Глава 11 Капитуляция
Глава 11
Капитуляция
Военный совет ничего нового не предложил…
Снова указывал на нехватки и трудности, в которых находилась армия под Кольбергом. Как будто ничего этого не видел Румянцев! Он все это видел. Но, несмотря на все нехватки и трудности, он, Румянцев, устоял, а неприятелю не только не удалось отвлечь корпус из Померании и от Кольберга, но сам он вынужден был отступить за реку Регу. Возможно, Платен и принц захотят уйти в Саксонию или Мекленбург и спокойно там расположиться на зимних квартирах? А почему он, имея в своем распоряжении такие силы, даст им возможность спокойно уйти? Нет, свободного пути он им не предоставит, все время будет следить за ними, и покойно располагаться в квартирах он не допустит.
А что касается тягот и лишений, то члены военного совета, безусловно, правы… Плохие дороги, никудышное состояние тягловых лошадей, не способных нормально транспортировать заготовленный провиант и фураж, в коих всегда большие недостатки. Обуви нет, хотя сколько раз Румянцев обращался за помощью в разные ведомства. А ведь не токмо вредное осеннее время продолжается, а сущая зима настает.
Мысли Румянцева перенеслись к неприятелю. Ведь он терпит те же бедствия, а все же пытается прорваться к крепости, маневрирует. А гарнизон крепости! Он испытывает еще большие лишения, к тому же орудия бомбардируют крепость. Но он по-прежнему упорно держится, невзирая ни на что… «А разве мы, русские, слабее пруссаков духом? Ничуть не бывало! Так почему же должны снимать осаду и уходить несолоно хлебавши?!»
Если господа из военного совета смалодушничали в очередной раз, то он, Румянцев, на такое не пойдет. А противник выжидал, понимая, что напролом лезть нельзя, погубишь понапрасну полки. Маневрировал на виду у русских: дескать, выходите, посражаемся… Румянцев приказывал кавалеристам Берга иной раз встречать противника в чистом поле, но тут же откатываться назад: незачем попусту тратить силы. Главное сражение еще впереди. Ясно, что неприятель явно забеспокоился: все его маневры, распускаемые им ложные слухи о своих намерениях не возымели ожидаемого действия. Он будет что-то предпринимать в самое ближайшее время.
Румянцев вспоминал, чуть ли не каждый день с мая месяца, сколько было предпринято смелых и активных действий против неприятеля, сильного, умелого, опытного в воинских предприятиях. Явно, что он уже истощен, мечется, как зафлаженный волк, постоянно натыкаясь на русские посты. А иногда теряется под напором настойчивых и смелых атак русских кавалеристов. Вот бой у деревни Кильсау… Тут русские кавалеристы показали свою удаль.
И Румянцев был доволен: «Ох уж этот Берг!.. То он не выполняет прямых указаний, стонет, что нет того-то и того-то, ждет, пока у него все появится как на блюдечке, вот тогда-то, дескать, он и сделает все необходимое и нужное. А последнее время действует прямо-таки великолепно… С крайним удовольствием получил учиненную им диспозицию боя у деревни Кильсау, все полки хорошо взаимодействовали, а полковник Зорич и подполковник Суворов доказали особое усердие и ревность к императорской службе. Непременно пошлю реляцию с должной хвалою про их славные дела…»
…Пруссаки, как и предполагал Румянцев, от реки Реги пошли в сторону Одера и остановились, ожидая подкрепления, в местечке Наугард и ближайших деревнях. Но Румянцев строго приказал не давать неприятелю располагаться на кантонир-квартирах, а посему Берг действовал, строго выполняя приказ командующего.
