3.3. Завоевание страны славян

3.3. Завоевание страны славян

«В одной стране они грабят, в другой сбывают…» – писал о викингах французский летописец.[445] Для реализации взятой в набегах добычи нужно было ехать в дальние страны – туда, где у викингов не было репутации кровожадных разбойников и где согласились бы торговать с ними. Торговля мехами и рабами давала наибольшую выгоду в богатых странах, в Византии или на мусульманском Востоке – поэтому викинги искали путь на Восток. Этот путь открылся в середине VIII века, когда прекратились арабо-хазарские войны, и еврейские купцы-рахдониты освоили дорогу из Персии по Каспийскому морю и далее по Волге в Булгарию. Первоначально по этому пути везли главным образом меха, которыми булгары, славяне и угры платили дань хазарскому кагану, а потом он стал торной дорогой для всех купцов, искавших торговой прибыли.[446]

От Скандинавии до Булгара можно было добраться водным путем: дорога шла от Финского залива по Неве и Свири к Белому озеру и далее вниз по Волге. Уже в середине VIII века на этой дороге появилась первая скандинавская фактория, которую позже называли Альдейгьюборг, «крепость на Ладоге». Однако первоначально здесь не было крепости: это было неукрепленное поселение. На поселении существовала судоремонтная мастерская, и археологи обнаружили следы кузницы с богатым набором инструментов, а также множество заклепок для обшивки дракаров – такие инструменты и заклепки служат своеобразным маркером присутствия скандинавских судостроителей.[447] Уже во второй половине VIII века в районе Ладоги появились домницы и было налажено производство орудий из сварной стали по технологии «трехслойного пакета».[448] К этому же времени относятся клад арабских дирхемов и следы стеклодельной мастерской – свидетельства налаженной торговли с мусульманским миром. Характерно, что ладожские стеклоделы пользовались восточной технологией;[449] как отмечалось выше, еврейские купцы создали производство стекла в Хазарии и стеклянные бусины обменивались у угров и славян на меха. Надо полагать, что скандинавы переняли у иудеев эти торговые приемы: количество бус, найденных в Ладоге, очень велико, и они явно производились для обмена.[450]

На волго-балтийском пути имелись и другие поселения скандинавов, помимо Ладоги. На Шексне близ поселения Крутик существовала скандинавская фактория с кузницами, здесь также как в Ладоге, делали стальные ножи, на которые выменивали у угров меха.[451] Многочисленные следы присутствия скандинавов обнаружены на Сарском городище и близ Тимерева в Ростовской земле. Характерно, что в Тимеревском могильнике имелось большое количество погребений скандинавских женщин – вероятно, шведские колонисты приезжали на Волгу с семьями.[452] Действительно, генетические исследования показывают наибольшую на территории Киевской Руси концентрацию «скандинавских» геномов именно в районе Ростова и Ярославля – она здесь примерно такая же, как в Нормандии.[453]

Земли у Ладоги и вдоль волго-балтийского пути в то время принадлежали угро-финским народам, которые звали скандинавов «русью». Финское ruotsi, саамское ruossa, эстонское roots, водское rotsi, ливское ruots, карельское rotsi одинаково означает «швед, Швеция»; это слово происходит от шведского ru?s – «гребцы»; оно первоначально означало экипаж дракара, а позже – «морское ополчение», «войско».[454] Мусульманские купцы в Булгаре, по-видимому, переняли этот этноним у угро-финнов; они называли норманнов «ар-рус». Мусульманские источники IX века говорят о том, что русы спускались по Волге до столицы хазар, Итиля, и достигали торговых городов на берегах Каспийского моря.[455] Они везли на продажу меха, рабов, мед, воск, янтарь с побережья Балтики и стальные клинки шведского и франкского производства.[456] В обратном направлении, на Балтику, поступали шелк, стеклянные изделия, ткани, драгоценные украшения, пряности и огромное количество монет, серебряных дирхемов, которые находят в кладах Скандинавии. Первоначально торговля носила в основном транзитный характер; местные товары, которые можно было получить в Приладожье, – это были меха и рабы. В начале IX века на Волхове выше Ладоги появилось укрепленное поселение скандинавов, которое позже называли Треллеборг, «Холопий городок»[457] – вероятно, отсюда производились набеги с целью захвата рабов. Эта местность среди болот и озер, по мнению Г. С. Лебедева,[458] как нельзя более соответствует описанию арабского историка Ибн Русте: «Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги».[459]

Помимо Ладоги и Волхова существовал и другой путь проникновения викингов в славянские земли. «Повесть временных лет» говорит, что прямая дорога в страну варягов ведет по Двине и Днепру[460] – и действительно, здесь рано появились поселения скандинавов. Крупнейшее из них относится к первой половине IX века, оно находилось в Гнездове, близ теперешнего Смоленска; здесь, как и в Ладоге, были найдены остатки судоремонтных мастерских и большие курганы с типично скандинавскими захоронениями. Путь по Двине и Днепру шел к Черному морю и Константинополю; судя по находкам византийских монет, он начал использоваться в 830 – 840-х годах.[461] «Бертинские анналы» под 839 годом упоминают о посольстве в Константинополь некоего «хакана росов», которое на обратном пути попало к франкскому двору и, как выяснилось, состояло из шведов.[462] Очевидно, «хаканом» был какой-то шведский конунг, назвавший себя так в подражание хазарскому хакану, но сам факт появления посольства в Константинополе означал, что скандинавы нашли дорогу по Днепру к Черному морю – путь «из варяг в греки».

