ВЕРТИКАЛЬ ИМПЕРСКОЙ ВЛАСТИ

ВЕРТИКАЛЬ ИМПЕРСКОЙ ВЛАСТИ

При том военно-техническом превосходстве, которым обладала империя, было сравнительно легко завоевать территории и покорить разрозненные племена. Гораздо труднее оказалось управлять ими, строить, как ныне принято говорить, «вертикаль власти», собирать налоги, формировать войско… Разумеется, все это люди умели делать и раньше. Но никогда еще управление государством не было столь сложным и масштабным. Для него уже не годились те представления о властителях и их подданных, что легли в основу прежних общественных структур.

О некоторых из этих представлений, да и структур тоже, мы говорили, рассказывая о Египте и его фараонах. Хотелось бы добавить следующее.

Право людей рассматривалось как отражение права богов. Царь обладал сакральными полномочиями и как представитель небес выступал блюстителем порядка на земле. Он судил и наказывал, совершал жертвоприношения и, разумеется, был военным предводителем.

Принцип царствования базировался на основной идее империи: «Власть от единого Бога». Владыка получал ее путем посвящения, помазания на царство. К имени владыки прибавлялась приставка Помазанник Божий, или Посвященный. Или Христос по-гречески, или Август — на латыни.

Языческая вольница с десятками и сотнями богов и божков была пресечена в корне. Сменилась религиозно-идеологическая парадигма. Эта смена произошла в короткие сроки и поначалу без обильного кровопролития. Причина заключалась в том, что внешние атрибуты в почитании правителей остались практически прежними, привычными и, может быть, даже родными для верующих.

В самом деле, отмеченный печатью избранности, владыка становился, как и раньше, обладателем чудесных, сверхъестественных качеств. Ему переписывали биографию, производя его род от Солнца или Утренней Звезды (Астарты). Следы именно такого отношения к правителю мы находим даже во времена позднего средневековья. Во Франции Людовика XVI называли «Король-Солнце». На Руси великий князь Владимир был «Красное Солнышко». И это — не просто поэтические образы, придуманные придворными льстецами, а дальние отголоски существования института священных царей.

Царствующим персонам меняли не только биографии, но и имена. Их называли разными прозвищами, боясь сглаза, то есть влияния дурных сил. Считалось, что если назвать владыку его настоящим именем, то эти силы как бы увидят его и натворят бед.

Слову, в том числе имени, придавали колоссальное значение. Сотворяя мир, говорили единобожники, Господь непременно называл свет светом, землю землей, небо небом… Без названий они как бы не существовали.

Благодаря боязни сглаза, появились порядковые имена «Терций»(Третий), «Октавий» (Восьмой), имена, определяющие внешность типа Хлор (Рыжий). Прозвища зачастую определяли характеры правителей: Грозный, Кровавый, Тишайший… Имена одного из самых известных императоров звучат так: Диоклетиан Гай Аврелий Валерий, что означает в переводе с латыни и иврита Богопризванный Сильный Золотой Крепкий. Как его звали до воцарения, никто не знает.

Чрезвычайно пышными были выходы и приемы императора. Он появлялся в длинной одежде первосвященника с белой жреческой повязкой, усеянной жемчугами, на голове.

Считалось, что владыки обладают невероятной силой взгляда. Поэтому смотреть им в глаза запрещалось категорически. При приближении царя все должны были падать ниц, произнося магические формулы, отвращающие мощь царского взгляда. Опять-таки сила слова признавалась всепобеждающей.

Этот обычай считают восточным, но он процветал и в Европе.

Священный царь не должен был в путешествиях касаться земли, поэтому его носили в паланкине или он ехал верхом. На многих изображениях, сохранившихся с тех времен, мы можем видеть перенесение великих князей или царей на специальных носилках. Этот обычай существовал от Франции до Тибета и Бирмы. Есть он и в Японии. Верующие японцы до сих пор не сомневаются в небесном происхождении своего императора.

Из института священных царей вырастало и право первой брачной ночи, известное во всем мире. К нему в те времена относились чрезвычайно серьезно не только сами правители, что вполне объяснимо, но и новобрачные, как ни странно это звучит сегодня. Почитание фаллоса делало свое дело. Шутка ли, ребенок зачат с участием божественного фаллоса! Такой малыш мог считаться богорожденным. К тому же он, первенец, фактически являлся побочным отпрыском владыки, что сулило немалые материальные выгоды.

Люди искусства говорят, что на театральной сцене королевское величие подчеркивает не сам король, а его окружение. То же самое и в жизни. Институт священных царей породил такие придворные должности, как постельничьи, кравчие и т. д. В силу сакральности царской особы кравчий, подавая кушанья, должен был вначале пробовать их, а затем, отвернувшись от царя, чтобы не видеть, как тот ест, звонить в колокол. Все придворные тут же падали ниц: момент вкушения пищи владыкой был также священным.

С институтом священных царей связано звание «поставщика Двора Его Императорского Величества». Это звание было наиболее почетным во всех зависимых от империи государствах — от Лондона до Токио. Поставщик Двора должен был поставлять только одобренную высшими жрецами-священниками ритуально чистую — кошерную! — пищу, одежду и т. д., достойные владыки.

Правители имели свои геральдические символы. Вопрос о них крайне важен для изучения системы управления империей. Геральдика отражает соотнесение центральной власти с властью наместников по всему миру, династические, иерархические, военные и другие связи, делавшие обладателей одних гербов могущественными правителями, а других — вассалами.

