ГЛАВА VIII. СКАНДИНАВСКИЕ ГОСУДАРСТВА. 1789–1816

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА VIII. СКАНДИНАВСКИЕ ГОСУДАРСТВА. 1789–1816

I. Швеция

Период истории Швеции, обнимающий время с 1789 по 1816 год, имеет огромное значение. За эти двадцать шесть лет совершилось множество событий, и положение вещей во многом изменилось. Войны, предпринятые Швецией, вначале были неудачны для нее; однако она вновь обрела долю своего былого величия под управлением выдающегося человека, Бернадотта: он сумел в интересах усыновившей его страны извлечь пользу из того смятенного состояния, в котором находилась Европа к концу наполеоновской эпопеи. В результате этих войн карта Европы подверглась перекройке: Швеция утратила Финляндию и приобрела Норвегию. Эти же войны отразились на внутренней политике страны и в 1809 году вызвали переворот. Период, которым нам здесь предстоит заняться, открывается другим внутренним кризисом; правда, последний не находится ни в какой связи с событиями в остальной Европе, в особенности с революционным движением, намечавшимся во Франции: государственный переворот 1789 года является лишь последствием предшествовавших событий и логическим продолжением царствования Густава III.

Царствование Густава III со времени переворота 1789 года. После аньяльских заговоров, после своего путешествия в Далекарлию и успеха в Гётеборге Густав III решил окончательно сломить дворянство, закончив этим дело 1772 года. В конце 1788 года он созвал сейм, собравшийся в Стокгольме 26 февраля 1789 года.

Предстояло обсудить вопросы двоякого рода: с одной стороны — финансовые, с другой — политические и конституционные. Первые не вызвали значительяых затруднений; будучи посредственным администратором, король, чтобы справиться с расходами, вызванными войной против России, вынужден был прибегнуть к средствам, окончательно расшатавшим финансы Швеции, и без того уже находившиеся в плачевном состоянии. Дефицит был очевиден; пришлось признать его и заняться скорейшим его устранением.

Разрешение конституционных вопросов представляло гораздо большие затруднения. С первых же заседаний сейма дворянство стало открыто выказывать свою ненависть к королю. Густав III начал с просьбы о назначении тайной комиссии, с которой он мог бы обсуждать военные дела. В ответ собрание дворянства, очень бурное, выразило намерение снабдить своих комиссаров точными инструкциями и дошло даже до оскорбления председателя сейма, который согласно закону руководил заседанием. Взбешенный король собрал все четыре сословия и потребовал от дворян, чтобы они извинились перед председателем; когда они отказались и выразили протест, король прогнал их. После этого Густав III обратился с первоначальным своим предложением к трем непривилегированным сословиям и, обещав даровать им привилегии, добился от них назначения тайной комиссии. На рассмотрение комиссии король предложил проект акта, называвшегося актом единения и безопасности.

Надо было заставить сейм принять этот акт. Уверенный в согласии трех непривилегированных сословий, король не остановился перед государственным переворотом, чтобы заставить дворянство исполнить его волю. Прежде всего Густав III велел схватить главных вожаков аристократии, затем созвал пленарное собрание и представил акт единения и безопасности на его одобрение. Большинство непривилегированных подало голос за акт, но дворянство решительно высказалось против него, потребовало предварительного обсуждения и упорствовало в своем отказе, не принятом, однако, во внимание. Три непривилегированных сословия и председатель сейма подписали акт, и он был признан принятым.

Акт единения и безопасности заключает в себе два вида постановлений. Прежде всего, во исполнение обещаний короля, непривилегированные сословия получили кое-какие льготы или изъятия по части налогового обложения и приобрели право занимать ряд высших должностей, на которые до того времени назначались исключительно дворяне.

Взамен этих преимуществ Густав III намерен был, доводя таким образом до конца дело 1772 года, вернуть королевской власти возможно большее число прерогатив. Прежде всего ограничены были права сейма: так, король мог объявлять войну помимо него; далее, король оставлял за собой право инициативы в сейме, сохранявшем, однако, верховенство в деле законодательства. Акт единения и безопасности в сущности знаменует собой также и конец сената: действительно, король мог по своему усмотрению определять число сенаторов; он не назначил ни одного.

Установленный таким путем порядок, без сомнения, не был абсолютизмом: в теории власть короля была все еще сильно ограничена, главным образом полномочиями сейма. Но в действительности настроение умов было таково, что теория ничего не значила, и Густав III в 1789 году был почти в таком же положении, в каком находились в конце XVII и в начале XVIII века его предшественники Карл XI и особенно Карл XII; на деле королевская власть становилась в полном смысле слова всемогущей.

Государственный переворот 1789 года представляет известную аналогию переворотам 1680 и 1772 годов; однако он во многом и отличен от них. Прежде всего он был проведен гораздо более грубыми мерами, чем предшествующие перевороты, происходившие почти что в законной форме. Кроме того, тут пе приходится говорить о замене предшествующего, признанного дурным, режима новым и всем желанным режимом: новый не соответствовал реальным нуждам страны, он являлся скорее простым следствием личной политики короля. Вот почему результаты этого акта были пагубны прежде всего для самого короля, а затем и для Швеции.

