ГЛАВА 7 НОВАЯ ЗЕМЛЯ (Понедельник 6 июля — вторник 7 июля)
ГЛАВА 7
НОВАЯ ЗЕМЛЯ
(Понедельник 6 июля — вторник 7 июля)
Новая Земля — это два расположенных рядом острова в Арктике общей длиной около шестисот миль, которые разделены узким извилистым проливом Маточкин Шар примерно в четырехстах милях от северной оконечности острова. Острова образуют собой восточную границу Баренцева моря.
Почти на всем протяжении пролив Маточкин Шар извивается между массивными и высокими скалами, а судоходный фарватер по нему из-за многочисленных банок и наносного песка сужается в некоторых местах до семисот метров. В 1942 году на берегах пятидесятимильного пролива имелось всего три малонаселенных обитаемых пункта: поселок Лагерное на западе да полярная геофизическая лаборатория и радиостанция «Матшар» на северо-восточном конце. К этому-то негостеприимному и опасному проходу из сурового Баренцева моря в Карское и устремилась большая часть кораблей охранения и судов рассредоточенного конвоя PQ.17. Казалось маловероятным, что немецкие линейные корабли или даже эскадренные миноносцы последуют за ними в этот пролив и в Карское море.
Первыми кораблями, увидевшими 6 июля массивные и непривлекательные острова, были эскортные корабли, сопровождавшие корабль ПВО «Паломарес», то есть тральщики «Бритомарт», «Хэлсион» и «Саламандер», а также спасательное судно «Замалек» с переполнившими его палубу моряками пострадавших судов. На небольшом расстоянии позади них, едва поспевая, шло грузовое судно «Оупш Фридом». Моряки этих кораблей и судов увидели землю в 11.00 6 июля — землю, которую многие из них уже не надеялись когда-либо увидеть. Командир «Паломареса» капитан 1 ранга Джонси приказал тральщику «Бритомарт», на котором нашлись моряки, хорошо знающие эти воды, идти впереди, выполняя задачи противолодочного дозора и одновременно роль лоцманского судна на сложном входном фарватере в пролив Маточкин Шар. Командир «Бритомарта» позднее доложил:
«При прохождении мыса Столбовой „Бритомарта“ никто не окликнул и не остановил, поэтому я продолжал идти семиузловой скоростью. На траверзе поселка Лагерное я застопорил машины и позволил подойти к борту небольшому моторному катеру с русским морским офицером и матросом. Катер был вооружен пулеметом. Офицер держал его направленным на наш корабль. Он не говорил по-английски, но я сумел дать ему понять, что наши корабли не являются силами вторжения и что нам необходима якорная стоянка. Катер с офицером отправился после этого к берегу, а я — к „Паломаресу“, доложить обстановку».
К 14.30 в пролив, следуя за «Бритомартом», вошли остальные корабли группы «Паломареса» и встали на якорь на траверзе поселка Лагерное на глубине девять метров. Двумя часами позднее капитан 1 ранга Джонси созвал на борту «Паломареса» совещание, чтобы обсудить, следует ли кораблям выйти через пролив в Карское море или остаться на некоторое время на месте, с тем чтобы позднее пройти кратчайшим путем в Белое море и в Архангельск. Командир «Бритомарта» лейтенант Стэмвиц заметил, что, насколько ему известно, пролив в его восточной части, по-видимому, непроходим, так как в отличие, от западной там почти всегда бывает лед. По приказанию Джонси был подготовлен и отправлен в разведывательный полет гидросамолет «волрэс», который был подобран «Паломаресом» в море два дня назад.
Вскоре самолет возвратился и доложил, что пролив действительно непроходим — он блокирован льдом.
Другой корабль ПВО — «Позарика» и сопровождавшие его корабли шли в направлении пролива Маточкин Шар с максимальной скоростью в течение тридцати шести часов.
В 01.00 6 июля, когда корабли все еще находились на достаточно большом удалении от входа в пролив, «Позарика» вдруг застопорил машины, и ее командир приказал сторожевым кораблям «Ла-Малоне» и «Поппи» патрулировать вокруг, обеспечивая противолодочную оборону. «Члены экипажа нашего корабля сразу же встревожились и выразили негодование в связи с этой задержкой», — записал в своем дневнике лейтенант Карадэс на «Ла-Малоне», который понимал, что обстановка вызвана неисправностью машин на «Позарике». Никто не знал, где в тот момент находились немецкие эскадренные миноносцы. Радиостанции на сторожевых кораблях уже не действовали на такой большой дистанции, а радисты «Позарики» изредка принимали теперь отдельные радиограммы.
В 14.00 с кораблей увидели наконец землю. Английские моряки ясно увидели глетчеры, снежные вершины гор и множество заливов и бухточек. «Очень пустынные и неприветливые, но, как нам показалось, почти со словами „добро пожаловать“, написанными вдоль берегов». Тремя часами позднее моряки увидели мыс Столбовой с маленькими красными зданиями на нем, и корабли благополучно приблизились к проливу по хорошо скрытому фарватеру. В 18.00 они вошли в собственно пролив с ручками машинных телеграфов, поставленными на «самый малый вперед». Англичанам помогли при этом навигационные знаки и огни, поставленные русскими. Корабли приготовились встать на якорь в Поморской бухте с правой стороны от входа в пролив, но не успели командиры дать команду «отдать якорь», как увидели в бухте на противоположной стороне «Паломарес» и другие корабли из его группы, стоящие на якоре у поселка Лагерное.
Между двумя однотипными кораблями последовал обмен довольно веселыми для того момента фразами:
«Паломарес»: Добро пожаловать в нашу базу.
«Позарика»: Нельзя ли нам встать на якорь рядом с вами?
«Паломарес»: Конечно! Вставайте слева по носу от меня, так, чтобы наши пушки господствовали над входом в пролив.
