Покорение Центральной Азии

Покорение Центральной Азии

Чингисхан вернулся в свой лагерь на берегах Керулена, и это произошло потому, что Центральная Азия стала ареной важных событий.

Напомним, что в 1122 г. кидани, царствовавшие в Северном Китае, были изгнаны чжурчжэнями. Большинство киданей признало оккупантов до монгольского вторжения, когда многие из них перешли на сторону врага, надеясь с его помощью вновь получить бразды правления. Но меньшая часть бежала на запад, где основала государство Каракитаев между озерами Балхаш и Иссык-Куль и по течению рек Или, Чу и Талас.

Представители правящей верхушки монгольской расы и китайской культуры стояли во главе местного тюрко-мусульманского населения. Каракитайские правители (столицей государства был Баласагун, город в верховьях Чу, к западу от Иссык-Куля), которые носили тюркский императорский титул гурхан, имели несколько вассалов. На востоке это были уйгуры, тюркский народ, исповедовавший буддийскую и несторианскую религии, живший в городах Бешбалык, Турфан, Карашар и Куча. В эпоху Чингисхана уйгурские правители имели титул идикут (святое величество), который еще в VII в. носили правители тюркского народа басмылов, жившего в том же районе Бешбалык. На севере это были карлуки, другое тюркское племя Нижнего Или, частично несторианцы. Третьим вассалом на юго-западе были шахи Хорезма, тюрки-мусульмане, которые доминировали в Мавераннахре и Восточном Иране. При гурхане Елюй Челуку (1172–1211 гг.) Каракитайская империя пришла в упадок, хотя этот суверен не был лишен отваги в критические моменты, но обычно он предавался утехам охоты и не занимался делами империи. В 1209 г. идикут Барчук, уйгурский царь, отказался от вассального положения и перешел под протекторат Чингисхана. Представитель гурхана в Уйгурии, некий Шаукам, имевший резиденцию в Турфане, был убит. Чингисхан всегда благожелательно относился к уйгурам и обещал идикуту руку своей дочери Алтун-беки. Таким образом, вся северовосточная часть Каракитайского государства перешла под протекторат монголов. В 1211 г. Арслан, царь карлуков нижнего течения Или, со столицей Кайалык, и Бузара, тюрк, ставший правителем Кульджи в верховьях р. Или, также отошли от каракитаев и объявили себя вассалами Чингисхана. Это свидетельствует о том, насколько возрос авторитет объединенной Монголии в глазах всех тюркских принцев в Гоби и на берегах Балхаша. Тем не менее последний удар каракитаям нанес не Чингисхан, а один из его личных врагов, Кучлук, сын последнего тайанга найманов.

Напомним, что Кучлук нашел в Каракитайской империи приют и даже умудрился стать зятем вождя каракитаев. Но, войдя в империю со многими тысячами вооруженных людей – найманами и меркитами, – он не замедлил организовать заговор против своего покровителя, ослабевшего с возрастом.

В 1210 г. Кучлук завязал тайные отношения с шахом Хорезма, соседней империи. Вскоре после этого его новый союзник Мухаммед Ала-ад-Дин захватил часть территории каракитаев, но вынужден был отступить, столкнувшись с контрнаступлением, угрожавшим Самарканду. В это же время Кучлук восстал против своего тестя. Во главе своих сторонников он вошел в Фергану, взял Узген и двинулся к столице Каракитаев, Баласагуну. Гурхан немедленно принял меры против зятя, но на хорезмском фронте был вынужден отступить. Одновременно в столице вспыхнуло восстание тюрков против властителей каракитаев. Воспользовавшись смутой, Кучлук в 1211 г. захватил власть, поместил своего тестя под домашний арест, делая вид, что по-прежнему признает его гурханом. Впрочем, кажется, со стариком обращались с должным почтением до самой его смерти (1223 г.).

Но захватчик каракитаев, бывший кочевник, не сумел завоевать уважения у оседлых тюрков, составлявших большую часть населения его новой империи. Его политические просчеты и организованные им религиозные преследования вызвали волнения. Под влиянием жены Кучлук изменил своей прежней христианской (несторианской) вере, стал буддистом, и вскоре во всех подвластных ему землях начались гонения на иноверцев, которых заставляли принимать буддизм. В особенности пострадали мусульмане Кашгара и Хотана, где по приказу Кучлука были запрещены предписанные Кораном молитвы, азан, ношение мусульманской одежды, закрыты все медресе; имам Хотана был распят на двери медресе.

По приказу Кучлука был убит царь Кульджи, признавший себя вассалом Чингисхана. Вдова и принц Кульджи оказали сопротивление узурпатору, затем обратились за помощью к Чингисхану. Тот воспользовался случаем: у него появилась возможность избавиться от несносного Кучлука, придя на помощь дружески настроенному к нему царству, и Чингисхан направляет своего полководца Джэбэ на спасение вдовы и сироты.

В 1218 г. корпус численностью 2 тыс. человек под командованием Джэбэ двинулся по направлению к Памирскому плато, миновал горы Неба (Тянь-Шань) и подошел к Кульдже. Кучлук тем временем бежал в Кашгар, оставив часть своих территорий, а народ, проживавший там, принял воинов Джэбэ как настоящих освободителей.

Джэбэ, в противоположность обычному поведению монголов по отношению к оседлым народам, потребовал от войска строжайшего соблюдения неприкосновенности людей и их имущества и повсюду встречал восторженный прием населения. Вскоре Кучлук был настигнут людьми Джэбэ и убит в предгорьях Памира. Его последние сторонники были сметены монголами, которые в течение нескольких недель заняли всю Каракитайскую империю. В 1218 г. весь Восточный Туркестан вместе с районами Или, Иссык-Куля, Чу и Таласа был присоединен к Монгольской империи.