Убийство Густава III; регентство. В июле 1789 года вспыхнула французская революция. Принимая во внимание отношения Густава III к Людовику XVI и к Марии-Антуанетте, а также его абсолютистские идеи, легко понять, что он не мог питать симпатии к революционному движению. Поэтому он быстро вступил в переговоры с Россией, подписал в Вереле мир и готовился стать инициатором вмешательства во французские дела. В этих целях он совершил даже поездку в Ахен, чтобы войти в соглашение с вожаками эмиграции. В это время оппозиционное настроение дворянства, обостренное государственным переворотом 1789 года, перешло в настоящую ненависть, и несколько человек дворян решило избавиться от короля. Составлен был заговор, и в ночь с 15 на 16 марта 1792 года во время бала Густав III был смертельно ранен выстрелом из пистолета; убийцей оказался отставной гвардейский капитан Анкарстрём. Король прожил до 29 марта.

Густав III оставил сына, вступившего на престол под именем Густава IV Адольфа; но молодой король — ему было четырнадцать лет — был несовершеннолетним. Следовательно, нужно было регентство; согласно предсмертной воле его отца, регентство было поручено дяде Густава IV герцогу Зюдерманландскому, человеку испытанной храбрости, но лишенному ума и энергии. Первым актом регента явилось распоряжение о суде над убийцами его брата. Преследования вначале были очень строги и привели к большому количеству арестов. Но эта строгость мало-помалу смягчилась, и большинство захваченных было отпущено. Только Анкарстрём и некоторые из наиболее скомпрометированных убийством заговорщиков предстали перед судом. Убийца был приговорен к смерти и казнен; остальные подверглись лишь незначительным наказаниям. Эта мягкость была приписана влиянию человека, игравшего в Швеции преобладающую роль в течение последующих лет, — влиянию Рейтергольма.

Рейтергольм был личным другом герцога Зюдерманландского. При Густаве III ему поручали одни только административные обязанности, довольно незначительные. Умный, тщеславный, увлеченный либеральными идеями, заимствованными у Руссо, он оказывал огромное влияние на ограниченный ум регента и, в сущности, являлся истинным правителем страны. Принадлежа к числу ожесточенных врагов покойного короля, которому он не мог простить заключения в тюрьму своего брата во время переворота 1772 года, Рейтергольм начал с устранения от власти сторонников Густава III, густавианцев. Последние с этого момента становятся оппозиционной партией и часто ищут поддержки за границей, в частности у России. Либеральные тенденции нового правительства проявлялись во внутренней политике в ряде мер в пользу свободы печати, во внешней — в сближении с Францией. В то же самое время Швеция вела переговоры с Данией, и договор, заключенный в 1794 году, содержит в себе первые зачатки того, что впоследствии превратилось в лигу нейтральных держав.

Царствование Густава IV Адольфа. В 1796 году Густаву IV исполнилось восемнадцать лет; в своем завещании отец распорядился передать ему управление в этом возрасте, и Густав IV немедленно принял власть. Обладая главными недостатками Густава III в гораздо большей степени, чем последний, Густав IV не имел его достоинств: невероятно упрямый, умственно ограниченный, он еще больше своего отца был проникнут идеями абсолютной монархии и принцинами божественного права. Кроме того, придя к власти в разгар такой смутной эпохи, Густав IV был слишком ограничен для того, чтобы занять достойное место среди европейских государей.

Начало нового царствования отмечено было во внутренней политике реакцией: густавианцы вернулись к власти. Рейтергольм был изгнан из столицы, и герцог Зюдерманландский окончательно стушевался. Во внешней политике король Швеции решительно примкнул к лиге нейтральных держав (1800). До вступления на престол Наполеона I Густав IV мало привлекал к себе внимание. С этого момента, движимый слепой ненавистью, побуждавшей его видеть в новом императоре французов самого антихриста, он вверг Швецию в такие осложнения, которые привели ее на край гибели: во время войны 1805–1807 годов Швеция постоянно терпела поражения, и французские войска в конце концов заняли Померанию. В результате соглашения, заключенного Наполеоном и Александром в Тильзите, русский император отнял у Швеции Финляндию.