О намерениях неприятеля никто не знал. Может быть, он ждал подкрепления из Саксонии и Силезии, но, узнав о расположении русского корпуса на кантонир-квартирах, снова вернется к Кольбергу и попытается прорваться? А может, завяжет битву с Румянцевым, попытавшись отвлечь его от крепости? Но вряд ли принц мог ждать подкрепления из Саксонии и Силезии, где успешно действует фельдмаршал Даун, втягивая главные силы Фридриха в тамошние операции. Значит, неприятель просто захотел отдохнуть и перегруппироваться перед началом решительных сражений…
Вот почему Румянцев отдал приказ преследовать пруссаков всеми легкими войсками и кавалерией, дабы не дать им отдохнуть и привести в порядок расстроенные многими тяготами полки и батальоны. 20 ноября три батальона пехоты и шесть эскадронов кавалерии неприятеля, преследуемые нашими войсками, попытались закрепиться в деревне Кильсау. Но полковник Зорич со своими эскадронами вместе с Тверским драгунским полком под командованием Александра Суворова атаковали пруссаков, вынудили их к отступлению. Неприятель не ожидал активных действий напавших и не оказал им должного отпора. Русские гусары и драгуны врубились в отступавшую пехоту и многих порубили, взяли в плен капитана и подпоручика, 69 рядовых, захватили одну пушку. Полностью уничтожить неприятеля не удалось, потому что оставшиеся в живых скрылись в дефиле, где их ожидало подкрепление.
На следующий день Румянцев получил донесение от генерала Берга, из которого следовало, что принц Вюртембергский, обеспокоенный настойчивостью русских гусар и драгун, с немалым конвоем рекогносцировал его позицию. Близко подойдя к казацким форпостам, заставил их отступить и продвинулся далеко вперед. Но казаки, получив подкрепление, сами перешли в атаку и прогнали принца к прусским укреплениям, взяв при этом в плен поручика, капрала и шесть гусар.
Захваченный в плен поручик Шлеме сообщил, что к принцу на днях прибыл курьер и привез новые указания короля… Оказывается, не зря принц выезжал на рекогносцировку: он уже обдумывает новые способы прорыва к Кольбергу. Ясно и то, что ему повелели дальше не отступать. А пока он разместил свои войска так, чтобы можно было немедленно собраться в единый кулак и двинуться на Румянцева, найдя самое слабое место в обороне русских. Пленный поручик также сообщил, что фельдмаршал Даун желаемого успеха в Саксонии не добился, с наступлением сурового времени отправился на зимние квартиры.
27 ноября Румянцев получил известие от полковника Горюшкина о том, что немалые силы неприятеля подошли к Трептову и остановились в миле от него. Румянцев отдал приказ генералу П.И. Олицу соблюдать всяческие предосторожности и постараться закрыть Неймернские ворота, через которые может проскочить хитроумный неприятель.
Вот радостное состояние, которого так долго ждал Румянцев. Теперь они поспорят на равных, теперь уж ни туман, ни хитрость не помогут принцу: Румянцев все предусмотрел…
И точно, как он и предполагал, принц двинулся из Трептова… Ожидая, что корпус его пойдет к Перзанте, Румянцев устремился навстречу, заняв высоты, лежащие при деревне Неймерн. Но тот уклонился от встречи и попытался пройти по старой дороге. Но, увидев, что и эта дорога надежно закрыта, вернулся в Трептов. Оставив немалый отряд, чтобы принц снова не покусился здесь пройти, Румянцев со своими батальонами и полками расположился между деревнями Предмина и Грине. Все отряды знали, что делать при первом же выстреле. Легкие войска и кавалерия внимательно следили за передвижениями неприятеля. Одновременно велась и работа на подступах к крепости: инженер Гербель довел земляные работы до самого палисада. Было ясно, что она доживает последние дни. В крепости терпят и холод и голод, но сдаваться отказываются. Это вызывало и чувство досады, и восхищение мужеством осажденных.
Принц Вюртембергский, выполняя приказ короля, не прекращал попыток прорваться к Кольбергу и спасти его гарнизон от позорной сдачи. Но повсюду натыкался на расставленные умелой рукой русские посты и батальоны. Однако приказ был строгий и решительный. И принц знал, что король не любил тех, кто не выполняет его приказов… И тогда он предпринял отчаянный шаг: бросил почти весь свой корпус на прорыв.
1 декабря разыгралось сражение, которое решило исход многомесячной осады Кольберга.
