II

II

Еще в отдаленные времена зачатка человеческой культуры человек кремневого века только упорной борьбой и силой своих мускулов добывал себе место и право на существование среди тяжких условий жестокой природы.

Борьбой и силой, примененной более искусно, чем его врагами, он становился собственником пещеры, оспаривая ее у зверя, — борьбой и силой он добывал себе подругу жизни и обеспечивал безопасность потомства.

Впоследствии, группируясь и сплачиваясь в массы и оседая на том или ином клочке завоеванной территории, люди стремятся инстинктивно образовать живую силу, которая обеспечивала бы безопасность их развития и право на жизнь.

С течением веков эти образования у наиболее жизнеупорных и сильных народов приняли форму устойчивой и постоянной организации, которой уделялось повышенное внимание и заботы.

Элементарные средства борьбы, постоянно видоизменяясь и совершенствуясь, со временем обращаются в оружие защиты и нападения, причем опытом и инстинктом человек открывает первый принцип войны, что лучшее средство защиты — это быть всегда готовым.

Стремясь в этом вопросе к превосходству над противником, — приемы борьбы соединяются с приемами хитрости. Помимо оружия человек в борьбе мало-помалу начинает применять разум и волю. Таким образом был заложен первый камень искусству в борьбе, где доминирующее место занимала неожиданность или внезапность, — как данная, помимо всего действующая еще и на воображение.

Со временем единоборство выливается в массовые столкновения, которые требуют уже планомерности и системы.

Чтобы успешно нападать и защищаться, надо было превосходить противника или числом, или более подавляющими разрушительными средствами, или гибкостью и стройностью отдельных бойцов, сведенных в массы, — а это последнее требовало не только одиночной тренировки, но и слаженных упражнений уже ратного строя. — Отсюда получилось военное ремесло, а усовершенствования в области борьбы в сочетании с испытанными на опыте приемами в действиях — вылились впоследствии в законченную форму определенных принципов.

Так зарождалось и постепенно совершенствовалось военное искусство, так создавались армии народов и государств…

* * *

Достаточно самого беглого взгляда на историю развития человечества, чтобы установить, что между армией и народом существует строго выраженная, почти математическая зависимость.

Действительно, во все времена вооруженная сила являлась показателем не только племенных, но духовных и культурных особенностей народов.

И в зависимости от того, допускалась ли эта вооруженная сила только как неизбежная терпимая необходимость или, наоборот, составляла ли она предмет высшего внимания и забот — народы или влачили культурную нищету и, наконец, сходили со сцены, уступая место другим, или — развертывали во всю мощь свою жизнеспособность и воздвигали Империи.

«Каждый народ достоин своей истории», каждый народ в самом себе носит залог рабства и бесславия, или свободы и величия.

До тех пор, пока заботы об армии, о развитии военного искусства не поглощались меркантильными или социальными запросами, сулившими как будто в ближайшем призрачное благополучие, — эти народы и государства шли впереди истории и несли миру свою культуру.

Но стоило только уклониться в сторону, как незаметно намечался путь заката и упадка.

Могущественная Персия, Вавилон, богатое царство Инков, Карфаген, гордый Рим и золотая Греция, все прошли по этому пути и на своей судьбе засвидетельствовали, что пренебрежение военным искусством никому не проходит даром.

Война — жесточайший акт в природе человека, но средством противнее, к сожалению, может быть только война, ибо это есть явление неизбежное от начала мира и до конца.

Было бы ошибкой прославлять войну как благодетельное явление в жизни народов, но еще большей ошибкой будет — считать ее устарелым пережитком, который в будущем не повторится.

История развития народов и государств, начиная с незапамятных времен, есть, в сущности, сплошная история борьбы.

Являя собой как бы разрушительные начала, — война, по существу, по непреложному закону для нашей планеты, где жизнь есть только борьба и соревнование достижений, — является в то же время и главнейшим актом созидательного, творческого начала. Можно с уверенностью сказать, что пройдут еще целые тысячелетия, прежде чем воцарится абсолютный мир на земле.

Осуществление этой теории возможно лишь: или воцарением на всем земном шаре одного народа, который мечом и огнем сотрет все другие народности и тем вытравит племенные и национальные особенности других, или торжеством христианской морали, которая объединит все человечество в «едино стадо с Единым Пастырем».

Но пока, невзирая на бесконечный ряд веков своего существования, человек еще не приблизился к реальному разрешению великих задач мира, а пока еще по данным статистики на 13 лет войны приходится только один год мира.

Последняя мировая война развернула страшную картину, — но она в то же время подтвердила, — что все, чего достиг человек в области прикладных знаний, — большей частью вызвано войной, все добыто только для войны.

Стратегия и тактика кроме политики приобрели теперь страшных союзников в лице — механики и химии.

