Кому Столыпин не дает покоя
Кому Столыпин не дает покоя
И так — до сих пор. Вот передо мной книга известного политолога Сергея Кара-Мурзы, вышедшая в издательстве «Алгоритм» в 2002 году. Называется — ни много ни мало — «Столыпин — отец русской революции». В ней Кара-Мурза прямо пишет: «Реформа Столыпина провалилась, она прямо привела к революции». Если бы Кара-Мурза настаивал только на том, что провал столыпинских реформ породил хаос, беспорядок, в стране появились тысячи крестьян, которые стали люмпенами, уйдя из общины и разорившись на хуторах, и потому пошли в революцию — это одно дело. Хотя смешно говорить о тысячах, когда власть сама призвала на войну, дала оружие и озлобила миллионы солдат-крестьян — вот кто сделал революцию, и отрицать сей факт невозможно… Но Кара-Мурза идет еще дальше: «В своих делах Столыпин вошел в непримиримый конфликт с русской жизнью… Причина — в несоответствии идей Столыпина интересам, основной массы крестьянства…»
В общем, как пишет щедро цитируемый Кара-Мурзой тот же Александр Николаевич Энгельгардт, «будущность у нас имеет только общинное мужицкое хозяйство».
А вот еще пример: на выборах в Думу в 2003 году одна из политических партий, считающая себя партией «государственного толка», начала свою программу с …критики Столыпина.
Скоро век будет, как убили Столыпина, а все он кому-то покоя не дает! Потому что покусился на святое — на право господ-чиновников распоряжаться мужиком.
Посмотрите и обобщите: сколько людей самых разных взглядов сходятся в одном — в стремлении загнать мужика в казарму!
В результате за полтора века рыданий об исконной общинности русского человека и за семьдесят лет экспериментов революционеров-троцкистов-коммунистов мы добились полного отторжения крестьянина от земли. И уже нельзя сказать, что большинство мужиков хочет получить землю. Мужик, он ведь со временем с радостью привыкает к общежитию, к казарме — подальше от дома, от семьи, от ответственности, в общем бардаке голова не болит, и всегда можно что-нибудь украсть, выпить и ничего не делать. Баб бы спросить, как Они жить хотят, тех самых баб, которых так не любил Энгельгардт, но баб у нас никто никогда не спрашивает…
А отторжение от земли произошло уже на уровне подсознания. Никому и в голову не приходит нынче, что земля могла быть и может быть «моей». Вот уже совсем забрали землю у народа — и никто и слова не сказал. Но в сегодняшнем молчании народа, в отличие от того, что было в1861 и 1917 годах, есть что-то для меня загадочное, непостижимое, нереальное. Как будто живешь в стеклянной стране…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.