Глава 3. Балтийские славяне — основатели древнерусского государства
Глава 3.
Балтийские славяне — основатели древнерусского государства
Повесть временных лет дает версию происхождения славян, как это было в средневековой христианской традиции от одного из сыновей Ноя, Иафета:
«В уделе же Иафета находятсярусь, чудь и все (чудские) племена: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, емь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, либь (ливы). Ляхи же и пруссы живут у моря Варяжского. По этому морю селятся варяги: отсюда к востоку — до предела Симова, и по тому же морю к западу — до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, нортманны (норвежцы), готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, кор-лязи, венецианцы, генуэзцы, и прочие, — они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хамовым»[120] (рис. 26).
Рис. 26. Древние славяне в VI—IX вв.
Эти сведения чрезвычайно интересны. Во-первых, в перечислении племен Северной Европы, на первый взгляд, отсутствуют балтийские славяне, зато присутствуют варяги. Летописец, хорошо зная, кто они такие, не привел названий племен балтийских славян, но очень четко ограничил их истинные границы расселения. Отдельно он назвал только ляхов (поляков). Во-вторых, если варяги, так же, как и русь, скандинавы, то почему отдельно перечисляются племена скандинавские: шведы, нортманны и готы? Казалось бы, летописец забыл датчан, но зато привел англов, которые как раз и жили на Ютландском полуострове до переселения в Британию, а сами даны жили тогда в Южной Швеции. При этом варяги перечисляются отдельно среди других народов и в качестве отдельного народа. Не идет ли речь в данном случае об одном из самых могущественных племен балтийских славян — о ваграх? Тогда прав А. Г. Кузьмин, считающий, что именно это племя дало название варягам. Тем более что ниже летописец перечисляет лютичей и поморян, также относящихся к самым крупным племенам балтийских славян. Так что все правильно — он назвал три самых крупных южнобалтийских племени: вагров-варягов, лютичей и поморян. Если летописец, да и многие другие средневековые источники отделяют скандинавов от варягов и русов, почему же сегодняшние норманисты упорно продолжают считать варягов и Рюрика с братьями — скандинавами? Отдельно летописец обозначил и племя русь.
Далее Повесть временных лет дает еще более интересную и загадочную на первый взгляд информацию о славянах:
«После же разрушения столпа (речь идет о Вавилонской башне. — С.Ц.) и разделения языков сыновья Сима получили восточные страны, а сыновья Хама — южные страны, Иафетовы же — получили запад и северные страны. От этих же 70 и 2 языков произошел и народ славянский, от племени Иафета, норики — это и есть славяне»[121].
Норики, кто они такие? Летописец этой неожиданной фразой как бы указывает от кого произошли славяне — от нориков, более того, сами норики и есть славяне. И такое племя действительно существовало в районе Верхнего Дуная, между верхним течением Дравы и Дунаем (частично эта страна Норик располагалась на территории нынешней Австрии, а другой частью в северных районах бывшей Югославии. Норики хорошо известны по античным источникам, и это племя было, скорее всего, кельтским или венедским. Необходимо отметить, что античные источники, говоря о венедах и кельтах, подчеркивали общность их обычаев. Здесь же проживали и руги, которых многие исследователи (А. Г. Кузьмин и В. В. Фомин, А. В. Назаренко) считают однозначно руса-ми. Кстати сказать, многие западноевропейские источники называют ругами именно русов, так называли французы жену их короля Анну, дочь Ярослава Мудрого.
Йожко Шавли, как и многие другие исследователи, считает, что норики «были выходцами из народа венетов и состояли в родстве с другими венетскими народностями», что подтверждает «и то обстоятельство, что всеми ими почиталось одно и то же божество — бог солнца Белин (Велен, Веленус), которого отождествляли с Аполлоном; он был общим для всех»[122]. Интересно, что у балтийских славян был бог по имени Белобог. Так что указание летописца на нориков далеко не случайно и может указывать на вполне реальные факты происхождения славян от кельтов — венедов. Оба народа не сильно отличались друг от друга, если не были единым. Скорее всего, близкие друг другу кельты и венеды Норика пошли в дальнейшем своим путем исторического развития и последние стали родоначальниками славянских племен. В том числе и на южном побережье Балтики.
Далее летописец дает картину расселения славян:
«Много времени спустя расселились славяне по Дунаю, где ныне земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по всей земле и прозвались своими именами, где кто на каком месте поселился. Так, одни, придя, поселились по реке именем Морава и прозвались моравами, а другие назвались чехами. И еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских и поселились среди них, притесняя их, эти славяне перешли и поселились на Висле. И прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, а другие ляхи — лютичи, иные — мазовшане, иные — поморяне. Так же и эти славяне пришли и поселились по Днепру и назвались полянами, а другие — древлянами, поскольку селились в лесах, а еще другие поселились между Припятью и Двиной и назвались дреговичами, иные расселились по Двине и прозвались полочанами по речке, которая впадает в Двину и называется Полотой. Те же славяне, которые поселились около озера Ильменя, прозвались своим именем — словенами (славянами) и построили город, и назвали его Новгородом. А другие расселились по Десне, и по Сейму, и по Суле и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, и грамота его прозвалась "славянской"»[123] (рис. 27).