Переворот 1809 года. Между тем в Швеции царило всеобщее недовольство и самим королем и — как это уже имело место во времена Карла XII — режимом, представителем которого король являлся. Действительно, шведы с негодованием взирали на внешний и внутренний упадок своей страны; со всеми соседями шла война; приходилось воевать одновременно на три фронта: на юге с Данией, на западе с Норвегией, на севере с Финляндией; терпя постоянные поражения, шведы не доверяли более своему главе. При таких обстоятельствах дело было только за решительным человеком. Генерал Адлер-спарре, командовавший армией, действовавшей на норвежской границе, пошел на Стокгольм. Густав IV Адольф собрался было бежать под защиту южной армии, но не сумел выполнить своего плана, был арестован в стокгольмском дворце 13 марта 1809 года и отвезен в замок Дротнинггольм. Впоследствии сейм приговорил его к изгнанию из королевства. Герцог Зюдерманландский временно стал во главе правительства с титулом правителя королевства; затем 1 мая 1809 года собрался сейм для выбора короля и выработки конституции. Новым королем стал герцог Зюдерманландский, принявший имя Карла XIII.

Любопытное и редкое обстоятельство: реакция, последовавшая за этим переворотом, была очень умеренной. Конституция 7 июня 1809 года, просуществовавшая очень много времени, характеризуется главным образом тем, что возвращает сейму и сенату власть, отнятую у них в 1772 и 1789 годах. Но это не было возвращением к той анархии, которая царила во времена «Вольности». Король продолжает созывать сейм по собственному желанию, но на случай, если он не будет пользоваться этим правом, конституция постановляет, что сейм собирается без созыва каждые пять лет. Контролирующая власть чинов становится более обширной, и члены сената ответственны перед ними. Сенат подвергнут был преобразованию: в составе 9 членов, из которых каждый имеет свой особый круг компетенции, он образует нечто вроде совета министров, находящегося под председательством короля и дающего свое заключение по большинству вопросов.

Кроме избрания короля и выработки конституции, сейм 1809 года должен был заняться выбором наследника престола. Карл XIII, женатый на голштинской принцессе Ядвиге-Елизавете-Шарлотте, не имел детей, а его возраст уже не позволял рассчитывать, что у него будет потомство. Наследником намечен был принц Христиан-Август Аугустенбургский, находившийся в родстве с датским царствующим домом и командовавший датской армией в Норвегии; этот выбор казался залогом мира, а Швеция так нуждалась в мире, что новый принц очень быстро приобрел популярность. В момент этого избрания впервые появляется мысль о возможной унии между Норвегией и Швецией с целью вознаграждения Швеции за утрату Финляндии. Усыновленный Карлом XIII, Христиан-Август стал с этих пор называться Карлом-Августом.

Первым актом нового правительства, созданного под влиянием ненависти к войне, явилось подписание мира со всеми: с Россией, которой по Фридрихсгамскому договору окончательно уступлена была Финляндия (17 сентября 1809 г.); с Данией в Ёнчёпипге (декабрь 1809 г.); с Францией в Париже (6 января 1810 г.). Последний договор возвращал Швеции Померанию, но подтверждал ее присоединение к континентальной блокаде. Одно время можно было думать, что Швеция оправится от бедствий только что пережитого бурного периода; но спокойствие было непродолжительно. Карл-Август скончался 28 мая 1810 года от апоплексического удара. По всей стране распространились слухи об отравлении, и когда его тело было привезено в Стокгольм, вспыхнул сильный мятеж, во время которого убит был обер-маршал королевства Ферзен.

Созван был сейм, собравшийся в Эребро 23 июля 1810 года с целью выбрать нового наследного принца. Выбор требовал осмотрительности, так как дело шло о будущем Швеции.

Состояние умов. Правительство, созданное переворотом 1809 года, было честно и добросовестно; но хотя новая конституция и предоставляла королю довольно обширные права, он ни в чем их не осуществлял. Покойный наследный принц не успел приобрести влияния; что касается советников короля, то у них не было ни привычки к власти, ни решимости; помимо всего, между ними возникли разногласия. В общем, новое правительство, удовлетворяя до известной степени ту нужду в порядке и спокойствии внутри страны, которой было вызвано его установление, все же не вполне отвечало желаниям шведского народа. Теперь считали настоятельно необходимым выбрать наследного принца, который был бы способен немедленно взять власть в свои руки и осуществить то, чего от него ожидали. А у всех шведов яшло в душе желание реванша. Швеция подверглась нашествию, была побеждена, унижена и расчленена; шведы стремились вернуть ей прежнее положение в Европе.

Эти желания находили мощную поддержку в сильном возбуждении, царившем в ту пору в умах; с одной стороны, идеи французской революции, в более или менее измененном виде взбудоражившие всю Европу, добрались в конце концов и до Скандинавии, и если и не проявились там в резкой форме, то все же оказали известное влияние. С другой стороны, это было время первых проявлений знаменательного литературного движения; чтобы изобразить его во всей полноте, к нему придется вернуться в другой главе, но некоторые существенные черты его необходимо отметить уже здесь. Это было прежде всего и главным образом движение романтическое, реакция против классической школы эпохи царствования Густава III; эта реакция вызвана была до известной степени влиянием немецкой литературы, а с другой стороны — влияниями чисто скандинавскими. Обнаружилось сильное тяготение к изучению старинных традиций страны; национальное чувство было сильнее, чем когда-либо, и, увлекаясь все более и более теми временами, когда Швеция была велика и могущественна, шведы все более страстно желали пришествия героя, который вывел бы ее из настоящего унижения.

