! Только в этом случае читатель заметит, что Ruotsi никогда не значило гребцов и людей из Рослагена, что ему так навязчиво пытаются доказать»[490], – за рубежом апеллируют и сегодня.

Надлежит подчеркнуть, что подобные настроения в зарубежной историографии хорошо «разогрела» русская эмиграция. Как, например, писал в 1925 г. Ф.А. Браун, финское название Швеции Ruotsi – «это не что иное, как переделанное на финский лад имя ближайшей к Финляндии шведской области, которая в Средние века еще не входила, как ныне, в состав провинции Упланд, а имела особую политико-административную организацию и называлась Rother… Rothin, а более официально Roth(r)sland: недавно (1913 г.) это имя было прочтено и в рунической надписи на знаменитом мраморном льве, ныне стоящем перед Арсеналом в Венеции. Береговая часть этой некогда обширной и самостоятельной области еще теперь называется Roslagen». В 1937 г. А.Л. Погодин в понятии «внешняя Русь», присутствующем в труде византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей», увидел Рослаген. Параллельно с тем в советской науке академик Б.Д. Греков утверждал в 1936 и 1939 г., что варяжская русь вышла из Рослагена: «Эта гипотеза кажется мне наиболее вероятной»[491].

Затем в 40—50-х гг. апеллировал к «Рослагену» датский лингвист А. Стендер-Петерсен, крупнейший норманнист ушедшего века, на идеях которого во многом стоит сейчас российская норманнистика. Его авторитет, несомненно, и соблазнил Мельникову на подлог. При этом он сам не чурался подлогов. Так, будучи очень твердым в посылке: «Я должен сразу же заявить, что считаю вопрос о происхождении термина Русь окончательно решенным», – ученый утверждает: «Единственно приемлемым с точки зрения строгой филологии является объяснение термина Русь как происходящего через финскую среду из древнешведского языка». И далее, ссылаясь на мнения Куника и Томсена, которые они не высказывали, лингвист заключает, что «термин Русь так или иначе восходит к названию шведского поморского края Roslagen, или, вернее, к более древней форме этого названия, а именно R??er…Именно от этого названия поморской провинции было образовано старинное название гребцов или моряков с побережья указанного края, и что назывались они по древнешведски r??s-karlar, r??s-m?n, r??s-buggiar. …От первой части этого названия финны, по законам своего языка, образовали типически финскую краткую форму R?tsi (теперешнее Ruotsi) как удобное название для приплывавших из-за моря и оседавших среди туземного населения Финляндии и Эстонии заморских выходцев из Швеции. Это название впоследствии перешло от финнов к русским славянам…»[492].

В статье «Воинствующий дилетантизм на экране» Клейн, желая любой ценой спасти Мельникову, позволил себе, с целью скомпрометировать выводы Грот, пренебрежительно отозваться о ней как о «любительнице-историке». Когда же его затем в Интернете вывели на разговор о трактовке рун пирейского льва, он сказал 13.01.2013: «Если Мельникова ошиблась, она это несомненно признает. Даже если указание на ошибку исходит от Грот. И такой солидный и честный ученый, как Мельникова, может пропустить какую-то литературу. Из этого не вытекает ошибка в системе взглядов».

Но это не ошибка, а именно вытекающая из системы взглядов фальсификация, которая вряд ли может принадлежать действительно солидному и честному ученому. И Мельникова данную «ошибку», что хорошо понимает Клейн, никогда не признает. Потому как ей придется признать тогда еще много такого рода «ошибок», что навсегда ее похоронит не только как «солидного и честного ученого» (или, по оценке Пчелова, «одного из ведущих современных специалистов по Древней Руси»[493]), но и как ученого вообще. Не поздоровится, понятно, и норманнизму.

Назову некоторые из таких «ошибок» Мельниковой, которые также носят принципиальный характер.