Центральным здесь встает вопрос о геральдическом значении африканского гривастого льва в качестве символа центральной царской власти. Гривастый лев проживает только в центральной части африканского континента в поясе саванн на территории Судана.

Между тем, распространение его изображения необычайно широко: он входит в гербы Тибета, Китая, Бирмы, Шри-Ланки, южных провинций Индии, Персии, Испании, Англии, Финляндии.

Когда и у кого лев стал символом империи, можно судить по титулу императоров — эфиопских Негусс Негуссим (Царя Царей): «Победил Лев из колена Иудова». То есть, согласно преданию, один из 12 внуков Авраама, родоначальников 12 колен Израилевых, Иуда, первым сделал Льва символом царской власти. Так в легенде отражена практика того времени.

При царе был сенат. Он состоял из patres — старейшин общин. Отсюда их традиционное обозначение — "отцы-сенаторы". Всякое решение, чтобы стать законом для общества, должно было получить их одобрение. Власть сенаторов называлась «отцовским авmорumеmом» (auctoritas patrum). Понятие «папа», основополагающее в иерархии власти, распространялось, как видим, на ближайших сподвижников царя.

В основу государственных законов лег fas, свод религиозных правил. Священные законы, таким образом, представляли ту стадию в развитии права, когда оно еще не вполне отделилось от религиозных институтов.

Все это, по мнению традиционной истории, было в мифической Римской империи. И названия различных институтов власти и сводов законов приводятся в книгах по истории права на латинском языке. На нем якобы говорили римляне. При этом авторы ссылаются на труды, ставшие известными лишь в средневековье, когда впервые появились письменные публикации на латыни.

По поводу древности латыни споры не утихают в течение столетий. Считается, что "древняя, блистающая латынь" растеряла все свои достоинства к началу средних веков и превратилась в грубый, неуклюжий язык, который только в эпоху Возрождения вновь обрел свой прежний блеск. Такая вот деградация, а затем восстановление — явление, надо сказать, фантастическое. Ни один язык мира не совершал в своем развитии подобных кульбитов. Одно это наводит на критические размышления Но не будем вступать в спор. Для определения возраста «античных» трудов гораздо продуктивнее обратиться к их содержанию. То есть использовать тот же метод, что применен многими исследователями при анализе Священных книг. Тогда-то и становится ясным, что «античные» источники, на самом деле, написаны в средние века. В этом мы убедимся чуть позже, рассматривая наследие Платона и Аристотеля, самых известных. «древних» философов и теоретиков права и государственности.

Пока же подчеркнем, что есть непреложный закон общественной жизни. Он заключается в том, что люди обсуждают те или иные проблемы лишь тогда, когда эти проблемы возникают. Нет ни одного случая в истории человечества, когда бы кто-нибудь загодя, тем более за много столетий, обсуждал и анализировал еще не возникшие проблемы. Таких провидцев природа пока не создавала. Поэтому появляется возможность по содержанию источников высчитать время их создания. Мы имеем в виде те источники, в которых говорится о различных формах государственности, об их предыстории и тенденциях развития.

Именно тогда, когда государства начинали приобретать формы, привычные для нас сегодня, встали во весь рост вопросы, поднятые теми, кого мы условно называем Платоном и Аристотелем: как строить государства? На каких принципах и законах? А это — средневековье! Отправили же сформулированные принципы в древность для того, чтобы убедить всех и каждого в их истинности и вечности. Таков был социальный заказ общества.

Если оставить в стороне скалигеровскую хронологию, то мы увидим в источниках, как шаг за шагом люди постигали основы государственного строительства в новых для них исторических условиях. Все в жизни происходило именно так, как сказано в «античных» трудах, если, разумеется, античностью считать средние века.

Итак, в основе был fas, свод религиозных правил. Им занимались жрецы, в частности, коллегия понтификов. Этимология слова pontifices — "строители моста". Речь идет о мосте между миром людей и миром богов. Понтифики ведали календарем, судопроизводством, частным правом.

Эта коллегия считалась наиболее могущественной в силу того, что ее члены были связаны со всей совокупностью богов. Позже, когда началось насильственное внедрение монотеизма, они стали представлять единого Бога. Еще позже, в пору расцвета христианства Иисуса Христа, из всех понтификов остался лишь один — Папа Римский. И уже никто не помнил, чем занимались его языческие предшественники.

Приспособив fas к жизни, жрецы создали ius — светское право, выступавшее в форме царских законов — leges regiae, а на его основе — традицию. Она интерпретировалась ими как обычаи предков (mores maiorum).

В целом обрисована ситуация, идентичная «древнему» Египту. Странно только, что ни в одном труде о легендарном Риме нет ни единой строчки об этом. А ведь параллели просто бросаются в глаза. Они дают основание полагать, что речь идет об одном и том же обществе. Его лишь назвали по-разному и отправили в разные эпохи.

Содержание царских законов в точности неизвестно, признает традиционная история… Но она все же знает, что преступления — деликты — уже делились на затрагивавшие интересы всего общества (delicta publica) и затрагивавшие интересы отдельных лиц (delicta privata). Первоначальное ius, вероятно, специализировалось на "публичных делах". Duoviri perduelliones расследовали дела о преступлениях против общества. К их числу относились убийства. Наказанием за такие преступления была смерть как посвящение богам в жертву лиц, объявляемых sacer esto.