К этим глубоко патриотическим чувствам присоединилось большое восхищение великим полководцем, который вот уже двенадцать лет совершал победное шествие по Европе — императором Наполеоном. Конечно, он был врагом Швеции, но всякая вражда к нему исчезала ввиду того обстоятельства, что в глазах шведского народа единственным виновником существующего печального положения дел являлся шведский король. Наконец, подумывали о том, что оставаться в числе врагов Наполеона — довольно опасное дело, и надеялись, что соглашение с ним, наоборот, повлечет за собой много преимуществ; в частности, рассчитывали на смягчение требований императора, намеревавшегося для проведения своей системы континентальной блокады воспретить Швеции всякую торговлю с Англией.

Избрание Бернадотта. В начале сессии сейма, которому надлежало избрать наследника престола, налицо было два кандидата: датский король Фридрих VI и принц Фридрих-Христиан Аугустенбургский, младший брат умершего наследника престола. Последний являлся кандидатом со стороны короля, который в своем стремлении следовать политике, начатой в 1809 году, полагал, что Швеция, остановившая сначала свой выбор на старшем брате, теперь без долгих проволочек выберет младшего; таким образом, наследным принцем будет датчанин, т. е. друг Наполеона, а это считалось необходимым. Впрочем, чтобы обеспечить себе расположение императора французов, Карл XIII обратился к нему с письмом по этому поводу.

Но хотя принц Аугустенбургский и являлся официальным кандидатом, он все-таки мало был популярен в Швеции, особенно в армии, которая хотела назначения наследником престола французского маршала. Случилось, что письмо Карла XIII к Наполеону повез в Париж молодой офицер Карл-Отто Мёрнер: действуя по поручению особого комитета пропаганды, образовавшегося в Упсале, он стал искать среди маршалов такого, который подходил бы шведам, и обратился к Бернадотту. Последний, не связывая себя ничем определенно, дал понять, что, может быть, принял бы это предложение, если император Наполеон не станет этому противиться. Затем Мёрнер в полной уверенности, что Наполеон поддержит это избрание, вернулся с доброй вестью на родину, а Бернадотт отправил в Швецию эмиссара по имени Фурнье, — который стал интриговать, воспользовавшись тем, что у него был дипломатический паспорт, написанный рукой министра иностранных дел. Фурнье истолковал ряд писем в духе, благоприятном своему делу, и сделал все это так ловко, что шведское правительство, вначале настроенное неприязненно, вскоре прониклось убеждением, что этот эмиссар говорит от имени императора, и кончило тем, что приняло кандидатуру князя Понтекорво (Бернадотта), который и был избран наследным принцем Швеции 21 августа 1810 года.

Итак, Бернадотт, в сущности, избран был главным образом потому, что его считали кандидатом императора. А между тем Наполеон, обыкновенно столь быстрый в своих решениях, на этот раз еще не сумел притти к определенному заключению. С одной стороны, поддерживая Бернадотта, он боялся раздражить русских, которые сочли бы это назначение за акт враждебности; с другой стороны, не особенно полагаясь на верность своего маршала, он рассчитывал держать его в руках хоть некоторое время, достаточное для того, чтобы окончательно закрыть Швецию для английской торговли и осуществить на севере, как и на юге, свой план континентальной блокады. При этих обстоятельствах император так и не стал па определенную точку зрения, а когда избрание состоялось, ему оставалось только заявить Европе, что он тут не при чем. Тем временем Бернадотт отправился в Швецию. В Дании он перешел в лютеранство. Усыновленный Карлом XIII, он принял имя Карла-Иоанна и в начале ноября 1810 года вступил в Стокгольм. Здесь он произвел на всех самое приятное впечатление и сразу приобрел большую популярность. Допущенный с самого своего приезда к участию в делах, он немедленно получил преобладающее влияние на короля и на членов совета. С этого времени он стал настоящим правителем Швеции.

Начало правления Карла-Иоанна; «политика 1812 года». Весь интерес первых лет правления нового наследного принца заключается в его внешней политике. Положение Ше§ции в этот момепт было таково, что для нее все зависело от того, как сложатся ее отношения к различным державам Европы. Внутренняя политика Карла-Иоанна за это время была довольно бесцветна; следует отметить только меры, направленные к реорганизации армии, да и эти меры находились в связи с вопросами внешней политики. Зато внешняя политика имела большое значение и свидетельствовала о выдающемся даровании Карла-Иоанна. Он задумал выполнение чрезвычайно обширного и отчетливого плана и работал над его осуществлением с настойчивостью и постоянством, показывающими в нем подлинного государственного человека.

Общее положение Европы было таково, что то или иное поведение Швеции должно было повлечь за собой чрезвычайно важные последствия. Союз между Россией и Францией уже был непрочным; утихшее на время соперничество Наполеона с Александром ежеминутно могло возобновиться: по своему положению между этими двумя державами Швеция могла оказать существенную поддержку-той или другой пз них, а затем ей уже нетрудно было бы получить хорошую плату за свою помощь.

