ЗНАМЕНИТЫЕ УДАРЫ КОПЬЕМ

ЗНАМЕНИТЫЕ УДАРЫ КОПЬЕМ

Из замечательных ударов копьем мне пришлось видеть один, который нанес как-то рыцарь из франков, да покинет их Аллах, нашему всаднику по имени Сайя ибн Кунейб килябит. У него было рассечено три ребра с левой стороны и три ребра с правой стороны. Острие копья ударило ему в локоть и отделило его, как отделяет суставы мясник. Он тотчас же умер.

Один из наших воинов, курд по имени Майях, ударил копьем франкского рыцаря. Кусок кольчуги вонзился ему в живот, и он был убит. Через некоторое время франки произвели на нас набег. Майях тем временем женился и вышел в бой в доспехах, поверх которых было красное платье (часть свадебного наряда), делавшее его очень заметным. Один франкский рыцарь ударил его копьем и убил, да помилует его Аллах. «О, как близка была его тризна к свадьбе!»

Это напомнило мне рассказ о пророке, да благословит его Аллах и да приветствует. При нем произнесли слова Кайса ибн аль-Хатима [133]:

Я сражаюсь с ними в день ярости без кольчуги, и рука моя с мечом – точно жгут игрока. [101]

Пророк, да благословит его Аллах, спросил присутствовавших ансаров [134], да будет доволен ими Аллах: «Был ли кто-нибудь из вас в сражении в день рощи?» [135]. Один из ансаров ответил: «Я участвовал, о посланник Аллаха, да благословит тебя Аллах и да приветствует. Кайс ибн аль-Хатим был тут же, хотя он недавно женился. На нем был красный плащ, и клянусь тем, кто послал тебя с истиной, он так действовал в сражении, как сам сказал о себе». Вот еще один удивительный удар копьем. Один курд по имени Хамадат, наш давнишний друг, ехал с моим отцом, да помилует его Аллах, в Исфахан ко, двору султана Мелик-шаха [136]. Хамадат был уже стар, и его зрение ослабло. Сыновья у него были взрослые. Мой дядя Изз ад-Дин, да помилует его Аллах, сказал ему: «Ты уже состарился, о Хамадат, и ослаб. На нас по отношению к тебе лежит долг и обязанность. Что, если бы ты оставался в твоей мечети? (А у него была мечеть у дверей его дома.) Мы назначили бы твоих сыновей в совет, а ты бы получал каждый месяц два динара и куль муки, сидя в своей мечети». – «Сделай так, о эмир!» – сказал Хамадат. Все это выплачивалось ему в течение короткого времени, а потом он пришел к моему дяде и сказал: «О эмир, клянусь Аллахом, не желает душа моя сидеть дома, и мне приятней быть убитым на лошади, чем умереть в постели». – «Дело твое», – ответил ему дядя и приказал вернуть ему прежнюю должность.

Прошло немного дней, и на нас сделал набег ас-Сардани, властитель Триполи [137]. Наши люди пошли против франков, и Хамадат был в числе тех, кто наводил страх. Он остановился на пригорке, обратившись лицом к кыбле [138]. Тут на него напал с западной стороны один [102] франкский рыцарь. Товарищи закричали Хамадату: «Эй, Хамадат!» Он обернулся, увидел всадника, направлявшегося к нему, повернул голову своей лошади влево, схватил рукой копье и направил его в грудь франка. Он ударил его и пронзил, так что копье прошло насквозь. Франк вернулся при последнем издыхании, повиснув на шее своей лошади. Когда бой кончился, Хамадат сказал моему дяде: «О эмир, если бы Хамадат был в своей мечети, кто бы нанес такой удар?»

Это напоминает мне слова аль-Финда аз-Зимадани [139]:

О, что за прекрасный удар престарелого, дряхлого, изможденного старца!

Я помолодел от него, тогда как подобные мне питают отвращение к оружию.

А этот аль-Финд состарился, но участвовал в сражении. Он ударил копьем двух всадников, стоявших рядом, и сбросил их обоих вместе.

Нечто подобное произошло уже с нами раньше. Один феллах из верхней деревни прискакал к моему отцу и дяде, да помилует их обоих Аллах, и сказал: «Я видел отряд заблудившихся франков, которые пришли из равнины. Если бы вы вышли им навстречу, вы бы их захватили». Мой отец и оба дяди сели на коней и выехали с войском навстречу обившемуся с дороги отряду. Вдруг появился ас-Сардани во главе трехсот всадников и двухсот туркополей (а это франкские лучники). Увидев наших товарищей, франки сели на коней и ринулись на них. Они обратили их в бегство и продолжали преследовать. Один из рабов моего отца по имени Якут Длинный упорно сражался с франками, и дядя с отцом, да помилует их обоих Аллах, смотрели на него. Он ударил одного из рыцарей, рядом с которым был другой, и оба они преследовали наших товарищей. Якут свалил и всадников и лошадей.

Этот слуга был большой путаник и проказник и постоянно совершал проступки, достойные наказания. Но каждый раз, когда мой отец собирался наказать его, дядя говорил: «Брат! Заклинаю тебя жизнью, отпусти [103] ради меня его вину и не забывай о том ударе». И отец прощал его из-за слов своего брата.

Хамадат, о котором я упоминал раньше, был очень остроумен в разговоре. Мой отец, да помилует его Аллах, рассказал мне следующее.

«Однажды я спросил Хамадата [140], когда мы ехали рано утром по дороге в Исфахан: «Ел ты что-нибудь сегодня, эмир Хамадат?» – «Да, эмир, – отвечал он, – я ел сариду [141]». – «Мы выехали вечером, не останавливались и не разводили огня, – сказал я, – откуда же у тебя сарида?» Хамадат ответил мне: «О эмир, я сделал ее во рту. Я жевал хлеб и запивал его водой, так что получилось нечто вроде сариды». [104]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.