Вызвали ли успехи Джэбэ зависть Чингисхана, как думали многие? Или его встревожила предполагаемая независимость талантливого полководца, прославившегося своими победами на отлогах Памира? Он отправил ему письмо, в котором советовал не поддаваться гордости, погубившей тайанга найманов, а затем его сына Кучлука. Но Джэбэ продемонстрировал свою глубочайшую верность: он отправил в императорский лагерь тысячу коней – все с белой звездой на лбу, – похожих на того, которого много лет тому назад он убил одной-единственной стрелой, когда Чингисхан готовился на нем броситься в бой. Эпизод, конечно, значительно приукрашен, но он еще раз подчеркивает подозрительность Чингисхана и его ревнивое стремление к безраздельной, абсолютной власти. Но далекий от мысли создать свое собственное царство, полководец хана завоевал для него целую империю у подножия Крыши Мира.

Аннексия Каракитайской империи создала для монголов Чингисхана возможность прямого контакта с исламским миром, о котором они прежде получали сведения только благодаря купцам, водившим караваны, ремесленникам или дипломатам.

Итак, захватив Кашгар и Хотан, тюрко-монгольские войска вплотную подошли к землям, подвластным хорезмшаху Ала-ад-Дину Мухаммеду (см. «Государство хорезмшахов»). Однако непосредственные контакты людей хорезмшаха с тюрко-монголами имели место гораздо раньше.

Хорезмшах, присоединив к своей империи Иран и Мавераннахр, мечтал о захвате Китая. В 1215 г. Мухаммед узнал о том, что Чингисхан взял столицу Северного Китая – Пекин. Чтобы проверить эти сведения, он отправил к Чингисхану послов во главе с Баха-ад-Дином.

Посольство хорезмшаха прибыло в Пекин сразу после взятия города войсками Чингисхана в июле 1215 г. Чингисхан принял Баха-ад-Дина с почестями и весьма приветливо, а когда посольство возвращалось в Хорезм, Чингисхан вручил для хорезмшаха множество даров и подношений.

Через некоторое время из Хорезма было отправлено новое посольство, которое явилось к Чингисхану с большим торговым караваном. В ответ на это посольство Чингисхан отправил в Хорезм своих послов с товарами и подарками. Во главе их был богатый купец, хорезмиец Махмуд, впоследствии известный под именем Махмуд Ялавач, который привез послание от Чингисхана: «Я – владыка Востока, а ты – владыка Запада! Пусть между нами будет твердый договор о дружбе и мире. Я буду относиться к тебе как к сыну. Пусть купцы и караваны обеих сторон отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои, в том же порядке, пусть перевозятся ко мне».

Хорезмшах Мухаммед принял их торжественно и внимательно выслушал послание монгольского xaна, где, как сказано, отмечалось, что Чингисхан знает хорезмшаха как могущественного государя и желает заключить с ним мирный договор, почитая его наравне с лучшими из своих сыновей. Последняя «любезность» не понравилась хорезмшаху, который считал себя вторым Александром Македонским и вторым султаном Санджаром.

Ночью хорезмшах тайно призвал к себе Махмуда и объявил, что он, как хорезмиец, должен служить ему, шаху Хорезма, а не Чингисхану. А когда Махмуд якобы согласился, хорезмшах спросил: «Правду ли сказал мне Чингисхан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж?» Махмуд ответил: «Да, он сказал правду». Хорезмшах сказал: «Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном?! Какое же у него войско?» Махмуд Ялавач ответил, что войско Чингисхана в сравнении с армией хорезмшаха все равно что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака. И тогда хорезмшах дал согласие на мирные связи с Чингисханом и на обмен торговыми караванами.

По возвращении посольства Махмуда в Пекин Чингисхан снарядил в Хорезм большой торговый караван. Всего с караваном следовали 450 купцов-мусульман и с ними по два-три человека от каждого племени тюрков-монголов. Вместе с личным представителем Чингисхана, послом Ухуна, они составили посольство к хорезмшаху. В 1218 г. этот караван вышел в путь.

В тот период Чингисхан не желал вступать в противоборство с главой одного из сильнейших в военном отношении государств Азии – хорезмшахом, поэтому Джучи, как главнокомандующий, имел приказ Чингисхана – не вступать в военные действия с войсками шаха и быть осторожным в высказываниях в адрес владыки Хорезма.

Однако настрой Мухаммеда в отношении монголов был менее миролюбивый. Как показывают последующие события, шах пытался выиграть время, но решение воевать против Чингисхана им было уже принято: по приказу Мухаммеда вокруг Самарканда строились укрепления, формировались войска, складировался провиант.

В ходе карательной экспедиции против меркитов тюрко-монголы соприкоснулись с армией шаха Хорезма. Во главе 60-тысячного войска хорезмшах двинулся из Самарканда. Переправившись через реку Иргиз, он достиг Тургайской степи, где увидел последствия уже свершившегося разгрома меркитов. Пустившись в погоню, войска хорезмшаха вскоре настигли тюрко-монголов, которыми командовал Джучи. Увидев, что войска хорезмшаха готовятся к битве, Джучи сказал хорезмшаху, что его отец, Чингисхан, запретил ему вступать в сражение с войсками Хорезма, что их задачей был только разгром меркитов, что они готовы даже передать людям хорезмшаха все захваченные у меркитов трофеи. Однако хорезмшах ответил Джучи: «Если Чингисхан и не велел тебе биться со мной, то Аллах Всевышний велит мне сражаться с тобой. Итак – война».