Частноправовые случаи также подлежали сакральному праву и обычаям. За умышленный поджог, например, сжигали. Другими словами, действовал иудейский закон «око за око».

Всякая граница — terminus — находилась под охраной бога. А это уже новшество, рожденное понятиями частной собственности и государства. Латинское выражение "смертная казнь" — poena capite = букв. "наказание головой" — "усекновение головы" — в переносном смысле означало "обращение в рабство". Рабство военнопленных было заменой их смерти. Поэтому слово servus, обозначавшее раба, имело значение "сохраненный", то есть тот, кто должен был быть убит, но ему сохранили жизнь. Для права раб умирал. Поэтому возникло юридическое выражение — "у раба нет головы" (servus nullum caput habuit).

Таковы, на наш взгляд, некоторые особенности права впервые десятилетия существования империи. Однако новому государству необходимы были новые принципы права, основанные на единобожии, без многочисленных посредников между императором и обществом, без «отцов-сенаторов» и понтификов, молящихся каждый своему богу и гадающих по печени священных животных, что будет завтра..

Вот тогда-то и появились из небытия труды Платона и Аристотеля, посвященные основополагающим принципам построения государства.

Хотелось бы напомнить то, о чем мы уже говорили по поводу Платона в предыдущих главах. История сохранила сведения о Плетоне, жившем в средние века и, по сути, написавшим все, что потом было приписано «античному» Платону. Все его труды названы так же, как у «древнего» тезки. Он даже Академию организовал точь-в-точь как Платон. То есть якобы скопировал деятельность предка до последней запятой.

Мифичность Платона сейчас признают практически все серьезные исследователи, какой бы хронологии они не придерживались. Традиционные историки, правда, говорят об этом как-то иносказательно. Они утверждают, что мифична Спарта, которую описывал Платон в своем «Государстве»:

«Миф оказал влияние на политическую теорию Платона и на теории бесчисленных последующих писателей. В своем развитом виде он содержится в "Жизнеописании Ликурга", принадлежащем Плутарху. Идеалы, которые поддерживали этот миф, сыграли значительную роль в выработке теорий Руссо, Ницше и национал-социализма. С исторической точки зрения, этот миф даже важнее, чем действительность.»

Любопытное для историков признание приоритета мифа перед действительностью. Еще выразительнее связь Платона с национал-социализмом, одним из самых страшных явлений ХХ века.

Но о чем же все-таки пишет Платон? Как он предлагает строить государство?

Он начинает с того, что разделяет граждан на три класса: простых людей, воинов и стражей.

«…Справедливость состоит в том, чтобы каждый имел свое и исполнял тоже свое. Значит, вмешательство этих трех сословий в чужие дела и переход из одного сословия в другое — величайший вред для государства и с полным правом может считаться высшим преступлением». («Государство», кн. 4)

И еще: «…каждый отдельный человек должен заниматься чем-нибудь одним из того, что нужно в государстве, и притом как раз тем, к чему он по своим природным задаткам больше всего способен». (Там же)

Другими словами, каждый должен знать свое место. И только стражам можно доверить политическую власть. Их значительно меньше, чем людей, принадлежащих к первым двум классам. Основной проблемой, по мнению Платона, является обеспечение того, чтобы стражи осуществляли повеления законодателя.

«…Не заставляй нас соединять с должностью стражей такое счастье, что оно сделает их кем угодно, только не стражами». (Там же)

Они — обособленный класс. Настолько обособленный, что Платон предлагает установить для них особый образ жизни. Они обязаны жить в небольших домах и есть простую пищу; причем в общих столовых; у них нет частной собственности, кроме совершенно необходимого. Золото и серебро для них находятся под запретом.

Если приглядеться повнимательней, то программа Платона — это, по сути, краткий конспект устава монашеских общин. Их члены даже названы так же, как называли себя средневековые монахи-ревнители монотеизма — стражи! Где тут античность?

Правда, платоновские стражи, в отличие от монахов, могут иметь детей. Но все дети будут после рождения отбираться у своих родителей, и будут приняты серьезные меры, чтобы родители не знали, какие дети являются их родными, а дети не знали, кто их родители. Против "браков", устраиваемых государством, заинтересованные стороны не имеют права возражать. Они должны руководствоваться мыслью о своем долге перед Государством, а не какими-то чувствами.

"Все эти женщины должны быть общими всем этим мужчинам, ни одна не должна жить честно ни с одним". (Там же)

Интересны мысли Платона о том, как надо управлять народом. Лучше всего — управлять с помощью лжи! Причем ложь должна быть исключительным правом правительства, точно так же, как право давать лекарство является исключительным правом врача. Должна быть "одна царская ложь". Наиболее важной частью ее является догмат, что Бог создал людей трех сортов: самые лучшие сделаны из золота, чуть похуже — из серебра, а простой народ — из меди и железа.

Сделанные из золота пригодны для того, чтобы быть стражами, сделанные из серебра должны быть воинами, остальные пусть занимаются физическим трудом. Это, конечно, ложь, но Платон считает, что можно воспитать новые поколения таким образом, чтобы они не могли в ней усомниться.

В идеальном государстве социальное неравенство является средством поддержания стабильности, но отнюдь не получения выгоды высшими слоями.

«…Мы основываем это государство, вовсе не имея в виду сделать как-то особенно счастливым один из слоев его населения, но, наоборот, хотим сделать таким все государство в целом». («Государство», кн.4)

По мнению Аристотеля, Платон не прав. И настоящая Спарта совсем не такая, какой ее описывал автор «Государства». Спартанцы проявляли себя и трусами, и лжецами, и их можно было запросто подкупить… Спарта решительно не нравилась Аристотелю.