Вновь пришедшие корабли встали на якорь напротив поселка Лагерное, и высыпавшие на палубы моряки, передавая друг другу бинокли, с интересом рассматривали беpeг, но, кроме деревянных домиков, толпы мужчин, женщин и детей и нескольких больших собак, ничего примечательного они не увидели. После столь большого напряжения и столь длительного пребывания на своих постах по боевой тревоге единственным желанием всех было теперь хорошенько выспаться и отдохнуть. Однако уже в 19.00 сторожевому кораблю «Ла-Малоне» приказали сняться с якоря и выйти в Баренцево море на поиск любых судов конвоя, которые могли оказаться в этом районе, чтобы привести их затем в пролив Маточкин Шар. Большинство моряков на кораблях сразу же поняло, что собравшиеся в проливе эскортные силы должны будут попытаться сформировать суда в новый конвой для проводки его в Архангельск.
В 17.30 самое быстроходное судно в конвое — «Хузиер», шедшее на юг, к входу в Белое море, увидело американское грузовое судно «Самуэль Чейэ», которое полным ходом шло на восток. Его спасательные шлюпки были вывалены за борт и спущены почти до самой воды. Предположив, что «Чейз» терпит бедствие, «Хузиер» запросил его, не нуждается ли он в помощи. «Чейз» ответил, что не нуждается, но поспешил сообщить, что поблизости находится оперативное соединение немецких кораблей, состоящее из подводных лодок, эскадренных миноносцев и, возможно, тяжелого крейсера. Когда «Хузиер» подошел к «Чейзу» поближе, он узнал от последнего, что тот идет на восток, в направлении пролива Маточкин Шар. «Хузиер» решил изменить свой курс и тоже следовать на восток. Панамское судно «Эль Капитан» тоже рассчитывало отстояться в Маточкином Шаре до тех пор, пока не кончится преследование; туда же взял курс и «Бенджамен Хэррисон», который шел до этого в залив Моллера и который вскоре увидел три других судна, идущих к скрытому входу в пролив Маточкин Шар.
Сторожевой корабль «Ла-Малоне» собрал все четыре судна вместе и не без труда построил их в кильватерную колонну. Штормовая погода и высокая волна на море очень затрудняли сближение с каждым судном на расстояние слышимости голоса через мегафон, а это было необходимо для инструктажа капитанов о порядке входа в пролив Маточкин Шар. «Экипажи судов были очень возбуждены», — писал Карадэс. Когда «Ла-Малоне» подходил к борту судна, его дружно приветствовали радостными криками.
К 22.00 6 июля эти четыре судна находились на безопасной якорной стоянке в проливе Маточкин Шар. Несколько дней назад один из членов экипажа «Самуэля Чейза» сошел с ума; его перевели на спасательное судно для медицинского наблюдения. Через несколько часов, сильно дымя, в пролив вошли старые, 11-узловые траулеры «Лорд Мидлтон» и «Нортерн Джем». Тяжелейшее испытание для кораблей королевского флота кончилось. Здесь, в проливе Маточкин Шар, они находились в относительной безопасности от воздушных атак противника. Все военные корабли встали на якорь так, чтобы в случае необходимости можно было встретить противника дружным огнем своих 100-мм орудий.
За несколько дней и ночей артиллеристы кораблей охранения впервые получили возможность отдохнуть. Темой разговоров снова стали события 5 и 6 июля, а также радиограмма адмиралтейства, в которой говорилось, что главная задача кораблей — избежать гибели. «Матросы, кочегары и старшины согласились, что в ночь на 6 июля их жизнь несколько раз висела на волоске, — записал лейтенант Карадэс. — Некоторые признались, что испытывали страх. Минуты тянулись как целые дни; люди не были голодны и не испытывали жажды, однако корабельный кок заявил, что они выпили очень много чаю. А эта воздушная атака два дня назад, в которой за три часа участвовало около 150 самолетов! Нашу автоматическую многоствольную установку на корме то и дело заклинивало; из нее сделали только 150 выстрелов.
„Эрликоны“ показали себя хорошо. Вместо многоствольной установки лучше бы иметь несколько „эрликонов“. В один из периодов затишья начальник интендантской службы читал трем матросам евангелие. Радиолокационная установка работала отлично; гидролокатор использовали совсем мало, к тому же его работе часто мешали шедшие рядом эскадренные миноносцы. В разгар воспоминаний возник вопрос: „Мы хотим знать, почему судам и кораблям приказали рассредоточиться?“» Свою запись в дневнике за 6 июля лейтенант Карадэс закончил вопросом: могли ли сторожевые корабли сделать больше того, что они сделали? «Возможно, нам все объяснит глава английской военно-морской миссии в Архангельске, если, конечно, мы дойдем туда»?
К концу дня в пролив медленно вошел сторожевой корабль «Лотос». Внешне он скорее походил на прогулочный пароход, настолько его палуба была переполнена моряками, подобранными с трех судов. Этому мужественному кораблю, разумеется, устроили шумную встречу. Моряков с «Ривер Афтона» перевели на один из кораблей ПВО, а с «Пэнкрафта»—на американское судно. Командир конвоя Даудинг пожелал остаться на «Лотосе». Начиная с полуночи у входа в пролив непрерывно патрулировали сторожевые корабли, следившие своими гидролокаторами за тем, чтобы на якорную стоянку не пробрались немецкие подводные лодки. О траулере ПЛО «Айршир», завоевавшем симпатии «Ла-Малоне» и других кораблей, по-прежнему не имелось никаких сведений. Таким образом, в проливе Маточкин Шар теперь укрывалось семнадцать кораблей и судов; последних, к, сожалению, было только пять.
Где же были остальные суда? Семь из них находились в северной части Баренцева моря и шли вдоль кромки паковых льдов в направлении берегов Новой Земли. Впереди шел американский транспорт типа «Либерти» — «Джон Уайтерепун», груженый танками и боеприпасами; позади него на протяжении 150 миль в беспорядочной последовательности шли «Алькоа Рейнджер», грузовое судно с катапультой для подъема самолета «Эмпайр Тайд», «Беллингэм», «Хатлбьюри», «Олопана» и «Уинстон Сэйлем».