Например, она утверждает, что «в Скандинавии до XI в. города отсутствовали…»[494]. Хотя и это признание прямо показывает, что варяги и русь, занимавшиеся активным строительством городов на Руси задолго до XI в., не могут быть скандинавами, но все же иной век появления городов в Швеции называют сегодня шведские ученые. А они, например Х. Андерссон, Т. Линдквист, М. Шеберг, подчеркивают, что по-настоящему строительство городов их предки начали лишь только в конце XIII в.: Ледосэ и Аксвалль в Вестергетланде, Кальмар в Смоланде, Боргхольм на Эланде, Стегеборг в Эстергетланде, а также в районе озера Меларен Нючепинг и Стокгольм. Причем Х. Гларке и Б. Амбросиани отмечают, что в XI в. в Скандинавии начали появляться лишь небольшие поселения сельского типа, да и то только в земледельческих центрах[495]. И такие выводы шведской науки, а их скандинавист Мельникова знает, еще более отделяют наших варягов и русь от скандинавов, до конца XIII в. не имевших собственной городской культуры.

В данном случае не мешает вспомнить и Сигтуну Мурашевой, принцип планировки которой она увидела на киевском Подоле и увязала ее со шведами (да и Петрухин говорит об открытии «варяжского вика» времен Олега в Киеве: планировка древнейших городских кварталов на Подоле «повторяет планировку, характерную для балтийских «виков»; схожую планировку имели прибрежные кварталы Ладоги и Гнездовского поселения»[496]). Но шведы не могли планировать в Киевской Руси ни одного города вообще, потому как этого дела не знали даже и после ее распада. Да и сама Сигтуна возникла значительно позже Киева. Как говорил про нее шведский археолог Х. Андерссон, что «застройка, характеризующая плотно населенный пункт, прослеживается в XI в.» и что наличие торговли и ремесла также относится к этому времени[497]. Вернее будет тогда сказать, используя сравнение Мурашевой, что это русские славяне основали и распланировали Сигтуну, как и другие города «средневековой Швеции».

То, что Мельникова не брезгует изготовлением фальшивок, особенно видно из следующего примера, в котором она манипулирует веками, стараясь придать своим псевдо-лингвистическим рассуждениям вид, как верно выразилась Грот, «под старину» (эти манипуляции выделены мною курсивом).

Так, в 1999 г. она в учебном пособии для студентов вузов утверждала, оперируя очень любимым норманнистами волшебным словечком «предполагается», что «Русь» восходит «к древнескандинавскому корню r?p-, производному от германского глагола *r?wan, «грести», «плавать на весельном корабле» (ср. др. – исл. r?a). Слово *roP(e)r (др. – исл. r??r) означало «гребец», «участник похода на гребных судах»… Так, предполагается, называли себя скандинавы, совершавшие в VII–VIII вв. плавания в Восточную Прибалтику (курсив мой. – В.Ф.) и в глубь Восточной Европы, в Приладожье, населенные финскими племенами», которые «усвоили их самоназвание в форме ruotsi, поняв его как этноним (таково значение этого слова и его производных в современных финских языках). Включившиеся в финно-скандинавские контакты восточные славяне заимствовали местное обозначение скандинавов, которое приобрело в восточнославянском языке форму русь»[498].

Но в 2011 г., т. е. спустя 12 лет, Мельникова сообщала учителям в издании «История. Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания», что имя «Русь» «к древнескандинавскому корню r??-, производному от германского глагола *r?wan, «грести», «плавать на весельном корабле» (ср. др. – исл. r?a). Слово *ro?(e)R (др. – исл. r??r) означало «гребец», «участник похода на гребных судах»… Так, предполагается, называли себя скандинавы, совершавшие в V в. плавания в Восточную Прибалтику (курсив мой. – В.Ф.) и уже в VII–VIII вв. проникавшие вглубь Восточной Европы, в Приладожье, населенное финскими племенами», которые «усвоили их самоназвание в форме ruotsi, поняв его как этноним (таково значение этого слова и его производных в современных финских языках: Ruotsi – «Швеция», ruotsalainen – «швед»). Включившиеся в финно-скандинавские контакты переселявшиеся на север восточные славяне заимствовали местное обозначение скандинавов, которое приобрело в восточнославянском языке форму русь»[499].