Но прежде чем говорить о его взглядах, несколько слов о том, был ли на самом деле когда-то такой философ. Самая древняя его биография датируется только ХIV веком. Историки, как и в случае с Платоном, вынуждены утверждать, что его философия была

напрочь забыта человечеством на полторы тысячи лет, чтобы возродиться во всем блеске в средневековье. При этом они сами недоумевают, как это могло произойти.

Приведем мнение знаменитого ученого Бертрана Рассела, изложенное в капитальной «Истории западной философии». Его озадачивает следующее: между работами философа и средневековьем, когда его труды стали известны, лежит пропасть веков. И почему-то «от времен Аристотеля до возвышения итальянских городов в средние века не было ничего такого, к чему приложимы были бы эти эксперименты. Во многом тот опыт, к которому обращался Аристотель, имел большее отношение к современному миру, чем к любому такому, который просуществовал тысячу пятьсот лет после того, как была написана его книга». («История западной философии»)

Говоря проще, труды Аристотеля якобы появились за полторы тысячи лет до того, как в них возникла необходимость. Действительно, необъяснимый парадокс.

Есть и другие поводы для сомнений. Об Аристотеле мы знаем практически все: кто его отец, где и у кого он учился, кого он воспитывал (самого Александра Македонского!), когда и от чего умер — «от давней болезни желудка». И это известно после двухтысячелетнего полного забвения философа! Где подлинники документов, в которых содержатся такие подробные сведения? Кто их хранил столько веков? Для сравнения: наши сведения о Шекспире, жившем четыреста лет назад, противоречивы и отрывочны. А ведь, казалось бы, шекспироведы досконально изучили все документы шекспировской эпохи. Какие независимые документы сохранились со времени «древнего» Аристотеля? Никакие.

Но посмотрим, над чем он размышлял. В отличие от Платона, Аристотель убежден: "Государство создается… для того, чтобы жить счастливо».

Правда, люди не одинаковы, поэтому и понятие о счастье — различное:

«Для прирученных животных лучше, когда ими управляет человек; это относится и к тем людям, которые ниже по природе, для них лучше, когда ими управляют высшие».

Интересен раздел, посвященный тирании. Тиран стремится к богатству, тогда как царь стремится к почестям. У тирана охрана продажная, тогда как у царя охрана состоит из его граждан. Тираны в основном являются демагогами, добивающимися власти, обещая защитить народ от знати. Они должны вести войны, чтобы их подданные были чем-нибудь заняты и всегда нуждались в руководителе («Политика»).

«Как ни печально, из всей книги это рассуждение ближе всего подходит к современности», — замечает Б.Рассел. С ним можно согласиться. Действительно, создается впечатление, будто Аристотель жил совсем недавно.

Это впечатление усиливается, когда читаешь рассуждение Аристотеля о том, что иноземное завоевание еще не означает конец государства. Б.Рассел видит в этом признаки того, что в глубокой древности «многие придерживались точки зрения империализма». Несколько неожиданный вывод. Империализм — явление совсем других времен, отнюдь не древних. Да и рассуждать об иноземном завоевании полезно лишь тогда, когда появляются народы, которые можно завоевать. Но если верить Аристотелю, в его времена были лишь города-государства! Могли ли они считаться отдельными народами? Или иноземцами по отношению друг к другу? Нет, конечно.

Города-государства Артистотеля — это, по нашему мнению, точная копия средневековой Италии, где никто еще не говорил об итальянском народе. Итальянцы осознали себя единым народом лишь во времена Гарибальди. Так когда же жил Аристотель?

Высказался философ и по поводу торговли, ростовщичества и денег:

"… с полным основанием вызывает ненависть ростовщичество, так как оно делает сами денежные знаки предметом собственности, которые, таким образом, утрачивают то свое назначение, ради которого они были созданы: ведь она возникла ради меновой торговли, взимание же процентов ведет именно к росту денег. ‹…› Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе" («Политика» кн.1,23).

Как мы покажем в главе «Деньги для империи», все эти атрибуты экономики появились только тогда, когда в обществе появился избыточный продукт, когда развилась промышленная технология изготовления денег, когда возникли банковская система и курс валют различных государств, когда гигантские пространства связала система коммуникаций, без которой нет торговли. Должны были произойти колоссальные по своим результатам цивилизационные события, прежде чем торговля и деньги стали неотъемлемой частью жизни людей. Этих событий не было в «античности». Они произошли в средневековье.

Несколько слов о ростовщичестве. Оно, как говорит сам Аристотель, строится на процентах, получаемых ростовщиком. Автор явно не знает, что в древности математического понятия «проценты» не существовало, и использует его совершенно свободно, не поясняя, что это такое. Он уверен, что проценты были всегда и его поймет любой читатель.

Аристотель вообще глубокий современный экономист. Он исследовал в совокупности такие явления, как разделение труда, товарное хозяйство, два вида стоимости, распределение и т. д. Он также догадывался, что денежная форма товара есть дальнейшее развитие простой формы стоимости, что деньги функционируют и как мера стоимости, и как средство обращения. «Удивительны его прозрения», — восхищенно пишут историки. Экономист К. Маркс даже называет Аристотеля великим исследователем, впервые анализировавшим форму стоимости. / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 68./.

