Глава 24 Почти как люди

Глава 24

Почти как люди

Не умеешь, научим…

Пока на Севере, в Краю Озер, шли бои и войны перетекали одна в другую, жизнь южных племен, выкуривших трубку мира накануне ухода англичан в Канаду, понемногу входила во вменяемое русло. Жили они кто под боком у «старой доброй» Вирджинии, где потенциальных переселенцев — эмигрантов из Европы — было немного, кто на юге «юной» (1722 года рождения) Джорджии, тоже перенаселения не испытывавшей, статус их определялся договором о протекторате (речь об этом у нас уже шла), и поводов жаловаться, в общем, не было. Кому соседство с белыми было вовсе уж поперек души, уходили в семинолы, но большинство сживалось с реальностью, благо сильные мира того, — плантаторы, выросшие на благородных идеях Века Просвещения, считали, что индейцы, в отличие от негров, ничем не хуже белых людей, только более примитивны. А раз так, значит, достаточно их, раз уж они теперь мирные, «обратить в цивилизацию». То есть, как только туземцы «усвоят практику частной собственности, строительства домов, фермерства, образования для детей, обратятся в христианство, они добьются признания со стороны своих белых братьев». И все будет хорошо. А пока все не совсем хорошо, но к тому идет, все споры, в первую очередь о земле, следует решать мирно, как положено среди культурных людей, на основании имеющихся договоров и с участием юристов. Именно так полагал и так наставлял современников сам Джордж Вашингтон, безусловный и последний авторитет и для поселенцев, и для аборигенов Юга, считавших его Великим Отцом и частенько просивших совета.

Под стать первому президенту была и команда единомышленников-практиков, претворявшая его идеи в жизнь. Люди там подобрались штучные, идеалисты, а то и фанатики типа легендарного Бенджамина Хокинса, не просто поселившегося среди индейцев, но и ухитрившегося стать для них моральным авторитетом куда выше местных шаманов. В итоге туземцы юго-восточных штатов — сперва чероки, чикасо и чокто, а вслед за ними, хотя и не так быстро, крики и (эти, правда, условно) семинолы — уже к исходу первого десятилетия XIX века стали, с точки зрения «белых братьев», почти как люди. Все поголовно приняли христианство, обучились грамоте, более того, создали сеть школ с европейской программой обучения (для чего специально приглашались белые учителя), появились газеты, как на английском языке, так и на местных. Благо великий вождь Секвойя разработал на основе латиницы собственный алфавит. Наконец, к рубежу веков завершился переход из лесных поселков на обычные, ничем не отличающиеся от «белых» фермы, а то и целые плантации, обустроенные по всем правилам тогдашней агрономической науки, только не частные, а как бы кооперативные. В общем, все как положено, обзавелись даже черными рабами (правда, рабство было относительно мягкое, полегче, чем даже в Вирджинии). Кое-кто вообще попытался уйти в «белый мир», однако чаще всего без особого успеха, поскольку белые братья все-таки краснокожих ровней не считали. Однако на отношениях в целом это не особо сказывалось.

Неудивительно, что на призыв Текумсе юго-восточные племена не только не откликнулись, но даже в индивидуальном порядке в его войско мало кто пошел. От добра добра обычно не ищут. Хотя идиллии тоже не было. Напротив, вопреки мечтам уже усопшего к тому времени Вашингтона, проблема была, и заключалась она в том, что чем больше цивилизовались индейцы, тем более ухожены и рентабельны становились их земли, а чем более ухожены и рентабельны становились их земли, тем больший интерес они вызывали у белых соседей, — как ни странно, не плантаторов, а понемногу возраставшего в числе народа попроще, — как эмигрантов, так и плодов демографического взрыва, — полагавшего, что готовая ферма лучше пустоши, а потому все чаще и чаще решавшего вопросы размежевания путем самозахвата. Собственно, обострения случались и раньше, так что умные люди, просчитывая вероятные сложности заранее, заранее и искали варианты. Что не правы белые, мало кто спорил, но все-таки вешать и сажать белых людей из-за пускай даже весьма культурных, но, как ни крути, краснокожих было западло. А потому еще в начале XIX века мудрый Томас Джефферсон, которого «культурные» индейцы уважали пусть и не так, как Великого Отца, но близко к тому, предложил своим знакомым вождям не дожидаться неприятностей, а переселиться с сородичами на запад, обещая всяческую поддержку правительства.