Невольным «виновником» такой дурно пахнущей фальшивки стал замечательный, ныне покойный археолог В.В. Седов. Дело в том, что он, в 1998–1999 гг. касаясь скандинавской этимологии имени «Русь», отстаиваемой Мельниковой с археологом Петрухиным, продемонстрировал, что построение r?ps>ruotsi>rootsi с историко-археологической точки зрения «никак не оправдано»: «Если Ruotsi/Rootsi является общезападнофинским заимствованием, то оно должно проникнуть из древнегерманского не в вендельско-викинг-ское время, а раньше – до распада западнофинской общности, то есть до VII–VIII вв., когда уже началось становление отдельных языков прибалтийских финнов». Однако археология, констатировал Седов, не сомневающийся в норманнстве варягов, не фиксирует проникновение скандинавов в западнофинский ареал в половине I тыс. н. э.: «они надежно датируются только вендельско-викингским периодом»[500].

Но филолог Мельникова не согласна с такой «антинорманнистской» археологией и вот теперь в V в., т. е. двумя столетиями раньше, чем она об этом говорила до смерти Седова, заставляет плыть скандинавов в Восточную Прибалтику, чтобы там их увидели финны, прозвали русью и быстренько передали это имя покорно ждущим восточным славянам. Собравшимся в одном месте в количестве сотен и сотен тысяч, а то и в один-два миллиона. И стоящим, как водится у славян, с непокрытыми головами под снегом, дождем, солнцем, обдуваемым всеми ветрами, но с надеждой высматривающим гонцов от финнов с их весточкой о «гребцах» из «Великой Швеции» Мурашевой. И хвала, конечно Мельниковой, что на двести лет ускорила процесс прибытия «гребцов» к финнам, затем их представления, наверное, на фоне морской волны и с веслами наперевес, чтобы финны прониклись мыслью Клейна, что «есть несколько вариантов безупречного выведения слова «русь» из шведских корней», а после того прибытие финских посланников к славянам и процесс наречения последних «русью». А то бы тем ждать и ждать. Томительно очень, да и дела стоят: коровы не пасутся, свиньи не поросятся, в общем, «крокодил не ловится, не растет кокос». Однако без имени жить уж шибко тяжко, ведь и не знаешь, как представляться, кто ты и какого роду-племени. Теперь все прояснилось и жить стало лучше, веселее.

Но только не ученым, и, понятно, не всем. Как, например, отмечал в 1967 г. даже норманнист И.П. Шаскольский, «поскольку к VII–VIII вв. прибалтийско-финские племена уже давно сформировались и расселились по довольно значительному пространству к востоку от Балтики, оставалось думать, что первоначальная форма *r?tsi была заимствована из шведского языка сперва языком какого-то одного прибалтийско-финского племени (скажем, племенным диалектом жившего ближе всего к Швеции племени сумь, населявшего юго-западную Финляндию) и из диалекта данного племени была передана в диалекты остальных прибалтийско-финских племен. Однако при этом совсем не учитывается, что в VII–VIII вв. (и далее, в IX, X и следующих) контакт между отдельными прибалтийско-финскими племенами, разбросанными по огромной, нередко слабонаселенной территории, был не так уж велик… Можно даже полагать, что фигура варяжского воина-купца появилась в землях всех прибалтийско-финских племен… более или менее одновременно и у каждого племени более или менее в одно время возникла потребность как-то именовать начавших проникать в их земли варягов. Но тогда получается, что различные далеко живущие племена почему-то одновременно назвали варягов одним и тем же словом (никак не связанным с самоназванием варягов), что явно невозможно»[501].

