Подарок

Подарок

Говорят, судьбу не обманешь… Недавно я попытался. Продолжение, конечно, может последовать в любой момент, но пока по крайней мере рассказать – время есть.

Вы, конечно, догадываетесь, что зимой у кладоискателей наступает период «архивных раскопок»: походы, так сказать, «на поклон» к сотрудникам библиотек и архивов, изучение раритетных материалов и рукописей, краеведческих изданий – в общем, сбор информации, чтобы наметить планы на сезон, который начинается с первой проталины и продолжается до снега.

Меня давно интересовало одно имение, расположенное недалеко от моей родины. Изначально принадлежало оно графу В***, известнейшему масону конца XVIII – начала XIX веков. В исторических очерках того времени его даже именуют Чернокнижником. После революции новые хозяева жизни, как известно, предрассудков чуждались и с неподражаемым чувством юмора регулярно устраивали в имении то психоневрологический диспансер, то поликлинику, передавали его из собственности федеральной в собственность региональную… В конце концов забросили – и оно стало разрушаться, что давало прекрасную возможность наконец-то туда попасть и хорошенько все обшарить.

Дожидаясь весны в мечтах о сокровищах «гнезда Чернокнижника», я упорно собирал информацию о нем. И вот в одном из архивов наткнулся на целую пачку документов, принадлежавших владельцам имения – графу В*** и его потомкам. Среди хозяйственных отчетов обнаружилась переписка старого графа со своей родней, где постоянно упоминалась Книга. Упоминалась именно так – с большой буквы. Находясь за границей в бессрочном, так сказать, отпуске, вызванном необходимостью лечения от замучившей его подагры, граф В*** регулярно писал управляющему, родным, детям, которые гостили в имении летом. И почти в каждом письме предупреждал всех: «Книгу бережно храните, не повредите, не выбрасывайте, но только не читайте!!!» Создавалось впечатление, что Книга была у них как член семьи: в каждом письме граф интересовался, как Книга поживает, как у нее дела, приказывал холить ее и лелеять, но ни в коем случае не читать и не уничтожать.

Такое отношение к печатному изданию показалось мне необычным. Впрочем, я решил, что, скорее всего, речь идет о каком-нибудь ветхом геральдическом издании, колдовском манускрипте или передающейся из поколения в поколение подарочной фамильной Библии.

С первыми весенними деньками я узнал, что имение уже полностью освободилось от всех структур, которые занимали его. Это были государственные малобюджетные организации, и, естественно, возможностей заниматься реставрацией, реконструкцией им не предоставлялось. Я возликовал: «гнездо Чернокнижника» досталось мне в первозданном виде, за исключением лишь проводки поверх стен да закрашенных масляной краской росписей. Теперь оставалось найти соратников. Потому что кладоискательством не стоит заниматься одному – особенно если вы хотите выезжать в какие-то кладоискательские экспедиции и походы. Вы можете где-то в лесу упасть, споткнуться, вывихнуть ногу или пораниться, например наткнуться глазом на ветку. На вас может напасть стая диких собак. А работая в каком-нибудь подполе или чердаке, имеете хороший шанс провалиться. Вот почему рядом обязательно должен быть напарник. В идеале – двое. Они же и помощники, они же и свидетели. Завидев человека с металлоискателем в руках, местное население сразу представляет, что в карманах у него полно золота! Иногда бывают выяснения отношений с местной администрацией и контролирующими органами власти, так что свидетели тоже не помешают. Таким образом, 2–3 человека – нормальная группа для отработки объекта. Для особо жадных замечу, что поделить добычу на двоих-троих это все же не на 10 человек и не отдать государству!..

Солнечным весенним утром мы с двумя моими товарищами отправились обследовать это имение. Один специализировался по полам, другой – по печкам, моя же прерогатива в таких делах – это чердаки. Каждый определил себе место деятельности – и мы разошлись. Изредка по рации переговаривались, спрашивая, у кого что интересное. Одному попалось – несколько так называемых потеряшечек, взломав прогнившие полы, он нашел не очень дорогие крестик, монетки, колечко. Другой обнаружил «нычку» с купюрами смутного постреволюционного времени, когда деньги были ничто: «керенки» и советские рубли 1918–1919 годов. Обидно: все находки из сравнительно недавнего времени, а драгоценностей Чернокнижника, о которых я так мечтал, будто и не было вовсе!