В 10.45 с «Олопаны» заметили приближавшийся к судну «фокке-вульф» — огромный четырехмоторный бомбардировщик. Моряки заняли свои боевые посты у зенитных установок и подготовили к спуску спасательные шлюпки, так как считали, что конец близок. Капитан Стоун приказал радисту дать сигнал «воздушная атака» с указанием места судна, ибо тоже был уверен, что для «Олопаны» настали ее последние минуты. Положив секретные документы в специальную тяжелую сумку для уничтожения, он приказал радисту упомянуть в радиограмме и этот факт. Однако самолет не атаковал судно: описав над ним несколько кругов, он скрылся за горизонтом. «Мы подумали, что, обнаружив нас, он послал радиограмму своему начальству, — рассказал позднее Струн, — и решили, что до атаки у нас еще будет передышка часа три-четыре».
Весь день сигнальщики и артиллеристы находились на боевых постах, но атаки так и не последовало.
Бомбардировщик-разведчик «фокке-вулъф» из 1-й эскадрильи 26-й бомбардировочной эскадры возвратился на свою базу в Тронхейме, а к 11.30 его радиодонесение уже лежало на столе адмирала Шмундта в Нарвике. Самолет донес об обнаружении семи судов — «предположительно передовая быстроходная группа конвоя PQ.17», очевидно придерживающаяся кромки паковых льдов и идущая в направлении Новой Земли. Через некоторое время немецкая служба радиоперехвата подтвердила нахождение судов в этом районе, несомненно на основании сигналов бедствия с «Олонаны». Шмундт приказал всем лодкам, имеющим достаточный запас топлива, приготовиться к нанесению удара по семи обнаруженным судам; чтобы управлять действиями этих лодок, Шмундт потребовал от каждой иа них срочно донести свое место.
Рано утром 6 июля намного западнее пролива Маточкин Шар советский танкер «Донбасс» волею судьбы проходил как раз через тот район, в котором дрейфовали три спасательные шлюпки «Дэниела Моргана». Капитан танкера Павлов принял американских моряков на борт. Несмотря на физическое перенапряжение в результате непрерывного 72-часовего пребывания на боевых постах и целой ночи, проведенной в открытых шлюпках, американские артиллеристы согласились обслуживать 76-мм носовую пушку танкера, а некоторые матросы встали на вахту на дополнительных постах наблюдения. Подобрав американских моряков, «Донбасс» снова взял курс на юг, к входу в Белое море. Вскоре Павлов имел случай выразить американцам искреннюю благодарность: одиночный «юнкерс» дважды пытался атаковать танкер; во время второго захода снаряд, посланный американскими артиллеристами, разорвался так близко от самолета, что тот сразу же вышел из пикирования и с дымящимся мотором, теряя высоту, направился в сторону норвежского побережья.
Тем временем 7180-тонный «Джон Уайтерспун» около 05.30 4 июля вышел из полосы тумана, которая накрывала его в течение предыдущих десяти часов. Как и «Морган», этот транспорт в течение 5 июля тщетно пытался не отстать от «Паломареса» и шедших с ним противолодочных кораблей, пока они не изменили курс и не ушли в сторону. Выйдя из тумана, «Уайтерспун» сразу же обнаружил на горизонте шедшую параллельным курсом немецкую подводную лодку. Последняя тотчас же погрузилась, оставив американцев в неведении относительно своих дальнейших намерений. Несколько минут спустя, обнаружив приближающийся след от перископа, «Уайтерспун» открыл по нему огонь из своей 100-мм пушки. Постепенно подводная лодка перешла на кормовые курсовые углы американского транспорта и отстала; огонь по ней прекратили.
К 12.30 «Джон Уайтерспун» считал, что находится в двадцати милях от Новой Земли, но капитан Кларк решил проскочить к входу в Белое море и поэтому изменил курс почти на юг. Погода была хорошей, видимость отличной, лишь слегка волновалось море.
В 16.40 командир подводной лодки «U-255» капитан-лейтенант Рейнхарт Рич выстрелил по «Джону Уайтерспуну» четырьмя торпедами из носовых аппаратов, и 34-часовая охота за этим трудноуловимым судном закончилась. С расстояния около 800 метров Рич увидел через перископ, как над судном поднялся столб черного дыма высотой 60–70 метров, оно потеряло ход и стало описывать циркуляцию вправо. Из поврежденных котлов повалил пар, но осадка судна оставалась прежней: никаких признаков того, что оно тонет. Рич приготовился выстрелить пятую торпеду, на этот раз из кормового аппарата.
Позднее второй механик «Джона Уайтерспуна» записал: «6 июля. Капитан решил прорваться в Белое море и изменил курс. В 16.40 во время моей вахты нас атаковала подводная лодка. Одна торпеда попала во второй и третий, другая — в четвертый и пятый трюмы. Капитан приказал покинуть судно.
Остановили машины и поднялись на верхнюю палубу. Все шлюпки, за исключением той, в которой находился первый помощник капитана, уже отошли от борта. Я прыгнул в эту шлюпку, и мы отошли прочь. Подводная лодка всплыла и выстрелила по судну еще одну торпеду. „Джон Уайтерспун“ разломился пополам и затонул.
