Бейоглу — «Сын господина»

Бейоглу — «Сын господина»

Стамбульский район Бейоглу — может быть, лучшая часть города, — лежит севернее Галаты. Расположился он на горе, круто возвышающейся над побережьем Босфора. Раньше эта местность называлась «Пера», что по-гречески значит — «вне», «по ту сторону». Когда генуэзцы стали возводить вокруг Галаты каменные стены, холм Перы остался стоять безлюдным лесом на черствых каменных уступах вне их. Покорив Византийскую империю, турки вспахали леса Перы, устроили здесь множество гранитных памятников с арбузоподобными вершинами и назвали эту местность «Поле мертвых». Когда окончательно исчезли галатские стены, местные трактирщики заменили кипарисовые заросли Перы виноградниками. А потом французский посланник барон де Жерноль на прежнем «Поле мертвых» выстроил первую летнюю виллу.

Со временем местные греки и другие христиане, которым становилось тесно в Галате, начали строить здесь свои дома. В Перу переселялись также и потомки богатых фанариотов — крупных греческих банкиров, купцов и ростовщиков. Поэтому турки и назвали новый район «Бейоглу» («Сын господина»). Название это переводится и как «сын царя», так как по одной из версий, в этом предместье жил один из сыновей византийского императора Иоанна Комнина.

^{Район Бейоглу} 

Район Перы сильно пострадал от пожара 1831 г., но он же много поспособствовал и украшению ее. Довольно скоро на месте уничтоженных зданий возник совершенно новый город. Европейские государства возвели здесь новые здания своих посольств, которые представляли удивленному взору все красоты европейского зодчества. Некоторые из этих зданий выстроены в 5—7 этажей. Дома людей богатых строились и украшались тоже по образцу европейских, и вскоре Истикляль джаддеси — главную улицу Перы — можно было принять за какую-нибудь улицу Рима или Парижа. В Пере находилось множество шикарных и модных магазинов, поэтому здесь постоянно шумела оживленная толпа.

Но когда-то в этом районе были узкие улицы, почти без тротуаров; и извозчичьи экипажи, вагоны конно-железной дороги и толпы пешеходов смешивались здесь в одну кучу. При звуке кондукторских рожков, то и дело оглашавших улицы, толпа на некоторое время расступалась, чтобы через несколько секунд вновь сомкнуться. В основном здесь передвигались пешком и верхом, и до 1871 г. Пера не знала другого экипажа, кроме носилок. Кто-то из французов попытался было пустить между центром нового города и предместьем Кеат-хане (турецким Версалем XVIII в.) линейки, но вынужден был отказаться от этой затеи, так как единственная дорога оказалась непроезжей. Примерно через пять лет другая компания пустила омнибус до Шишли (одного из самых богатых кварталов Перы), но тоже вынуждена была прекратить дело, так как горожане не решались выходить на прогулки так далеко. Особенно затруднительным движение становилось по вечерам, когда даже желтые огни фонарей не могли побороть непроницаемый мрак южной ночи.

Но в это же самое время оживлялись увеселительные заведения, и среди них — развеселый кафе-шантан «Конкордия» с певичками-шансонетками всех видов и оттенков. Начиная свою карьеру на подмостках Парижа, Берлина, Вены и других городов, они после нескольких лет злоключений своей переменчивой судьбы всегда попадали в стамбульскую «Конкордию», а отсюда выход был только в Порт-Саид — самый безнадежный для них город. В «Конкордии» всегда можно было увидеть разношерстную толпу любителей мишурного развлечения: шансонетки уживались здесь с отчаянной рулеткой, где за короткое время дочиста обирали доверчивых игроков. Не в меру ею увлекавшиеся богачи в момент становились нищими, и нередки были случаи самоубийства.

Однако со временем «Конкордия» совершенно изменила свой прежний характер. Сначала посетитель входили в миниатюрный садик, где под навесом были расставлены стулья. Когда они занимали свои места, им предлагалось послушать скромную и целомудренную итальянскую оперу. И охотников оказывалось, на удивление, много: все места занимала семейная публика, среди которой было много дам и барышень. Так проходил вечер, и с последними звуками оперы европейская публика отправлялась спать.

Неподалеку от Перы, в лабиринте узеньких улочек, стоит неприметный домик, в котором скончался великий польский поэт Адам Мицкевич. Вернее, дом тот сгорел в 1870 г., но уже в 1880-х гг., благодаря стараниям жившего в то время в Стамбуле поляка Ратынского, на его месте был выстроен точно такой же. В декабре 1955 г., к 100-летию со дня рождения великого поэта, здесь был открыт скромный музей, который представлял собой постоянную выставку вещей, оставшихся после А. Мицкевича. В подвале дома стоит точная копия склепа, в котором останки поэта, а также хранится его посмертная маска. На первом этаже и в мезонине расположились репродукции портретов и бюсты Адама Мицкевича, выполненные различными мастерами, в том числе и Ксаверием Дуниковским, реставрировавшим «Вавельские головы»[78]. Тут же лежат факсимиле оригиналов «Пана Тадеуша» и «Дзядов», издания «Пана Тадеуша» на разных языках и много других памятных вещей, среди которых — портреты русских поэтов А.С. Пушкина и К.Ф. Рылеева…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.