РОГАЧЕВО[18]
РОГАЧЕВО[18]
История села Рогачево уходит своими корнями во времена отчаянного соперничества московских и тверских князей за первенство в русской земле. Спор шел не только о том, какой город станет в центре возрождаемой державы, но и на каких основаниях она будет строиться. По реке Сестре издавна проходил рубеж между землями двух княжеств, а значит, в этих краях было неспокойно. В 1361 году у места впадения небольшой речки Пешношки в Яхрому ученик преподобного Сергия Радонежского Мефодий основал новый монастырь, храм которого освятил во имя Святителя Николая. Это было время нового духовного подъема страны, после темных лет ордынского ига. Мудрая политика князя Ивана Калиты и его сыновей — Симеона Гордого и Ивана Красного, подарила московским землям «тишину великую» — спокойствие от набегов и междоусобиц, продолжавшееся более 40 лет. Вот тогда и стали на русской земле возникать обители. Хотя иноки, создавая обитель, надеялись обрести в новых местах покой и уединение, удавалось это далеко не всем. Новый монастырь притягивал к себе людей, Шли паломники, за ними подтягивались крестьяне, под покровом монастыря начинали пахать землю, сеять хлеб, возникали деревни и села. Покровительство новому монастырю, получившему название Николо-Пешношского, оказывал Дмитровский князь — младший сын Дмитрия Ивановича Донского Петр[19]. Именно он пожаловал монастырю во владение село Рогачево с деревеньками, что и является первым упоминанием о нем в источниках. Поскольку достоверно известно, что Петр Дмитриевич умер в 1428 году, то это самая поздняя дата, когда могла свершиться передача села монастырю, Естественно, что оно было основано ранее - не пустое же место князь жаловал.
Загадочно происхождения названия села. Автор подробной истории Рогачево священник И.Т. Покровский предположил, что, находясь в московско-тверском пограничье, село нуждалось в защите и было укреплено рогатками, отчего и получило свое название{36}.
Изданный в наши дни «Топонимический словарь Московской области» подверг эту версию критике. По мнению его автора, «наиболее вероятно, что название Рогачево образовано от личного имени Рогач с помощью притяжательного суффикса -ев, или от фамилии Рогачев, т.е. относится к числу типичных владельческих названий»{37}.
Оба источника в один голос критикуют третью версию, получившую распространение во второй половине XIX века, согласно которой название села произошло от одного из занятий его жителей — изготовления роговых гребней. Такой промысел действительно был распространен в Рогачево, но развился уже в XVIII веке и никак не мог дать имя селу.
Справедливо критикуя первую версию[20], автор второй явно не учитывает историю села. Насколько известно из источников, оно никогда не было владельческим. Уже в XIV веке оно было центром округи (что следует из наличия в нем церкви и приписывания к нему деревень), а источники того времени ничего не сообщают о неком Рогаче, который мог бы быть его владельцем. Монастырю село принадлежало вплоть до секуляризации церковных земель во времена правления Екатерины II, Поэтому версия о владельческом происхождении названия Рогачево тоже выглядит сомнительной.
Рискнем предложить читателю свою версию, Известно, что у села Рогачево есть почти полный тезка, расположенный в Гомельской области нынешней Белоруссии город Рогачев. Впервые он упомянут в Ипатьевской летописи под 1142 годом. В XIV веке город входил в состав Великого княжества Литовского. Но как раз в это время, в службу Великому князю Владимирскому и Московскому Дмитрию Ивановичу прибыли из Литвы многие литовские князья, в том числе Андрей и Дмитрий Ольгердо-вичи, прославившиеся на Куликовом поле. Естественно, что они приехали на Москву не в одиночестве, а в сопровождении многочисленных дружин. В Великом княжестве Литовском в конце века начинается борьба за власть между потомками великих князей Ольгерда и Кейстута. Можно предположить, что какая-то часть жителей города Рогачева (скажем, сторонников православного Андрея Ольгердовича) последовала за своим князем в Московские земли и здесь основала село, названное в честь родного города.
Священник И.Т. Покровский отмечает особый тип рогачевцев, не схожий с жителями окрестных мест (подробнее об этом — ниже). Обращает на себя внимание и выгодное с торговой точки зрения место расположения села на пересечении двух сухопутных трактов (из Дмитрова в Клин и из Москвы в Корчеву и Тверские земли) и водного торгового пути по Яхроме и Сестре. Это тоже говорит о том, что основателями Рогачево могли быть не крестьяне, а тороватые горожане из земель литовских. Т.е. некоторое городское начало присутствовало в селе изначально.