Капитан-лейтенант Рич наблюдал за гибелью судна с некоторого расстояния. Один из офицеров на мостике лодки фотографировал спасательные шлюпки кинокамерой, в то время как другой навел на сидящих в вих моряков пулемет. Когда передняя и задняя мачты „Джона Уайтерспуна“ стали наклоняться друг к другу, Рич понял, что корпус судна разломился. Затем обе половины быстро скрылись под водой. Рич подошел на „U-255“ к шлюпкам, чтобы найти капитана. „Мы потеряли из экипажа одного матроса, он утонул, — записал в своем дневнике второй механик. — Мы выловили его из воды, убедились, что он мертв, и снова сбросили в море. Вокруг нас то здесь, то там суда, отправляются на дно; наш радист сказал мне, что его ребята умышленно выключили свою радиостанцию и освободили эфир для тех, кто тонул быстрее нас, чтобы они смогли передать сигнал бедствия“».
Капитан-лейтенант Рич не стал доносить в Нарвик о своем успехе. Он выстрелил в американское судно четыре торпеды, чтобы оно не смогло дать сигнал бедствия по радио, и он добился этого. Рич не хотел выдать место своей охоты. Взаимодействие между авиацией и подводными лодками, о котором так одобрительно отозвалось вышестоящее командование, принесло разочарование командиров некоторых подводных лодок.
Американский 5411-тонный транспорт «Пан Атлантик» уже длительное время шел на юг, к входу в Белое море. Его капитан, Сайбер установил на судне семь наблюдательных постов, снабдив сигнальщиков хорошими биноклями. «Пан Атлантик» соблюдал строгое радиомолчание, поблизости от него не было видно никаких других, судов; у него, казалось, были все шансы дойти до русского порта. Однако в том же районе под поверхностью моря, не зная друг о друге, уже выходили на боевые позиции две немецкие подводные лодки. Судно доставляло танки, сталь, никель, алюминий, продовольствие, два масляных перегонных куба и большое количество кордита. На одной из преследовавших лодок — «U-88» командиром был капитан-лейтенант Бохман, уже потопивший 5 июля два судна из конвоя. Рано утром 6 июля приблизительно в ста милях восточнее пролива Маточкин Шар он увидел на горизонте дым. Сблизившись, Бохман убедился, что дымит одиночное судно, идущее на юг. Он настойчиво преследовал его в течение всего утра и первой половины дня, часто попадая в полосы тумана; он прошел таким образом на юг около ста миль. Теперь, в 18.00, Бохман начал маневрировать для выхода на боевую позицию.
Однако в 18.10 «Пан Атлантика» атаковал одиночный «юнкерс». Две из сброшенных им бомб попали в трюм с кордитом, и в результате детонации оторвало нос судна; фок-мачта упала на штурманскую рубку. Атака самолета была столь неожиданной, что радист не успел передать сигнала бедствия. Через какие-нибудь три минуты командир «U-88» с досадой увидел, что намеченная им жертва скрылась под водой.
Вместе с «Пан Атлантикой» на дно пошли двадцать шесть человек из его экипажа, остальных или выбросило за борт, или они прыгнули в воду сами. Ту же картину наблюдал и командир находившейся поблизости подводной лодки «U-703» капитан-лейтенант Байлфелд, потопивший незадолго до этого «Ривер Афтона». Он тоже преследовал «Пан Атлантика» в течение всего утра и первой половины дня 6 июля. Утром он выстрелил по нему две торпеды, рассчитав скорость цели с возможно большей точностью. Однако обе торпеды прошли мимо. В 18.45 Байлфелд всплыл в надводное положение и радировал в Нарвик, что его жертва «потоплена самолетом».
На «U-703» оставалась только одна торпеда и 68 кубических метров дизельного топлива. Это донесение Байлфедда означало для Шмундта, что вскоре из десяти действовавших лодок охоту продолжать смогут только шесть. Однако, пополнив запасы торпед и топлива, из базы готовились выйти и принять участие в разгроме конвоя еще три подводные лодки — «U-251», «U-376» и «U-408». Шансов найти противника у них было немного, за исключением зоны, расположенной к югу от линии наиболее позднего обнаружения судов. Согласно последним донесениям воздушной разведки, у южной оконечности Новой Земли были ледяные поля, простиравшиеся до самого входа в Белое море, поэтому суда, чтобы попасть в Архангельск, должны будут обходить их. Адмирал Шмундт приказал трем новым подводным лодкам патрулировать у западной границы ледяных полей и быть готовыми перехватить там немногие оставшиеся от конвоя суда как раз тогда, когда они, видимо, будут считать себя в безопасности. Остальным лодкам он дал дополнительное время на свободную охоту.
Конвой PQ.17 у Новой Земли 6–7 июля 1942.
Командование 5-й воздушной армии считало, что к тому времени в конвое PQ.17 избежало гибели не более десяти — двенадцати судов; некоторые из них шли на северо-восток, другие — в юго-восточном и южном направлениях. Бомбардировочная авиация продолжала вести разведку, преследование и атаку судов 20. 1-я эскадрилья 26-й бомбардировочной эскадры, отважно атаковавшая 4 июля конвой с малых высот, предприняла во второй половине дня 6 июля вторую крупную операцию против всех уцелевших судов, и особенно против небольшой группы из четырех кораблей, обнаруженных в северо-западном направлении от острова Новая Земля.
Однако погода не благоприятствовала действиям авиации, и самолеты возвратились, не обнаружив ни одного судна.
Поздно вечером 6 июля из штаба командующего ВМС группы «Север» Шмундту сообщили по телефону, что самолет видел поврежденный накануне и покинутый экипажем английский танкер, дрейфующий в северной части Баренцева моря. Груз танкера — нефть — представляет для рейха большую ценность. Командующий ВМС группы «Север» считал, что танкер могла бы взять на буксир подводная лодка. Шмундт наверняка был очень удивлен таким предложением своего вышестоящего начальства. Во-первых, танкер («Олдерсдейл») находился на значительном удалении от ближайшей подводной лодки, а во-вторых, предложение было «технически неосуществимо». Однако из Киля настаивали на том, чтобы в отношении танкера было что-то предпринято.
В 23.40 адмирал Шмундт радировал своим лодкам: «1. Рич („U-255“), Бохман („U-88“) и Ла-Бом („U-355“) — донесите свое место.