И вдруг, уже собираясь уходить и в весьма расстроенных чувствах, я обратил внимание, что между потолком последнего этажа, который сверху засыпан шлаком, и самой крышей должно было быть две трубы, потому что в доме были две большие печи. Копаясь же на чердаке, я видел только одну печную трубу, которая выходила наружу, а второй не обнаружил. Я уточнил у товарища, обе ли печи он проверил. Он кивнул, добавив, что печей в доме было две и они располагаются симметрично с двух сторон чердака. Тогда я и решил поискать вторую трубу. Вместо нее обнаружился квадрат кирпичной кладки. Оказывается, вторая труба была заделана и давно. Сверху я разбил кладку, просунул руки в жерло трубы и… нащупал шкатулку. Сердце заиграло: «Вот они, сокровища Чернокнижника!!! Наконец-то!» Однако шкатулочка ощущалась легкой и небольшой. Там же, посветив фонарями, мы с ребятами вскрыли замочек. В шкатулке лежала книга. Бережно упакованная, она осталась в хорошем состоянии: ни следов тления, ни сырости, ни посягательств жучков, лишь немного паутины и еле заметный слой пыли покрывали ее. Книга представляла собою сборник рассказов неизвестного автора. Я неплохо знаю родную литературу, но это имя прочел впервые и мог бы поспорить, что о нем вряд ли упоминается в каких-либо литературоведческих исследованиях. Но это была моя добыча – и я забрал книгу. Другой мой товарищ взял себе пачку купюр, третий – монетки, колечко, крестик. И он же после небольшого колебания попросил у меня книжку – взглянуть самому, показать родне, среди которой есть известный литературовед, кто мог бы дать информацию об авторе.

Он позвонил дней через десять – этот мой приятель. Зашел ко мне и с порога вручил книгу. На лице его выражение недоумения смешивалось с испугом.

– Странная книженция, – бросил он, поворачиваясь, чтобы уходить.

Я не мог отпустить его без объяснений – любопытство взыграло, и я соблазнил его чашкой крепкого кофе с коньяком. Стал постепенно расспрашивать. Наконец он сдался и вот что мне поведал:

– Ты ж знаешь, что я тщательно веду фотоархив самых интересных находок. И не только своих. Потому первым делом я эту книгу твою заснял для памяти. Потом несколько дней было не до нее. Она просто валялась у меня дома. Приехал родственник – посмотрел, поахал, но ничего не мог определенного сказать об авторе. Попросту – никто такой фамилии и не слыхивал! Как-то в свободную минутку я наткнулся на книгу, полистал ее да и стал читать. Первый рассказ рисовал тихую благочестивую жизнь порядочной семьи небогатых дворян, достаточно интеллигентной, благообразной, религиозной. Жили они в Пскове, в собственном довольно приличном доме, не шиковали, но и не бедствовали. Жила по соседству и вся их большая родня. У кого – домишко в самом городе, у кого – именьице в окрестностях. И все они славились тем, что были очень дружны: вместе справляли праздники, ходили друг к другу на чаи-кофеи, с особою деликатностью обращалась иногда по-французски и букву «с» не забывали ставить под конец слов… Этак «знаете ли-с, понимаете ли-с»!

Так бы им и жить в забросе и благочестии, если б вдруг из Петербурга не пришло известие, что какой-то их родственник, по-настоящему выбившийся в люди, – советник в сенате, помер скоропостижно, не успев написать завещание. Дом в Питере был собственностью казенной и предоставлен ему для проживания временно, но еще было у него громадное богатейшее имение. И вот все понимают, что по закону, поскольку почивший так за всю свою бурную политическую жизнь и не обзавелся семьей, имение его должно достаться родственникам – то есть им, им всем.