Джучи вынужден был вступить в сражение, и если бы не храбрость и полководческий талант сына хорезмшаха Джелал-ад-Дина, войска хорезмшаха были бы разгромлены. Хорезмийцы потеряли за трое суток сражения 20 тыс. воинов, монголы же значительно меньше. Джучи увел свои войска и, прибыв в ставку, рассказал о случившемся Чингисхану. Чингисхан после этой первой стычки не предпринял никаких ответных действий. Что касается хорезмшаха, воочию убедившегося в безумной храбрости тюрко-монголов и их умении воевать, в нем зародился страх.

Тем временем караван следовал своей дорогой и в том же, 1218 г. прибыл в Отрар. Согласно проф. П. Рачневскому, по прибытию в Отрар каравана купцы и послы Чингисхана были задержаны наместником хорезмшаха в Отраре Каирханом, двоюродным братом Мухаммеда по материнской линии. Каирхан направил хорезмшаху донесение, в котором сообщил, что присланные Чингисханом купцы занимаются шпионажем и сеют панику среди населения, и это, очевидно, было правдой, но обвинения в сборе информации можно выдвинуть против большинства караванов, приходящих из чужих стран. То, что купцы служили разведчиками, было известно всем: путешествуя по дальним странам, они сообщали ценные сведения о ситуации в стране, о дислокации войск, о настроениях среди населения, о противостоящих друг другу группировках при дворе. Нередко купцов использовали для пропагандистских целей. Посланники хана наверняка рассказывали о силе монгольского предводителя, непобедимости тюрко-монгольского войска, об ужасах, грозивших каждому сопротивляющемуся ему, но также и о великодушии Чингисхана, его терпимости в вопросах религии. Разумеется, губернатор Отрара не позволил бы себе нарушить общепризнанные по тем временам нормы международного права, если бы не получил приказа или по меньшей мере молчаливого согласия хорезмшаха.

Не сохранилось ясной картины произошедших в Отраре событий. Известно, что караван был разграблен, а весь состав его перебит. Спасся один только человек – погонщик верблюдов, которому удалось добраться до ставки Чингисхана и рассказать о трагической судьбе каравана.

Ответственность за убийство купцов и послов лежала на главе государства. Были убиты послы, которые находились под защитой общепринятых норм права, кроме того, 450 купцов-мусульман. Получалось, что защитником прав мусульман, как и в случае с Кучлук-ханом, снова оказался «неверный» Чингисхан, а не владыка огромной мусульманской империи и покровитель ислама хорезмшах Ала-ад-Дин Мухаммед. «После падения Отрара, хорезмшаха покинули 7 тыс. человек из войск его племянников… и перебежали к татарам», – писал арабский автор Ибн-аль-Acир.

Убийство посла во все времена и у всех народов считалось поводом к войне. Чингисхан был возмущен действиями султана. «Хорезм-шах не властелин, он бандит, – восклицает он. – Если бы он был властелином, он не убил бы моих послов и купцов, которые приехали в Отрар. Государи не убивают послов».

«Получив известие о бойне в Отраре, – писал Джувейни, – Чингисхан взошел на вершину холма, снял шапку, поднял лицо к небу и молился три дня и три ночи, говоря: „Не я спровоцировал ситуацию. Дай мне силы для отмщения“. После чего он собрал своих приближенных и объявил: „Пойду войной на сартаульский народ и законной местью отмщу за сотню своих посольских людей во главе с Ухуна. Можно ли позволить сартаульскому народу безнаказанно обрывать украшения моих златоцарственных поводьев?“ Сыновья и сановники настаивали на немедленном походе в Центральную Азию, но Чингисхан делает еще одну, последнюю попытку оттянуть начало военных действий. Он направляет посольство к хорезмшаху с требованием выдать ему губернатора: „Ты своей подписью обязался обеспечить безопасность купцов и не нападать ни на одного из них, но поступил вероломно и нарушил свое слово. Вероломство постыдно, особенно если оно последовало со стороны мусульманского властелина. Однако если ты утверждаешь, что Каирхан напал на караван не по твоему приказу, тогда выдай его мне, чтобы мы могли наказать его за совершенное им преступление и тем самым избежать кровопролития и успокоить население. В случае отказа будет война…“»

Свою готовность воевать с Чингисханом хорезмшах уже продемонстрировал ранее в ходе противостояния с Джучи. Хорезмшах не желал терпеть вмешательство тюрко-монголов в сферу его интересов и считал восхождение Чингисхана на трон властителя кочевых народов Центральной Азии угрозой безопасности своей империи. Он также опасался, что, выдав монголам Каирхана, он настроит против себя весь клан матери и подданных ей тюркских феодалов. Шах приказал убить послов Чингисхана. «Но сколько мусульманской крови будет пролито потом в отместку за смерть послов», – сокрушался позже Нассави.

Никто из современников, особенно в Центральной Азии, не мог предугадать и десятой доли тех бедствий, которые впоследствии обрушатся на цивилизованные народы Азии и Восточной Европы, так как никто по-настоящему не представлял себе реального соотношения сил между государством хорезмшаха и тюрко-монгольской державой.

Хорезмшах Мухаммед не обладал качествами, необходимыми мудрому государю – выдержкой, проницательностью в политических и военных делах и зачастую здравомыслием. Когда к его границам подходил неизвестный ему противник, который покорил Северный Китай, он, вместо того чтобы укреплять внутри государства власть, в припадке бешенства казнил бухарского шейха, главного мусульманского просветителя своей империи. Мухаммед испортил отношения с матерью, чем настроил против себя вождей и военачальников кыпчакских племен, связанных с ней родоплеменными узами. Кыпчакское ополчение составляло основное ядро войска хорезмшаха.