Интересно, что летописец утверждает: живущие на Дунае славяне (может быть, речь идет о нориках?) были вытеснены в Повисленье кельтами-волохами, откуда, судя по всему, и расселились по южным берегам Балтийского моря, дав начало многим племенам балтийских славян: лютичам и поморянам. Летописец обоснованно считает их родственниками ляхов (поляков). Археологическим подтверждением этому служит наличие кельтско-славянской пшеворской культуры в регионе Повисленья. Именно эта культура и стала базовой для многих славянских племен (рис. 28).
Вполне логично, что летописец не называет здесь вагров — они были описаны ранее под именем варягов. Дальше летописец не зря описывает водные торговые пути — путь «из варяг в греки» и Великий волжский путь, которые играли важнейшую, если не определяющую роль в развитии Древней Руси. Именно этим путем двигались балтийские славяне, основывая свои торговые поселения. Интересно также, что летописец назвал в этом отрезке единственный город — именно Новгород.
«Поляне же жили обособленно по горам этим. Тут был путь "из Варяг в Греки" и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра — волок до Ловати, а по Ловати войдешь в Ильмень, озеро великое; а из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево (так тогда называли Ладожское озеро. — С.Ц.), и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно пройти до Рима и можно пройти по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно пройти в Понтморе, в которое впадает Днепр-река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, а идет на север и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью рукавами в море Хвалисское. Так и из Руси можно идти по Волге в Болгары и в Хвалиссы, а дальше на восток пройти в удел Сима, а по Двине — в землю Варягов, а от Варягов до Рима, от Рима же и до племени Хама. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, по нему учил, как сказано, апостол Андрей, брат Петра»[124].
Рис. 27. Западные славяне в VI—IX вв.
Рис. 28. Славяне в римское время. а — ареал северного варианта пшеворской культуры; б — южного варианта пшеворской культуры, сформировавшегося при участии кельтского субстрата; в — территория расселения кельтов в эпоху латена; г — территории расселения сарматских племен и поздне-скифских культур до расселения в Северном Причерноморье славян и готов; д — подольско-днепровский вариант Черняховской культуры; е — общая граница ареала Черняховской культуры (по: Седов В. В. Этногенез ранних славян)
Посмотрите, как точно обозначил летописец стратегическое значение Руси и ее своеобразное срединное положение, позволяющее попадать и в Средиземноморье, и в Западную Европу и в арабские страны, т. е. и в пределы Сима и в пределы Хама. То, что летописец признал столь важным описать торговые пути, говорит о том, что он понимал, как значимы они для Руси, где международная торговля, следуя традиционным занятием балтийских славян, занимала доминирующее положение и среди занятий ее населения. Необходимо отметить: славяне-кривичи, одни из первых среди славянских племен, двинувшихся на восток, в первую очередь, понимая стратегическое значение Оковского леса, заселили эту территорию, контролируя тем самым все водные артерии, соединяющие север Древней Руси и через нее Западную Европу с Византией и Арабским Востоком (рис. 29).
Далее летописец акцентирует свое внимание опять на полянах и описывает возникновение Киева. Мы опустим летописное путешествие апостола Андрея Первозванного путем «из варяг в греки», но отметим, что Киева еще не было и он только предсказал его великое будущее, зато побывал в Новгороде, где восхитился славянским обычаем мыться в парной бане с вениками.
«Поляне же жили обособленно и владели своими родами, ибо и до той братии (имеется в виду Кий, Щек и Хорив, о которых речь пойдет ниже. — С.Ц.) были уже полянами и жили они родами на своих местах, владея каждый своим родом»[125].
Летописец не зря обособляет полян, показывая, что они раньше других славянских племен появились в Среднем Поднепровье, что подтверждают и археологические данные. Описание основания Киева мы тоже пока пропускаем — об этом городе речь пойдет дальше.
«И по смерти братьев (имеется в виду Кий, Щек и Хорив. — С.Ц.) потомство их стало держать княжение у полян, а у древлян было свое княжение, а у дреговичей свое, а у словен в Новгороде свое, а другое на речке Полоте, где полочане. От них же произошли кривичи, расселившиеся в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город Смоленск. Там и поселились кривичи. От них же происходят и северяне»[126] (рис. 30).
Рис. 29. Карта летописного Оковского леса. Условные обозначения: 1 — реконструируемая часть Оковского леса; 2 — рудименты Оковского леса, сохранившиеся в XIX в.; 3 — скопления поселений Смоленской земли (по распространению курганов); 4 — скопления несмоленских поселений (по распространению курганов); 5 — реконструкция волоков; 6 — граница Смоленской земли (по А.Н. Насонову); 7 — феодальные центры Смоленской земли, возле которых есть остатки городищ; 8 — современные топонимы Смоленской земли
Посмотрите, какое особое внимание летописец уделяет кривичам и не случайно, поскольку они проживали у истоков главных рек, по которым шли торговые пути — Западной Двины, Днепра и Волги и контролировали все волоки, соединяющие эти реки. Поэтому вполне закономерно, что это племя фигурирует и среди других пяти племен, призвавших Рюрика. Без их участия в союзе заниматься международной торговлей на севере Восточной Европы было бы практически невозможно. Он говорит также, что Смоленск принадлежит кривичам. Вполне возможно, что название этого города связано с племенем смолинцы, названные Баварским географом (IX в.) среди полабских славян. Они проживали близ устья Эльбы[127]. Так что не исключено, что Смоленск основали именно выходцы с берегов Южной Балтики. На это указывает и то, что летописец производит кривичей от полочан — а Полоцкая земля — самая западная часть их расселения. Может быть, таким образом показан путь миграции кривичей? Интересно также, что летописец обозначает и пять центров княжеской власти, имеющихся у пяти главных славянских племен Восточной Европы: у полян, древлян, дреговичей, словен и полочан-кривичей. Он показывает также, что первые кривичи появились на р. Полоте, то есть, что их первоначальная миграция шла через Западную Двину.
