10. ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

10. ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ

Рассказ об «ужаснейших исступлениях Иоанновой ярости» (Карамзин) придется начать издалека, с еще одной цитаты из Карамзина: «Иоанн карал невинных; а виновный, действительно виновный, стоял перед тираном: тот, кто в противность закону хотел быть на троне, не слушался болящего царя, радовался мыслию об его скорой смерти, подкупал вельмож и воинов на измену — князь Владимир Андреевич».

Имел ли право «русский Тацит» на такие слова? Несомненно.

Противостояние Старицких князей с Москвой имело давнюю историю. Еще в 1537 году князь Андрей Ста-рицкий, отец Владимира и дядя Грозного, поднял совместно с новгородцами мятеж против семилетнего Иоанна. Сам Владимир Андреевич оказался достойным продолжателем «трудов» отца. В марте 1553 г. ему оставался шаг до трона. Шаг через младенца-наследника. Трудно в полной мере оценить великодушие Иоанна, простившего брату покушение на своего первенца. Более того, в 1554 г. царь назначил князя Владимира опекуном своего второго сына — Ивана. Во время военных действий Владимир Андреевич неоднократно командовал русскими войсками. Словом, все, что царь делал для своего двоюродного брата, укрепляло реальное положение Стариц-кого князя.

И вдруг в 1563 г. Иоанн узнает от служившего в Старице дьяка Савлука Иванова о новых «великих измен-ных делах» Владимира и его матери, княгини Ефросинии. Царь начал следствие, и вскоре после того в Литву бежал Андрей Курбский, близкий друг Старицкого, его семейства и активный участник всех его интриг. В то же время умирает родной брат царя Иоанна, Юрий Васильевич. Это приближает Владимира Старицкого вплотную к трону.

Царь вынужден был принять ряд мер для обеспечения собственной безопасности. Он заменяет всех ближних людей Владимира Андреевича на своих доверенных лиц, обменивает его удел на другой и лишает двоюродного брата права жить в Кремле. Иоанн составляет новое завещание, по которому Владимир Андреевич хотя и остается в опекунском совете, но уже рядовым членом, а не председателем, как раньше. Такие меры нельзя назвать даже суровыми, они были просто адекватной реакцией на опасность.

Уже в 1566 г. отходчивый царь прощает брата и жалует его новыми владениями и местом в Кремле для постройки дворца. Когда в 1567 г. Владимир вместе с Боярской Думой вынес обвинительный приговор Федоро-ву-Челяднину и остальным своим тайным сообщникам, доверие к нему Иоанна возросло еще больше. Весной

1569 г. царь поручил ему командование армией, отправленной на защиту Астрахани.

Однако в конце лета того же года близкий двору Старицкого князя новгородский помещик Петр Иванович Волынский, которого Карамзин в своей «Истории» почему-то упорно называет бродягой, сообщает царю о новом заговоре такого масштаба, что Иоанн в страхе обратился к Елизавете Английской с просьбой о предоставлении ему, в крайнем случае, убежища на берегах Темзы.

Суть заговора вкратце такова: подкупленный князем Старицким царский повар отравляет Иоанна ядом, в то время как сам князь Владимир, возвращаясь из похода, имеет в своем распоряжении значительные воинские силы. С их помощью он уничтожает опричные отряды, свергает малолетнего наследника и захватывает престол. В этом ему помогают заговорщики в Москве, в том числе и из высших опричных кругов, а также боярская верхушка Новгорода и польский король.

После победы участники заговора планировали поделить шкуру русского медведя следующим образом: князь Владимир получал трон, Польша — Псков и Новгород, а новгородская знать — вольности польских магнатов. Надо иметь в виду, что если бы события стали развиваться по такому сценарию, то Астрахань, с трудом удерживаемая Россией, безусловно, отошла бы к Турции, это поставило бы под удар Казань, а вместе с тем — и присоединение Сибири. Российская империя загонялась в рамки Московии XIV века и Европа могла праздновать победу.

Многие историки голословно объявили заговор фикцией, но Валишевский утверждает, что Владимир Андреевич действительно состоял в преступных переговорах с Сигизмундом, и в Новгороде был найден текст договора изменников с Польшей, на котором стояли подлинные подписи архиепископа новгородского Пимена и многих именитых новгородских граждан. Было установлено участие в заговоре близких к царю московских бояр и чиновников: Вяземского, Басмановых, Фу-никова и дьяка Висковатого.