Учитывая это и боясь заговора, Мухаммед перевел свою резиденцию из Ургенча в Самарканд. И в заключение своей политической недальновидности он поспешил начать бессмысленный поход против халифа (халиф запретил читать в мечетях хутбу на его имя). Он отлучил его от ислама, как мятежника, еретика и изменника, и тем самым освободил всех его подданных мусульманской веры от клятвы верности. Одним словом, хорезмшах Мухаммед задел религиозные чувства верующих мусульман и настроил против себя часть духовенства, поэтому не мог провозгласить священную войну с неверными, которая могла бы объединить народ его государства.

Чингисхан был прекрасно информирован о положении дел в государстве хорезмшаха и понимал, что в грозный час Мухаммед не найдет поддержки ни у народа, ни у войска.

Патриоты Туркестана ясно видели приближающуюся грозу. Зная, что столица Великой Тюркской империи – Каракорум восстановлена Чингисханом и что он ведет войну за возрождение Тюркской империи, многие из них ждали случая, чтобы открыто встать на сторону великого объединителя тюрков и монголов. И это время настало. Перед походом к Чингисхану присоединились ополчения уйгуров, карлуков и части туркестанцев, оппозиционных хорезмшаху. Арабские авторы и компиляторы ас-Субки, Ибн Тагриберди сообщают о крупных соединениях из «мусульман, христиан и идолопоклонников», участвовавших помимо собственно монголов в составе армии Чингисхана в походе против державы хорезмшаха. Забегая вперед следует отметить, что чем дальше шел процесс разгрома государства хорезмшаха, тем больше перебегало к монголам его бывших вассалов – так, после падения Бухары к Чингисхану перешли со своими войсками владетели Кундуза и Балха.

К моменту подготовки похода на Хорезм минимальная количественная оценка присоединенных восточно-туркестанских воинов составила 30–40 тыс.; из этого воинства формировали крупные военные подразделения, во главе которых были их собственные ханы. Таким образом, в походе на хорезмшаха Чингисхан мог сосредоточить тюрко-монгольскую армию примерно в 150–160 тыс. человек.

Перед походом на Хорезм Чингисхан созывает курултай, на котором провозглашает новые законы, дает директивы по ведению военных действий и отдает распоряжения, касающиеся наследования власти на случай своей смерти.

В «Сокровенном сказании» говорится, что накануне похода одна из его жен, Есуй, убедила Чингисхана решить вопрос о преемнике. Чингисхан признал правоту слов Есуй: «Ты всего лишь женщина, а только что сказала мне разумные слова, которые ни мои братья, ни сыновья, ни мои военачальники никогда не осмеливались мне произнести. Да, я не подумал об этом, как будто я сам наследовал моим предшественникам мирным путем или как будто мне никогда не придется умереть».

Итак, хан призвал в свой шатер четверых сыновей, своих братьев, полководцев и нескольких верных друзей. Затем он спросил своего ставшего сына Джучи о праве наследования. Но тот не успел высказаться, как вмешался Чагатай: Джучи не имеет права высказывать свое мнение, т. к. он зачат у меркитов, похитивших Бортэ. И в бешенстве произнес слово «внебрачный». Джучи, смертельно оскорбленный, бросился на Чагатая. Их поспешили разнять. Чингисхан вынес суровое порицание Чагатаю, и оба брата были вынуждены склониться в пользу третьего брата, Угэдея, известного своей уравновешенностью и великодушием.

Это решение сводило на нет право Джучи на первородство, и сомнения, тяготевшие над законностью его рождения, не оставляли ему выбора.

Итак, преемником был в конце концов назван Угэдей. Толуй, младший, заявил, что будет всячески помогать своему старшему брату.

Чингисхан принял решение. «Мать-земля велика, – заявил он сыновьям, – больших и малых рек много. Я разделю империю так, чтобы каждый из вас получил отдельное владение, а каждое племя – четко обозначенные зоны выпаса».

Решив вопрос с наследованием, укрепив свою армию вспомогательными войсками из представителей покоренных народов, Чингисхан двинул объединенные силы тюрко-монголов в поход. Лето 1219 г. повелитель провел на Иртышe: он устраивает облавные охоты, которые одновременно являются маневрами и позволяют запасти провиант для войска. Осенью того же года армия Чингисхана приблизилась к местности, прилегавшей к Отрару. Великая армия Чингисхана могла отправляться в поход завоевывать земли ислама.

По мнению Бартольда, Чингисхан собрал почти двухсоттысячную (включая резерв) армию, в которую входили пехотные части и осадный обоз, оснащенный китайскими стенобитными и камнеметными орудиями, забрасывающими на территорию осажденного города сосуды, начиненные порохом или горючими жидкостями. Войска он разделил на четыре части, одну из которых взял под свою команду, а остальные подчинил сыновьям – Джучи, Чагатаю и Угэдею. Вести наступление на Хорезм он планировал с северо-востока; тем временем Джэбэ с войском должен был двинуться с территории Каракитая.

Войска распределились следующим образом: центр – 90 тыс. человек; правое крыло – 40 тыс., левое крыло – 30 тыс. человек.

Рачневский отмечает, что перед началом боевых действий Чингисхан прибегал к диверсионным хитростям, которые применял ранее в войне с чжурчжэнями: стремился разжечь и, разумеется, использовать в своих интересах соперничество и взаимную вражду среди правящей верхушки государства хорезмшаха, сеял недоверие и раздоры, пытаясь нейтрализовать волю населения к сопротивлению, распространяя пропагандистские призывы.

Чингисхан направил к матери хорезмшаха своего гонца с письмом, в котором было сказано: «Мы знаем, как неблагородно поступил твой сын, нарушив твои права. Теперь я в союзе с некоторыми эмирами твоего сына выхожу на поле брани с ним, но твое имущество я не трону. Если ты согласна с моим предложением, пошли мне кого-нибудь, он докажет тебе, что на мое слово можно положиться, и тогда ты получишь Хорезм, Хорасан и прилежащие земли, с этой стороны Джэйхуна Амударьи».

