Глава двадцать третья. Цензура, церковь и храм атеизма

Глава двадцать третья. Цензура, церковь и храм атеизма

Восьмидесятые годы стали в Америке, да и в мире, переходным периодом – трудно сказать к чему. Бывший голливудский актер получил новую роль – консервативного Президента США. Вице-президент, Джордж Буш, делового благообразного вида блондин в очках, выполнял многие президентские обязанности. Официальная идеология утверждала, что снижение налогов на большие доходы ведет к увеличению этих доходов, а богатые, когда у них появляется излишек, делятся этим излишком со всеми остальными – дают этим остальным заработать. Нехитрая эта философия вскоре привела к чудовищному бюджетному дефициту.

Администрация Рональда Рейгана решила также восстановить утраченный во Вьетнаме престиж вооруженных сил страны и увеличила военный бюджет. Старые самолеты и линкоры списали в утиль и стали строить новые. Тут же возникло несколько скандалов – правительственные деньги, как это всегда бывает, начали прилипать к рукам частных лиц. Пресса задавала вопрос – почему пепельница для армии стоит четыреста долларов? Оказалось – это специальная разработка. Такими пепельницами снабжали флот. По идее, при аварии на подводной лодке, пепельница, падая, раскалывалась на три части с тупыми краями – чтобы не порезаться. О том, что пепельницы можно делать из пластмассы, никто почему-то не подумал.

То, что СПИД обнаружили именно в это время – символично. «Сексуальная революция» тут же сошла на нет. И одновременно по всему миру началось явное, неприкрытое закручивание гаек.

Ужесточилась цензура.

Если в газете появлялась карикатура, изображающая стремительно растущую преступность в городе, преступник всегда изображался белым, хотя белый уличный грабитель в большом американском городе в восьмидесятых годах был явлением чрезвычайно редким.

Особенно усиленно баловались цензурой издания с диссидентской репутацией. Они всегда обвиняли правительство в дискриминации негров и меньшинств.

В этой связи выход в свет романа Тома Вулфа «Костер Тщеславия» выглядел странно.

Писатели, мыслители, газетчики, философы всегда разделены на две неравные группы – те, кого стоит воспринимать всерьез, и все остальные. Те, которых стоит воспринимать всерьез, отличаются особым, всегда индивидуальным способом мышления – то бишь, они не склонны цитировать расхожие фразы и пользоваться мыслительными заготовками, которые машина пропаганды услужливо предлагает массовому потребителю. Такие писатели в восьмидесятых годах были. Большинство их, правда, принадлежало к плеяде пятидесятых-шестидесятых годов. Но все же – они были. Известны их имена и названия их произведений. Что странно – все они, без исключений, являлись безусловными прихожанами храма атеизма. И Воннегут, и Видаль.

Том Вулф начал карьеру в качестве журналиста еще в шестидесятых, постепенно приучая читателей и, что важнее, редакторов, к своему стилю – фельетонно-саркастическому, описывая реальные события, называя имена, специализируясь на жизни в трущобах, но преподнося все это в форме, сильно напоминающей литературный рассказ с большим количеством авторского текста.

Цель любого редактора – поддерживать или увеличивать популярность своего издания, избегая неприятностей – демонстраций протеста, судебных исков, и так далее. Принеси Вулф редактору эссе в своем обычном ключе в самом начале карьеры – и с ним бы не стали разговаривать. Теперь же, после тридцати лет скандальных репортажей, к нему привыкли. Писателям и журналистам за выслугу лет дают особый негласный статус – их рукописи отправляются в набор, не проходя цензурирования. Это означает, что писатель примелькался, известен публике, а бунтов и революций нет, стало быть – опасен он быть не может. Что бы не написали сегодня Воннегут или Солженицын, редактор может быть уверен, что никаких исков в связи с публикацией этих авторов не будет.

Получив такой статус Вулф, расхаживавший по Нью-Йорку в соломенной шляпе и с тростью, подчеркивая свое южно-аристократическое происхождение, написал роман, в котором досталось всем – меньшинствам, большинству, неграм, евреям, феминисткам, англосаксам, богатым, бедным, политикам, полицейским – словом, всем. Роман состоял из непрерывной цепочки трагикомических жанровых сцен, объединенных единым сюжетом. Если бы такой роман подписан был не Томом Вулфом, он совершенно точно не был бы напечатан, а если бы был, то вызвал бы грандиозный скандал. А так – скандала не было. Шума не было. Ничего не было. Через несколько лет по роману сняли уже совершенно скандальный фильм, напичкав его до отказа голливудскими звездами – и фильм прошел незамеченным.