«А на Бел-озере живет весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине-озере также меря. А по Оке-реке, у впадения в Волгу, — мурома со своим языком, и черемисы со своим языком, и мордва со своим языком. Вот лишь кто славяне на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полонане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем названные волынянами. А вот другие племена, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, емь, литва, зимигола, корсь, нарова, либь — эти имеют свои языки. Они — колено Иафета, живущие в северных странах»[128].
Летописец четко обозначает славянские племена и угро-финские и балтские племена как данников Руси. Необходимо отметить, что до прихода Рюрика мы знаем из Повести временных лет, что пять северных племен платили дань варягам (ваграм?), а поляне и вятичи—хазарам.
«Поляне же, жившие особо (уже третий раз повторяет летописец! — С.Ц.), как мы уже говорили, были славянского рода и прозвались полянами, и древляне произошли от тех же славян и прозвались древлянами. Радимичи же и вятичи — от рода ляхов. Были два брата — Радим и другой — Вятко; и пришли и поселились: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко поселился с родом своим на Оке, от него произошли вятичи»[129].
Рис. 30. Расселение восточных славян по данным летописи
Очень интересный момент, на который следует обратить самое пристальное внимание. Радимичи и вятичи не зря выделены летописцем, поскольку он считает их «от рода ляхов». Но ведь из этого же ляшского рода и поляки, и мазовшане, а также, что крайне важно — балтийские славяне, лютичи и поморяне! А ведь вятичи как раз жили на территории, как считают многие исследователи, легендарного Русского каганата, о котором речь пойдет впереди. То есть летописец хорошо знал о миграции балтийских славян на территорию Древней Руси. Не следует забывать, что радимичи имели выход на Днепр — то есть на путь из «варяг в греки», а вятичи — на Великий волжский путь. То есть колонизация Восточной Европы балтийскими славянами шла вдоль важнейших торговых речных путей. Не исключено, что именно балтийские славяне явились создателями первого государства — Русского каганата, о чем речь пойдет в дальнейшем.
Далее летопись рассказывает, как мирно существовали племена Южной Руси до прихода Рюрика. Их перечисление как бы выделяет их в особый регион, отличный от Северной Руси.
«И жили мирно поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и сиверцы селились по Днестру, примыкая к Дунаю. Было их множество: расселялись они прежде по Днестру до самого моря, и сохранились города их и доныне, и называли их греки "Великая Скифь"»[130].
Следует отметить, что византийцы очень часто называли русов скифами или тавроскифами, что и отразила летопись. Важно также и то, что летописец опять акцентирует внимание на том, что расселение и освоение земель славянами шло вдоль рек, а также по берегу Черного моря.
Отдельно летописец описывает и новгородцев, явно выделяя их среди славянских племен Восточной Европы:
«Те же славяне, которые поселились около озера Ильменя, прозвались своим именем — словенами (славянами), и построили город, и назвали его Новгородом»[131].
Здесь стоит вспомнить интерпретацию названия славяне, сделанное Б. А. Рыбаковым, который считает, что славяне — это «съли» (послы) венедов. Он также обосновывает это тем, что имя славяне встречается как племенное название лишь на границах славянского мира[132]. В полной мере это относится и к словенам ильменским. Кстати сказать, исторически граничащие со словенами ильменскими финские народы до сих пор называют русских «вене», то есть венедами, в то время как латыши и литовцы, исторические соседи кривичей, называют русских «кривс».
Расселившиеся на Восточно-Европейской равнине, славяне принадлежали четырем крупным племенным образованиям позднепраславян-ского периода. Северные области заселили кривичи, словене ильменские и славяне Ростово-Суздальской земли — меря, вышедшие из племенной группы, родственной суковско-дзедзицким (ляшским) славянам. В лесостепных и смежных с ними лесных землях Правобережной Украины (волыняне, поляне, древляне и дреговичи) проживали славяне пражско-корчакской группы. Южнее их локализуюся хорваты, тиверцы, уличи, предками которых были анты IV—VII веков. Из антской среды вышли и славяне, осевшие в междуречье Днепра, Оки и Дона (северяне, вятичи и донские славяне)[133].
В.В. Седов, задаваясь вопросом, «что представляли собой восточнославянские племенные образования Повести временных лет», считает, опираясь на современные данные археологии, что к этим племенам нельзя относиться однозначно. «Так, поляне, древляне, волыняне и дреговичи были территориальными новообразованиями. Они формировались в VI—IX вв. в результате территориального обособления отдельных групп праславянского племенного образования дулебов. С другой стороны, корни кривичей, словен ильменских и руси уходят в праславянский период истории. Это были этнографические и, скорее всего, диалектные образования раннесредневекового славянства. И оказывается, что территория древнерусских земель-волостей XII в. теснейшим образом связаны не с новообразованиями, а с этнографическими группами восточного славянства, история которых уходит в праславянскую эпоху»[134]. То есть именно выходцы из земель балтийских славян — самые древние славянские племена Восточной Европы.