Дабы усилить недоверие хорезмшаха к своей матери, Чингисхан велел распространить подметные письма, в которых сообщал, что ее эмиры предлагали свои услуги монголам и выражали готовность выполнить чингисхановы приказы.

Все эти манипуляции Чингисхана возымели действие: Мухаммед перестал доверять феодалам и военачальникам. Вместо того чтобы использовать численное преимущество своей армии в открытом бою, он разделил значительную часть войска на гарнизоны и разместил их по городам, тем самым облегчив задачу Чингисхана в этой войне. К тому же войско тюрко-монголов в отношении вооружения, организации, подготовки и дисциплины превосходило хорезмское войско.

Внутреннее политическое положение Хорезма затрудняло организацию обороны страны. Мухаммед боялся сосредоточить в одном месте крупные силы, так как не мог положиться на своих военачальников, и отошел в глубь страны. В результате этого получилось, что только народные массы защищали свои населенные пункты. Но эти массы были неорганизованны. К тому же им в спину наносили удары высшие слои господствующих классов, которые предательством интересов своей страны пытались сохранить свою жизнь и свои богатства.

Наступление тюрко-монголов началось широким фронтом в 1220 г.

Мухаммед развернул свои силы между Сырдарьей и крепостями Мавераннахра. В результате, несмотря на численный перевес, в каждом отдельном месте у него оказалось меньше войск. Чингисхан вошел в Хорезмскую империю около Отрара, в среднем течении Сырдарьи. Один монгольский корпус во главе с двумя сыновьями завоевателя, Чагатаем и Угэдеем, остался у стен этого города.

Согласно источникам, осада Отрара продолжалась пять месяцев. За время осады большие потери понесли не только осажденные, но и осаждающие. Чем дольше длилось героическое сопротивление гарнизона Отрара, тем труднее становилось его положение, так как помощи ждать было неоткуда, ряды воинов редели. По истечении пяти месяцев, в самый тяжелый момент осады, визирь Караджа, испугавшись неминуемой гибели, предал жителей города, самовольно покинул его и вместе со своими войсками сдался монголам. Измена Караджи ускорила захват города. Каирхан был схвачен и предан мучительной казни после гибели всех его воинов. Караджи казнили вместе с теми, кого он увел: считалось, раз он предал своего господина, свой народ, свой город, то может предать и их.

В то время, когда началась осада Отрара, другой корпус под командованием Джучи спустился по течению Сырдарьи и овладел Сигнаком и Джентом. Пять тысяч монголов, двинувшись в верховье Сырдарьи, взяли Бенакет (к западу от Ташкента) и осадили Ходженд, губернатор которого, энергичный Темур-Мелик, после блестящей обороны сумел уйти со своими людьми от монголов.

Сам Чингисхан вместе с самым младшим сыном, Толуем, во главе основных сил двинулся прямо на Бухару и дошел до этого города в феврале 1220 г. Напомним, что хорезмшах Мухаммед завоевал Бухару в 1207 г. и присоединил к Хорезмскому государству, и этот город постоянно являлся ареной социальных конфликтов.

После двенадцатидневной защиты гарнизон города, состоявший из 20 тыс. человек, попытался прорвать линию осаждающих и уйти в Самарканд, где находился хорезмшах Мухаммед, но был уничтожен, и священная Бухара открыла ворота Чингисхану. Город подвергся полному и методичному разграблению. В основном убивали тех, кто сопротивлялся. Бартольд считает легендой рассказ Джувейни о том, что Чингисхан якобы согнал толпу в большую мечеть и поджег ее. Пожар, уничтоживший Бухару, также, возможно, был не преднамеренным.

Но Джувейни и обессмертил эту резню, «заставив» Чингисхана произнести следующие слова: «Я скажу вам, что я – Бич Божий, и если бы вы не были великими грешниками, он бы не послал меня на ваши головы». Как бы то ни было, город Бухара на многие десятилетия перестал существовать. Падение Бухары имело и психологические факторы – сказалось напряжение, царившее в государстве хорезмшаха. Стратегический план Мухаммеда по рассредоточению войск по гарнизонам оказался роковой ошибкой.

Бартольд отмечает, что со стороны мусульман было больше индивидуального героизма и большие героев, чем среди монголов, но последние отличались хорошей организованностью, единым командованием и дисциплиной, что и обеспечило им победу.

Из Бухары Чингисхан пошел на Самарканд. У этого города к нему присоединились Чагатай и Угэдей, которые только что взяли Отрар. В Самарканде Мухаммед оставил сильное войско. Оно состояло приблизительно из 40 тыс. человек, но было деморализовано вследствие бегства хорезмшаха и отъезда его сына Джелал-ад-Дина. Тем не менее воины мужественно вступили в сражение, напали на тюрко-монголов, заставили их с потерями отступить и захватили множество пленных, но на другой день битвы были отброшены за стены. Однако представители духовенства открыли одни из ворот, когда гарнизон защищал остальные ворота, и все защитники были истреблены.

Город откупился от разграбления, уплатив контрибуцию в 200 тыс. золотых монет. Художники, ремесленники были взяты в плен и отправлены в Каракорум.

Тюркский гарнизон, стихийно примкнувший к монголам, тем не менее был полностью истреблен. В противоположность тому, что произошло в Бухаре, мусульманское духовенство не пыталось оказать сопротивление. В конце концов люди, кому даровали жизнь, получили разрешение вернуться в город, но оставшихся в живых едва ли хватило, чтобы заселить один квартал.

