Голодный поход

Голодный поход

22 ноября стало известно о том, что красные обошли Атбасар с севера и северо-запада и вышли в тыл армии Дутова. Вплоть до полудня штаб корпуса Бакича оставался в городе, а затем, чтобы избежать плена, покинул Атбасар, отходя с корпусом в арьергарде армии. Для обеспечения прохождения обозов от Атбасара к Акмолинску и ликвидации прорыва противника по южному берегу Ишима были направлены отряды под общим командованием есаула В.Н. Захарова. Красные 25–26 ноября вели наступление на фронте, а, кроме того, искусно маневрируя, в ночь на 26 ноября обошли Акмолинск с севера и овладели им, захватив часть обоза корпусного интендантства и других управлений IV Оренбургского армейского корпуса. Началась сдача в плен одиночных бойцов и даже мелких частей из состава корпуса. Красные продолжали действовать в тылу Отдельной Оренбургской армии и наступали в направлении на Каркаралинск, где находился штаб армии.

Остатки I Оренбургского казачьего корпуса под командованием забайкальского казака генерал-майора И.Ф. Шильникова участвовали в боях под Кокчетавом, а позднее из района Атбасара отходили на Щучье – Акмолинск и далее на Сергиополь. По свидетельству самого Шильникова, корпус при отходе не потерял ни одного человека²¹²⁶. Следовательно, в боях при отступлении корпус не участвовал, и вся их тяжесть целиком легла на корпус Бакича.

По степени тягот, выпавших на долю отступавших частей Дутова, из всех белых армий с ними могут сравниться, пожалуй, только войска Отдельной Уральской армии, почти полностью погибшей в Туркестане в начале 1920 г.²¹²⁷ В полном смысле слова для оренбуржцев это был Голодный поход» – именно такое название уже в эмиграции получил поход частей армии по практически безжизненной северной Голодной степи в Семиречье в конце ноября – декабре 1919 г.²¹²⁸ По-настоящему это был крестный путь Отдельной Оренбургской армии, отступавшей по малонаселенной, голодной местности, ночуя под открытым небом²¹²⁹. Резали и ели лошадей и верблюдов. У местного населения отбиралось все – продукты, фураж, одежда, транспорт, но и этого было недостаточно для многотысячной людской массы. За все реквизируемое, как правило, выплачивались деньги, хотя и не всегда в должном размере²¹³⁰. Смертность от холода и истощения возрастала, соперничая со смертностью от тифа. Тяжелобольных оставляли умирать в населенных пунктах, умерших не успевали хоронить и обременяли этим печальным обрядом местных жителей. Войска двигались большими переходами, оторвавшись от противника. На отставших одиночных солдат и казаков часто нападали киргизы, причем зачастую невозможно было даже узнать, куда исчез человек.

Армия была деморализована, и разложение приняло чудовищные масштабы. В первых числах декабря на сторону красных практически в полном составе, исключая офицеров, перешли 22-й Оренбургский казачий полк (кроме второй сотни), 35-й Оренбургский казачий полк, первая батарея 5-го артиллерийского дивизиона и комендантская команда штаба сводной Оренбургской казачьей бригады полковника В.Н. Нагаева. При отходе от Атбасара в городе осталась сотня дивизиона есаула Малятина и много солдат и казаков из состава корпуса, на сторону красных перешла понесшая большие потери сотня (45 шашек) дивизиона есаула Ведерникова вместе с командиром сотни²¹³¹. Как сообщалось в корпусном журнале военных действий: «Ввиду перехода вышеуказанных частей на сторону противника боевой состав корпуса очень маленький и небоеспособный, так как в оставшихся частях корпуса настроение у солдат и казаков плохое»²¹³².