Уловив резон, некоторые вожди чероки, самого-самого цивилизованного из племен, добровольно согласились переселиться на запад, на территорию современного Арканзаса, объявленного «их вечным домом, который никогда не будет отнят». Получили подъемные, мирно и не спеша переселились, перевезли вещи, перегнали скот и рабов, обустроились, но… Как только фермы были отстроены, плантации окультурены и урожай пошел всерьез, в новых местах появились все те же белые переселенцы, на целину не зарившиеся, но теперь посчитавшие, что фермы создавались для них. Будь на месте чероки какие-нибудь ирокезы или сиу, многие нахалы недосчитались бы скальпов, но чероки слишком веровали в Христа, воспретившего отвечать злу насилием, да и не хотели отвечать перед Законом Белого Человека, а жаловаться было некуда, ибо статуса штата Арканзас еще не имел. Вот и пришлось бедолагам, уже без всяких подъемных, уходить из «вечного дома» дальше на запад, где жили чужие и чаще всего совсем не дружелюбные племена. А на восток, в родные места, шли письма оставшимся с рассказом обо всех бедах, обманах и обидах, и предупреждением: мол, ни в коем случае не повторяйте нашей ошибки; держитесь за протекторат до последнего, а если уж совсем тяжко будет, так лучше в семинолы.

Рекомендации были приняты к сведению. Оставшиеся чероки от последующих предложений отказывались. Когда же беспредел белых самозахватчиков стал совершенно нестерпимым, вожди вновь поступили, как цивилизованные люди. Деньги у процветающего племени водились, смысл происходящего его лидерам был понятен, так что в дело — на стороне потерпевших — вступили лучшие адвокаты. В 1823 году один из них, Джереми Джонсон, оспаривая правомочность действий некоего Фицроя Макинтоша, довел дело до Верховного Суда, не без труда добившись, чтобы слушания возглавил сам Джон Маршалл, имевший репутацию безупречно честного человека. И знаменитый юрист, основываясь (за неимением иных документов) на булле папы Александра VI, поделившего Новый Свет после открытия на испанскую и португальскую части, и Тордесильяском договоре, закрепившем решение Святого Престола, а также на саксонском «принципе реальности», пришел к выводу: коль скоро правом собственности на землю обладает только государство, следовательно, собственниками спорных земель изначально являлись «первооткрыватели»-англичане («Бог не указал бы англичанам пути к Новому Свету, если бы он не намеревался отдать его им во владение»), а теперь их законный наследник — правительство США. Что до племен, обитавших на этих землях в момент их «открытия», то они находились на «до-государственном» этапе развития, в связи с чем были «не вполне суверенными», а следовательно, имели не «полное право собственности» на землю, но всего лишь право проживания на ней и аренды, естественно, с согласия собственника. Одновременно, правда, Маршалл высказал мнение, что его вердикт относится к «диким племенам», а к «пяти цивилизованным» применяться не должен, ибо закон обратной силы не имеет. Мотивировав оговорку тем, что договоры с «культурными индейцами» оформлены по всем правилам, тем паче в статусе «протектората». Но к этому пожеланию, в отличие от основного суждения, уже никто особо не прислушивался.

Практически сразу после выигрыша мистером Макинтошем и штатом Джорджия процесса против чероки, представители Юга в Конгрессе предложили на рассмотрение коллегам проект закона о полном выселении индейцев на «свободные земли Запада, где их культура и традиционный образ жизни будут сохранены в неприкосновенности, а права не будут нарушаться». Самое интересное, что, хотя главными сторонниками закона были южане (не плантаторы, плантаторы как раз предпочитали помалкивать, а так называемая «белая мелочь»), лоббировали его в Вашингтоне юристы и конгрессмены, обслуживавшие интересы северных предпринимателей. Эти парни настолько плохо знали реалии, что всерьез впаривали публике идею о «бедных детях леса», неспособных влиться в «белую» цивилизацию, контакт с которой для них губителен. Случались и сбои. Так, один из бостонских юристов, некто Уайтлоу, активный лоббист закона о переселении, съездив по приглашению вождей чероки и чоктасо в их поселки, вернулся в столицу не просто перековавшимся, но и противником законопроекта. Но это был, насколько мне ведомо, единственный случай. В общем же идея о «детях леса», поддержанная главными газетами Севера, набирала обороты. Так что, когда в 1829 году президентом стал Эндрю Джексон ака Старый Хикори, простой парень, сделавший сам себя, до конца жизни уверенный, что Земля плоская, последовательный либертарианец и при всем том не сторонник даже, а убежденный фанат окончательного решения вопроса, обсуждениям пришел конец.

Уже 30 мая 1830 года подписанный им накануне «Закон о переселении» — по общему мнению, «самый гуманный, честный и благородный документ, какой вообще можно себе представить», — вступил в силу, а 6 декабря 1830 года, выступая перед Конгрессом, президент сообщил, что «рад объявить: великодушная политика, неуклонно проводившаяся почти тридцать лет в отношении переселения индейцев, приближается к своему счастливому завершению, что же касается злоупотреблений, о которых говорят уважаемые оппоненты, так порукой тому, что их не будет, — наша совесть и наша вера».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.