Столь выгодное положение определило и основной вид занятий жителей села — торговля. Это не значит, что поля вокруг Рогачево пустовали. Но их обработкой занимались жители окрестных деревень. Село быстро богатело. В Смутное время Николо-Пешношский монастырь был взят и разорен «литвой» — так называли в документах того времени отряды польских и литовских интервентов и примкнувших к ним «воров» местного происхождения. В синоднике обители поминается братия, «убиенная литовцами»: «два иеромонаха, два священника, один иеродиакон, шесть схимников и тридцать семь трудников». Однако братии удалось надежно спрятать и сохранить некоторые сокровища и святыни монастыря — иконы, книги, раку с мощами Мефодия Пешношского и его посох{38}. Хотя об этом и не сохранилось достоверных известий, но можно уверенно предположить, что и вся округа монастыря, включая Рогачево, была разграблена и сожжена в те лихие годы.
Однако выгодное положение села позволило местным жителям быстро восстановить порушенное хозяйство. Уже в 1620 году царь Михаил Федорович издает указ, в котором повелевает откупщику Баженку Микифорову не собирать более таможенную пошлину в селе Рогачево, а собирать в нем сумму в 28 рублей 11 алтын с деньгой в пользу Николо-Пешношского монастыря, для которого эти доходы должны были заменить государеву ругу — прямые выплаты из казны, что составляли прежде 25 рублей в год{39}.
Сумма таможенных сборов в Рогачево немаленькая и превосходит доходы иных городов Московского царства. Возможно, поэтому государственные органы стремились вернуть сборы с Рогачево в казну, что требовало от монастыря постоянно подтверждать свое право на получение этих денег. Борьба за них шла фактически весь XVII век.
Положение монастырских крестьян было промежуточным между владельческими и государственными крестьянами. С одной стороны, они находились в зависимости от монастырских управляющих, с другой стороны — в отличие от помещика, монастырь был гораздо более устойчивым хозяйственным механизмом, и степень эксплуатации поселян была заметно ниже. Во всяком случае, многим помещичьим крестьянам жизнь крестьян монастырских представлялась куда более привлекательной, с чем связан постоянный отток жителей из дворянских вотчин на церковные земли.
Впрочем, отношения между жителями Рогачево и обителью не всегда были гармоничными. В 1665 году в селе произошел бунт против монастыря. Что именно послужило его причиной и какие последствия произвело возмущение — источники умалчивают.
В 1688 году Патриарх Иоаким утвердил правила для руководства монастыря по управлению принадлежащими ему крестьянами, Этот документ достаточно полно описывает отношения села и обители, а потому приведем его целиком:
«Приказчикам в селе Рогачеве не жить.
С крестьян села Рогачева брать в монастырскую казну оброк по 1 рублю со двора, притом обязаны крестьяне варить монастырский квас, садить капусту и строить, что прикажет настоятель.
Ежели им, крестьянам, нужно будет выстроить что на монастырской земле, то за каждую квадратную сажень земли должны вносить в монастырскую казну по гривне.
Приказным в посылках с судных делах брать пошлину с 1 рубля по гривне, с правого десятка по 7 алтын и две деньги; издержки падают на виноватых.
Жалование им получать по 30 вытей (паек, участок) с четью (четверть), по 20 алтын деньгами, а хлебом по осмине ржи и по осмине овса с выти однажды в год.
Ежели крестьянин сварит пива или браги, то должен объявить о том приказчику, а сей берет пошлину с чети две деньги.
Который крестьянин продаст в другую волость или свою хоромину, или одонье ржи, или стог сена, пошлина с него четыре деньги.
Который крестьянин стеснит чужую жену, или чужой выгон, или другое какое угодье, приказчик с виновного берет два алтына и две деньги.
Излишнего с крестьян ничего не требовать и убытков и налогов не чинить»{40}.
Таким образом, правила устанавливали определенную самостоятельность жителей Рогачево (монастырские приказчики не могли там пребывать постоянно, а размер их жалованья был четко определен), о которой и не могли мечтать помещичьи или вотчинные крестьяне. Обращает также внимание и то, что монастырь предпочитает получать с села денежный оброк, а не натуральные повинности.