Таким образом, наиболее древние племена занимали главенствующее положение и в международной торговле, с которой были хорошо знакомы и до прихода в Восточную Европу. Такова была этническая ситуация в Древней Руси еще до призвания Рюрика.
Известно также, что часть пшеворского населения, возникшая в свое время при смешении кельтов и славян во II веке до н. э. Повисленья, в связи с резким изменением климата в конце IV века мигрировало на северо-восток. Установлено также, что основные миграционные потоки шли через Мазурское поозерье, средний Неман, бассейн Нериса-Вилии, направлялись в северо-восточном направлении, вплоть до Валдайской возвышенности. Лесной массив, остатки которого сейчас представляет Беловежская пуща, обходился переселенцами[135]. Этими первыми переселенцами и были кривичи (рис. 31).
Рис. 31. Культурные новообразования в десной зоне Восточной Европы после расселения среднеевропейского населения: а — памятники с находками среднеевропейских провинциальноримских типов; б — ареал культуры псковских длинных курганов; в — тушемлинской культуры; г — мерянской культуры (по В. В. Седову)
Участвовали в этом переселении не только славяне. Вот что пишет по этому поводу известный археолог В.В. Седов: «Предметы среднеевропейского провинциально-римского происхождения, появившиеся в период Великого переселения народов в лесных землях Восточно-Европейской равнины, не являются этническими маркерами. Поэтому следует говорить о миграции среднеевропейского населения, поскольку население пшеворской и вельбарской культуры было разноплеменным. Однако выше было отмечено, что в Висленском регионе пшеворской культуры в римское время доминировал славянский компонент. Славянский этнический компонент был значительным и в средневисленской части вель-барской культуры (рис. 32). В процессе миграции готов к Черному морю носители пшеворских древностей Среднего Повисленья не покинули мест своего проживания и влились в среду населения вельбарской культуры. В этой связи допустимо предположение о доминировании славянского этнического компонента в составе среднеевропейского населения, осевшего в лесной полосе Восточно-Европейской равнины. Среди переселенцев были и представители иных этносов, прежде всего разноплеменные балты и германцы. Но, расселившись на одной территории со славянами, они включились в общий этногенетический процесс, который завершился становлением восточнославянского этноса и языка»[136] (рис. 33).
На самом деле, если не принимать идеи доминирования славянского этноса среди этих переселенцев, непонятно дальнейшее развитие региона именно как славянской территории.
Нельзя забывать и о том, что главными создателями провинциально-римской культуры Центральной Европы были, в первую очередь, кельты, которых, кстати сказать, нельзя исключать из миграционного процесса в Восточную Европу, тем более что само пшеворское население несло в себе значительный кельтский культурный и этнический компонент. Не исключено, что первыми языческими жрецами восточных славян были именно друиды — волхвы. Возможно, именно кельты являлись объединяющим фактором разноплеменной общности, появившейся в этом регионе, тем более что славянские, балтские и германские племена, участвовавшие в этом переселении, издавна входили в северо-восточный ареал кельтской цивилизации.
Запад Ленинградской области характерен неоднократными находками оружия и предметов позднеримского времени. Еще в конце XIX века, в районе озера Самро Плюсско-Лужского междуречья, был обнаружен комплекс с трупосожжением и оружием, инвентарь которого дает достаточно широкий хронологический интервал с рубежа I—II до начала V века. Сам обряд трупосожжения с помещением в курган оружия вообще не характерен для местного населения этого региона и отражает появление здесь выходцев с более западных территорий и более того, эти находки приходятся на период, когда на Северо-Западе России, по мнению большинства исследователей, вообще никакого населения не зафиксировано[137].
Рис. 32. Путь миграции готов а — ареал пшеворской культуры; б — путь готов
Рис. 33. Предметы среднеевропейского провинциальноримского происхождения из памятников северной части Восточно-Европейской равнины: 1, 2 — пельтовидные привески; 3, 5 — В-образные рифленые пряжки; 4 — пинцет; 6 — удила; 7 — боевой топор; 8 — умбон. 1, 2, 4, 5 — Любахин; 3 — Полибино; 6, 8 — Доложское; 7 — Чагода
М. М. Казанский считает, что этот набор оружия типично балтский и связывает его происхождение с пришедшими на эту территорию с запада смешанными германо-балто-славянскими дружинами в последнюю четверть IV — первую четверть V века[138].
Появление таких дружин на безлюдной территории может быть вызвано только одним — поиском и прокладкой торговых путей, в которых были заинтересованы как славяне, так и балты, в частности, пруссы и литовцы. Ведь именно в этот период начинается подъем янтарной торговли, связанный с появлением пруссов в Янтарном крае. Видимо, появление этих дружин было эпизодическим и несло, скорее всего, разведывательные функции. Интересно, что все находки позднеримского времени приурочены к бассейну р. Луги, который и обследовался выходцами с запада на предмет поиска путей на магистральные реки России. Возможно, название этого гидронима связано с именем кельтского бога Луга.