Один из гражданских мемуаристов писал: «Мы наслышались столько про всякие безобразия, творимые администрацией Дутовской армии, в районе Акмолинска и Атбасара, где коменданты городов и местечек грабили население не хуже большевиков и насиловали женщин, что решили по возможности не попадать в район движения войск. Насилия касались почему-то и тут, главным образом, сельской интеллигенции, погромные воззвания против которой Дутов еще издавал при отступлении из Оренбурга на Троицк. Я сначала не верил всему этому, но когда потом познакомился ближе с командующим казачьим составом, главным образом тем, который из грязи вылез в князи, то все рассказы оказались еще далеко не полными»²¹³³. При отступлении была брошена почти вся артиллерия армии²¹³⁴.

Части IV корпуса отступали на Каркаралинск, пытаясь максимально долго удержаться у Спасского завода. При подходе армии к Каркаралинску стало известно, что 1 декабря красные овладели Семипалатинском, а 10 декабря – взяли Барнаул, не оставив войскам Дутова шансов соединиться с основными силами белого Восточного фронта (первоначально намечался выход к Новониколаевску). Между тем, по мнению Щепихина, у пессимистично настроенного Дутова изначально был план отвода армии на Семипалатинск с целью оторваться от Восточного фронта и действовать самостоятельно²¹³⁵.

Возможен был единственный путь дальнейшего отхода – в Семиречье, где действовали части под командованием генерал-майора Б.В. Анненкова. 6 декабря приказом командира IV Оренбургского армейского корпуса генерала Бакича в Каркаралинск должны были быть отправлены все больные и излишние обозы, связь с некоторыми частями корпуса была потеряна. Арьергард корпуса прикрывали казаки атамана Захарова. 10 декабря Бакич прибыл в Каркаралинск, где части его корпуса должны были сосредотачиваться для дальнейшего движения на Сергиополь, на присоединение к войскам атамана Анненкова. 13 декабря Каркаралинск был занят красными.