2. Ла-Бом — произвести поиск танкера, дрейфовавшего, по сообщению ВВС на 08.30, в районе АС3571».[43]
Через час Шмундт получил донесение капитан-лейтенанта Рича о том, что в 23.00 его лодка находилась недалеко от Новой Земли, но от поврежденного «Олдерсдейла» ее отделяло несколько сот миль. В это же время Шмундт получил запоздавшее донесение молодого командира подводной лодки «U-355» Гюнтера Ла-Бома, в которой сообщалось, что он, Бохман («U-88») и Байлфелд («U-703») находятся на небольшом удалении от Рича («U-255») и намереваются действовать совместно против любых групп или отставших одиночных судов, которые, возможно, будут проходить через зону патрулирования лодок. Погода благоприятствует этому, добавил он, хотя иногда кое-где встречаются полосы тумана.
Немецкое командование считало, что от конвоя к этому времени осталось не более семи судов. Вечером 6 июля в штабе руководства войной на море записали: «Этот несравнимый по своему успеху и результатам удар по противнику выполнен при образцовом взаимодействии между военно-воздушными и подводными силами. Тяжело нагруженные суда конвоя, некоторые из которых целые месяцы находились в пути из Америки, уничтожены перед самым портом назначения, несмотря на мощнейшие силы охранения и прикрытия.
Нанесен чувствительный удар военному производству России и причинен значительный ущерб судоходству противника. Значение этого боя с точки зрения военного, материального и морального аспектов выходит за рамки обычного проигранного противником боя. В ходе трехдневной операции, проведенной в наиболее благоприятных условиях, подводные лодки и авиация решили задачи, которые мы намеревались решить проведением операции „Найтс мув“ — атаки конвоя PQ.17 надводными кораблями нашего флота».
6 июля подходило к концу. Шмундт не располагал никакими данными, которые указывали бы на то, что семнадцать кораблей и судов из конвоя укрылись в проливе Маточкин Шар. Все внимание немцев было сосредоточено на тех судах, которые все еще находились в море. Если верить полученным до этого момента донесениям об одержанных победах и успехах, то о существовании кораблей и судов где-то еще, конечно, не могло быть и речи.
Ранним утром 7 июля настроение моряков на одиночных судах, все еще прокладывавших свой путь к Новой Земле, было явно подавленным. Как записал капитан «Олопаны» Стоун, некоторые члены экипажа этого судна не спали по три-четыре дня, а в машинном отделении «часть людей, работавших не по своей специальности, проявляла особое недовольство». «Олопана» с грузом взрывчатки, фосфора, груаовых автомашин и высокооктанового бензина шла вдоль кромки льдов к трем заливам, находившимся, судя по картам, за мысом Спидилл; там уставшие моряки наконец получили бы возможность отдохнуть. Однако теперь, после того как их обнаружил разведывательный самолет «фокке-вульф», от идеи отдохнуть пришлось отказаться. Подойдя к заливам, Стоун обнаружил, что они блокированы грунтовым льдом, а окаймляющие их необитаемые скалистые берега показались ему очень неприветливыми и негостеприимными. Здесь не было ни скрытой якорной стоянки, ни возможности куда-нибудь пришвартоваться, к тому же на судне не было подробных карт этого района. Единственная имевшаяся у штурмана лоция содержала ясную рекомендацию: всем судам держаться от берегов Новой Земли на пять— восемь миль, поскольку промера омывающих острова вод не производилось.
Когда моряки «Олопаны» поняли, что их надеждам на сон и отдых осуществиться не суждено, недовольство среди них возросло. Капитан Стоун собрал всех в кают-компании и разъяснил, что их положение намного лучше положения тех моряков, которые тридцать шесть часов назад остались в море в спасательных шлюпках и теперь дрейфуют в неизвестном направлении в районе за триста миль от берега. «Мне кажется, я убедил их в том, что они находятся в лучшем положении», — записал капитан Стоун.
Утром 7 июля Стоун обсудил с первым, помощником все «за» и «против» перехода судна к заливу Моллера на юго-западномх берегу Новой Земли с целью укрыться там на несколько дней. Согласно лоций, в этом заливе расположен небольшой населенный пункт, в который один раз в год (в сентябре) заходит судно. Стоун распечатал конверт с секретными приказами на переход; в них перечислялось несколько точек рандеву в Баренцевом море, через которые конвой прошел бы в нормальных условиях; помимо всего прочего, в документах имелось предостережение против «срезания углов» судами.[44] Стоун, естественно, понял это как предупреждение: многие морские пути минированы. А может быть, русские заминировали и залив Моллера?
В то же время, согласно лоции, в июле в среднем в течение девятнадцати дней в этом районе преобладали туманы. Стоун предпочитал рискнуть выйти в море и воспользоваться возможностью скрытного перехода в тумане, чем иметь дело с неопределенностями, связанными с незнакомым и подробно не обозначенным на карте заливом. Он пошел бы на юг, вдоль побережья Новой Земли, держась от него на рекомендованном лоцией расстоянии — десять миль, а потом можно было бы сделать попытку прорваться в Белое море. «Неопределенные факторы, — говорил он позднее, — заключались в том, что к югу от нас в этот день были торпедированы два судна».
Одно передало в эфир, что получило попадание тремя торпедами. Вероятно, это был «Джон Уайтерспун». Другое сообщило по радио, что оно дало ранее сигнал бедствия, но этот сигнал радисты «Олопаны» не слышали. Отсутствие данных о том, кто и как атаковал эти суда, и являлось для Стоуна тем риском, на который он пошел, когда, подавляя начинающийся мятеж своего экипажа, объявил ему, что намерен идти в Белое море.