Славяне, пришедшие в обширные области бассейнов озер Ильменя и Псковского в середине I тысячелетия, застали там коренное прибалтийско-финское население, основным занятием которого были охота и рыболовство. В результате симбиоза аборигенного населения с пришельцами зарождается и развивается в этом регионе новая культура так называемых псковских длинных курганов, которые, как говорилось выше, генетически связаны с киевской культурой. Здесь мы можем говорить о существовании двух потоков славянского населения — одного потока из Повисленья и другого — из антского Поднепровья. И движение это может быть связано не только с действиями готов и гуннов, но и с торговыми интересами.
«С конца VII — начала VIII в. в восточной части ареала псковских длинных курганов получает распространение культура сопок. Сооружение длинных курганов здесь прекращается, население культуры псковских длинных курганов вливается в состав словен ильменских. В то же время часть населения рассматриваемой культуры переселилась в более южные земли — в Полоцкое Подвинье и Смоленское Поднепро-вье, где сформировалась особая культура смоленско-полоцких длинных курганов»[139] (рис. 34-35). Следует вспомнить, что именно в конце VII века, как показывают данные археологии, был разрушен Велиград. Не исключена некая связь этого события с появлением в Приильменье и Приладожье славян, построивших свои городища на вновь освоенных территориях.
Мы сейчас не будем углубляться в особенности погребальной обрядности проживавших на этой территории племен. Тенденция расселения славян на этой территории вместе с тем показывает, что славяне селились в первую очередь вдоль водных магистралей, которые вели с одной стороны на Балтику, а с другой стороны, к Днепровскому и Волжскому пути. Вместе с тем, если появление кривичей на этой территории хорошо маркируется данными археологии, топонимики и лингвистики, то со словенами ильменскими дело обстоит сложнее.
Рис. 34. Новгородская и Псковская земли:
а — могильники с сопками; б — ареал кривичей псковских; в — кривичей смоленско-полоцких; г — славян, представленных браслетообразными незавязанными височными кольцами; д — этнографическая граница словен ильменских в последних веках 1 тыс. н. э.; е — исторические границы Новгородской и Псковской земель; ж — направления расселения словен ильменских
Рис. 35. Находки из памятников культуры псковских длинных курганов:
1 — равноплечная фибула; 2, 6, 17— гребни; 3, 10, 14—16, 20 — бляшки; 4, 5, 13 — височные кольца; 7 — пинцет; 8 — булавка; 9, 11, 12, 19— привески; 18, 21—25, 29 — пряжки; 26, 28 — браслеты; 27 — накладка; 30 — блоковидное кресало. 1, 3—5, 7—16, 18—29 — металл; 2,6,7 — кость; 30 — камень.
1 — Изборск; 2, 6—9, 12, 17, 19 — Псков; 3, 25, 27 — Жеребятино; 4, 13 — Казиха; 5, 28 — Городня; 10, 11 — Арнико; 14, 18 — Лезги; 15, 20, 22 — Полибино; 16 — Светлые Вешки; 21, 30 — Линдора; 23 — Северик; 24 — Липецы; 26 — Горско; 29 — Верепково
«С этим племенным образованием связывается культура сопок. Основным регионом ее является бассейн Ильменя, где сосредоточены более 70% могильников с сопками. Остальная часть их расположена в смежных областях — верховьях рек Луги и Плюссе и в бассейне Мологи. За пределами этой территории весьма немногочисленные сопки известны в бассейнах Западной Двины и р. Великой»[140].
Необходимо отметить, что время появления этой группы населения до сих пор не доказано. Вместе с тем эта группа славян, выходцев с берегов Южной Балтики, занимала оставшиеся свободными речные магистрали (Луга, Плюсса, Волхов, Ловать и др.), а также весьма важный для выхода на Волгу бассейн Мологи. Более западные пути с Балтики были заняты кривичами, одним из племен федерации, призвавших Рюрика. Следует напомнить, что подобные курганы характерны и для балтийских славян.
«Вполне очевидно, что культура сопок никак не могла развиваться из местных древностей прибалтийско-финских племен. Создателями ее могло быть только пришлое население при пассивном участии аборигенов. Ареал культуры сопок в значительной своей части налегает на восточные области территории псковских длинных курганов. Анализ взаимоотношений носителей этих культур показывает, что какое-то время население, оставившее длинные курганы псковского типа и культуру сопок, проживало на одной и той же территории чересполосно. Очень скоро начался процесс интеграции этих культур, в результате чего носители культуры псковских курганов оказались вовлеченными в единый этногенетический процесс и восприняли культуру сопок.
Всякие попытки выявить на археологических материалах следы серьезного прилива нового населения в Приильменье накануне становления культуры сопок оказывались неплодотворными. Более реальной представляется мысль о расселении племенной группировки славян, создавшей эту культуру, в составе большого миграционного потока среднеевропейского населения периода Великого переселения народов. На первых порах эти переселенцы проживали, по всей вероятности, островками среди носителей культуры псковских длинных курганов»[141].
Однако многие факторы говорят о более позднем появлении культуры сопок в этом регионе и о возможно ином этническом составе носителей данной культуры. Вместе с тем, стоит обратить внимание на концентрацию сопок вдоль основных водных магистралей русского севера, выходящих, в конечном итоге, на Днепр и на Волгу. К тому же именно со словенами ильменскими связано строительство основных торговых городов северной части пути «из варяг в греки» и Великого волжского пути.
