Глава 41 Прощай, Лис Пустыни!

Глава 41

Прощай, Лис Пустыни!

1

На какое-то время на линии «Марет» снова сложилась тревожная ситуация. Похоже, Верховное главнокомандование в Берлине стало с оптимизмом оценивать обстановку в Африке, поскольку подкрепления численностью до роты теперь прибывали регулярно. Полковнику Ментону снова нашлась должность, он должен был командовать 3-м батальоном спецгруппы 288.

Сформировать его было поручено мне. Я должен был принять командование в Сфаксе. Это дало мне несколько желанных дней отдыха от боев.

2

В критический момент битвы за Кассерин, 21 февраля, Александер приказал Монтгомери создать настолько сильную угрозу нашему южному флангу, насколько это было возможно. Монтгомери не мог сделать много, поскольку еще не был готов к удару, но он выдвинул из Меденина достаточно мощные силы, которые пока еще не вошли в соприкосновение с нами. После того как под Кассерином мы начали отступать, Александер велел Монтгомери не ставить под угрозу его планы на будущее и не начинать наступление, ибо это был неоправданный риск.

Карта 5. От Бен-Гардена до Табары

Положение Роммеля было не таким уж серьезным, во всяком случае, он уже попадал в подобные передряги. Александер вполне справедливо утверждал: «Так же как и при наступлении на Эль-Аламейн, Роммель слишком рано попытался развить свой первый успех и оказался в худшем положении, чем до начала наступления». Но его нельзя было обвинять за смелую попытку вырвать у врага победу, что ему почти удалось в обоих случаях. Получив решительный отпор после первых ударов по американцам, он остановился, не желая больше рисковать. Так что абсурдно было бы утверждать, что результаты боев под Кассерином были «катастрофическими».

Роммель прекрасно понимал, что в самом худшем случае, если ему не удастся в ближайшем будущем одержать крупную победу над Монтгомери, он мог надеяться только на то, что тот не ударит по нему сразу. Поэтому он собирался ударить по Монтгомери раньше, чем тот ударит по нему. Было бы, возможно, лучше, если бы он смог нанести удар по войскам Монтгомери немного раньше; но вы конечно же помните, что он учитывал опасность присутствия 1-й армии в своем тылу.

3

После того как мы отступили от Кассерина, фон Арним нанес удар по армии Андерсона. Началось ожесточенное сражение в горах; ему сопутствовала отвратительная погода. Сражение длилось много дней.

Роммель решил атаковать утром 6 марта. Он сосредоточил свои войска в районе рубежа «Марет» и решил применить план наступления, который французы разработали для возможного использования против итальянцев в Триполитании – то есть нанести с гор удар по левому флангу Монтгомери.

Нас проинструктировали накануне вечером. Атаку должны были начать 10-я и 21-я танковые дивизии – самая сильная часть роммелевских войск. Мы же должны были быть готовы развивать успех или оказать передовым частям поддержку в том случае, если обстоятельства сложатся не в нашу пользу.

Роммель дал нам понять, что цель этой битвы «вновь занять Триполи» – весьма амбициозное намерение. На следующее утро он поставил свою открытую машину на перевале у Ксар-эль-Халуфа и наблюдал, как его танки спускаются по дороге, чтобы в утреннем тумане нанести удар по врагу.

Он был больным человеком, страдавшим от желтухи. Шея перебинтована – его мучили болячки, которые он заполучил в этой пустыне. Своему близкому другу он сказал, что если эта битва не будет выиграна, то надежд на победу в Африке больше не останется. Это была его последняя битва в Африке, и его ждало поражение.

Воздушная разведка противника обнаружила скопления наших войск. Александер предупредил Монтгомери, что Роммель, очевидно, собирается наступать. Монтгомери ответил, что очень надеется на это и беспокоится только о том, чтобы он не передумал…

Около Меденина Роммеля ждали наши старые враги фрайбургские новозеландцы и 201-я гвардейская бригада. Он знал, что, взяв Меденин, он перережет коммуникации 8-й армии с Триполи и окружит большую часть британских сил. У Монтгомери не было времени установить минные поля, но у него было большое количество вкопанных противотанковых орудий, способных вести огонь прямой наводкой по танкам.

Роммель не знал, как сильно укреплены позиции противника. В тот день мы четыре раза ходили в атаку и потеряли больше пятидесяти танков – это была очень чувствительная потеря. Как и под Алам-эль-Халфой, Монтгомери не вводил в бой свои танки – он использовал только один батальон, – и мы истратили нашу танковую мощь на борьбу с многочисленными противотанковыми орудиями. С наступлением ночи Роммель велел прекратить бой – он понял, что проиграл.

В тот вечер он осознал, что для его войск в Африке оставался только один шанс спастись – вернуться, если это возможно, в Италию для продолжения боевых действий. Единственное, что мог сделать Роммель, – это попытаться лично убедить Гитлера, чтобы тот дал разрешение на эвакуацию.

9 марта 1943 года, через два года после своего прибытия в Африку, Роммель покинул этот театр военных действий по собственной инициативе. Александер полагает, что, хотя он сделал это из-за своей болезни, Германское верховное главнокомандование не хотело, чтобы столь знаменитый полководец попал в плен.

Поездка Роммеля к Гитлеру оказалась напрасной. Его оставили командовать войсками в Европе и запретили возвращаться в Африку. Фон Арним принял командование 5-й армией, а фон Фаерст, мой бывший командир, когда я служил в 115-м полку 15-й танковой дивизии, стал командовать 1-й армией. Берлин послал в Африку шифровку: «Отъезд генерал-фельдмаршала Роммеля должен держаться в строжайшем секрете.

Это был сокрушительный удар по Африканскому корпусу.

4

С тех пор мне довелось увидеть фельдмаршала только однажды. Это случилось в северной Италии на штабном совещании у озера Гарда. Как и прежде, он сразу же узнал меня и удивил многих старших меня по званию, остановившись запросто поболтать со мной в самый разгар подготовки к важным дискуссиям.

Но этот Роммель совсем не был похож на моего старого шефа – Лиса Пустыни, запыленного, со шрамом на шее, с его «опознавательными флажками», покрытыми пылью очками на фуражке с высокой тульей, рядом с которым находились лишь один-два личных помощника. Теперь он был окружен толпой блестящих штабных офицеров; его новая фуражка показалась мне странной; а в его руке был фельдмаршальский жезл.

– Вы счастливы, Шмидт? – спросил он. – Я думаю, те дни в Африке, когда мы мерились силой с 8-й армией, были лучшими годами нашей жизни.