И трудно представить, в какую форму выльются в будущем вооруженные столкновения народов.

Хотя не следует упускать из виду, что — всякое действие вызывает противодействие, — и что бы ни изобрел пытливый человеческий гений одной страны, другая страна найдет противодействующую. Так было, так есть, так будет. В этом закон равнодействий.

Теории о международном конгрессе для урегулирования спорных вопросов между враждующими сторонами есть или продукт кабинетных измышлений или просто — наивное заблуждение, если, конечно, за ними не скрывается сознательный умысел. Каждому по опыту истории известно, во что обошлись людям вообще теории и откровения кабинетных апостолов.

Убедительный и свежий пример — Россия, послужившая опытным полем для марксизма.

Разрешая в кабинетах академически вопросы о вечном мире, теоретики упускают из вида одно незначительное обстоятельство. Раз имеется на лицо объект спора, а он будет всегда, то какие бы решения ни принимались международными Конгрессами, абсолютное удовлетворение все же недостижимо.

Чье-нибудь право да пострадает, чьи-нибудь интересы да будут нарушены. Заставить подчиниться этому решению может только сила, которая всегда была и останется единственным регулятором международных взаимоотношений.

Сила — это безусловное и естественное право народов на развитие и существование. Знаменательно, что пацифисты, сторонники вечного мира, выступали со своей проповедью как раз в периоды, когда их отечество достигало высокого материального благополучия, после которого являлась только забота удержаться в равновесии. Выброшенная французскими пацифистами при Короле-Солнце (когда Франции принадлежала гегемония в Европе) — идея о вечном мире, однако нигде не нашла отклика, и понятно почему.

Миролюбивые тенденции извлекались из архивов забвенья, где они покоятся многие тысячелетия, почти всегда после больших и кровопролитных войн, — доказательство, что в этих случаях инициатива никогда не исходила от побежденных.

Можно утверждать без ошибки, что современная Англия, а может быть и Франция, ничего бы не возражали против вечного мира теперь, но можно также без ошибки утверждать, что не так на это смотрит Германия.

Притом, если бы вопрос дошел до расчленения колоний или дарования им политической независимости и территориальной неприкосновенности, — то Англия первая бы заговорила языком пушек.

Современная политика большинства Европейских государств есть только стремление удержаться в достигнутом равновесии какой бы ни было ценой и в то же время это есть политика накапливания волевой энергии и механической силы.

Здоровые народы никогда не станут на путь мягкотелой проповеди мира, ибо они чувствуют свою силу и знают цену себе, ибо они понимают и учитывают, что еще на долгие века удержатся племенные и религиозные особенности народов, что климатические и земные богатства разбросаны на нашей планете не равномерно, что «только меч может удержать меч в ножнах» и что, наконец, единственная гарантия не быть раздавленным и стертым — это быть самому сильным, чтобы устоять против внешнего давления и внутреннего взрыва. Опыт России многому научил, и не только Европу. В то время, когда во внутренней политике государств еще удержалась партийность, политика внешняя становится все более и более национальной.

И в этом есть великое предзнаменование. В этом безотчетно проявляется жажда жизни, которая обеспечена тому, кто сильней и жизнеупорней, ибо интернационализм есть смерть государственности, вне которой и нет ни народных достижений, ни даже самого народа.

Народы, которым суждено в будущем идти впереди, а не влачить жалкое прозябание — учитывая уроки прошлого и предвидя будущее, — всегда будут ставить первейшей своей заботой — заботу об армии, помня, что величие государства измеряется только мощью армии.

* * *

В 1806 году Наполеон, разбив Пруссию, ставит ей непременным условием — ограничение армии.

Маленькая Пруссия, выросшая, впоследствии, в могущественную Германию, понимая, что только армия может снова возродить и поднять ее, напрягает все усилия, чтобы не только удержать, но и увеличить состав своих вооруженных сил в скрытом виде, путем остроумной комбинации.

Будущее показало, насколько Пруссия была права.

Другим примером может являться Япония, которая не щадила никаких средств на армию и где военное министерство встречало всегда полную поддержку у народа, раз вопрос касался армии.

Все испрашиваемые министерством кредиты — никогда не встречали нападок и истерических воплей, как это было в России, ибо народ знал, чего он хотел. Народ знал, что только армия выведет страну на путь первоклассных держав и оправдает все издержки.

Великие государства современности, несмотря на пережитые ужасы войны, с особой чуткостью относятся к вопросам армии и ревниво оберегают ее от всего, что может внести разложение.

Современная Германия, прижатая к необходимости сократить свою армию, переживает вторично 1806 год.