К маю 1220 г. крепости вдоль Сырдарьи пали одна за другой. За пять месяцев тюрко-монголы завоевали Западный Туркестан, Мавераннахр, Фергану. Их четыре армии соединились под Самаркандом.

Пока монголы покоряли Мавераннахр, шах Мухаммед, настроение которого менялось от безумной беззаботности и уверенности в победе до полного отчаяния, оставался в бездействии, но в конце концов все же бежал на Балхаш. Оттуда он перебрался в Западный Хорасан искать убежища в Нишапуре, потом растущий страх погнал его в Казвин, на северо-запад Ирака, в самые удаленные места своей империи. Чингисхан отправил за ним в погоню 25-тысячный корпус во главе с Джэбэ и Субэтэем. Это была отчаянная гонка. Город Нишапур выслал навстречу преследователям делегацию, но спешивший Джэбэ не стал там задерживаться. Зато Субэтэй разгромил Туc, Дамган и Чемнан. Продолжая преследовать Мухаммеда, оба генерала вступили по его следам в Иран, с ходу взяли Рейи и вырезали взрослое мужское население, а женщин и детей сделали рабами. Они галопом проскакали мимо Хамадана и достигли Каруна, где Мухаммед едва не попал им в руки, но они потеряли его след. В отместку они разрушили Зенджан и Казвин. Загнанный Мухаммед укрылся на островке Каспийского моря и там умер в декабре 1220 г. Позже мы проследим за продолжением беспримерного рейда Джэбэ и Субэтэя через Азербайджан, Кавказ и Южную Русь.

Зимой 1221 г. в Ургенч, столицу Хорезма, возвратились сыновья хорезмшаха и обнародовали завещание Мухаммеда о престолонаследии в пользу старшего сына Джелал-ад-Дина. Царедворцы организовали заговор с целью физического уничтожения последнего. Но заблаговременно предупрежденный Джелал-ад-Дин бежал со своими сторонниками в Хорасан, полагая, что там он соберет войско для борьбы с Чингисханом.

Пока происходили эти события, к Ургенчу подошли значительные тюрко-монгольские силы: с севера – Джучи со своим отрядом, со стороны Бухары – войска Чагатая и Угэдея. Зимой 1221 г. началась осада Ургенча. Ургенч был первым из больших городов, который оказал решительное сопротивление. После шести месяцев осады и ожесточенных уличных боев, город был взят (апрель 1221 г.), его население истреблено или уведено в рабство. Тюрко-монгольские войска разрушили плотину на Амударье, и вода затопила весь город.

Монгольские хроники дают понять, что Чингисхан был глубоко раздосадован пирровой победой, которую представляло собой взятие столицы Хорезма: осада Ургенча длилась шесть месяцев, и потери монголов были много тяжелее, чем обычно. Ответственность за это он возложил на императорских принцев, которые руководили военными операциями и в нарушение закона присвоили себе всю добычу, захваченную в городе, не выделив той части, которая принадлежала отцу.

Хан уединился в лагере и в течение трех дней отказывался принять Чагатая и Угэдея. Товарищи хана по оружию уговорили его быть снисходительнее, и конечно же они вели переговоры с принцами, так как те вскоре явились просить прощения. Когда они вошли в шатер Чингисхана, их встретил взрыв гнева. Однако военачальникам из его личной гвардии удалось смягчить гнев властелина, объяснить, что сыновьям не хватило военного опыта и что несколько походов на восток сделают из них настоящих боевых полководцев.

Джучи не явился в шатер великого хана. Он обосновался со своей ордой в степях, которые вскоре должны были стать его уделом. Отношения с отцом оставались натянутыми. Неизвестно, сам ли он решил удалиться, предпочитая держаться на расстоянии от Чингисхана, или его противнику – брату удалось с помощью интриг оттеснить его и навлечь на него немилость хана.

В 1221 г. на территории Центральной Азии уже не было другой власти, кроме тюрко-монгольской. Никто здесь не оказывал больше сопротивления Чингисхану. Основные разрушения пришлись на крупные города. В этой войне больше всего пострадало городское население и частично оседлое сельское население. Кочевники-тюрки участвовали в этой войне – одни на стороне Чингисхана, другие, как его противники.

После покорения Центральной Азии война продолжалась на другой территории, на западе – в Иране и на востоке – в Индии.

Поход Чингисхана на Центральную Азию показал значительно возросшее умение тюрко-монголов брать города – тому способствовало освоение ими китайской традиции и появление у них более мощной камнеметной техники. По ходу операций в богатых городских оазисах тюрко-монголы набирали трофеи, силой уводили мастеров и ремесленников. Разумеется, не только силой брались чингисханскими воинами специалисты и трофейные катапульты, но были и добровольцы: к ним переходили на службу даже целые подразделения как катапультеров, так и огнеметчиков. Размах использования всей этой техники можно представить, забегая вперед, на примере осады Нишапура. В «Сокровенном сказании» находим: «Они находились здесь, пока не восполнили недостатка в осадных орудиях: защитных стенах, подвижных башнях, катапультах и таранах. Они направились к Нишапуру и в тот же день установили двести катапульт с полным оснащением и метали из них. Через три дня они овладели им».

Итак, покончив с шахом Хорезма, Чингисхан весной 1221 г. перешел Амударью и приступил к завоеванию Афганистана и Хорасана, присоединив к своей армии остатки хорезмских войск.

Он вошел в Бактрию на севере Афганистана, в район Балха. Известный более трех тысяч лет, этот город был центром зороастризма. В VII в. до н. э. он был занят Великим Киром. Два века спустя его завоевал Александр Македонский и женился там на принцессе Роксане. Городом правили Сасаниды, покровительствовавшие развитию в нем буддизма, пришедшего по Шелковому пути; в его стенах находились великолепные памятники древнего ислама. Затем город попал под власть Газневидов.