В девять часов утра Румянцев увидел, как неприятель двумя колоннами поднялся на высоты, вздыбившиеся перед Шпигой, и построился в две линии. «Ну, началось, – подумал Петр Александрович, довольный предстоящей схваткой. – Мы готовы к встрече. Неприятелю же ничего не остается, как только атаковать нас. Но при такой диспозиции, которую я разработал, ему прорваться невозможно. Каждый деташемент может быстро оказать помощь другому…»
Построенные в две линии батальоны Долгорукова и Олица готовы встретить неприятеля на одном из важнейших направлений предполагаемой атаки. На Шпигском пасе возвели сомкнутый звездообразный штерншанц*, где укрылся гренадерский батальон с четырьмя полковыми орудиями под командой капитана Штакельберга. Батальону приказано было стоять до последнего, но неприятеля не пропустить. Отдавая такой приказ, Румянцев понимал, что этот штерншанц – ключ к этой местности, он контролирует и Шпигский пас, и болото рядом с ним. Здесь придется нелегко, потому что и неприятель, конечно, понимает значение паса для успешного завершения задуманной им операции.
Легкие войска, кавалерия и два батальона под командованием генерала Берга заняли пас при Нейбрике на Большой Трептовской дороге и в деревнях Дрейноу и Робе. Бергу было приказано затруднять все неприятельские движения и сдерживать его, по возможности, а при сильном наступлении занять Неймернские высоты и держаться там до тех пор, пока неприятель до конца не раскроет свои наступательные намерения, а потом отойти на соединение с основными силами корпуса.
В ночь на 1 декабря 1761 года неприятель своими маневрами давал понять, что он намерен прорваться через дип, по которому недавно прошел корпус принца Вюртембергского. Но Румянцев принял необходимые предосторожности и был спокоен: прежней дорогой принц не пройдет.
Тревожной была эта ночь. Повсюду неприятеля встречали русские заградительные посты. В девять часов Румянцев увидел, как две колонны неприятеля, поднявшись на высоты, лежащие перед Шпигской высотой, построились в две линии. «Вот теперь все ясно, предстоит открытая игра, – подумал Румянцев. – Началась канонада с обеих сторон, все пошло как положено».
Легкие войска Румянцева начали умышленное отступление, как бы под напором превосходящих сил неприятеля, а пехотные батальоны, скрытые от глаз пруссаков, затаились, готовые к бою.
Румянцев движением руки подозвал адъютанта. Подскакал волонтер.
– Немедленно передайте мой приказ: легким батальонам, перешедшим Неймернский пас, занять на сей стороне небольшую рощицу, лежащую на высоте… Придвинуть с правого фланга несколько больших орудиев к самому болоту для подкрепления и обороны штерншанца.
Как и предвидел Румянцев, неприятель обрушил свои силы на этот штерншанц, понимая, что без взятия его он не может сделать себе свободный проход. Более двух часов оборонялся батальон капитана Штакельберга, несколько атак отбил. Но превосходящие силы снова и снова накатывались на него, и батальон вынужден был ретироваться, как и было заранее условлено. Неприятельская кавалерия, заметив ретираду батальона, бросилась вдогонку, несмотря на сильный заградительный огонь наших орудий. Охваченные наступательным порывом, пруссаки и не заметили, как в их сторону двинулись батальоны генерала Яковлева. Наконец они поняли свою оплошность и поспешно покинули занятый штерншанц.
Пока все шло, как и было задумано. Румянцев, заметив отступление неприятеля, тут же приказал своим легким войскам и кавалерии преследовать его.
Конечно, были колебания у Румянцева: стоит ли преследовать и дробить свои войска, занимавшие самые выгодные позиции, есть ли смысл в этом? Но уж так поспешно ретировался неприятель, что не преследовать его было просто грешно. К тому же по всей дороге отступления были брошены раненые и больные, много замерзших солдат и офицеров. Стужа стояла в то время небывалая.
Больше тысячи пленных оказалось у русских после этой вылазки противника. В их числе были и обер-офицеры. Они подтвердили, что принц потерял при атаке штерншанца около семисот солдат и офицеров.
Конечно, Румянцев мог бы полностью сокрушить корпус принца, но нельзя было увлекаться решением одной, сиюминутной задачи. Главное – это Кольберг. А после неудачной попытки прорваться принц вряд ли найдет силы снова идти на прорыв.
Румянцев немедленно послал нарочного известить коменданта крепости, что принц отогнан и разбит.
– Скажите этому отверделому полковнику, что принц сделал все, чтобы доставить ему необходимые припасы, но не доставит теперь. Скажите, что сопротивление бесполезно, сделана брешь в стене, так что он не может быть в ответе перед королем, но будет в ответе перед Богом в погублении толикого числа неповинных людей без всякого резона. Пришло время, когда его действиями руководит вовсе неумеренная и непристойная амбиция упрямого себялюбца. А я доведу свою экспедицию до полной победы, и тогда, по справедливости, победителю достанется все.