В конце сентября 1569 г. царь вызвал к себе Владимира Старицкого, после чего, по словам Валишевского, князь навсегда исчезает из поля зрения историков: «Был ли он задушен, обезглавлен или отравлен ядом… — неизвестно, свидетельства не согласуются». Поэтому каждый историк получил возможность по своему вкусу описать его кончину. Ливонские проходимцы Таубе и Крузе сообщают, что вся семья князя Владимира была полностью уничтожена. Карамзин, склоняясь к их версии, все же исключает дочерей из числа жертв, но красочно описывает смерть двух сыновей и супруги князя. У Кобрина выпили яд сам Владимир, его жена и дочь. А вот Костомаров на сей раз проявил благодушие и ограничился двумя жертвами, князем и его женой, справедливо заметив, что единственный (так все же два сына или один? — В.М.) сын и две дочери Владимира были живы через несколько лет после описываемых событий.

На самом деле известно, что в 1573 г. царь вернул сыну князя Владимира, Василию, отцовский удел, а дочь, Мария Владимировна, в мае 1570 г. стала супругой герцога Магнуса. Остается только сожалеть о том, что эти общеизвестные факты оказались «тайной» для большинства исследователей. Странно, что даже такой выдающийся религиозный философ XX века, как Г. П. Федотов пишет: «Князь (Владимир Андреевич Старицкий. — В.М.) погиб (был отравлен) с женой и со всем семейством…». Ведь смог же бесхитростный бытописатель русских святынь А. Н. Муравьев увидеть в древних стенах Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры гробницы дочери князя Владимира Марии и его внучки, «жертв властолюбия Годунова», но никак не Иоанна Грозного. Кто помешал Федотову взглянуть на эти могилы и узнать даты смерти покоящихся в них, остается загадкой.

Что касается матери Владимира Старицкого, княгини Ефросинии, то по Курбскому, ее взяли из монастыря, где она жила с 1563 г., и утопили в реке, по Кобрину — удушили дымом в судной избе, а у Зимина судная изба трансформировалась в судно, плывущее по Шекс-не, на котором княгиню также душат дымом. Непонятно только: если хотели убить, то зачем увозить, а если все же повезли, то зачем убивать? И как могли на лодке (а что еще могло плыть по Шексне?) удушить дымом, не проще ли уж было утопить? По словам Карамзина, княгиню утопили вместе с царской невесткой Александрой, а Кобрин, не мелочась, добавляет еще 12 утопленных монахинь, хотя на той же странице говорил об удушении дымом. Из всей этой разноголосицы ясно одно: никто ничего толком не знает, но каждый стремится добавить еще одну-другую леденящую кровь сцену в историческую драму.

Среди прочих документов заслуживает особого внимания скромное — без пыток и убийств — описание данного эпизода Д. Горсеем: «Иван послал за этим братом в провинцию Вагу; он считал его своим соперником… Когда князь Андрей (ошибка Горсея: не Андрей, а Владимир — В.М.) явился в его присутствие и кланялся ему в ноги, то Иван поднял его и поцеловал. «О! жестокий брат, — сказал тот со слезами. — Это Иудин поцелуй, ты послал за мною не на добрый конец. Делай свое!» И с этими словами ушел. На другой день он скончался и был торжественно похоронен в Михайловском соборе в Москве».

Горсей не пишет «его убили», а «он скончался». Князь Старицкий не растерзан опричниками при встрече с царем, как описывают историки вслед за Курбским, Таубе и Крузе, он уходит после царского приема и умирает на другой день. Похоже, что здесь фраза об Иудином поцелуе явно сменила хозяина: Иуда предавал, а не казнил. Князь Владимир в таком случае мог бы вспомнить о Каине-братоубийце. А вот об Иуде мог сказать преданный братом царь Иоанн, любивший, кстати, украшать свою речь цитатами из Священного Писания. Тогда все встает на свои места: вызванный царем Владимир целует при встрече брата. Иоанн, не упоминая вслух о заговоре, оставляя Владимиру возможность раскаяться, говорит, что это Иудин поцелуй и тем дает понять князю Старицкому, что его заговор раскрыт: предательство брата известно ему, Иоанну, как было известно предательство Иуды Господу нашему Иисусу Христу. Тут явная для человека того времени аналогия: Иуда предал Царя Небесного, Владимир предал царя земного, «живую икону Царя Небесного».

Иуда, как известно, осознав свою вину, повесился. Князь Старицкий, поняв, что его измена открыта, уходит с царского приема и кончает жизнь самоубийством, скорее всего, с помощью того самого яда, о котором так часто упоминают историки. Но Иоанн опять прощает его, так как по-христиански не испытывает к нему личной вражды и торжественно погребает в родовой усыпальнице. Об уничтожении семьи у Горсея нет и речи. Ему не приходит в голову говорить о смерти детей Владимира, которых он мог видеть и после описываемых событий, а дочь Владимира Старицкого, Марию, лично вывез почти двадцать лет спустя из Ливонии на Русь.

Итак, заговор был обезглавлен, но еще не уничтожен. Однако прежде чем вместе с Грозным двинуться к Новгороду, необходимо сделать небольшое отступление, без которого этот обзор не будет полным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.