Карл-Иоанн и шведы были совершенно единодушны в том, что надо воспользоваться этим выгодным положением и попытаться вернуть себе таким путем почетное место в Етропе; но желания принца и страны не совпадали в том отношении, что Карл-Иоанн хотел завладеть Норвегией, а Швеция или по крайней мере большинство шведов желало вернуть себе Финляндию; они никак не могли примириться с мыслью, что Финляндия останется в руках царя. Карл-Иоанн видел в приобретении Норвегии множество выгод. Как человек очень честолюбивый, стремившийся к совершению великих дел, он воображал, что это присоединение даст миру высокое представление о его дарованиях. Кроме того, обладание другой частью Скандинавского полуострова было в его глазах ценнее обладания любой другой территорией. Швеция таким путем приобрела бы полное географическое единство; в случае будущих конфликтов с Данией ей не пришлось бы держать армию на западной границе, до сих пор так часто бывшей под угрозой нападения; наконец, достигнув более изолированного от остального мира положения, Швеция уже в силу одного этого была бы менее уязвимой.

Но ведь Норвегия принадлежит Дании, а последняя — верный союзник Наполеона. Значит, будет трудно добиться желанного результата, опираясь на Францию. Надо, следовательно, обеспечить себе поддержку со стороны держав, враждебных Наполеону. Карл-Иоанн, быть может, тем легче пошел на это, что он сохранил довольно неприязненное чувство к французскому императору. Каково бы ни было влияние этого обстоятельства на поседение шведского наследного принца, одно остается достоверным — твердое решение Бернадотта захватить Норвегию и его намерение добиться этого, опираясь главным образом на Россию. Этот план стал называться в Швеции «политикой 1812 года», потому что как раз в этом году стали обнаруживаться последствия этого плана.

Политика 1812 года не обошлась без протестов со стороны шведов, но во всяком случае протесты были очень робки. Кроме того, партия, враждебная России, могла опираться только на Францию; а между тем симпатии к Наполеону слабели, и не без причины: император становился слишком требовательным в вопросе о континентальной блокаде, гро-зиЕшей разорить Швецию. Разногласия обострились, и 9 января 1812 года Наполеон занял своими войсками шведскую Померанию. Это был последний удар, нанесенный шведским надеждам; Карл-Иоанн мог теперь совершенно беспрепятственно выполнить намеченный им план. Продолжая свои переговоры с Наполеоном, которые по самому существу дела не могли привести к удовлетворительным результатам, он поддерживал дружественные отношения с Россией и продолжал давно уже начатые официозные переговоры с Англией. Наконец, 5 апреля 1812 года было подписано тайное соглашение между Россией и Швецией, и в августе того же года Карл-Иоанн и Александр встретились в Або.

Эти переговоры имели очень важные последствия. Швеция, в тайном соглашении обещавшая России свою поддержку против Наполеона, получала со стороны России формальную гарантию содействия в присоединении Норвегии. Несколько недель спустя началась русская кампания: Карл-Иоанн оставался нейтральным, но его нейтралитет был доброжелателен по отношению к России, ибо он не требовал немедленного выполнения одного из условий Абоского договора: содействия русских войск завоеванию Норвегии.

В то же время Карл-Иоанн не переставал работать над тем, чтобы обеспечить себе расположение других держав; так, в Стокгольме подписано было два договора — один с Англией (13 марта 1813 г.), другой с Пруссией (22 апреля); оба они гарантировали Карлу-Иоанну приобретение Норвегии. Кроме того, договором 3 марта Англия отказалась от Гваделупы, но не в пользу Швеции, а в пользу королевской фамилии, чтобы вознаградить Карла-Иоапна за потерю его французских поместий. Когда впоследствии Гваделупа возвращена была Франции, Англия вознаградила шведскую королевскую фамилию, ассигновав ей 24 миллиопа франков.

Ограничившись во время кампании 1812 года доброжелательным нейтралитетом, Карл-Иоанн принял активное участие в кампании 1813 года; он высадился с войском в Германии и действовал в согласии с союзниками. Но после Лейпцига (16–19 октября 1813 г.) ему уже не было смысла итти дальше; выполняя задуманный им план, он двинулся со шведами, а также с несколькими русскими и прусскими отрядами на север и на свой страх и риск начал кампанию против Дании, напав па Голштинию. Датчане были разбиты.

В конце декабря завязались переговоры, и 14 января 1814 года был подписан Кильский договор, четвертая статья которого обусловливала уступку Норвегии в обмен на шведскую Померанию.