Еще задолго до великой Европейской войны эта Германия устами одного из популярнейших своих авторитетов, Бернгарди, говорила следующее: «Мы должны отложить в сторону все другие соображения и с крайним напряжением энергии готовиться к неизбежной войне».

«Следует твердо помнить, что нам не миновать войны за наше положение в мире. Важно не отлагать войну, а начать ее в наиболее выгодных для нас условиях». Это говорила Германия XX века, которая знала действительную цену миролюбивой идеологии.

И весь народ, воспитанный в духе высокого патриотизма, разделял эту точку зрения. Не было ни одного возражения, потому, что это было жизненно и логически неизбежно. Отсюда понятно, почему Германия выступила на войну 1914 года во всеоружии, вплоть до программы милитаризации промышленности и четыре года боролась против держав всего мира.

И если она недооценила выгодных условий, то она сделает все, чтобы в будущем эти условия действительно были бы выгодными.

И она дождется.

Поставленная минувшей войной на колени, она еще не сошла с исторической арены. Остался еще народ, который не так-то легко вычеркнуть из истории. Подтверждение этому мы находим в речи Штреземана, произнесенной им на конгрессе немцев в августе 1925 года:

«Могущество Германии, — говорит Штреземан, — будет восстановлено. Мы, немцы, поставили себе девизом: „во что бы то ни стало!“ Германия будущего вновь обретет и колонии и море!»

И это несомненно будет, ибо Германия этого упорно хочет. А кто умеет упорно хотеть, тот достигает.

Поднимется и Россия со своего операционного стола, на который ее уложили соединенные усилия друзей и врагов, — ибо славянская народность далеко еще не сказала своего последнего слова, а господствующее положение среди славянства все же принадлежит России, силы которой еще ждут своего времени.

Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что будущее только за большими государствами, что современная мозаичная карта мира, а особенно Европы, претерпит длинный ряд видоизменений и что современные образования, возникшие после войны 1914–1918 года, есть не более как очередной и притом недолговечный эпизод истории. Повторяю, будущее принадлежит только сильным государствам, — причем можно утверждать, что государства будущего, эволюционируя, будут складываться только этнографически, по племенам.

Что же касается таких искусственных признаков, как самоопределение мелких народностей, то эти признаки, как всякое модное увлечение, не только не долговечны, но и не мудры.

Заслуживает, между прочим, внимания то обстоятельство, что Вильсоновская затея о самоопределении коснулась только России, — другие государства, как напр. Англия, владеющая многими народами, нашли однако эту теорию для себя неприемлемой… Политическая карта будущего будет иметь не много красок, именно по числу племен, а может быть даже и рас.

Но чтобы мир дошел до этого естественного образования, земля переживет еще не одну войну, и еще увидит не одно великое потрясение народов. Пробуждающийся Китай, где ненависть к белым возведена в культ, есть, к сожалению, далеко не фантазия, а неотвратимая и притом жуткая действительность будущего, которая может застать близорукую и раздробленную Европу в полной неожиданности.

В то время, когда Европейская дипломатия занимается пережевыванием вопросов о разоружении, — на Востоке ведется отчаянная пропаганда вооруженного похода против Западной культуры вообще и белых народов в частности.

* * *

В общем, если народ и государство хотят жить — они обязаны иметь мощную армию, которая должна составлять предмет всех забот и вожделений, как бы это дорого ни стоило и чего бы это ни стоило.

Только армия сохранит жизненность народа, приблизит человека к миру и предупредит от катастроф.

Армия для государства, это то же, что здоровье для человека. Отнимите у государства армию, и оно повергнется в беспросветные сумерки и будни, погрузится сначала в сонную инертность, а затем и в неизбежное вырождение… Но значит, на земле никогда не кончится соперничанье между народами, — иметь свою армию более сильной, более могучей. Значит, никогда не кончатся соревнования государств в создании более усовершенствованных машин и способов разрушения и уничтожения? Значит, никогда не кончится это напряжение и экономическое и моральное? Да, никогда, или, во всяком случае, очень не скоро, когда и в природе человека и во взаимоотношениях людей, путем эволюции, произойдет потрясающий сдвиг, которому будут предшествовать бесконечные войны за право жизни.

В вопросе ослабления народного экономического напряжения — на развитие и содержание своей армии нельзя смешивать двух разных понятий, а именно: ограничения вооружения народов и полного разоружения всех.

В то время, когда полное разоружение безусловно только утопично, — ограничение и желательно, а, может быть, со временем и достижимо.

Но пока этого не случилось, народ, который хочет жить и развиваться свободно, а не вырождаться в рабстве, народ, который хочет сделать детей своих сильными и счастливыми, народ, который хочет, наконец, мира и дорожит заветами своей страны — должен железом и огнем начертать в своих сердцах бессмертный девиз: «Помни войну!»