В середине декабря Дутову было отправлено письмо о положении основных сил белого Восточного фронта, которое, судя по всему, он не получил, поскольку оно было перехвачено красными и вскоре появилось в советских газетах. Автор письма поручик Зубков, по некоторым данным, был представителем Дутова при Ставке и информировал его о происходящем (в ЦА ФСБ сохранилось несколько его предыдущих писем от 5, 8 и 9 ноября 1919 г., адресованных Дутову и его секретарю А.А. Будбергу). Письма Зубкова отличались большой информативностью. Картина, которая рисуется в этом письме, свидетельствует о полной дезорганизации Восточного фронта белых во второй половине ноября – декабре 1919 г. Зубков писал Дутову: «Ваше превосходительство, вчера, 15-го, за все время пути, в первый раз догнал штаб фронта и поезд генерала Сахарова на станции «Татарской». Наш состав остановился в 3-х верстах от станции. Представился генералу Сахарову. Я предупредил его, что отправлю курьера Главковостоку…²¹³⁶ рад этому и сейчас же послал письмо, которое и посылаю. Перед каждой посылкой фельдъегерей, я буду предупреждать его, о чем мы и условились. Постоянной связи с частями фронта [нет?]. Все оперативные сведения сосредоточены в отделе сообщений у полковника Супроновича и подполковника Воздвиженского. Отдел Главковерха опередил генерала Сахарова и переехал в Новониколаевск. Вчера туда отбыл В[ерховный] Пр[авитель]. Он следует 7-ю составами, и каждая его остановка задерживает планомерное прохождение эшелонов. Вчера к его приходу генерал Сахаров выбыл. В[ерховный] Пр[авитель] передвигается в Иркутск. Последние сведения оперативные и политические рисуются в следующем виде: город Омск красные захватили обходом на станцию Масловка, где захватили 10-ть составов и закрыли выход из города. Части, оставшиеся в городе, и части, отступающие через город, попали в мешок, из которого пробиваются цепями вдоль железной дороги. Начиная от станции Московки до 4-й Татарской, путь настолько забит, что подать паровозам угля и воды нет возможности. Об остановках поездов ежедневно доносил, подать им помощь нет свободных путей. До сего числа стоят уже 32 состава, не говоря уже о различных учреждениях. Остаются составы со снарядами, патронами, оружием. При мне отдавалось распоряжение взорвать их на станции Корниловка. Мост через реку Иртыш взорвать не удалось ввиду отхода частей по этому единственному пути. Отношение железнодорожной администрации к своим обязанностям самое отвратительное. Из Татарской распоряжением Главковостока было приказано подать состав с углем и водой, дабы вывести штабные поезда. Поезд прибыл, но без воды и угля и закупорил без того забитый путь. В Омске оставлено 40 маневренных паровозов и 15-ть испорченных и замороженных. Станция Куломзино была все же разгружена, но город Омск не справился с задачей эвакуации, и все это осталось в вагонах. Штаб генерала Каппеля должен был вчера ночью прибыть в Татарскую, но я его не дождался, так как нужно было дать знать генералу Одножданову²¹³⁷ и генералу Попову о необходимости на 13 декабря состав передать на учетный путь и просто отправить его литерным, иначе участь, постигшая состав, не миновала бы и нас. Сегодня утром мы двинулись литерным поездом В.К., но скорость движения полка все та же – в сутки 10 до 20 верст. Как причина к наиболее быстрому продвижению, поставлена необходимость держать постоянную связь с вами и Главковостоком. Сам же Главковосток заметно плохо осведомлен об оперативной обстановке, так как от частей, отступающих к северу от Омска, до сего времени сведений нет. Чехи бросили охрану железной дороги и уезжают во Владивосток. Польские войска не согласились заменить их и из Новониколаевска выезжают на восток, захватывая все составы; жалобы на них по этому поводу посылал. Никто, наконец, не идет восстанавливать фронт; политическое положение пока неясно, по разговорам частным (с офицерами) состава генерала Нокса узнал лишь, что будто бы политическую конъюнктуру создают и диктуют японцы. Россия, Германия и Япония – группировка недалекого будущего, о которой говорят уже открыто. Генерал Белов²¹³⁸ уже успел переехать в город Иркутск, оставив о себе нелестные воспоминания, говорят о том, что себя он эвакуировал очень удачно. Генерал Сахаров вчера в 11 часов вечера выехал в г. Новониколаевск, где остановился, вероятно, ненадолго. Для Оренб[ургской] армии освобождаются линии Татарская – Славгород и Семипалатинск – Барнаул – Новониколаевск. Глубоко беспокоит положение Оренб[ургской] армии, созданное великим отходом восточного фронта. О судьбе транспортов, отправленных из Омска, пока нет вестей. Дай вам Бог, ваше превосходительство, силы и здоровья перенести испытания, выпавшие на долю многострадальной Оренб[ургской] армии. Преданный вам поручик Зубков. 10 декабря 1919 года»²¹³⁹.

Между тем то, что происходило в армии самого Дутова было, пожалуй, пострашнее. В период с 14 по 31 декабря войска корпуса Бакича в арьергарде армии отходили тремя колоннами к Сергиополю. Этот отрезок пути (550 верст от Каркаралинска до Сергиополя) был одним из наиболее тяжелых для отступающих: ко всем прежним бедам, преследовавшим армию, добавилось и то, что в свои права вступила зима с двадцати-тридцатиградусными морозами. В условиях пустынной степной местности, продуваемой всеми ветрами, для голодных, истощенных многодневными переходами людей это было смертельно опасно. По свидетельству участника похода, «снега да бураны морозные, холод да голод… Пустыня безлюдная… Люди гибнут, и лошади дохнут сотнями – от бескормицы валятся… Кто на ногах еще бредут кое-как с отшибленной памятью… Поголовный тиф всех видов увеличивает тяжесть похода: здоровые везут больных, пока сами не свалятся, спят в пустынной местности все вместе, прижавшись друг к другу, здоровые и больные… Отстающие погибают»²¹⁴⁰. По одной достаточно резкой характеристике многие взрослые мужчины – штатские участники похода из интеллигенции – во время этого отступления психологически надламывались и вели себя значительно менее достойно, чем женщины. Как писал один из авторов, «самым нелепым, никудышным и смешным, убогим, а иногда и просто отвратительным элементом на протяжении всего пути и жизни в Китае был интеллигентный мужчина – горожанин»²¹⁴¹. Дутов двигался в арьергарде армии.