Исследовавшая этот вопрос А.А. Молчанова пишет: «В результате появления на Северо-Западе Руси нового, западнославянского, населения (или в процессе расселения, растянувшегося на несколько столетий), в VIII в. зарождается археологическая культура, которую принято называть "культурой сопок" и отождествлять со словенами новгородскими. С самого начала эта культура была неоднородна, что видно, прежде всего, по различиям в устройстве погребальных памятников и керамике. Как отметил Г. Н. Пронин, "высокие погребальные насыпи Северо-Западного региона, которые традиционно именуются «сопками», не представляют собой однородный в культурном и хронологическом отношении пласт". Причина этого, на наш взгляд, заключалась в том, что население Полабья и Польского Поморья, откуда появилась данная миграционная волна, состояло из разных племен, которые имели между собой определенные различия».
Отмечая, что самые ранние сопки, поддающиеся датировке, относятся к IX веку, Молчанова отмечает: «Датировка VIII в. возможна только для нескольких памятников в районе Старой Ладоги, причем некоторые исследователи полагают, что это не сопки, а особые курганы, досыпанные в более поздний период. Обращает на себя внимание и "немногочисленность" погребений. Малочисленность погребений нельзя объяснить неустойчивым расселением и переходом с места на место населения. В зонах концентрации сопок поселения существовали на протяжении жизни нескольких поколений. Однако обилие западнославянской керамики, расширение домостроительства по западнославянскому образцу, указывают на значительный приток нового населения в Ильменское Поозерье уже в самом начале VIII в., возможно, в конце VII в. Таким образом, далеко не всегда и далеко не везде сопки возникают синхронно живой поселенческой культуре. Кроме того, расположение ранних сопок не охватывает всего района, где фиксируется вещевой комплекс этой культуры».
Она подчеркивает, что обряд сооружения сопок возник на этом месте. «Тем самым во многом решается вопрос о происхождении данного погребального обряда, поскольку у западных славян побережья Балтийского моря курганный обряд погребения получил распространение практически синхронно распространению сопок на Северо-Западе Руси».
Останавливаясь на тезисе, что у западных славян побережья Балтийского моря курганный обряд погребения получил распространение практически синхронно распространению сопок на Северо-Западе Руси, Молчанова отмечает, «что до недавнего времени появление курганного обряда погребения на славянском побережье Балтики датировалось не ранее, чем второй половиной X в. или рубежом X—XI вв. Древнейшим можно было назвать только могильник в Волине и насыпи под Колобжегом и в Ральсвике на острове Рюген. Однако, согласно находкам последних лет в северном Приэльбье (Локнице) и в Польском поморье, появление курганного обряда у прибалтийских славян можно датировать не позднее, чем второй половиной VIII в. — рубежом VIII—IX вв. Распространение этого обряда произошло в IX в.». Вопрос о происхождении данной погребальной обрядности у западных славян побережья Балтийского моря пока окончательно не решен. В. Вогель связывает ее появление со скандинавами, а Е. Цолль-Адамикова — с южной ветвью западных славян, у которых курганные могильники появились уже в VII в.»[142]. Так что похоже, что сопки Приладожья связаны генетически с курганными захоронениями у балтийских славян.
Расселение славян именно в Ильменском бассейне может быть связано и с геолого-климатическими изменениями в регионе, а именно — с появлением реки Невы, образовавшейся не позже середины VII века в результате поднятия Балтийского кристаллического щита, которое ликвидировало связь Балтийского моря с северной частью Ладожского озера. Появление новой водной магистрали могло стимулировать появление там нового населения, ориентированного не столько на занятие земледелием, сколько на организацию международной торговли. И пришло это население, в отличие от кривичей, не из Повисленья, а с юго-западного побережья Балтики. Природный катаклизм, вызвавший резкое повышение уровня Ладожского озера, естественно вызвал и повышение уровня грунтовых вод по всему региону, а также гидрологические изменения всего бассейна Южного Приладожья.
Климатическая обстановка северо-запада Русской равнины времен расселения здесь славян делится на три периода: 1. потепление VII века, сопровождаемое понижением уровней рек и озер; благоприятное время для развития хозяйства. 2. Похолодание VIII—IX веков. 3. Потепление X—XI веков, начало малого климатического оптимума[143]. «Проникновение славян на территорию Приильменья и Поволховья, формирование первых поселенческих структур в верховьях Волхова и вокруг Ладоги, возникновение культуры сопок — все это происходит в довольно тяжелых климатических условиях, сложившихся к рубежу VIII—IX вв. На наш взгляд, данное обстоятельство может служить дополнительным аргументом в пользу гипотезы о приоритете социально-политических предпосылок отмеченных явлений над версией о чисто земледельческой колонизации»[144].
Нет, не земледелием пришли в эти суровые края заниматься славяне, а торговлей, захватив, таким образом, очень важный путь по Волхову. На самом деле вся история Древней Руси — это история борьбы за контроль над водными путями, через которые тогда исключительно осуществлялась международная торговля. Рождение новой водной магистрали не могло остаться незамеченным славянами, основным занятием которых как раз и была торговля. Поэтому, несмотря на крайне неблагоприятные климатические условия, этот регион стал постепенно заселяться, так же, как в неблагоприятных климатических условиях заселялась когда-то Бретань.