В начале XIII в. Балх переживал период расцвета кустарных промыслов и высокоразвитого сельского хозяйства.

Чингисхан занял Балх, а власти Балха признали завоевателя своим сюзереном и, сделав город открытым, защитили его от грабежа. Но здесь мнения историков расходятся: Ибн аль-Асир пишет, что Балх сдался, и Чингисхан его пощадил; Джувейни утверждает, что хан изменил своему слову и «…монголы разрушили стены города и уничтожили все следы культур, а жители были истреблены».

В Хорасан Чингисхан отправил своего сына Толуя, который принял капитуляцию Мерва.

Мерв – древняя столица Маргианы, город принадлежал Сасанидам, затем арабам. При Сельджуках Мерв переживал период расцвета экономики и культуры, о чем свидетельствовал купол, облицованный бирюзово-голубыми изразцами, сооруженный над могилой султана Санджара.

В сопровождении 500 всадников Толуй шесть дней изучал укрепления, прежде чем начать штурм. Правитель города объявил о капитуляции, получив заверения в том, что кочевники не прибегнут к насилию. Толуй не сдержал обещания: из жителей отобрали 400 ремесленников и детей, чтобы сделать из них рабов, остальные были казнены. Джувейни утверждает, что особенно свирепствовали, выполняя эту мрачную работу, крестьяне из соседних селений, ненавидевшие жителей Мерва.

Монголы сожгли мавзолей Санджара и разграбили гробницу. (Именно тогда, согласно преданию, один огузский клан, кочевавший в районе Мерва, ушел в Малую Азию, где сельджуки дали ему землю и где он заложил основы Османской империи.) После этого Толуй «наказал» город Нишапур, несчастье которого состояло в том, что незадолго до того, в ноябре 1220 г., его жители свергли и убили монгольского генерала Токучара, зятя Чингисхана. На этот раз Толуй 10 апреля 1221 г. взял город приступом, перебил жителей и полностью разрушил Нишапур. Руководила избиением вдова Токучара. Для верности солдаты отрубили головы трупам и соорудили из мертвых голов три пирамиды: мужскую, женскую и детскую. Как гласит история, «убили всех, включая собак и кошек». Около Туса монголы разрушили мавзолей халифа Гарун-ар-Рашида. Было уничтожено все, что составляло славу блестящей арабо-персидской цивилизации. Затем Толуй взял Герат, хорезмский гарнизон которого оказал сопротивление, но горожане открыли ворота. Монголы перебили солдат, но на сей раз пощадили население. Затем под Талеканом войско Толуя присоединилось к армии Чингисхана.

Разрушив Талекан, Чингисхан прошел через Гиндукуш и осадил Бамиан. Во время осады погиб юный Мютюген, сын Чагатая и любимый внук Чингисхана. Завоеватель сам сообщил об этом отцу и именем Ясы запретил оплакивать погибшего, но устроил по этому случаю кровавые похороны. Добычу не брали – все было уничтожено; не брали пленных – «было уничтожено все живое». Бамиан получил название «проклятого».

Между тем хорезмский принц Джелал-ад-Дин избежал катастрофы, которая обрушилась на Мавераннахр и Хорасан, и прорвался сквозь монгольские войска. Он скрылся в Газни, в афганских горах, и собрал новую армию. В Перване, севернее Кабула, Джелал-ад-Дин даже разгромил монгольский корпус под командованием Шиги-Кутуху. Чингисхан решил во что бы то ни стало отомстить за поражение своего полководца, и двинулся на Газну, однако Джелал-ад-Дин не рискнул дождаться его и принять бой. Газна сдалась без сопротивления, но Чингисхан, спеша догнать Джелал-ад-Дина, отложил ритуальное уничтожение города на более поздний срок. Наконец, он настиг принца Хорезма на берегу Инда и порубил всех его солдат (ноябрь 1221 г.). Сам принц спасся, бросившись на коне, в полном вооружении, в Инд под градом вражеских стрел; ему удалось переплыть на другой берег, и он отправился ко двору султана Дели (декабрь 1221 г.).

Потери обеих сторон в этом сражении были почти равны и составили приблизительно по 20 тыс. человек. Вдогонку были посланы несколько тумэнов; они разгромили пенджабские области Лохор, Пешавар и Мултан, но Джелал-ад-Дина не нашли. Зато семья Джелал-ад-Дина оказалась в руках тюрко-монголов, которые истребили всех ее членов мужского рода. Впоследствии, узнав, что делийский султан отказал Джелал-ад-Дину в убежище, Чингисхан разумно воздержался от вторжения в Индию, чтобы не распылять свои воинские ресурсы по слишком большой территории. Он отозвал посланные на преследование тумэны и отступил из Пенджаба, дабы собраться с силами перед завоеванием Газни.

Поражение захватчиков при Перване воодушевило последние не взятые города Восточного Ирана. Чингисхан сначала свел счеты с жителями Газни и перебил всех, кроме ремесленников, отправленных в Монголию. После битвы при Перване восстал Герат (ноябрь 1221 г.). Монгольский генерал Алучигитай овладел Гератом после шестимесячной осады (июнь 1222 г.). Все население было истреблено, и побоище продолжалось целую неделю. Жители Мерва имели «неосторожность» убить персидского наместника, поставленного Толуем, и призвали Джелал-ад-Дана. Чингисхан с обычной неукоснительностью истребил всех до одного.