Увеличение числа донесений об обнаружении судов, идущих в направлении Новой Земли, натолкнуло адмирала Шмундта на мысль о возможности того, что они намереваются пройти через пролив Маточкин Шар в Карское море. Однако он считал более вероятным, что суда повернут на юг и, придерживаясь западного побережья островов, попытаются пройти в Белое море. Он решил использовать свои подводные лодки, исходя из второго предположения: Когда Бохман («U-88») донес утром 7 июля, что намеревается вести поиск судов, обнаруженных авиацией к северо-западу от входа в Маточкин Шар, а затем подойти ближе к берегу, Шмундт не стал вмешиваться в его действия. Он считал, что Бохман окажется в выгодном положении для перехвата как любого судна, намеревающегося пройти через Маточкин Шар, так и тех из них, которые предпочтут идти на юг вдоль берегов Новой Земли.
К 12.30 7 июля Шмундт начал понимать, что свободная охота подводных лодок вряд ли приведет к новым успехам. Поэтому он радировал Ла-Бому и Байлфелду, что бы после того, как первый покончит с поврежденным танкером «Олдерсдейл», а второй расправится с транспортом, о месте нахождения которого стало известно благодаря перехвату немецкий радиоразведкой неосторожной работы его радиостанции, они и три других командира подводных лодок — Бранденбург, Рич и Бохман — приступили к патрулированию на рубеже с востока на запад. Каждой лодке отводился на этом рубеже участок в 40 миль, а восточная граница рубежа подходила к северной стороне входа в пролив Маточкин Шар. Шмундт не представлял себе, однако, что к тому времени, когда он дал это распоряжение о патрулировании, в самом проливе уже находилось много быстроходных судов и кораблей, вошедших туда накануне, 6 июля. Лишь немногие из оставшихся судов находились теперь в открытом море и шли к проливу с севера.
Идя вдоль берегов Новой Земли на север, чтобы занять предписанную позицию, капитан-лейтенант Рич обнаружил два судна, шедшие почти встречным курсом примерно в сорока милях от того места, где накануне, 6 июля, он торпедировал «Джона Уайтерспуна». Рич быстро занял выгодное для атаки положение и выстрелил по второму судну — американцу «Беллингэму» две торпеды из второго и четвертого аппаратов; первое судно уже вышло к тому моменту из сектора обстрела. Одна торпеда попала в цель и пробила правый борт судна, но боевое зарядное отделение торпеды не взорвалось, и «Беллингам» исчез за горизонтом буквально на глазах раздосадованного Рича.[45]
Спустя некоторое время Рич увидел еще одно судно — «Алькоа Рейнджер», приближавшееся к нему с севера тринадцатиузловым ходом и совсем не пытавшееся применять зигзаг. Через девяносто минут Рич выстрелил по нему торпеду, которая взорвалась во втором трюме и оставила зияющую пробоину в борту. «Нос судна сразу же осел, движение вперед прекратилось, и из надстроек повалил пар». Экипаж оставил судно, причем капитан, как доложил позднее начальник военной команды «Алькоа Рейнджера», растерялся и вел себя далеко не лучшим образом. У Рича после этого осталось только три торпеды, поэтому он не решился расходовать их на это судно для окончательного потопления его. «U-255» всплыла в надводное положение и, подойдя к «Алькоа Рейнджер» на небольшую дистанцию, сделала по нему шесть выстрелов из своего орудия.
Затем подводная лодка подошла к шлюпке, в которой находился капитан, и немецкие офицеры спросили на ломаном английском языке название судна, порт назначения и характер груза (капитан ответил — самолеты); затем они указали направление на ближайшую землю, сфотографировали шлюпки и поинтересовались, имеются ли на них достаточные запасы воды и провизии. После этого подводная лодка, оставаясь в надводном положении, пошла на юг и вскоре скрылась за горизонтом.
«Алькоа Рейнджер» затонул через четыре часа. Далеко к северу из полосы тумана вышло английское судно «Эмпайр Тайд»; как раз вовремя, чтобы увидеть через бинокли, как был атакован американский транспорт. Неподалеку от торпедированного судна на поверхности воды вскоре появились три немецкие подводные лодки. Одна из них полным ходом направилась к «Эмпайр Тайду». Капитан Харвей сразу же сообразил, что надо делать. Он немедленно поставил ручки телеграфа на «самый полный вперед», развернул судно на северо-запад и начал отступать, придерживаясь берегов Новой Земли. Убедившись, что он оставил преследовавшую лодку далеко позади, Харвей изменил курс с расчетом попасть в залив Моллера. Залив не был минирован, как предполагал капитан «Олопаны», и Харвей успешно спрятал огромное судно за островком, решив отстояться там до тех пор, пока командование английского флота не пришлет достаточное количество эскортных кораблей, чтобы обеспечить безопасный переход судна в Архангельск.
Первым из конвоя PQ. 17 на север России добралось не торговое судно, а один из кораблей охранения — английский сторожевой корабль «Дианелла». Он встал на бочку в Архангельском порту утром 7 июля. Командира «Дианеллы» лейтенанта Рэнкина немедленно вызвали к главе английской военно-морской миссии в Архангельске капитану 1 ранга Монду и потребовали рассказать, что произошло с конвоем PQ. 17.
Информация, которой Монд располагал до этого, состояла из множества сигналов бедствия, переданных в эфир судами конвоя, и целого ряда сильно искаженных радиограмм адмиралтейства, одной из последних была радиограмма за подписью первого морского лорда, в которой Монда и главу военно-морской миссии на севере России адмирала Бивена просили организовать в море поиск пострадавших всеми возможными средствами. Рэнкин увидел на столе Монда солидную пачку радиограмм.