Однако эти правила не смогли полностью упорядочить отношения тороватых крестьян и обители. Решать проблему пришлось лично государю Петру Алексеевичу. В 1700 году, когда царь, проезжая реками Дубной, Сестрой и Яхромой для обозрения хода на судах из Волги в Москву, посетил Пешношский монастырь, то услышал жалобу от Игумена Феофана с братией на непокорность крестьян и на несправедливость со стороны гражданской власти в судебных дачах. Дабы сильнейшею властью укротить непокорных и защитить обитель от несправедливостей, он именным своим указом от 11 апреля 1700 года повелел Пешношскому монастырю со всеми вотчинами быть под ведением Троицкого монастыря, которому поставлялось в обязанность тот «Николаевский Пешношский монастырь ведать и от посторонних всяких обид оберегать».
С того времени учрежденный Собор Троицкого монастыря начал поставлять на Пешношу строителей вместо прежних игуменов. Братии и крестьянам в то же время подтверждено было, чтобы оказывали строителю беспрекословное во всем повиновение{41}.
Теперь владельцем села стал один из крупнейших и известных монастырей России. Если для Николо-Пешношского монастыря Рогачево были главным источником доходов, и с интересами села приходилось считаться, то для присланных из Троицы строителей оно было лишь одной из многочисленных вотчин. При этом, даже покровительство славнейшей в России обители не могло спасти село от фискальной активности государственных служащих. Страна дорого оплачивала преобразования Петра «Титатна» — строительство Санкт-Петербурга, флота, создание регулярной армии, все это требовало денег и их «выжимали» не считаясь с законами.
В 1722 году крестьяне села Рогачево жаловались Священному синоду за незаконные поборы сборщиков, целовальников и земских дьяков. Предписано было провести расследование. Однако в делах Синодального архива нет данных о том, чем закончилось это дело{42}.
В 1730 году Николо-Пешношскую обитель возглавил необыкновенный человек. Строителем назначили Августа (Старкова), и он в полной мере оправдал своё звание. Всего за четыре года отец Август практически закончил тот план архитектурного преображения монастыря, который полвека назад задумывал архимандрит Корнилий.
Работами занимались монастырские крестьяне. Чтобы увеличить их рвение, строитель сам копал землю. Видя, что их начальник не «белоручка» и что он не брезгует трудиться вместе с ними бок о бок, крестьяне удваивали своё усердие.
Строитель Август не ограничился территорией монастыря. Он благоустроил и подходы к нему. Начальник братии провёл дорогу от Васильевского поля к обители. На всём протяжении путь был обрыт канавами, чтобы в дождливое время вода стекала в кюветы и дорога оставалась проходимой даже в непогоду. Смотрением отца Августа была также проложена гать от монастыря к селу Говейнову. На протяжении целой версты дорогу выложили брёвнами{43}.
Конечной целью глава обители видел возрождение самостоятельности монастыря, что отвечало интересам и рогачевских крестьян, однако в этом о. Августу было отказано.
В 1744 году строителя Августа сменил иеромонах Феогност, и ничего хорошего из этого не проистекло. Сразу же в Рогачеве вспыхнул крестьянский бунт. Народ отказался повиноваться новому начальству. Посланную на усмирение команду разметали: капитана ранили, солдат избили. Дело дошло до Сената; последовало распоряжение «послать туда штаб-офицера из русских». Посланнику удалось утихомирить крестьян. Выяснилось, что причиной возмущения стал слух, будто крестьяне приписных монастырей объявлены свободными.
Интересно, что источники не сообщают о каких-либо наказаниях, которым подверглись бунтовавшие крестьяне. Правительство поступило с ними мягко, ведь, по сути дела, они пытались из монастырского подчинения перейти в государственное. К тому же командир первой воинской команды, посланной наводить порядок, был, судя по всему, «немцем» — иноземцем на русской службе (это можно предположить из решения Сената «послать штаб-офицера из русских»), а одним из лозунгов взошедшей незадолго до этого на престол «дщери Петровой» — императрицы Елизаветы, была борьба с «иноземным засильем», поэтому поступок крестьян мог быть расценен как не слишком тяжкий. И опять же, новая государыня обещала править «милостиво и ласково», поэтому и наказание бунтовщиков свелось, судя по всему, к «отеческому внушению» со стороны «штаб-офицера из русских».
Впрочем, духовные власти, против которых и был направлен бунт, по-своему наказали крестьян, В следующем году последовало распоряжение из Троице-Сергиевой обители, чтобы из Пешноши присылали ежегодно хлебные запасы на содержание Троицкой Ново-Сергиевой пустыни. Естественно, что большую часть этих запасов должны были поставить рогачевские крестьяне.