Все правильно, Аристотель по-настоящему велик. Вот только было ли в «античное» время товарное хозяйство?…

Программа-минимум" Политики" Аристотеля сводится к тому, что все граждане должны обладать умением повиноваться. Программа-максимум распространяется лишь на правителей: для умения властвовать необходима не только добродетель гражданина, но и добродетель человека, ибо власть имущий должен быть нравственно совершенным. Политическое устройство предполагает власть закона, определяемого философом как "бесстрастный разум", как "те основания, по которым властвующие должны властвовать и защищать данную форму государственного быта против тех, кто ее нарушает" (VI, 1, с. 217).

Как законопослушный и верноподданный гражданин, Аристотель считает: монархия — древнейшая форма политического устройства, первая и самая божественная форма, особенно абсолютная монархия, которая допустима при наличии в государстве превосходнейшего человека. Аристотель утверждает, что такой человек как бы поднимается над законом, он бог между людьми, он сам закон и пытаться подчинить его закону смешно. "Такие люди в государствах суть вечные цари их" (III, 8, с. 131). Если такой человек окажется в государстве, то "остается только повиноваться такому человеку".

Посмотрим, как учитывались советы Платона и Аристотеля в государственном строительстве. Да, монарх, «вечный царь», стоит над законом. Тут мы видим полное согласие с Аристотелем.

И общество разделено, согласно Платону, на сословия, которых стражи учат других повиноваться. Но управлять-то надо по каким-то правилам, иначе страна развалится. Тем более, что она на много порядков больше городов-государств. Как быть?

Прежде всего — найти наместников на местах. И тут нельзя ошибиться. От того, кто руководил, зависело практически все, прежде всего — спокойствие на завоеванных территориях. Конечно, не составляло труда назначить правителем местного князя, доджа или, на худой конец, вождя племени. Но насколько лояльными они будут? Не поднимут ли завтра восстание, пытаясь отделиться от империи? Вот что беспокоило столицу.

Но если владыка помазан на царство, то и его главные ставленники на местах должны каким-то образом быть связанными с Господом или пророками. Чем крепче людям внушено, что власть от Бога, тем меньше с ними хлопот. У них и в мыслях не будет бунтовать. Поэтому правителями ставили тех, кто принадлежал к касте единобожников и числился в родственниках императора. Семейственность и кумовство в распределении власти были неискоренимой чертой всех государств мира. Они и сейчас процветают в развивающихся странах.

Признаки именно такого подхода к подбору и расстановке кадров рассыпаны в сочинениях более позднего периода, когда единобожники — иудеи уступили центральное место на арене истории приверженцам Нового завета. Сменилась религиозно-идеологическая парадигма, но принципы, наработанные и многократно проверенные предшественниками, сохранились и приумножились.

Характерны в этом отношении факты, приведенные в книге Майкла Байджента, Ричарда Лея и Генри Линкольна. The Holy Blood and the Holy Grail («Святая кровь и Святой Грааль»).

Они рассматривают вопросы святого семейства и наследования королевской власти в ведущих венценосных домах Европы. Выясняются очень любопытные вещи. Оказывается, начало своих династий правители средневековья, предки многих современных королевских дворов, связывали с родословной Иисуса Христа! Того самого Сына божьего, который, согласно Библии, не имел ни семьи, ни детей.

То, что Христос был холост, в корне не устраивало правителей, только недавно, после развала империи, захвативших власть и имевших отцов и дедов-иудеев. Надо было срочно найти другие, более благородные ветви на своем генеалогическом древе. И потому общепринятым и даже обязательным в те времена стало мнение, что Иисус Христос имел жену, детей и других родных и близких.

Вспоминается недавнее сочинение некоего историка, нашедшего родственные связи королевской семьи Великобритании с Христом. Как сообщила пресса, автор был удостоен похвалы членов этой семьи. Значит, до сих пор жива средневековая тяга венценосных особ к наиболее почитаемой родословной.

Авторы «Святой крови…» выдвигают версию происхождения династии Меровингов от колена Вениаминова. Жан Робен, французский историк, называет эту версию «телесноплотской иудаизацией Меровингов».

Утверждается, что Иисус был женат на Марии Магдалине, принадлежащей к роду Вениаминову, и имел от нее наследника престола. В знаменитой «Золотой Легенде» Жак де Воражин указывает, что Мария Магдалина была царского рода. Звучит странно, если вспомнить, что в Новом завете она фигурирует как женщина не совсем серьезного поведения.

Отец Марии носил персидское имя Сиром, а мать греческое — Евхария, что указывает на ее не просто царское, а имперское происхождение. Кроме того, Жак де Воражин, как и более ранние христианские авторы, отождествляет Святую Марию Магдалину с Марией из Вифании, что подтверждается Евангелием от Иоанна.

По «Золотой Легенде», обе сестры, их брат (Лазарь), Иосиф Аримафейский, брат Господень Иаков и святой Максимин приплыли на корабле в Марсель. Русские летописи тоже упоминают пришествие Марии Магдалины из Земли Обетованной, ее визит к Тиберию в Рим и преподнесение ему даров. Интереснейший сюжет, не имеющий ничего общего с каноническими Евангелиями.

После кончины Магдалины Иаков, брат Господен, учредил «Братство всадников Усыпальницы Богоматери Иерусалимской», и последние из святого семейства родственники Иисуса Христа в сопровождении Великого Магистра (Максимума) Сепулькриеров (Хранителей Гроба) переправились в Европу.