Стали узнавать, как бы разделить по долям. Законники, понятно, обещали – но за такие суммы и в такие сроки, никакой жизни, в общем, не хватит! Тогда наши герои сами потихоньку начинают делить наследство. И закипает у них свара, потому что никто с другим соглашаться не хочет. Один предлагает продать имение и деньги поделить. А ему возражают, что, дескать, цен не знаем, в дураках как раз и останемся! Другой требует сдать земли арендаторам. Да это ж и ехать туда надо, и цены на землю узнавать, объявлять о сдаче… кому охота?! Третий прочит нанять хорошего управляющего и делить ежегодную прибыль от имения. Да разве ж по всей России днем с огнем найдешь человека, которого можно поставить возле чужого добра, и чтоб он не воровал?! Найти-то, конечно, можно, но кто же из русских согласится труд по его стоимости оплачивать?! И главное – всем этим заниматься нужно, тратить свое время, силы, деньги… А наследство – маячит, хозяев ждет. Человеческой природе свойственно, зная о больших деньгах, строить планы, как бы их поскорее употребить. В результате вся семейка поганейшим образом переругивается, козни друг другу строят – словом, показывают истинные свои лица и характеры. Пока же они таким образом «делят шкуру неубитого медведя», в сенате узнают о преступных финансовых махинациях их почившего родственника-благодетеля.

Начинаются разбирательство, суды – и в рекордные сроки все наследство уходит в казну, якобы в компенсацию материального ущерба, нанесенного царю и Отечеству. Узнав, что никому ничего не достанется, наши герои опять потихоньку сдруживаются, чаи гоняют, благовоспитанно беседы ведут на французском, и снова у них сплошные «знаете ли-с, понимаете ли-с»… Жизнь пошла своим чередом, но истинную сущность-то свою они успели засветить, сор из избы вынесен…

– Прикольно, – заметил я, склоняясь над чашкой остывшего кофе. – Но тебе-то с этого ни жарко ни холодно.

Он кивнул:

– Я так и думал, пока не случилась в следующие же дни такая фигня. Ты ж знаешь, какая у нас большая и дружная семья, отношения с родственниками поддерживаем, помогаем друг другу, в гости часто ходим… Еще, если помнишь, побывав у нас в гостях, ты пошутил, что «порядки старозаветные сохраняем». Понятное дело, мы этим очень гордились. Я считал, что у нас вообще такой свой мирок из хороших людей создался… А не входил в этот мирок только мой дядя, человек, как ты знаешь, известный: и общественным положением, и размерами особняка на Рублевке.

– Так он же… – я пораженно осекся, вспомнив недавние кадры «Хроники происшествий».

– Вот и ты смотрел, – печально согласился мой приятель. – Грохнули его, в общем, как и следовало ожидать. А нам, по бездетности его и бессемейности, наследство на полтора лимона баксов в самом ближайшем будущем грезилось! Хотя по мне – черт бы с ним, с наследством, но что тут началось!!!! Герои рассказа из книжки отдыхают по сравнению с теми мерзостями, которые начали твориться в нашей семье, в родне. Представляешь?! Жена предлагала мне на брата в суд подать!!! Мол, его посадят – нам больше достанется! Грязи вылилось – представить невозможно!

Никак я не ожидал, что с такими сволочами всю жизнь бок о бок живу… Сколько раз про себя думал: «Лучше б его и не было – наследства этого!» И вот на днях запылал особняк на Рублевке… Подчистую выгорел, а ценности, бывшие там, вынесли заблаговременно. Следак так и говорит: ограбление, а зажгли, чтоб следы замести.

Но, когда разбирательство началось по поводу сгоревшего имущества, там такая путаница с дядиной деятельностью явилась на свет Божий! Земля под особняк получена незаконно, застройка внеплановая, заверенного проекта нет – и это, поверь мне, цветочки! Фрукты будут пострашнее. В общем, не до наследства нашим теперь – боятся, как бы и самих не затаскали!

– Прямо по твоему хотению, – рассмеялся я. – Тебе изначально с наследством этим возиться в лом было! А тут и не придется.

Приятель горестно кивнул:

– А жить как? Мои все уж снова друг дружке улыбаются умильно, отношения налаживают – грызться не из-за чего стало. И все вернулось на круги своя. Лицемеры… Тьфу!