Получив таким образом желаемое, Карл-Иоанн догнал союзников. Но он оставил свои шведские войска в Нидерландах и явился в Париж один; Швеция вместе с другими державами подписала мир с Францией. К этому моменту относится один еще недостаточно хорошо выясненный эпизод, о котором, впрочем, здесь пе к чему распространяться; речь идет о проекте кандидатуры наследного принца шведского на французский престол. Более чем вероятно, что Карл-Иоанн охотно принял бы такое предложение; но идея эта шла не от него самого, а от других. Во всяком случае не было даже и приступлено к попытке осуществления этого проекта, и наследный принц вернулся на свою новую родину, которой он и посвятил себя до самого конца жизни.

Уния с Норвегией. Серьезные затруднения ожидали Карла-Иоанна на севере. Норвежцы решительно отказывались признать Кильский договор и, несмотря на существование возглавленной графом Ведель-Ярлсбергом партии, тяготевшей к Швеции, требовали независимости. В Эйдсвольде собралось учредительное собрание, которое выработало конституцию (17 мая 1814 г.) и провозгласило королем двоюродного брата датского короля — генерал-губернатора принца Христиана-Фридриха, впоследствии ставшего датским королем под именем Христиана VIII. Тогда Карл-Иоанн вторгся в Норвегию, которая, не имея внушительной армии, не могла защищаться. Конфликт закончился 14 августа 1814 года соглашением в Моссе: Христиан-Фридрих окончательно отказался от норвежской короны, а Швеция обязалась послать комиссаров для выработки условий личной унии между обоими королевствами на основе конституции 17 мая. Это соглашение было принято норвежским стортингом, и 4 ноября 1814 года уния стала совершившимся фактом; Карл XIII, король Швеции, сделался королем Норвегии и в новом своем звании провозгласил ту же конституцию 17 мая, слегка видоизменив ее.

Договор об унии устанавливал, что оба королевства, совершенно равноправные, будут связаны только чисто личной унией, причем у них будут общими только король и министерство иностранных дел. Король может передавать свою власть в Норвегии генерал-губернатору. Каждая из обеих стран сохраняет в неприкосновенности свой политический строй, а именно: Швеция — конституцию 1809 года, Норвегия — конституцию 1814 года. Их главным органом являлся парламент — стортинг, избираемый народом посредством двухстепенных выборов и затем уже, после выборов, разделяющийся на две палаты, и совет, назначение которого помогать королю, причем один из членов совета должен постоянно быть при монархе, даже когда последний находится в Швеции,

Результат, достигнутый таким путем Карлом-Иоанном к концу 1814 года, как видно, довольно существенно отличается от цели, к которой наследный принц стремился вначале. Все первые договоры имели в виду присоединение Норвегии к Швеции, а теперь король осуществил личную унию между двумя независимыми и обособленными государствами. Это совершилось согласно Кильскому договору, четвертая статья которого гласит, что норвежские земли «отныне будут принадлежать на правах собственности и верховенства его величеству королю шведскому и образуют королевство, связанное унией с королевством Швеции». Следует подчеркнуть то обстоятельство, что первоначальные проекты договора как шведские, так и датские предусматривали окончательное и безусловное присоединение, а наследный принц сам велел изменить редакцию и ввести начало личной унии.

Многие терялись в догадках насчет мотивов, которые могли побудить Карла-Иоанна действовать так и которые позднее, во время самых переговоров с Норвегией, сделали его таким уступчивым. Полагали, например, будто наследный принц вынужден был удовольствоваться полумерой вследствие международных обязательств, принятых им на себя, главным образом перед Англией. Это мнение, по видимому, опровергается некоторыми из известных документов и не находит подтверждения ни в каких других материалах. Говорили также, что Карла-Иоанна заставил поступить таким образом страх перед революцией: в случае, если бы его изгнали из Швеции, он мог бы найти убежище у норвежцев, симпатии которых он приобретал заранее. Некоторые черты его характера делают это предположение правдоподобным, но все-таки надо было бы это доказать, что, по видимому, довольно затруднительно. Одно обстоятельство остается во всяком случае достоверным и должно быть отмечено, потому что оно объясняет многие последующие события: это — то противоречие, которое можно проследить во всем этом деле. Ведя переговоры об унии с норвежцами, шведы, и прежде всего сам Карл-Иоанн, вместе с тем, по видимому, убеждены были, что Норвегия отныне станет составной частью Швеции. Впрочем, более чем вероятно, что Карл-Иоанн, человек даровитый, но несколько склонный к туманным мечтаниям, сам пе предвидел всех возможных последствий своих действий и утешал себя на всякий случай тем, что сумеет справиться с затруднениями, если они возникнут: Хотя Швеция и была представлена на Венском конгрессе, но принимала совсем незначительное участие в его трудах. Многие из «легитимных» монархов очень косо смотрели на правившего Швецией Карла-Иоанна. И все-таки результаты, достигнутые в 1814 году, сохранились почти целиком. Таким образом, из потрясений, ознаменовавших собою эпоху Революции и Империи, Швеция вышла расширенной территориально, и ее благосостояние увеличилось.