До этого времени интерес норманнов к землям восточных славян ограничивался в основном волжско-балтийской торговлей. Теперь же возможность использовать днепровский путь для нападения на богатые области Византии резко изменила геополитическую ситуацию. Нашествие викингов на Европу принимало все большие масштабы; отправлявшиеся из Скандинавии флотилии искали новые пути и объекты для грабежа. Конечно, кто-то из скандинавских конунгов должен был воспользоваться открывшимися новыми возможностями. Считается доказанным, что этим первопроходцем стал Рёрик Ютландский, владетель Дорестада в Фрисландии, прозванный «желчью христианства» за свои кровавые подвиги на Западе.[463]

«Повесть временных лет» рассказывает легенду о добровольном приглашении Рюрика славянами и чудью. По летописи, «варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей». Но в 862 году славяне и чудь восстали: «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть». Однако затем, говорит летопись, среди славян начались усобицы: «И въста род на род, и быша усобице в них, и воевати сами на ся почаша. И ркоша: „Поищем сами в собе князя, иже бы володел нами и рядил, по ряду по праву“. Идоша за море к Варягом, к Руси… Ркоша Русь, Чюдь, Словене, Кривичи, и вся: „Земля наша велика, и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдите княжит и володеть нами“. И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоша к Словеном первее, и срубиша город Ладогу. И седе старейший в Ладозе Рюрик, а другии Синеус на Белеозере, а третей Трувор в Изборьсце, и от тех Варяг прозвася Руская земля. По дъвою же лету умре Синеус, и брат его Трувор, и прия Рюрик власть всю один, и пришед к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша Новгород. И седе ту княжа, и раздая мужем своим волости, и городы рубити; овому Полътеск, овому Ростов, другому Белоозеро».[464]

Сказание о призвании «руси» вызывает обоснованные сомнения историков: оно слишком похоже на передаваемую Видукиндом Корвейским легенду о приглашении саксов в Британию. Послы бриттов приглашают саксов почти теми же словами, которые летописец Нестор вкладывает в уста славянских послов: «Нашу землю, которая велика и обширна, и всем обильна, мы подчиняем вашей власти».[465] По мнению многих историков, сообщение Нестора о том, что Рюрик прибыл с двумя братьями, Синеусом и Трувором, является неверным пониманием скандинавского источника, которым пользовался летописец: «сине хус» означает «со своим домом», а «тру варинг» – «с верной дружиной».[466] «Легенды о трех братьях, призванных княжить в чужую страну, были очень распространены в Северной Европе в средние века… – отмечал Б. А. Рыбаков. – Во всех случаях иноземцы прибывали со своими родичами („синеусами“) и верной дружиной („труварами“)… Норманнские набеги на северные земли в конце IX и в X веке не подлежат сомнению. Самолюбивый новгородский патриот мог изобразить реальные набеги „находников“ как добровольное призвание варягов северными жителями для установления порядка».[467]

Кроме того, поведение Рюрика совершенно не соответствует облику приглашенного князя: он вовсе не управляет «по ряду» (то есть по договору), он властвует один, строит («рубит») города и раздает их своим «мужам». Конечно, у славян тогда не было настоящих городов в средневековом понимании этого слова; в то время славяне понимали под «градами» любые укрепленные пункты; некоторые историки полагают, что славянское слово «град» произошло от скандинавского «гард» – «укрепленный двор», хотя возможно, что имело место лишь смысловое смешение близких по произношению слов – контаминация.[468] «Строительство городов» – это была обычная стратегия викингов, применявшаяся ими ранее в Нормандии и Англии: норманны строили небольшие укрепления, где размещались военные отряды, заставлявшие окрестное население платить дань.[469] Археологические данные свидетельствуют о том, что приход русов повсеместно сопровождался разрушением славянских общинных центров и появлением на их месте княжеских крепостей – этот процесс называют «окняжением» славянских земель.[470] Как отмечалось выше, на верхнем Днепре в VIII веке существовало множество (десятки, если не сотни) укрепленных городищ – к X веку осталось только шесть из них, превратившихся в княжеские замки.[471]