Участник похода Генерального штаба полковник А.Ю. Лейбург вспоминал: «Две картины этого похода никогда не изгладятся из моей памяти: это картина страшной степной метели и ожесточения человека в борьбе за жизнь. Огромная снеговая туча обтянула все небо, и густая пелена задернула свет. Неожиданно настала ночь. Наступил ужасный степной буран, когда пустынный ветер разыгрался на просторе [и] взрыл снеговую беспредельность. Белый мрак, непроницаемый, как мрак самой темной ночи, окутал все. Снежный прах слепил глаза, занимал дыхание, все кругом ревело, свистало, выло и трепало со всех сторон. Двигаться вперед, да еще и без дороги, было невозможно. Все сгрудились вместе, стараясь укрыться за подводами. И все, эти люди, лошади и повозки, покрывалось густым снежным прахом»²¹⁴².

Борясь за то, чтобы просто выжить, люди ожесточались. Второй эпизод, поразивший полковника Лейбурга, как ни прискорбно, был характерен для той катастрофической ситуации, в которой оказались остатки армии и многочисленные беженцы. Заняв покинутый жителями аул, «начальник Отдельной Туркестанской стрелковой бригады старый полковник Р. (командир какого-то саперного батальона в мирное время), войдя в одну из… зимовок и выгнав всех, увидел в ней лежащего офицера, женщину и ребенка. Офицер болен тифом, его жена ухаживает за ним. Когда полковник Р. узнает, что этот офицер не принадлежит к чинам его бригады, он приказывает им убираться из зимовки. И никто не возмутился, никого не тронуло беспомощное, итак много переживавшими, положение женщины, ребенка и больного офицера. Им пришлось уехать на подводе дальше. Что с ними стало, остались ли в живых или погибли от мороза и голода в степи?»²¹⁴³.

Аулы, зимовки и пикеты с продовольствием и фуражом на пути отступления армии имелись, но далеко не в том количестве, какое требовалось для многотысячной людской массы²¹⁴⁴. Первоначально красная конница преследовала отступавших, но примерно на полпути соприкосновение с противником было потеряно. Преодолев 110 верст голодной степи, Новый год войска встречали уже в районе Сергиополя. Во время похода в одной из стычек с противником погиб начальник 2-й Сызранской стрелковой дивизии Генштаба генерал-майор В.А. Вишневский, оренбургские казаки также понесли тяжелую утрату – погиб известный оренбургский партизан полковник А.М. Булгаков²¹⁴⁵, из старших офицеров армия потеряла и войскового старшину Савельева²¹⁴⁶. Данные о численности и потерях армии Дутова в ходе Голодного похода сильно различаются. По одним, вероятно, завышенным данным, по приходе в Сергиополь было зарегистрировано 33 тысячи человек из 60 тысяч, отступивших с Южного Урала²¹⁴⁷. По другим данным, в армии Дутова было до 40 тысяч человек, из которых лишь 3 тысячи боеспособных²¹⁴⁸. Наиболее близким к действительности следует считать третий вариант, согласно которому из 20-тысячной в районе Кокчетава армии до Сергиополя дошло около половины состава²¹⁴⁹. Наконец, о 12–14 тысячах человек, из которых было 1–2 тысячи боеспособных, писал еще один белый мемуарист²¹⁵⁰. А сам Дутов считал, что удалось вывести 14 тысяч человек при 150 пулеметах и 15 орудиях²¹⁵¹.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.