Там они продолжали хранить гроб. И не где-нибудь, а в Провансе, в местечке Экса, в пещере Сент-Бом, что означает «Святое исцеление».

Поначалу одним родом считалась вся верхушка касты управителей. Отношения между ними строились по формуле, изложенной Джозефом Редьярдом Киплингом в «Книге Джунглей» — «Маугли»: «Мы с тобой одной крови». Крови духовной, идеологической, религиозной, зачастую более крепкой, чем настоящие родственные узы. Позднее эта формула превратилась в «Братья и сестры во Христе».

Поэтому совершенно спокойно должны восприниматься сравнительно недавно раскрытые фрески Архангельского и Благовещенского соборов в Московском Кремле.

При царях Романовых они были заштукатурены и частично сбиты. А когда их раскрыли, то увидели следующее.

На фресках изображена родословная Христа. И в нее включены русские великие князья Дмитрий Донской, Василий Дмитриевич, Иван Третий, Василий Третий. Рядом с ними стоят «античные» философы и поэты Платон, Плутарх, Аристотель, Вергилий, Зенон, Фукидид, Гомер и другие. Все они из одной эпохи и одного рода-племени. Из касты средневековых единобожников. До Романовых еще знали, что родословная правящих каст была когда-то общей родословной.

Неразрывные связи местных правителей с иудейским центром империи четко прослеживаются и в Азии. Характерна в этом отношении родословная Афганской королевской семьи, приведенная в книге японского писателя Аримаса Кубо «Израильтяне пришли в древнюю Японию».

Согласно легенде, правители Афганистана являются потомками древних израильтян из колена Беньямина. Весьма показательно, что впервые это утверждение было высказано только в 17 веке. То есть после распада империи и рождения ислама.

Сторонники этой версии утверждают, что у царя Шауля (Саула) был сын Ирмеягу (Иеремия), у которого также был сын по имени Афгана. Иеремия умер примерно в то же время, что и его отец, Шауль; Афгана добился высокого положения при правлении царя Давида и оставался при царском дворе во время правления Соломона.

Четыреста лет спустя, во время беспорядков в Израиле, семья Афганы переселилась в провинцию Гур (теперь центр Афганистана). Здесь они остались жить и занялись торговлей. С приходом ислама в эти земли семь представителей евреев, проживавших в Гур, во главе с их лидером, Кисом, обратились к пророку Мухаммаду. Пророк вознаградил их, и еврейское имя Кис было изменено Мухаммадом на имя Араб-а-Рашид. Затем Араб-а-Рашид получил указание распространять ислам среди его народа.

Легенда носит, как видим, ярко выраженный религиозный характер. Она призвана показать всепобеждающую силу ислама. Если же не принимать во внимание религиозную окраску, то перед нами — правдивый рассказ о том, как во время распада империи, названного беспорядками в Израиле, сбежала в бывшую имперскую провинцию Гур группа иудеев. Здесь они обосновались, поддержанные бывшим наместником центра — Кисом, и, будучи людьми грамотными и опытными, при деньгах и связях, стали фактическими правителями. Поскольку со временем стало ясно, что империя не восстановится и господствовавшая в ней религия не вернет утраченные позиции, надо было искать другую идеологическую опору и дистанцироваться от иудаизма. И тогда они решили опереться на только что родившийся ислам. Мухаммед с радостью согласился их поддержать. Есть основания предполагать, что именно такие удачи стало причиной появления в Коране сур о том, что иудеи имеют право вернуться на свои земли.

Правда, потом пришлось сменить милость на гнев. Местное население, ненавидевшее пришельцев-мытарей, не было согласно признавать за ними хоть что-нибудь. Поэтому и родились другие суры, столь же боговдохновенные, призывавшие уничтожать иудеев без промедления и пощады.

То, что правители государств, образовавшихся на развалинах империи, принадлежали к одной касте, хорошо знали еще в 18 веке. Во время Великой французской революции толпа пыталась уничтожить статуи 28 Израильских царей, украшавших собор Парижской Богоматери. Статуи расположены высоко, сбивать их трудно, но попортили их основательно. Чем библейские цари не угодили революционерам, традиционная история не объясняет. Есть мнение, будто всякое упоминание о царях и королях приводило людей в ярость. Вот они и пытались достать эти статуи.

Если даже согласиться с тем, что революционная стихия пробуждает в людях отнюдь не лучшие чувства, искусственность подобных объяснений очевидна. Скорее всего, толпа в те времена еще полностью воспринимала Израиль и королевскую династию как единое целое. 28 Израильских царей были в ее представлении предками свергнутого монарха.

Вернемся, однако, к Святой крови и Святому Граалю.

Символ Грааля — это символ власти и традиций, передающихся по наследству. Он неразрывно связан с легендарным пресвитером Иоанном, легенды о котором были широко распространены в средневековье.

Иоанн-властелин громадной империи, он всемогущ и всесилен. Для него короли и цари — лишь поданные. «Tractatus pulcherrimus» называет Иоанна «царем царей — rex regum». Он объединяет в себе духовную и светскую власть и может сказать о себе: «Пресвитер Иоанн, Божьей милостью Господин всех господ, которые только есть под небом от восхода солнца до земного рая».