Монд объяснил ему, что, насколько можно понять из всех этих радиограмм, около десяти кораблей и судов находятся в восточной части Баренцева моря и приблизительно в два раза больше — в южной части моря. Он, Монд, должен сделать все возможное, чтобы организовать спасение пострадавших. Он уже просил капитана 1 ранга Кромби выслать в море подчиненную ему 1-ю флотилию тральщиков, чтобы они подобрали возможно большее количество пострадавших и обеспечили затем охранение оставшихся судов на их пути в Архангельск. Однако Кромби наотрез отказался выполнить эту задачу, объясвил, что его корабли находятся на севере России исключительно для выполнения задач траления. Поскольку Кромби занимал более высокое служебное положение, дальнейшее обсуждение этого вопроса оказалось для Монда невозможным.
Монд настоял на том, чтобы сторожевой корабль «Дианелла» снова вышел в море и провел чрезвычайно трудный поиск спасательных шлюпок. Лейтенант Рэнкин согласился выйти на поиск, как только будет устранена небольшая неисправность корабельной рации и пополнены запасы топлива. Глава английской военно-морской миссии в Полярном имел в своем распоряжении лишь устаревший рыбный траулер. Командиром на нем был офицер добровольческого резерва ВМС из Плимута капитан Дрейк. Бивен попросил русских послать в море корабли для спасения союзных моряков, однако они ответили, вероятно обоснованно, что не имеют ни одного свободного корабля, которому можно было бы поставить эту задачу.
Капитан Дрейк вызвался выйти в море на своем траулере в одиночку. Бивен смог дать ему лишь весьма приближенные данные о районах, в которых следует искать спасательные шлюпки; отважный Дрейк вышел в море с одним молодым врачом и недельным запасом провизии. Около полуночи 8 июля, приняв 235 тонн топлива, которое обеспечивало одиннадцатидневное плавание, в море вышел и сторожевой корабль «Дианелла». Таким образом, двум небольшим кораблям независимо друг от друга поставили труднейшую задачу — вести поиск в море на площади несколько сотен тысяч квадратных миль.
В начале второй половины дня 7 июля немецкие широковещательные радиостанции передали в эфир специальное сообщение, предварив его обычными для таких случаев сигналами фанфар и боем барабанов. Служба радиоперехвата Би-Би-Си доложила, что этому первому составленному ставкой фюрера сообщению немецкого верховного главнокомандования о разгроме конвоя было придано особо важное значение.
«Специальное сообщение. Верховное главнокомандование вооруженных сил сообщает: начиная со 2 июля военно-воздушные и военно-морские силы проводят в водах между мысом Нордкап и Шпицбергеном, в 300 милях севернее норвежского побережья, крупную операцию против конвоев противника, следующих в Советский Союз.
Соединения немецкой бомбардировочной авиации и подводные лодки атаковали в Северном Ледовитом океане крупный англо-американский конвой и уничтожили большую часть его судов.
Конвой состоял из 38 судов торгового флота, доставлявших самолеты, танки, боеприпасы и продовольствие. Он шел в Архангельск и обеспечивался мощным охранением и поддержкой тяжелых кораблей, эскадренных миноносцев и сторожевых кораблей. В результате тесного взаимодействия немецких военно-морских и военно-воздушных сил бомбардировочной авиацией потоплены тяжелый американский крейсер и 19 судов (суммарное водоизмещение 122000 тонн); подводными лодками — 9 судов (суммарное водоизмещение 70 400 тонн); всего 28 кораблей и судов, суммарным водоизмещением 192400 тонн.
Преследование остальных широко разбросанных судов конвоя продолжается. Спасательными самолетами подобрано большое количество американских моряков в качестве военнопленных».
Заявление немцев о потоплении крейсера привело к обмену веселыми семафорами между тремя крейсерами из эскадры Гамильтона, шедшими в Исландию. Поздно вечером 7 июля командир английского крейсера «Норфолк» капитан 1 ранга Белларс передал на два тяжелых американских крейсера, шедшие рядом с ним: «Немецкое радио заявляет, что из состава конвоя потоплен один американский тяжелый крейсер. Который же из вас двух потоплен?»
Не лишенный юмора командир крейсера «Уичита» капитан 1 ранга Хилл ответил: «Нельзя не считаться с рангом, поэтому потоплена, надо полагать, „Тускалуза“. Когда Белларс передал затем, что он уверен, что „Норфолк“ не потоплен, поскольку он, Белларс, совсем не чувствует себя привидением, Хилл скептически ответил, что его крейсер — „Уичита“ всю вторую половину дня: идет по кильватерному следу „Норфолка“».
В проливе Маточкин Шар вторник 7 июля начался прекрасно: все небо закрыли облака, но горизонт был чист. В 13.00 командир конвоя Даудинг созвал на борту «Паломареса» совещание капитанов пяти судов и командиров всех кораблей. Не было только командира сторожевого корабля «Лотос»; его корабль нес противолодочный дозор у входа в пролив. Некоторые участники совещания во главе с капитаном «Эль Капитана» Тевиком считали, что корабли и суда должны оставаться в проливе до тех пор, пока не закончится, охота за ними в мере, и только после этого пробираться в Архангельск. Высокие скалы с обеих сторон обеспечили бы судам защиту от атак пикирующих бомбардировщиков. Командиры военных кораблей, особенно командиры двух кораблей ПВО, придерживались другой точки зрения. Во-первых, заявили они, известно, что за судами охотятся немецкие эскадренные миноносцы; если хоть один самолет противника обнаружит корабли, и суда в проливе, вход в него будет минирован или блокирован подводными лодками, а затем немцы предпримут уничтожающие бомбардировки с большой высоты. Во-вторых, в то время как в море за пределами пролива преобладает туман, в самом проливе, кажется, все время стоит ясная погода. Капитан «Эль Капитана» Тевик высказал мысль, что немцы дважды подумают, прежде чем атаковать такое «осиное гнездо», но с его мнением не согласились.
Капитаны других судов заметили, что последние радиограммы из Лондона означают только одно: немецкие надводные корабли охотятся за судами в море. Командиры эскортных кораблей согласились, что два корабля ПВО должны быть в состоянии отвлечь внимание противника на себя. Командир конвоя Даудинг радировал тем временем в Архангельск и попросил обеспечить истребительное прикрытие на оставшемся участке пути.