В 1759 году в ходе очередного разбирательства о положении Рогачево была составлена бумага, из которой следовало, что в селе и сливающихся с ним сельцах проживало 550 ревизских душ крестьян{44}.
В 1762 году взошедший на престол император Петр III Федорович пытается радикально разрешить вопрос о церковном землевладении. По его указу все церковные земли передавались в управление специально созданной Экономической коллегии. Населявшие их крестьяне освобождались от всех повинностей в пользу бывших владельцев, взамен чего были обязаны платить в Экономическую коллегию по одному рублю с мужской души в год. Эти средства должны были пойти на содержание духовенства.
Реформа вызвала резкое осуждение последнего (причем не столько по сути реформы, сколько по радикальному и не учитывающему местную специфику проведение ее в жизнь) и горячее одобрение монастырских крестьян.
Но летом 1762 года император пал жертвой государственного переворота, устроенного его супругой Екатериной[21]. Она немедленно отменяет церковную реформу и возвращает все как было. Неудивительно, что такая перемена вызвала острое недовольство крестьян, уже успевших ощутить облегчение своего положения. Летом 1763 года в Рогачево явились новые представители администрации, объявившие о восстановлении старых порядков. Когда эти предписания были объявлены собранным крестьянам, то вспыхнул между ними мятеж с криками буйства и непокорности. Строитель приказал сотенному взять некоторых под стражу, но толпа мятежников воспротивилась и до того простерла свое буйство, что строитель вынужден был бежать в монастырь. Об этом подробно было доведено до сведения правительства, которое оказалось не столь милостивым, как елизаветинское. Наиболее виновные Сергей Дунаев, Илья Марков и солдат Белкин были наказаны, а прочие обузданы строгими мерами{45}.
А ровно через год, в 1764 году, утвердившаяся на троне императрица провела секуляризацию церковных земель куда более радикально и жестко, чем ее супруг. Николо-Пешношский монастырь был лишен своих владений, определен в третий разряд, а потом и вовсе упразднен, с обращением его церквей в приходские. Хозяйственное имущество монастыря было поделено между крестьянами, многое перепало и Рогачеву — например, находившиеся в селе 20 торговых лавок, принадлежавших обители.
Важно отметить, что в сложных, порой конфликтных отношениях между селом и монастырем не было антиклерикальной составляющей. Напротив, рогачевские крестьяне любили и почитали свой монастырь и в 1766 году поддержали ходатайство о его восстановлении. Неоднозначную позицию в этом сложном вопросе занимали и государственные власти. Получить доходы с богатого торгового села было заманчиво, вот и закрывали глаза на попытки крестьян перебраться в статус государственных, а то и втихомолку поощряли таковые.
Екатерининское время стало для Рогачево своеобразной лотереей, в которой село могло выиграть как счастливый, так и проигрышный билет. С одной стороны, в ходе уездной и городской реформы такие вот торговые села преобразовывались в новые города. Такой «счастливый билет» выпал Корчеве и вполне мог достаться Рогачево, которое было более многолюдным и куда более богатым селом. Но тут свою роль сыграла география — всего в 18 верстах от села находился древний и процветающий Дмитров, который и стал столицей нового уезда.
Но помимо выигрыша, мог быть и крупный проигрыш — многие из владений, конфискованных государством у Церкви, щедрая императрица раздаривала приближенным. А после подписания ею Жалованной грамоты дворянству в 1785 году, крепостное право в России достигло своего апогея, заслужив от современника характеристику «барства дикого без чувства, без закона».
Претендентов на богатое и доходное село было немало, но оно так и не было передано в частное владение. Возможно, сыграла свою роль беспокойная репутация рогачевских крестьян, которую они сохранили и после 1764 года.
В 1777 году Переславское епархиальное управление решило изъять из Николо-Пешношского монастыря, как «не штатного и стоящего на пустом месте», 219-пудовый колокол, чтобы перевезти его к Собору Его Высокопреосвященства. Обители предполагалось передать колокол почти вдвое меньшего размера — 139-пудовый.
Операцию по снятию колокола возглавил строитель Лукьяновской пустыни Иеромонах Филарет со стряпчими и работными людьми. Монастырские ворота предусмотрительно заперли, опасаясь «буйства соседственных крестьян».