II. Дания

Христиан VII и Фридрих VI. Когда в 1789 году началась французская революция, королем Дании был Христиан VII, вступивший на престол в 1766 году. Но в 1784 году вследствие целого ряда событий власть захватил в свои руки наследный принц Фридрих, впоследствии, в 1808 году, ставший королем Фридрихом VI. Так как Христиан VII никогда за все свое царствование лично не вмешивался в управление, то в сущности за все время с 1789 по 1815 год нам придется изучать правление одного лица.

История Дании за эти двадцать шесть лет распадается на два совершенно различных периода: первый — период благоденствия, соответствующий политике абсолютного нейтралитета, и второй, в течение которого Дания, вследствие осложнений, вызванных именно политикой нейтралитета, втянута была в борьбу и, сделавшись игрушкой в руках участников этой борьбы, оказалась к 1815 году обедневшей и разоренной.

Период мира. Бернсторф. Сделавшись с 1784 года регентом, Фридрих VI окружил себя выдающимися министрами; самым знаменитым среди них, оказавшим наибольшее влияние на судьбы Дании, был граф Андрей-Петр Бернсторф. Влияние Бернсторфа дало себя чувствовать во всех отраслях управления, его деятельность касалась самых разнообразных предметов. Толчок, который он сообщил течению дел, был настолько силен, что с его смертью в 1797 году Дания не остановилась на том пути, по которому он ее направил. Было, правда, несколько незначительных попыток реакции против сделанного им; однако поступательное движение не прекратилось, и благосостояние страны не уменьшилось; в ближайшие годы даже осуществились планы, которые сам Бернсторф успел только задумать, — в частности, планы, касавшиеся вопросов просвещения.

Политика, провозвестником которой являлся Бернсторф, характеризуется двумя чертами: во-первых, большим благоразумием во внешних делах, позволивших Дании поддерживать свой нейтралитет и свободно развивать свою торговлю, и, во-вторых, ясно выраженными либеральными тенденциями во внутренних делах. Мы упоминали уже, говоря о Швеции, о договоре, подписанном Данией в 1794 году для поощрения своей торговли. Торговля Дании, благодаря политике Бернсторфа, приобрела в эту пору чрезвычайно крупное значение не только на севере Европы, но и во всем мире. Так, фрахты на Средиземном море приносили копенгагенским купцам значительные доходы, а ценность ввоза с Дальнего Востока доходила в среднем до пяти миллионов риксталеров в год.

Во внутреннем управлении Бернсторф и регент занялись прежде всего положением крестьян, которые, несмотря на делавшиеся в течение XVIII века (при Фридрихе IV, Христиане VI, Фридрихе V и во время управления Струензе) попытки дать им полную свободу, оказывались после каждой такой попытки в худшем положении, нежели раньше; дарованная свобода немедленно подвергалась ограничениям. В общем, можно сказать, что крепостное право еще было в полной силе. В 1787 году указом точно определены были права держателя земли и ее собственника; в 1788 году другим указом уничтожено было прикрепление к земле. Этим дело не ограничилось: Бернсторф видоизменил повинности, ограничил барщину и установил, вместо десятины натурой, денежный оброк. В Шлезвиге и в Голштинии крепостное право, превращавшее как женщину, так и мужчину в полную собственность помещика, было уничтожено указом 19 декабря 1804 года, в силу которого 20 000 крепостных семейств получили свободу и благоденствие. Вдобавок Бернсторф отменил некоторые привилегии, принадлежавшие дворянству, а этим косвенно расширялась свобода крестьян.

Благодетельное влияние этих либеральных тенденций распространилось не на одних крестьян: Бернсторф старался также упорядочить положение евреев, перед которыми до той поры закрыто было большинство профессий; но лишь после его смерти закон 29 марта 1814 года признал за евреями «одинаковое с остальными подданными право заниматься любой, законом разрешенной, профессией».

Этот период отмечен и улучшениями в области отправления правосудия. Армия подверглась преобразованию и, после окончательного устранения иноземных и наемных элементов, сделалась действительно национальной. Основаны были школы и университеты. Чрезвычайно важны мероприятия в пользу свободы печати. В течение XVIII века было сделано несколько попыток в этом направлении, чаще всего остававшихся в области проектов; однако Струензе, человек либерального склада, предоставил печати почти полную свободу; после его смерти наступила реакция, и министерство Гульдберга сильно ограничило эту свободу. Бернсторф придерживался либерального образа мыслей и снова дарогал печати полную свободу.

Меры, принятые в интересах торговли, которую поощряли всеми способами, также в значительной степени способствовали процветанию страны. Как мы указывали выше, отменены были некоторые стеснительные для остального населения привилегии дворянства, а главное — уничтожено было известное количество ограничительных правил, до того времени еще бывших в силе: так, например, указ 1747 года, которым воспрещался вывоз убойных быков, и указ 1735 года, которым затруднялась хлебная торговля. Разрешено было дробление земельной собственности, наконец, создана была «кредитная касса», превосходно работавшая до 1804 года, т. е. до того момента, когда из-за войны и плохого состояния финансов она вынуждена была сократить свои операции.