В.В. Седов писал: «Историческим центром Новгородской земли было Приильменье, накануне образования Древнерусского государства, как свидетельствуют археологические материалы, относительно плотно заселенное словенами ильменскими. Исторические данные позволили А. Н. Насонову утверждать, что "...новгородская территория выросла из племенной территории, послужившей ее основным ядром". И это целиком и полностью соответствует данным археологии. Территория расселения словен ильменских, как она обрисовывается по их погребальным памятникам VIII—IX вв. — сопкам, охватывает Ильменский бассейн с Шелонью, Ловатью и Метой. На Северо-Западе в ареал сопок включается Верхнее Полужье, а на востоке он простирается до верхних течений Мологи и Чагодощи включительно. Весьма плотная концентрация сопок наблюдается в той части Ильменского Поозерья, где в середине IX в. было основано Новгородское (Рюриково) городище и около столетия спустя — Новгород, а также на нижнем Волхове, где находилась Ладога. При сопоставлении исторической карты Новгородской земли, составленной А.Н. Насоновым, обнаруживается, что южная и восточная границы ее соответствуют пределам расселения словен ильменских, как они устанавливаются по погребальным древностям VIII—IX вв.»[145]. То есть и во времена Рюрика именно эти территории были подвластны новому династу.
Интересная идея была высказана археологом В.Я. Конецким по поводу культуры сопок. «Сопки — это новация, связанная с верхушкой общества, находящегося на высшей, предгосударственной стадии первобытности. При попытках связать их с высокими курганами лесной полосы предшествующей эпохи, будь то литовские, верхнеокские или даже наиболее близкие территориально оставленные финно-угорским населением большие курганы V—VII вв. на востоке Новгородской земли, следует иметь в виду, что вышеназванные древности оставлены группами населения, безусловно находящегося на более низкой стадии экономического и социального развития, чем носители культуры сопок. Поэтому параллели сопкам следует искать в обществах синстадиальных. Вендельская культура Швеции вполне удовлетворяет этим условиям»[146].
Интересно, что само название вендельской культуры связано с названием населенного пункта Вендель в Южной Швеции и ассоциируется как с кельтским, так и славянским племенем венеды. Необходимо отметить, что сама вендельская культура Швеции имеет кельтские корни и, скорее всего, была создана выходцами с Британских островов в VI веке для обеспечения развития торговых путей с Византией и Арабским Востоком. В этом контексте следует говорить о наличии в Новгородской земле не скандинавского компонента в этническом и культурном отношении, а о кельтском. Именно русы, занимавшие в среде славян доминирующее положение, изначально были кельтами, носителями культуры сопок[147].
Рис. 36. Сопки на берегу Волхова в урочище Велеши
«Ладожские сопки, ставшие местами захоронения новых социальных групп древнерусского общества, дали начало традиции возведения на Руси дружинных курганов типа гнездовских, черниговских или седневских, на что указывал еще А.А. Спицын. Они же, как престижные памятники и сакральные объекты были восприняты сельской общинной верхушкой славянского общества»[148]. Вместе с тем говорить о скандинавском происхождении этих сопок не приходится. Они имеют, скорее всего, южнобалтийское происхождение с привнесением местных элементов (рис. 36).
Таким образом, можно констатировать, что именно Ладога была одной из первых колоний или поселений, основанных как ключевой торговый пункт на пути «из варяг в греки» и в Арабский Восток. Колонией с изначально интернациональным населением, куда входили и балтийские славяне. Именно в Ладоге, являвшейся столицей конфедерации пяти племен, сначала обосновался и князь Рюрик. Но к ней мы вернемся позже.
Одно из самых ранних славянских городищ на Волхове, контролировавшим путь «из варяг в греки», согласно последним археологическим открытиям, сделанным экспедицией под руководством Е.А. Рябинина, — это торгово-ремесленное поселение, построенное на мысу, образованным впадением р. Любши в Волхов, которое датируется концом VII — началом VIII века. Это городище было основано славянами на месте финского дерево-земляного укрепления. Новопришельцы создали уникальную для Восточной и Северной Европы каменно-земляную крепость, в традициях, характерных для славян Центральной Европы — жителей Подунавья, Великой Моравии и Польши. По заключению Е.А. Рябинина: «Именно выходцы с этих территорий и построили крепость. Любша как ключевой укрепленный пункт на протяжении около двухсот лет держала под контролем стратегический перекресток международных водных магистралей эпохи раннего средневековья: Великий волжский путь из Балтики в Каспийское море и летописный путь "из варяг в греки", соединявший Север с Черным и Средиземным морями»[149].
Так что с запада приходили представители разных западнославянских племен, движимые в том числе и торговыми интересами, стремясь занять ключевые водные пути северо-востока Европы. В это движение славянских народов на восток были вовлечены и представители кельтских, германских и балтских племен. Нельзя забывать и про местные племена. Естественно, что управлять таким разношерстным населением, даже объединенным в союз племен, было довольно трудно.