Вскоре Румянцев получил ответ коменданта, что в связи с тем, что все предпринятые прусским королем меры не принесли желанных результатов, а со своей стороны он использовал все военные резоны, чтобы оставить крепость в целости и сохранности, то теперь не видит иного выхода, как сдать крепость на милость победителя. Он пришлет своего штаб-офицера с капитуляцией.
Только теперь, получив долгожданное известие о капитуляции, Румянцев послал легкие войска преследовать пруссаков.
5 декабря в восемь часов утра Румянцев прибыл из деревни Грине к Кольбергу. С распущенными знаменами, с барабанным боем начал выходить из крепости неприятельский гарнизон. Сложив оружие, солдаты и офицеры становились военнопленными ее императорского величества. Весь гарнизон был налицо. Не было лишь старого полковника фон дер Гейдена, коменданта, сказавшегося больным и испросившего у Румянцева разрешения не присутствовать при капитуляции.
88 штаб– и обер-офицеров и 2815 солдат было взято в плен; 45 знамен и 3 штандарта, 146 крепостных орудий, снаряды, оружие, амуниция достались в качестве трофеев русской армии.
Приняв капитуляцию, Румянцев поехал осматривать Кольбергскую гавань… Другие заботы навалились на него. Он видел, как изголодались солдаты и офицеры, как измучены местные жители. «Конечно, я правильно сделал, что не принял многие неприятельские претензии при капитуляции, оставив только те, кои единственно милосердию и человеколюбию нашему соответствуют. Но ведь надо кормить этих людей, настолько истощенных, что на них страшно и тоскливо смотреть. Недостаток в пропитании здесь крайний. И мнится мне, что весьма было бы небесполезно магазины здешние наполнить как можно больше съестными припасами для раздачи за деньги местным жителям, яко до крайнего голода доведенным. Для нас-то три только что прибывших галиота с провиантом из Лебе пока хватит, четвертый вскоре прибудет. На первый случай для гарнизону оного достаточно будет. А вот немедленно нужно написать генералу В.И. Суворову, чтобы он дал распоряжение отправить из Пиллау все груженые галиоты… Казалось бы, после всех этих многомесячных забот и тревог можно было бы и отдохнуть, расслабиться душой, но нет, столько забот, новых и неизведанных, снова гложут меня… Как быть с пленной маркграфиней? Допустим, жители Кольберга приняли присягу, а как быть с жителями прочих городов, принадлежащих к Померанской провинции? Придется ждать императорского указа…»
Нет, война еще не закончилась, и новые заботы обрушились на командующего корпусом. Конечно, главное дело было сделано, в будущем году уже не придется начинать с осады Кольберга, а нужно будет продолжать другие операции. Но принц ушел за Одер, там будет накапливать силы, готовиться к кампании будущего года. Генерал Платен сначала ушел в Берлин, а потом по приказу короля помаршировал в Саксонию. Только теперь можно было отдохнуть всему корпусу Румянцева.
В эти дни Румянцев получил множество поздравлений с блестящей победой русского оружия. Граф М.И. Воронцов писал из Петербурга 14 декабря 1761 года: «Государь мой граф Петр Александрович! Чем всегда дружба моя к Вашему сиятельству искреннее была, тем натурально больше и участие, которое принимаю я в оказанной Вами ее императорскому величеству и отечеству важной услуге. Твердость и мужество, с коими Ваше сиятельство преодолели напоследок толико препон, делают Вам справедливую честь, и как уже вся публика единогласно превозносит похвалами мудрое Ваше в Померании предводительство, то не сумневайтесь равномерно, чтоб ее императорское величество не изволила оказать Вам высочайшей своей милости. Сердечно желаю я, дабы Вы действительными опытами вскоре обрадованы были».
Бригадир Мельгунов, подполковник Миллер, капитан Бок были отправлены в Петербург с реляциями и трофеями после Кольбергской операции. Но радость победы была омрачена неожиданной вестью из Петербурга – скончалась Елизавета Петровна.
Наступали новые времена.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.