Во всех средневековых источниках пресвитер Иоанн контролирует и сдерживает племена Гогов и Магогов и управляет видимым и невидимым мирами. Он препятствует проникновению в свое царство «львов» и «гигантов». «Львам» соответствовали имперские воинские подразделения, имевшие на своих прапорах (штандартах) изображения льва. «Гигантам» или «титанам», соответствовала «деградировавшая каста воинов, отказавшаяся от высоких принципов и попавшая во власть гордыни, насилия и воинственности. «Гиганты, согласно эпосу тех времен, — это поклонники Волка». (Я. Кеслер)

Некоторые источники утверждают, что царь Ксеркс, Александр Македонский, римские императоры, Огьер, король Дании и многие другие посещали царство пресвитера Иоанна и там узаконивали свое царствующее положение.

В таинственных и чудесных историях царство Иоанна именуется империей «Великого Хана», то есть хана Отца, по-славянски БАТИ-ХАНА или Ватикана, сидящем в Центре Мира. Согласно описаниям Марко Поло, Хайтона, Мандевилля, Иоханнеса де Плано, Карпини и других, он понимался как могущественный властитель огромной страны, как мудрый и счастливый монарх. Что полностью соответствует нашей версии.

Основной вывод звучит так: «Идея Грааля — это идея имперской власти».

На ней, повторяем, и строилась вертикальная система управления. Ее важнейшей составляющей были вооруженные силы. Ведь кругом — завоеванные территории с враждебным населением! С другой стороны, постоянно держать там войска значило разорить государство.

И тогда родилась новая форма военного присутствия. Точнее сказать, была приспособлена к новым условиям старая форма монашеских общин, родившихся как объединения оскопленных. На завоеванных землях учредили военизированные подразделения, основанные на принципах братской (монашеской) общины. Общины стражей.

Бытует мнение, что монашеские общины не характерны для иудаизма. Это далеко не так. Хотелось бы еще раз подчеркнуть: иудаизм того времени — не религия или национальное обособление, а каста, своеобразная социальная прослойка общества.

Иудейский писатель Филон Александрийский в сочинении «О жизни созерцательной» описал египетских «терапевтов» (буквально «служителей»). Правила их жизни так близки к позднейшему монашеству, что Евсевий Памфил (якобы пятый век н. э.) написал в своей «Церковной истории», будто Филон говорил о первых христианских монахах.

В 1947 г., специалисты, как мы уже рассказывали, нашли поселение монашеского типа в знаменитом Кумране. Том самом Кумране, где обнаружены всемирно известные свитки якобы двухтысячелетней давности. Устав этого поселения имел очень много общего с описанными Филоном египетскими «терапевтами», а также с упоминавшимися у разных историков «ессеями».

Поэтому до самой середины 1960-х гг. раздавались голоса, предлагавшие считать Кумран поселением христианским или хотя бы «прото-христианским». Затем мнение изменилось кардинально. Кумранские свитки, относящиеся к иудейскому и христианскому миру, привели к радикальному изменению представлений как об исторической стороне развития форм братских общин, так и о концептуальном содержании этой формы.

Кумран не был христианским в современном понимании этого слова, не был он и прямым предшественником христианства. Заодно скажем, что он не был и альтернативой христианству. Формы монашеской жизни (аскетические идеалы и даже само общежитие) сложились как формы жизни каст, обслуживающих империю. Они были, по большому счету, если не принимать во внимание религиозную оболочку, имперскими. То есть выполняли роль не только религиозных центров, но и специальных учреждений власти. И назвать их христианскими можно лишь в том случае, если знать, что существовало в те времена христианство без Христа.

Как подчеркивает исследователь истории монашеских общин и орденов

А. Синельников, говоря о происхождении монашеских общин, мы должны разобраться в двух идеях — девственного жития и жития, обособленного от людей. Обе они имеют опять-таки давние дохристианские корни, уходящие во времена кастрации. Тем не менее, на них строились и строятся до сих пор все формы христианского монашества.

По библейским источникам, появление монахов произошло после дарования Нового Завета, и предсказаны они пророком Иеремией (Книга Пророка Иеремии. 31, 31–33). У него и встречается это понятие впервые в Библии. Община, или Церковь Нового Завета, подобна Израилю, странствующему в пустыне. Это военный стан, и те, кто в нем находятся, — на военном положении.

Воины не должны быть обременены ни имуществом, ни семьей — мы знаем, насколько буквально ранняя Церковь перенесла это требование на себя. Кроме того, даже в мирное время они несут постоянную стражу. Самосознание Церкви как воюющего «стана» в пустыне подразумевало обособленность ее членов от прочих людей, и даже более — отношение к тем, кто вне стана, как к потенциальным врагам. Израиль (Богоборцы) не искал войны, но еще менее искал дружбы с теми народами, через владения которых он шел, как сквозь пустыню.

Все организовано в точности так, как предписывал Платон.

Требование освобождения от семьи неумолимо приводило к идеалу девственной жизни, необходимой для постоянного пасхального бдения, или стражи. Какая уж тут семья, когда надо быть постоянно начеку, наподобие часовым на посту! Ангелы, также несущие стражу Господню, не имеют ни родных, ни близких. Вот и надо «божьим псам» уподобиться им, безгрешным созданиям Господа..

Эта мысль выражается в богослужении не только христианском, но и кумранском. Когда в церквах сегодня поют Ныне силы небесныя с нами невидимо служат, то повторяют основную мысль дохристианского богослужения. (Я.Кеслер)

Поэтому вопрос не в том, в какой из религий имеется монашество, а в главном его отличии. Оно, это отличие, обозначается понятием «аскетизм», наследием. времен кастратов.