Интересно, что устройство любшанской крепости почти в точности соответствует описанию галльских крепостей, сделанное Юлием Цезарем: «Все галльские стены обыкновенно бывают такого устройства. На землю кладут во всю длину прямые и цельные бревна параллельно друг другу с промежутком в два фута; они связываются внутри (поперечными балками) и густо покрываются землей; а спереди указанные промежутки плотно заполняются большими камнями. Положив и связав их, на них кладут сверху другой ряд с соблюдением того же расстояния между бревнами; однако бревна (верхнее и нижнее) не приходятся одно на другое, но каждое из них в пределах того же расстояния крепко сдерживается каменной кладкой. Так, рядами, выводится вся постройка, пока стена не достигнет надлежащей высоты. Это сооружение имеет, в общем, довольно приятный и разнообразный вид, вследствие правильного чередования бревен и камней, лежащих рядами по прямым линиям; но кроме того, оно вполне целесообразно в смысле успешной обороны городов, так как от огня защищает камень, а от тарана — деревянная кладка, которую нельзя ни пробить, ни вытащить, ибо она состоит из цельных бревен — обыкновенно в сорок футов длиной — и внутри надлежащим образом связана»[150]. А вот описание конструкции любшанской крепости, сделанное археологом Е. А. Рябининым: «Внутренняя часть ее вала была сооружена из каркасных деревянных конструкций, засыпанных глиной и утрамбованных. На валах стояли внушительные деревянные сооружения. С наружной стороны вал был обнесен подпорной стенкой из колотой известняковой плиты»[151]. Как видите, описание кельтской крепости, сделанное Юлием Цезарем, совпадает с современным археологическим описанием Любшанской крепости (рис. 37—39). Необходимо отметить, что на русском северо-западе практически все древние крепостные сооружения имели такую же, восходящую к кельтским народам, традицию[152].
Казалось бы, не слишком ли большая территория, с которой шла миграция в маленькую крепость на р. Любше? Если учитывать ее необыкновенно важное, стратегическое значение, то нет. Изначальная ориентация этого городища на международную торговлю говорит о том, что, во-первых, путь этот на восток был известен славянам достаточно давно, а во-вторых, славянский мир к этому времени еще не был столь разобщенным, особенно если учесть древние мореходные традиции славян, которые уже в VI веке совершали молниеносные нападения на Византию, именно используя флот. Любша была разрушена в середине IX века, то есть во времена междоусобиц среди северных племен, вызвавшей, в итоге, призвание Рюрика. Интересно, что один из важнейших городов балтийских славян был Любек. Наверняка здесь есть какая-то связь. Возможно, именно выходцы из этого города и основали поселение в месте впадения Любши в Волхов. Не исключено, что городище на Любше было разрушено конкурентами по международной торговле ваграми, из среды которых происходил и сам князь Рюрик. К сожалению, несмотря на то, что открытие Любшанского городища и его раскопок произошло десять лет назад — кроме предварительного сообщения, сделанного археологами Рябининым и Дубашинским, практически не появляется существенных работ на эту тему. Хочется думать, что это не связано с тем, что сенсационное по своей сути открытие сознательно замалчивается, поскольку существенно меняет историю развития этого региона. Не пора ли опубликовать находки из Любшанского городища в более полном объеме, чем это было сделано в альбоме «У истоков Северной Руси» (СПб., 2003).
Любшанское городище (реконструкция)
Рис. 37. Западнославянские оборонительные сооружения (реконструкция)
Рис. 38. Кельтское оборонительное сооружение
Но вернемся к Псковскому региону. В VI—VII веках в низовьях реки Великой, а также в среднем течении р. Кяэпа, Выханду, Пиуза, по берегам Псковского озера распространяются памятники культуры длинных курганов[153].
В VI—VIII веках в результате деятельности носителей этой культуры появляются, по крайней мере, пять городищ: Изборское, Камно, Псковское, Сторожинец, Городище, которые, как правило, ставились в нижних течениях рек, впадающих в Псковское и Чудское озера[154]. Поэтому далеко не случайно в этот важнейший, к тому же пограничный регион был отправлен брат Рюрика Трувор, видимо, следующий по старшинству за ним. Это был северо-западный ареал расселения кривичей — второго по значению из племен, призвавших новую варяжскую династию.
Создателями культуры длинных курганов явилось славянское племя кривичей, переселившееся в эти места в V веке из Центральной Европы, о чем свидетельствуют многочисленные археологические находки, а так же материалы топонимики и этнолингвистики. Например, картография гидронимов с основой тереб — (от глагола теребить «расчищать землю, готовить под пашню») показывает, что Псковско-Ильменский край составляет общий ареал с Повисленьем, Чехией и Словакией[155]. То есть с наиболее подвергшимися кельтскому влиянию групп славянского населения Центральной Европы.
Р.А. Агеева на основе анализа гидронимов, основанных на праславянских моделях, выделила в Псковско-Ильменском крае регионы наиболее раннего оседания славян. Это бассейн р. Великой, земли к югу от озера Ильмень, а также территории между Чудским и Псковским озерами, с одной стороны, и средним течением р. Луги — с другой[156]. Именно в этом регионе наблюдается наибольшая концентрация длинных курганов. В гидронимии бассейнов Псковского озера и Ильменя имеются и другие схождения с водными названиями современной Польши[157].
Рис. 39. Каменная облицовка вала (Любшанское городище)
Необходимо отметить, что в свою очередь многие польские гидронимы имеют кельтско-иллирийское происхождение, так же как кельтское происхождение, скорее всего, имеют названия Дунай, Днепр, Днестр, Дон, то есть главные торговые судоходные артерии Центральной и Восточной Европы[158].
Что касается этнолингвистики, то проявляется некоторая близость псковских говоров со славянским миром Висленского бассейна[159].