Возвратившись с совещания, лейтенант Бидуэлл вышел на «Ла-Малоне» в море для несения противолодочного дозора. Небо было обманчиво голубым, воздух прохладен.
На глазах у собравшегося экипажа помощник командира разделся до трусов и прыгнул за борт, чтобы искупаться. Веда была настолько холодной, что он с трудом доплыл до штормтрапа. Когда его вытащили на борт, он был синим от холода. Моряки включили в каютах свои радиоприемники и услышали передачу Би-Би-Си, в которой сообщалось, что Александрия все еще удерживается англичанами. Затем они поймали немецкую станцию, передававшую в последних известиях сообщение о разгроме конвоя PQ.17. «Немецкое радио утверждало, что 29 из 38 судов и кораблей потоплены, а остальные подвергаются преследованию».
Корабли и суда подняли якоря и приготовились к выходу из залива. Вскоре после 19.00 7 июля тральщик «Бритомарт» произвел последнее траление фарватера, и маленький конвой, построенный в новый походный ордер, вышел в море с намерением идти на юг, в направлении Канина Носа, а затем к входу в Белое море. Впереди шли сторожевой корабль «Лотос» с командиром конвоя Даудингом и тральщик «Хэлсион» со старшим офицером кораблей охранения на борту. Один из траулеров, перевели в категорию «спасательных судов», поскольку «Замалек» был переполнен 154 спасенными моряками. При выходе из пролива некоторые офицеры и матросы сфотографировали панораму в надежде, что они никогда больше не увидят этих мест.
Они уже прошли 1600 опасных миль на пути из Исландии; теперь им оставалось пройти еще 900 самых трудных миль. Моряки вели остатки конвоя PQ.17, но в его составе все же было пять судов, которые так или иначе должны были попасть в Архангельск.
Неожиданно перед маленьким конвоем возникла неприятная перспектива. Штурман одного из тральщиков обнаружил в лоциях, что маршрут, избранный «Паломаресом» (он принял на себя обязанности старшего в конвое) по рекомендации главы английской военно-морской миссии на севере России, характеризуется в лоциях как несудоходный в это время года из-за обилия туманов и льдов. И действительно, как только конвой вышел из пролива, он тотчас же попал в полосу густого тумана. «Бенджамен Хэррисон» отстал и повернул обратно, чтобы снова укрыться в проливе.
На кораблях охранения подозревали, что капитан «Хэррисона» сделал это умышленно. На экранах радиолокаторов эскортных кораблей было видно, что из-за плотного тумана корабли и суда рассредоточивались и отставали друг от друга все больше и больше. А когда туман стал еще более плотным, а температура понизилась, нервное напряжение людей дошло до предела.
«Продолжаем идти в южном направлении, — записал в своем дневнике лейтенант Карадэс, — придерживаясь берегов Новой Земли. Получена радиограмма, что для присоединения к нам в пути находятся сторожевой корабль „Дианелла“ и три русских эскадренных миноносца; на 08.00 8 июля топлива осталось 76 тонн. Потребление порошкового молока ограничено. Овсяной крупы на корабле больше нет, хлеб выдается тоже по норме. Потребление картофеля ограничено, на приготовление блюд пошел рис. Часто обсуждаем судьбу противолодочного траулера „Айршир“».
Радиолокационные установки сторожевых кораблей работали безостановочно, и это было большим преимуществом в таком густом тумане, однако непрерывно издаваемый ими громкий жалобный вой являлся существенным дополнительным источником раздражения людей. Однажды с «Ла-Малоне» сквозь туман увидели впереди по носу смутные очертания корабля и, изготовившись к бою, стали сближаться, чтобы выяснить, не противник ли это. Оказалось, это был траулер «Лорд Мидлтон», сильно отставший от своего места в конвое. Опознав друг друга, сторожевой корабль и траулер почувствовали облегчение. Все корабли и суда конвоя начали рыскать в стороны, сбиваться с курса и отставать друг от друга. Через несколько часов радисты услышали новую серию сигналов бедствия с атакованных судов. Подтверждение тому, что капитан Тевик был прав, не составило для него особой радости, ибо сигналы бедствия давали суда, атакованные подводными лодками как раз в том районе, через который конвой намеревался пройти в Архангельск—в пяти милях от побережья Новой Земли.
Вскоре после полудня 7 июля капитан-лейтенант Рич радировал адмиралу Шмундту последние данные об успехах «U-255»: «Точка АТ.4876, два транспорта скрылись в южном направлении. Потопил „Алькоа Рейнджер“, бывший „Нью-Йорк“, 5116 тонн, груз — самолеты. Большое судно скрылось перед этим в северо-западном направлении. Пытаюсь догнать». Однако «большое еудно»— «Эмпайр Тайд» — спряталось в заливе Моллера, и Ричу не удалось обнаружить ето. Зато в северной части горизонта появились другие суда, и он направился к ним. Следует помнить, что за несколько минут до 14.00 7 июля Шмундт приказал командирам лодок — Ла-Бому, Байлфелду, Бранденбургу, Ричу и Бохману — образовать рубеж патрулирования на подходах к проливу Маточкин Шар с севера; капитан-лейтенанту Ла-Бому Шмундт приказал, кроме того, сначала покончить с поврежденным танкером «Олдерсдейл». Однако примерно через полтора часа после этого «Олдерсдейла» обнаружил командир «U-457» Бранденбург, который и покончил с танкером хорошо нацеленной торпедой, перед тем как пойти на указанную Шмундтом позицию на рубеже патрулирования.
Шмундт строил свои расчеты, исходя из предположения, что большая часть уцелевших судов конвоя PQ.17 должна пройти мимо северо-западного побережья Новой Земли или войти в пролив Маточкин Шар, или, пройдя мимо него, следовать дальше на юг.