Шумным глотком он допил кофе, поднялся, покосился недобро на Книгу, мирно забытую на краю стола, и ушел, едва буркнув «пока!».

Закрыв за ним дверь, я взял Книгу, перелистал, не глядя, вспомнил его слова – «не знаю, какое заклятье на ней и в чем его смысл, но лучше держаться от нее подальше!» Я задумался: «Прямо фабула для мистического триллера. Да полно! Обычная книжка рассказов. Скорее всего, совпадение. Хотя… если не совпадение, то это, наверное, и есть та Книга, которую старый граф В***, упоминая в письмах из Баден-Бадена, приказывал холить и лелеять, но только не читать!»

Я быстро набрал номер второго приятеля, бывшего с нами в усадьбе. Мне повезло. Он оказался дома и со вниманием выслушал мой рассказ. Когда я стал прикалываться, что, мол, с этим недоставшимся наследством и всей противной историей разлада в семье он грешит на Книгу, тот расхохотался, провоцируя во мне мыслишку: «Ах, ты не веришь? А не хочешь ли почитать, чтобы проверить – на себе?» Ну он же парень простой. Достаточно известный коллекционер в Москве, помешанный на этом своем хобби. Молодой. Одинокий. Семьи у него нет. Но ему никто и не нужен. Все деньги, которые зарабатывает, он тратит на свои коллекции. Как у большинства маниакальных коллекционеров, у него нет какой-то конкретной специализации, он собирает вещи не по системе: разбираясь во всем очень хорошо, наладив потрясающие связи в нашем мире, он скупает все подряд, набивая до отказа свою старенькую двухкомнатную квартиру живописью, фарфором, старыми фотографиями, полуистлевшими фолиантами, столовым серебром… Через пару часов он заехал за Книгой, и я попросил его задействовать знакомых библиографов, чтобы оценили, сколько она может стоить. Я не собирался заморачиваться на мистике, считая Книгу своим обычным заработком.

Потекло время. Месяц, другой. Изредка я, конечно, позванивал этому своему приятелю, пытаясь почерпнуть хоть какую-то информацию о стоимости Книги. И все время слышал, что «да, она у меня валяется, но я пока другими делами занят, автора такого не знает никто из моих знакомых библиофилов, да и не странно – коряво писал он, так себе».

Между тем на черном рынке коллекционеров всплывает одна интересная вещица – вроде бы из Крыма, вроде бы курганная, вроде бы с раскопок, достаточно уникальная. Но самое главное – продавец приехал с Украины и немножко не понимает наших, московских, цен. Понятное дело, что у моего приятеля буквально сносит крышу от страсти к этой вещи. В одном из разговоров он признается, что готов на все, не спит ночами, что маленькая золотая статуэтка крылатого грифона приходит к нему во сне, стоит ненадолго им забыться, и сводит с ума…

Но хотя реальной цены ей продавец не знает и готов отдать в полцены, но даже половина ее настоящей стоимости – это много. Он пытался занять у меня крупную сумму – мой одержимый приятель. И не только у меня – по всем прошелся. Кладоискатели и коллекционеры не то чтобы недоверчивы или скупы, но просто у них редко водятся свободные деньги, чтобы одолжить, потому что обычно все появляющееся сразу же вкладывается в технику или в коллекции, кладется на счет, чтобы придержать до экспедиции.

Получив отказ, он еще горько пошутил: «Ну да – в точности, как в твоей дурацкой книжке! Только там речь идет о золотом сфинксе…» Я пытался его расспросить, он только отмахивался. Тогда я посоветовал ему не забывать об осторожности и взять ссуду в банке. Через пару недель тесный мирок коллекционеров был потрясен громогласным скандалом: мой бедный приятель, сошедший с ума, искусственно состарил одну из икон своей коллекции, успешно выдал ее чуть ли не за Рублева, пользуясь исторической и художественной безграмотностью своего знакомого банкира-коллекционера. Тот так обрадовался иконе, что без размышлений выложил требуемую сумму. Но, едва успев приобрести предмет своих вожделений, мой приятель с позором попался на афере. Новый владелец принес бесценную икону к себе домой – да и поместил под стеклом в красном углу: не для святости, больше для престижа. А в следующие же выходные друг банкирской семьи – знаменитый искусствовед, отлично разбирающийся в иконописи, – радостно издевался на раболепным почтением хозяев, оказываемым обычной подделке.