Процесс постепенного подчинения славянских племен русами очень скупо отражен в источниках. Вероятно, Рюрик построил укрепленное Рюриково городище на острове посреди Волхова; это городище вместе с возникшим позднее «Новым городом» («Новгородом») скандинавы называли Холмгард («Островная крепость»).[472] Никоновская летопись сообщает, что в 864 году славяне восстали против Рюрика, но варягам удалось подавить восстание.[473] Преемник Рюрика Хельги (Олег), присоединив к своей варяжской дружине воинов из славян и чуди, спустился вниз по Днепру и в 882 году овладел Киевом. «И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: „Да будет это мать городам русским“. И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью…»[474] Таким образом, с этого времени «русью» стали называться все дружинники варяжских конунгов, независимо от происхождения; прежде же дружина – это были варяги (давшие клятву верности «варинги»).[475]

«Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, – продолжает летопись. – В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице. В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам… В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам, спрашивая: „Кому даете дань?“. Они же ответили: „Хазарам“. И сказал им Олег: „Не давайте хазарам, но платите мне“. И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал».[476]

Однако для многих варяжских вождей главной целью было не покорение страны славян, а походы на Константинополь. Едва «сев» в Новгороде, Рюрик послал в набег на византийскую столицу своих «бояр» Аскольда и Дира. Хронист Иоанн Дьакон писал, что «в это время народ норманнов на трёхстах шестидесяти кораблях осмелился приблизиться к Константинополю. Но так как они никоим образом не могли нанести ущерб неприступному городу, они дерзко опустошили окрестности, перебив там большое количество народу, и так с триумфом возвратились восвояси».[477] В 907 году Олег возглавил огромный флот – как говорит летопись, две тысячи кораблей с сорока воинами на каждом.[478] Основную массу этого войска, очевидно, составляли не киевские русы, а норманны, пришедшие из Скандинавии ради похода на Константинополь: Киевская Русь никогда не была в состоянии выставить 80 тысяч воинов. Это воинство разграбило окрестности византийской столицы, после чего был заключен мирный договор. Летопись приводит этот договор между греками и «русскими», из которого видно, что это были за «русские»: «Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского…»[479] Договор обеспечивал сбыт славянской дани: он давал русским купцам право беспошлинной торговли в Константинополе и гарантировал сохранность их товаров – в том числе гарантировал розыск бежавших рабов.[480]

Составлявшие основную часть Олегова войска скандинавы не удовлетворились взятой с греков контрибуцией и отправились за добычей на Каспий. В 913 году пятьсот дракаров прошли через Дон и Волгу в Каспийское море, и викинги разграбили берега Ирана. Однако на обратном пути норманны и русы подверглись нападению гвардии хазарского кагана – и были почти полностью истреблены.[481]

Походы русов проходили при мощной поддержке скандинавов – они были продолжением норманнской экспансии, той мощной волны завоеваний, которая была вызвана изобретением дракара. Если верить летописи, Олег умер в 913 году, и ему наследовал сын Рюрика Игорь (Ингвар). В 941 году норманны и русы снова пытались атаковать Константинополь; они были отражены «греческим огнем», сжегшим сотни кораблей. «Будто молнию небесную, – говорили уцелевшие русы, – имеют у себя греки и, пуская ее, пожгли нас; оттого и не одолели их».[482] Повторный поход завершился мирным договором 944 года; в нем упомянуты 52 варяжских имени и лишь два – славянских.[483] После начала переговоров о мире принимавшие участие в походе норманны снова ушли в набег на Каспий – и по большей части погибли в боях в Азербайджане.[484] Следующий большой поход норманнов и русов на восток начался в 965 году. Благодаря союзу с тюрками и печенегами сыну Игоря Святославу удалось нанести тяжелое поражение хазарам, разграбить их столицу Итиль и захватить западные хазарские крепости, Тмуторокань и Саркел (Белую Вежу).[485] Затем викинги попытались завоевать Болгарию. Летопись сохранила слова Святослава, вполне характеризующие образ мыслей бродячего конунга: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы».[486]

Однако на Дунае – так же, как в Западной Европе – норманнам пришлось встретиться с превосходящим противником – с тяжелой рыцарской кавалерией. Лев Диакон пишет, что в битве при Доростоле скифы (так он называет норманнов и русов) сражались с присущей им яростью, но не могли противостоять панцирной коннице византийцев. «Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги… [Ромеи] преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи. Говорят, что в этой битве полегло пятнадцать тысяч пятьсот скифов, [на поле сражения] подобрали двадцать тысяч щитов и очень много мечей».[487]

Битва при Доростоле (971 г.) означала конец экспансии викингов на Востоке. После смерти Святослава, убитого печенегами на пути в Киев, киевским князем стал его сын Владимир. Владимир окончательно подчинил славянские племена – в том числе северян и вятичей, которые дольше всех хранили верность хазарам и сопротивлялись наступлению русов. Но сын Святослава уже не ходил в дальние походы на Константинополь или на Итиль. Главным делом Владимира стала организация Киевского княжества – продолжение и завершение социального синтеза, который начался с «призвания» славянами Рюрика.