Аскетический образ жизни стал основой бытия новых братств. О том свидетельствуют учения святых отцов, живших в одно время с первыми монахами и представлявших два важнейших региона мира — Сирию (Иаков Афраат) и Малую Азию (Мефодий Олимпский). Афраат и Мефодий определяют общецерковный фундамент, на котором империя возвела здание монашества как особого имперского института.

У святого Мефодия главным становится учение о Церкви как о стане воинском в Исходе.

Само понятие Исхода подразумевает «странничество». Оно является одним из главных определений монашества. «Монах — странник, не должен ни во что вмешиваться в чужой стране, — и тогда он будет покоен». Даже в поздние времена монашеская традиция продолжает возводить свое странничество к Аврааму. Классический трактат о «странничестве» — III степень Лествицы св. Иоанна Лествичника (якобы VII в.).

Там, в частности, сказано:

«Никто в такой мере не предавал себя странничеству, как тот Великий, который услышал: изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дома отца твоего, и притом был призываемым в иноплеменную и варварскую землю. Иногда Господь много прославляет того, кто сделается странником по примеру сего Великаго…»

Пророк Исаия добавляет:

«А надеющиеся на Господа обновлятся в силе; поднимут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут, и не утомятся» (Исаия 40, 31).

И еще: «И поднимет знамя народам дальним, и даст знак живущему на краю земли — и вот, он легко и скоро придет. Не будет у него ни усталого, ни изнемогающего; ни один не задремлет и не заснет, и не снимет пояс с чресел его, и не разорвется ремень у обуви его. Стрелы его заострены, и все луки его натянуты; копыта коней его подобны кремню, и колеса его как вихрь» (Исаия 5, 26–28).

«Божьи люди» с именем Господа на устах и с луками в руках идут в авангарде Исхода — в борьбе за господство в мире.

О некоторых сторонах жизни военного стана — монастырей — достаточно хорошо известно. В частности, о принципах послушания и нестяжания. Мы остановимся на менее известном, проанализированном А. Синельниковым.

Даже дни отдохновения в братствах рассматривались как повторение этапов Исхода. Как Израиль (Богоборцы) останавливался в своем странствовании вместе со Скинией Завета каждую субботу, так и Церковь останавливается в своих празднованиях «истинных суббот» — Воскресения, а затем движется дальше, пока не завершится покорение новых земель.

Еще одна красноречивая деталь. Во время маршей по вражеской территории смертельно опасно заводить дружбу с местными жителями. Поэтому у монастырей должно быть как можно меньше контактов с теми, кто вне стана. Да и питаться надо предельно скромно и желательно теми продуктами, которые вырастили сами монахи. Враждебное население непредсказуемо, может и отравить.

Пожалуй, далеко не все знают, что внутри монастырей царит принцип абсолютного равенства и что еще столетия назад был установлен запрет на принятие в братство клириков. Кем бы ты ни был в миру, хоть епископом, нет тебе доступа в монастырь до тех пор, пока ты не сложишь с себя сан. Никто из настоятелей не имел официального церковного звания, возвышавшего его над другими. Это означало, что все одинаково ответственны за исполнение Завета по завоеванию новых земель — того, что в Священном писании называется Израилем, а мы называем Империей.

«Божьи псы» стали опорой в распространении единобожия в завоеванных регионах и надежным прикрытием для тех, кто добывал деньги для империи.

История сохранила сведения и о других сторонах государственности того периода. Прослеживается конфедеративное устройство Империи. Это вызвано вовсе не стремлением центра дать какие-то права провинциям. О правах начали думать много столетий спустя. Решающим было то, что сегодня политологи называют «обратной связью» и считают одним из главных условий успешного функционирования государственного аппарата. Без мониторинга невозможно оперативное управление.

Однако в средние века об оперативности управления отдаленными областями нечего было и думать: ни коммуникаций, ни быстрой связи не было. Так что лучшим выходом из положения стало создание более или менее автономных провинций. Гораздо легче и удобнее контролировать местных правителей, чем обширные земли, заселенные враждебно настроенным населением.

Определились главные провинции: Италия с Апулией и Сицилией, Кастилия и Португалия, Арагон с Каталонией и Наваррой, Англия с Шотландией и Ирландией, Германия с Ливонией и Пруссией, Франция, Дания. В каждой провинции было свое руководство, с войском и атрибутами власти. Даже со своим Земским собором — законодательным органом.

В языческую эпоху договоры между сюзереном и вассалами носили сакральный характер: вассалы клялись в верности, призывая в свидетели богов. В новых условиях верховный правитель заключал с наместниками договоры. Афинянин Халкокондилас (XV век) сообщает о возобновлении мирного договора между Византией и Османским государством после восшествия на престол Баязида I.

Сами наместники также заключали договоры со своими вассалами.

Один из самых известных документов средневековья, регулировавших взаимоотношения вассалов с сюзереном, — Великая хартия вольностей от 1215 года (согласно традиционной хронологии). Король во вступительной части отметил, что дает вольности «по внушению Божьему и для спасения своей души».

Обязательно создавался провинциальный духовный центр, проводящий общую религиозно-идеологическую линию центральной власти.

Обозначались центры управления медицинскими и карантинными операциями. Столица имела на местах людей, ответственных за федеральные проекты по строительству, связи, развитию ремесел, землеустройству и землеосвоению, а также подразделения по поддержанию порядка и обеспечению внутренней безопасности управленческих структур.