Не долго думая, банкир вызвал специалистов, подлог был доказан, и моему непутевому приятелю выставлен ультиматум – либо он в течение трех дней возвращает сумму, выплаченную за икону, в трехкратном размере, либо… тут еще сам одураченный толком не разобрался, чего ему больше хочется – отдать несчастного в руки правосудия или свершить суд более скорыми и свойственными современной России методами. Но – понятно: то и другое для попавшегося коллекционера-маньяка было абсолютно нежелательно. Настоящей же трагедией явилась утрата доброго имени. Ведь мирок коллекционеров – очень тесен. В нем не принято заключать договора, скреплять их печатями. Тебе верят на слово, потому что знают. Если хотя бы один раз запятнать честь, больше никто не захочет иметь с тобою дело! Теперь представим, что у человека единственный смысл жизни – коллекционирование… только и остается, что махнуть рукой да пожалеть беднягу!

Тут он снова мне позвонил. Я изумлялся, как умудрился он влипнуть во все это. Его речь была бессвязной, видно, разум окончательно покинул моего бедного приятеля. «Книга, проклятая Книга!» – через слово повторял он. Я стал осторожно расспрашивать и вот что от него узнал.

Зная про первый рассказ и ту историю, которая произошла с неосторожно прочитавшим его, весело посмеявшись вместе со мною над забавным совпадением, он едва вернулся домой с Книгой под мышкой сразу же раскрыл ее на втором рассказе. И увлекся, потому что речь шла о собрате – коллекционере-одиночке, буквально помешанном на всякой старине. Повествование начинается с того, что живет себе этот герой тихо-мирно между Москвой и Петербургом, занимается хозяйством в своем имении, сдает просторные пашни и луга арендаторам. И мог бы жить пусть небогато, но вполне пристойно, а ходит, как Плюшкин, голодный оборванный, дом неухоженный у него, ни семьи, ни прислуги. Все потому, что раз в год он обязательно ездит за границу и без разбора скупает старинные вещи – всю наличность вкладывает в свою коллекцию! Но никому же до него дела особенного нет – так, чудак безобидный.

И прожил бы себе без приключений, если б вдруг один из местных, фантазер и плут типа Ноздрева, не соблазнил его привезенной из Причерноморья статуэткой золотого сфинкса. А денег за нее затребовал уйму. Сунулся наш бедолага к одному знакомцу денег занять, к другому – все, зная его чудаковатость, залог требуют. А ему и вещицу жаль из коллекции своей отдать. И попутали безумца бесы: достал картинку какую-то да и подписал именем Степана Семеновича Щукина, который после блистательного исполнения портрета императора Павла величайшим русским художником прослыл, и понятно, что с особою почтительностью к нему в провинции относились. С этою картиной сунулся не к кому-нибудь, а к предводителю дворянства. Тот был старичина добрый: восхитился, обрадовался и без лишних слов под залог требуемую сумму отсчитал наличными. Уже к вечеру объект вожделения занял подобающее место в коллекции нашего героя. А через несколько дней – надо же было такому случиться! – проездом из Петербурга остановился в уездном городе и сам художник С. С. Щукин. Предводитель поспешил устроить в честь него угощение и бал, во время которого почтительнейшим образом уговаривал написать портрет его любимой младшей дочери. Поломавшись для приличия, мэтр согласился на миниатюру, чему немало способствовала красота присутствовавшей на балу девушки.