Примечательно, что в Мавераннахре и Восточном Иране монголы с меньшими трудностями, чем в Китае, брали укрепленные города. Дело в том, что страх, который внушали мусульманам «язычники», был намного сильнее, чем в стране китайцев, которые привыкли в течение веков к их соседству. Кроме того, монголы в большей степени, чем в Китае, использовали здесь местные людские ресурсы. Чтобы взять город, монголы «реквизировали» мужское население окружающей местности и пускали собранную толпу, подгоняя ее саблями, в атаку на рвы и стены. Нападающих убивали свои соотечественники, рвы заполнялись трупами, а непрерывные атаки обессиливали гарнизоны. Иногда этих несчастных переодевали в монгольскую одежду, они под монгольскими флагами разворачивались перед стенами, и защитники думали, что перед ними огромная чингисидская армия. Благодаря такой военной хитрости случалось, что незначительные монгольские силы заставляли капитулировать хорошо защищенные города. Затем человеческое стадо истребляли как использованный материал. Эта ужасная практика, доведенная до совершенства, стала одним из самых распространенных тактических способов монголов. При помощи пленников из Бухары Чингисхан вел осаду Самарканда, в свою очередь, самаркандские пленники служили для взятия Ургенча. Частично благодаря сельскому населению Хорасана Толуй захватил Мерв. Жуткий страх ломал всякую волю к сопротивлению. Например, после взятия Нессы тюрко-монголы собрали жителей в долине и приказали им связать друг другу руки за спиной. Они безропотно подчинились, тогда монголы окружили их и расстреляли поголовно всех из луков.

При этом монголы никогда не теряли чувства административного подчинения и военного порядка. Вырезав четыре пятых населения, они оставляли для управления оставшимися в живых гражданского чиновника, чаще всего уйгура, иногда даже перса, а также писцов для ведения канцелярии на двух языках.

Восточный Иран так и не оправился полностью от чингисханова урагана. Впоследствии темуридский Ренессанс в этих регионах в ХV в., в царствование Шахрука, Улугбека и Хуссейна-Байкары, так и не смог в полной мере восстановить эту потрясенную до основания страну. Однако, хотя Чингисхан вел себя как заклятый враг арабо-персидской цивилизации, в принципе, он не питал вражды к исламу. Если он запрещал практику омовения и способ мусульман убивать животных, так это потому, как противоречило обычаям или суевериям монголов. Если он уничтожал в Восточном Иране блестящую городскую цивилизацию, породившую Фирдоуси и Авиценну, то причиной было желание сделать из пограничной зоны на юго-западе нечто вроде безлюдной полосы, искусственной степи, служащей кордоном для своей империи. Это и было целью тактики «выжженной земли». В Чингисхане уживалось два человека: здравомыслящий правитель, неспособный разжечь религиозную войну, и кочевник, плохо знающий оседлый образ жизни и стремящийся уничтожить городскую цивилизацию, искоренить сельскохозяйственное культурное производство (уходя из Восточного Ирана, он велел разрушить все склады зерна), превратить возделанные земли в степь, поскольку степь была ближе его сердцу и ею было легче управлять.

Чингисхан довольно долго пробыл в Афганистане, в южной части Гиндукуша. В мае 1222 г. он принял здесь известного даосского монаха Чан-Чуня после его посещения Уйгурии, Кульджи, Таласа и Самарканда. Завоеватель с удивлением узнал об эликсире жизни, над секретом которого работали даосские монахи. (Кстати, Чань-Чунь добился указа о защите даосских монастырей.) Чингисхан был заинтересован даосским учением, и у него с Чан-Чуном было еще три встречи. Чингисхан был доволен беседами и отметил, что философия Чан-Чуня может поддерживать жизнь человека, даже если не может сделать человека бессмертным.

Осенью 1222 г. Чингисхан решил вернуться на родину: он переправился через Амударью и посетил Бухару, где проявил интерес к догматам мусульманской религии и одобрил их, за исключением паломничества в Мекку, которое счел бесполезным делом, заметив, что весь мир – это дом Бога (Тенгри, «Вечного Неба» монголов). В Самарканде он распорядился читать мусульманскую молитву в свою честь, поскольку он заменил шаха Мухаммеда, и даже освободил от налогов мусульманское духовенство – имамов и кади, – это свидетельствует о том, что его репрессии против мусульманского мира представляли собой военные «эпизоды», но не религиозную войну. Зиму он провел в Самарканде, а весну 1223 г. – на северном берегу Сырдарьи. В долине Чирчика он устроил своего рода «варварский двор», где восседал на золотом троне в окружении нойонов и баатуров, а также созвал курултай. В это время его армия отдыхала и развлекалась масштабными облавными охотами на диких зверей. Летом 1223 г. он находился в степях Таласа и Чу, а летом 1224 г. – на Иртыше. В Монголию Чингисхан вернулся весной 1225 г.

Итак, отметим первые признаки прагматизма завоевателей-кочевников. Они не замедлили использовать людей и административное устройство завоеванных стран. Принимались меры для восстановления порядка во вновь завоеванной стране. Была введена новая система налогообложения под компетентным руководством местных торговцев, один из которых, Махмуд Ялавач, вошел в число наиболее доверенных советников Чингисхана. Людям было приказано заниматься своими мирными делами, дороги были освобождены от грабителей. После того как начальный период ужасного разрушения миновал, страна не только возвратилась к нормальной жизни, но даже получила лучшую, чем ранее, администрацию. Однако ушло много времени, прежде чем ирригационная система Хорезма была восстановлена.

Что касается осколков армии хорезмского правителя Джелал-ад-Дина, то после распада империи они обрушились на Сирию, которой правила династия Айюбидов. В 1244 г. хорезмские тюрки почувствовали себя достаточно сильными, чтобы атаковать Дамаск и в июле того же года вырвать Иерусалим из рук франков.

Это откатывание тюркских народов на Запад сопровождалось всеобщей исламизацией – процесс, который будет осуществляться и при Темуридах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.