Выше говорилось, что фантазии по поводу связи Ruotsi с Русью отвергают профессиональные лингвисты. Необходимо к приведенным именам добавить и имя норвежца Х. Станга, который в 1996 и 2000 г. также указал на научную несостоятельность скандинавской этимологии имени «Русь». Во-первых, констатировал он, нельзя объяснить, почему восточные славяне, зная самоназвание шведов «свеи», обращались к прибалтийским финнам, да к тому же к самым отдаленным от них – к суми и еми, «в поисках добавочного названия, причем ранее неизвестного, как славянам, так и скандинавам, ни разу не встречаемого в древнескандинавской литературе». Во-вторых, заострял внимание скандинавский ученый, согласное – ts в слове «руотси» не соответствует «древнерусскому звуку съ», в-третьих, не доказано, что «руотси» – «от шведского, древнескандинавского исходного названия». В-четвертых, «скандинавские филологи норманнистской школы сами отрицали связь названия «Русь» с названием «Родслаген», или вернее с корнем *roPer «гребля», ибо в родительном падеже это дало бы *roParbyggiar, для обозначения населения указанного района, т. е. без – с, в слове Русь»[502].

К сказанному добавлю, потому как хорошо знаю Грот и дорожу дружбой с этим замечательным ученым, что Лидия Павловна – выпускница восточного факультета Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) государственного университета – имеет квалификацию «востоковед-историк». Во время учебы она прослушала по программе истфака все исторические курсы, которые читали многие преподаватели исторического факультета университета, например, крупный византинист Г.Л. Курбатов. Затем Грот училась в аспирантуре Института востоковедения РАН и в 1983 г. защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук. А ныне она, прекрасно владея рядом европейских языков, включая скандинавские, очень хорошо показывает утопические истоки и несуразицы норманнизма. И ей, как профессиональному историку, не составляет, разумеется, проблем выявить «ошибки» филолога Мельниковой, из истории изучавшей только «Историю КПСС», но по которой она очень ловко научилась искусству фальсификаций и разоблачений несогласных с «генеральной линией» «научного норманнизма».

Грот свой профессионализм как историка продемонстрировала во многих темах варяго-русского вопроса. Так, в 2012 г. она показала, как шведские историки, ведя с Г.З. Байером активную переписку (и когда он жил в Кенигсберге, и когда уже переехал в Санкт-Петербург), наставляли его в шведской и в русской историях, и прежде всего в варяжском вопросе, подсовывая ему в качестве источников фантазии Ю. Магнуса, О. Рудбека, О. Верелия, а также собственные измышления. И Байер безоговорочно принял все фантазии о летописных варягах, представленные ему шведскими коллегами, за истину (а о сильном влиянии на него шведов говорили и норманнист А.А. Куник, и антинорманнист В.В.Фомин) и озвучил их в своей статье De Varagis (хотя немецкая традиция до Байера, в его время и позже выводила варягов, как отмечалось выше, с южного берега Балтийского моря).

Байер, можно сказать, даже очень оправдал надежды своих энергичных шведских коллег, пропагандистов лжеваряжского величия Швеции. Грот отмечает, что выхода его статьи «ждали в Швеции с нетерпением. Моллер поторопился прислать ему текст диссертации, которую Байер прочитал уже в 1732 г. и успел включить в свою статью с похвалами в адрес Моллеровой учености. Один из шведских корреспондентов Байера, крупный деятель шведской культуры Эрик Бенцелиус в письме к своему брату писал, что у него заранее слюнки текут от предвкушения прочтения статьи Байера («kommer mig att hvaslas i munnen»)». Когда же это блюдо, приготовленное по шведскому заказу и по шведским рецептам, было подано, то в весьма авторитетных западноевропейских изданиях 1750—1770-х гг., в том числе знаменитой французской энциклопедии «Encyclop?die, ou dictionnaire raisonn? des sciences, des arts et des m?tiers…», с ссылкой уже на Байера сообщается, «что варяги были скандинавского происхождения».

Как завершает свои наблюдения Грот, «двухсотлетние умозрительные блуждания представителей шведского готицизма и рудбекианизма дорогами вымышленной исторической славы принесли им еще один трофей: если ранее были выявлены гипербореи-шведы, заложившие основы древнегреческой цивилизации, и готы-шведы, покорившие Рим, то теперь обнаружились русы-шведы, создавшие величайшее государство Восточной Европы»[503].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.