И вот ровно на сутки задержавшись в своем путешествии, художник осматривает предводительское имение, гуляет по саду с будущей героиней портрета-миниатюры, потом возвращается в зал, где папаша с гордостью демонстрирует ему висящее на самом лучшем месте его творение… «Моя? Эта мазня?!! – разгневался художник, роняя трость с инкрустированным перламутром набалдашником. – Да вы, сударь, с ума сошли!!! Не знаю, кто подделал мою подпись, но если б ваш покорный слуга так писал, то ему бы впору расписывать хлевы, а не соборы, и рисовать кабанов, а не государя императора!!!» – тут он осекся, подумав, не слишком ли непочтительно отзывается о персонах высшего порядка, и для вящей осторожности сделав вид, что смиренно сносит незаслуженное оскорбление, распрощался да и уехал…

Далее действие разворачивалось по известному принципу – «а подать сюда Ляпкина-Тяпкина!». Чтобы не попасть под суд, бедняге-коллекционеру пришлось в срочном порядке распродавать всю свою драгоценную с такой любовью собранную коллекцию, имение отписать на предводителя местного дворянства – тот грозился иначе в порошок его стереть. Словом, остался герой один на большой дороге с золотой статуэткой сфинкса в руках. Когда же от жестокой нужды попытался продать ее, то выяснилось, что это даже не золото… а работа – лишь искусная подделка неведомого, но наверняка талантливого мастера.

Я ничего не мог сказать в ответ. С одной стороны, Книга как бы предупреждала обоих моих приятелей о том, что ждет в будущем. С другой, не она ли провоцировала грядущие события? А если предположить, что она, – возможно ли было их избежать, даже действуя в тех же обстоятельствах совершенно по-иному? Зеркальное отражение рассказов из Книги на судьбе моих приятелей не могло не напрягать. Зная, что лучший способ защиты – нападение, я и решился обмануть судьбу. Открываю наугад Книгу, перелистываю попавший рассказ до конца и читаю его последнюю страницу: «…пробежав глазами письмо, капитан П. достал из сейфа „патерсон“ тридцать шестого калибра, прислонил его к виску и решительно нажал на курок. Оглушительного эха выстрела он не услышал. Уронил голову на стол, и теперь кровь медленно заливала письмо и капала на пол…»

Признаюсь, душу мою так и захолонуло! Я стал себя успокаивать, что не читал весь рассказ, а только его концовку. Мало ли что случается!.. Наконец, чтобы забыться, наметил себе на этот день хороший чердачок в соседней деревне. Залезаю на чердак. Дальше – словно по сценарию: очень скоро в засыпке нахожу сверток – желтые подмоченные газеты начала ХХ века. Разворачиваю – бог мой! – кольт «патерсон», несколько пуль, сверточек с порохом. Честно говоря, у меня не было сил толком даже его разглядеть. Я беспомощно и отчаянно отмахивался от черных мыслей. Находку брать не стал, бросил там же. Возвращаясь домой, заглянул в почтовый ящик: так и есть – что-то белеется… Я почувствовал себя приговоренным. К счастью, ключ от почтового ящика куда-то задевался, и, пока я его искал, меня посетила спасительная идея. Что, если воспользоваться схожими номерами квартир и обмануть судьбу?! Есть у меня сосед – из 96-й – доктор исторических наук, академик одной из не так давно образовавшихся, левых или так называемых «назаборных» академий. Только и дела ему, что писать разоблачения, во все инстанции жаловаться, милицию на меня натравливать – мол, «этот проклятущий черный копатель несанкционированные раскопки производит, собирает оружие по местам боев и все его хранит дома!» Вражда его не на пустом месте выросла: этот самый профессор К. сам копает при любом удобном случае, ни у кого разрешения не спрашивая, но больно уж конкурентов не любит – и таким способом стремится их устранить.

Обдумав свою идею, я решил, что не грех такому человеку сделать подарок на манер троянского коня. Быстренько запечатал Книгу в коричневый большой конверт, заклеил его, старательно вывел адрес профессора и – задумался: что писать в графе «обратный адрес»? Решение пришло скоро: рука сама вывела округло и крупно – ПОДАРОК. Я бесшумно прокрался к почтовым ящикам и осторожно просунул «ценную бандероль» в ячейку 96. К счастью, Книга была не очень пухлая – влезла. Теперь оставалось дождаться вечера – я знал, что г-н К., возвращаясь домой, всегда проверяет почту. Не берусь судить, что он подумал о даре и дарителе, но когда на следующее утро я решился узнать, что же ждет меня в моем почтовом ящике, то с радостным воплем обнаружил извещение на заказное письмо… для жильца 96-й квартиры!!! Все-таки мне удалось спутать след!