И не зря опасались. Более ста человек из села Рогачево и окрестностей проникли в монастырь через незапертую калитку и «увоза колокола не допустили». Так он и остался на земле. Крестьяне были вызваны в Государственную коллегию, но все обвинения отрицали. Пока шел суд да дело, одной из ночей колокол все-таки увезли в Переславль. Кстати, обещанный на замену 139-пудовый колокол в обитель так и не прибыл.
В 1788 году по упразднению Переславской епархии, рогачевские крестьяне обратились с ходатайством вернуть колокол в монастырь, а когда это не удалось, пытались выкупить его за 1500 рублей уже для храма в селе Рогачево. Свою настойчивость в этом вопросе крестьяне мотивировали тем, что сей колокол был отлит на пожертвования их предков[22]. Возможно, им удалось бы добиться своего, если бы колокол не отправился к тому времени в Петербург, где попал на колокольню Петропавловского собора{46}. В том же 1788 году русские войска штурмом взяли турецкую крепость Очаков в Северном Причерноморье. В 1794 году бывшая мечеть крепости была перестроена в православный Свято-Никольский собор, и рогачевский колокол отправился в него. Возможно, свою роль сыграло совпадение посвящения храма и монастыря, для которого колокол был изначально отлит, — скажем, на колоколе могло быть изображение святого Николая или надпись, посвященная ему[23].
Гроза 1812 года до Рогачева не дошла, но свой след в истории села оставила. Падение Москвы, отступление в неизвестном направлении русской армии, огромный пожар, зарево которого было видно в Рогачево, повергли местных жителей в панику. Все активное население села, гоня скотину и везя скарб, ушло на две недели в Раменские леса. Память о вынужденном кочевании сохранялась долго.
В домах остались лишь старые да больные — «на волю Божию» или отдельные сорвиголовы, что порой предпринимали отчаянные вылазки навстречу французским отрядам. В истории Рогачево сохранилось упоминание о местном крестьянине по прозвищу Камолый[24], который с собственным ружьем отправился на дмитровскую дорогу «подстеречь француза». Около села Синькова бравый поселянин встретил двух верховых французов, одного из которых убил, а второго обратил в бегство. Трофейная лошадь некоторое время служила в крестьянском хозяйстве, но долго не протянула{47}. Вскоре на дорогах уезда появились казачьи заставы, надежно прикрывшие жителей от вражеских фуражиров и мародеров. Себя казаки тоже не забывали, регулярно наведываясь в села в поисках продовольствия и фуража. Впрочем, людей не обижали, не грабили, и отношения с населением поддерживали в целом хорошие.
Великим годом в истории Рогачево стал 1858 год. 13 августа село посетил проездом из Клина в Сергиев Посад Государь Император Александр II Николаевич — Царь Освободитель. Предоставим слово очевидцу встречи о. Илье Покровскому:
«Августейшая семья остановилась напротив святых ворот Рогачевского храма близь дома крестьянина Блинова, сретаемая местным духовенством, с хоругвями и святой водой, и необъятною массою народа со всех концов местности. Была перемена лошадей. Волостной голова крестьянин села Рогачева Александр Спиридонович Сорофанов и старшина Иван Гаврилович Седов поднесли Государю хлеб соль и два ананаса. Государь изволил спросить “Чье это село?” “Вашего Императорского Величества”, было ответом. Крестьянин села Рогачева Алексей Авксентиевич Алтынов осмелился преподнести Государыне десяток яблок в картузе, а крестьянка Марья Сергеевная Асташева Августейшим детям осмелилась поднести один фунт булок (баранок). Все преподнесения были приняты. Государыня изволила расспрашивать: во имя кого храм в селе, когда он построен и осведомилась о благосостоянии села».
Благонамеренная картина, — царь в окружении любящих его крестьян. В книге Ивана Сергеевича Шмелева «Богомолье» крестьяне подмосковного села Мытищи вспоминают о своей односельчанке, ставшей кормилицей будущего императора, и говорят — вот от молочка-то ее крестьянского он понял нас, освободил крестьян по всей России. Метафора, конечно, крестьянская реформа готовилась долго и тщательно, и впервые подходы к ней начал искать еще дядя Александра II — победитель Наполеона император Александр I Благословенный. Много сил этому вопросу отдал и его преемник Николай I, но все- гаки на волевой акт освобождения крестьян решился только его сын. И может быть встречи, подобные рогачевской, помогли Государю решиться на этот отнюдь не простой шаг.
Впрочем, о монархизме жителей Рогачево еще будет сказано на этих страницах. А пока давайте познакомимся с ними поближе.