В общем, в конце XVIII и в начале XIX веков финансы Дании, о которой мало говорили в Европе, находились в превосходном состоянии, а экономическое ее положение значительно выигрывало от политических затруднений ее соседей, которые при других условиях могли бы явиться ее конкурентами. Живя в мире со всеми народами, Дания сумела остаться в стороне от всяческих соперничеств и споров и в течение нескольких лет принадлежала к числу тех народов Европы, которые больше всех прочих преуспевали в торговле.

Война и разорение страны. К несчастью, этот период благоденствия был непродолжительным, и по мере того как европейские дела с каждым днем усложнялись, то, что составляло пока силу Дании, делалось причиной ее несчастья.

Вся Европа делилась в то время на два лагеря, причем каждая страна держала сторону либо Франции, либо Англии. Верная своей политике, Дания не хотела становиться ни на чью сторону, но она должна была ограждать свой нейтралитет; с этой целью она вошла в соглашение с Россией и Швецией, образовав вместе с этими державами лигу нейтральных держав (1800); в результате — бомбардировка Копенгагена англичанами[79]. При заключении Тильзитского договора Наполеон и Александр сговорились заставить Данию примкнуть к континентальной блокаде; это было равносильно требованию самоубийства от Дании. Впрочем, Англия не стала ждать, пока явятся русские, чтобы напасть на эту несчастную страну в интересах Франции, и для нанесения Дании решительного удара второй раз бомбардировала Копенгаген (1807).1 При таком образе действий Англии Дании оставалось только присоединиться к Франции; надежда Дании остаться навсегда нейтральной отныне была разрушена, она была насильственно вовлечена в борьбу.

Вследствие войны с Англией Дания почти совершенно лишилась морских своих сообщений. Хотя Норвегия находилась совсем близко, сношения с нею стали затруднительными, и пришлось учредить в Христиании местное управление; этим обстоятельством объясняется тот факт, что во время описанных событий 1814 года Норвегия могла внезапно и без всяких потрясений превратиться в независимое государство: у нее уже оказались налицо центральные правительственные учреждения.

Другим несравненно более серьезным последствием разрыва с Англией было уничтожение морской торговли, за которым последовало и разорение страны, обремененной вдобавок военными расходами. После событий 1801 года государственный долг с 28 миллионов риксталеров возрос до 41 миллиона, долг по кредитным билетам и ссудам национального банка — с 16 до 26 миллионов. В 1814 году количество выпущенных ассигнаций достигло 142 миллионов риксталеров на датские деньги (около 649 миллионов франков), а долг — 100 миллионов риксталеров серебром (около 560 миллионов франков). Так как все эти бумажные деньги совершенно ничем не были обеспечены, то обесценение скоро приняло значительные размеры, и государству пришлось объявить себя несостоятельным на сумму приблизительно в девять десятых номинальной стоимости ассигнаций. Новый Национальный банк, основанный 5 января 1813 года, выпустил ассигнации, обеспеченные недвижимостью всего королевства, и добыл необходимые средства у землевладельцев и других лиц, владевших недвижимостью. Все эти меры, необходимые вследствие всеобщего разорения, вызвали в стране огромные потрясения, от которых она долго не могла оправиться.

Итак, в то время как Швеция после ряда потрясений и поражений вышла из общеевропейского кризиса эпохи Революции и Империи с расширением территории и относительно благополучно, Дания, несмотря на все благоразумие своей политики, выходила из борьбы разоренной, получив за утрату Норвегии самую незначительную компенсацию: согласно Венскому трактату она вынуждена была взять в обмен на уступленную ей Швецией Померанию, которую Пруссия потребовала себе, герцогство Лауенбургское.

Умственное движение. В Дании, как и в Швеции, первые годы XIX века отмечены были началом чрезвычайно важного умственного движения, охватившего все проявления человеческой мысли. Грундтвиг принялся за дело обновления религиозной мысли. Пластические искусства имели выдающихся представителей; наиболее знаменитым из них был Торвальдсен. Литература тоже процветала. И в этом движении мы находим те же два рода влияний — только влияний еще резче тут выраженных, — которые мы уже отметили в Швеции: с одной стороны, влияние немецкой литературы и особенно романтической школы, которое проявляется главным образом у поэтов Шака фон Стаффельдта, Ингемана и Гей-берга, и с другой — влияние чисто скандинавских традиций. Народные песни снова вошли в почет, исландская литература была изучена и приобрела общенародное значение благодаря, например, трудам Раска и Финна Магнуссена, который перевел Эдду. Из сочетания этих элементов вышла подлинно датская литературная школа, самым знаменитым представителем которой был Эленшлегер, начавший писать в эту эпоху. Но так как эта школа достигла полного своего расцвета лишь после 1815 года, то к подробному ее изучению придется вернуться в другой главе.