Но и сам Том Вулф не высказывается, или не решается высказываться открыто, в поддержку церкви.

Сама же церковь, прекрасно осведомленная о возможностях литературы, как трибуны, телевидения, как трибуны, кинематографии, как трибуны, предпочитает непостижимым образом на записываться в меценаты. Существует, правда, целая индустрия «христианской» литературы – это серии примитивных по духу и по сюжеты соцреалистических фальшивок. Фильмы с христианской тематикой заведомо и намеренно глупы и уровнем своим соответствуют агиткам для бойскаутов.

В то же время антирелигиозные книги приветствуются Нобелевским Комитетом и Пулицеровской Премией, рекламируются широко и агрессивно. Перечень «культовых» книг … (На самом деле, культовая книга становится таковой ВОПРЕКИ отсутствию поддержки со стороны литературной индустрии, не так ли) … за последние десять лет впечатляет.

«Код да Винчи» – подспудная агитка, то бишь, самая действенная. Ни церковь, ни христианство не подвержены в ней прямой атаке, но рассматриваются вместо этого как артефакты наивного прошлого. Сама личность Христа трактуется с точки зрения сегодняшнего, т. е. «просвещенного» человека, не верящего в глупые сказки.

«Властелин Колец» – языческая по духу и исполнению серия, необыкновенно скучная, кстати говоря. Насаждается почти насильно. Везде рекламы.

«Гарри Поттер» – беспомощная поделка, учащая детей, что колдовство – это хорошо и интересно.

Недавно Пулицеровскую Премию получила пьеса, рассказывающая о том, как некая монахиня расследует дело священника-извращенца. Дело с католическими священниками-педофилами раздули в мировую сенсацию. Будто именно и только в этой профессии находятся педофилы. С тем же успехом можно было бы провести кампанию против астрономов – педофилов среди них не меньше, но больше.

Началось все это, конечно же, не сегодня и не в Америке.

Скорее всего в Англии, в девятнадцатом веке. Затем учения Маркса, Дарвина и Фрейда инспирировали первых атеистических воинов – в России. Усиленная в России зараза поползла обратно в Западную Европу и прочно там укрепилась. В Америке антицерковные движения стали набирать обороты только после Второй Мировой, но победы свои атеисты начали официально праздновать только в конце семидесятых.

Недавно разразился общенациональный скандал, когда кто-то из прихожан храма атеизма обиделся и подал в суд (!) за то, что его дочь, учащаяся в публичной школе, вынуждена – не произносить, нет, но слушать (!!) как другие ученики произносят присягу – с такими словами —

«Я торжественно обещаю хранить верность флагу Соединенных Штатов Америки и Республике, которую он символизирует – единой нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех».

Дебаты в прессе упирали на то, что слова «под Богом» противоречат Конституции.

(Атеисты намеренно и ВСЕГДА забывают в своей аргументации, что Конституцию писали люди, глубоко верующие. Также всегда забывается теми, кто презрительно бросается словами вроде «креационизм» и «ненаучно», что все без исключения великие ученые были верующие).

А есть ли сопротивление всему этому?

Да. В Америке – есть. Везде. Даже в правительстве. Это предусмотрено Конституцией (еще раз поклонимся Мэдисону, Джефферсону и компании). Конгресс – не парламент, который можно распустить. Конгрессмены и сенаторы выбираются штатами, каждым штатом свои. И когда на заседании Конгресса один из его членов встает и во всеуслышание говорит, что учение Христа – единственный путь к спасению человечества, единственное, что могут сделать солдаты атеизма – не сообщать об этом заявлении в газетах и по телевидению. А также могут высмеивать Буша-младшего, заявившего, что он каждый день читает Библию, ищет, и иногда находит, в ней ответы на любые вопросы.

Положение это – совокупность цензуры, называемой в наше время «политкорректность» (слово вошло в моду во время президенства Билла Клинтона), гонения на церковь, замалчивание проблем энергетического и экологического толка широкими средствами массовой информации, релятивизм, атеизм – привело к упадку и дальнейшей бюрократизации искусства и науки.

Бюрократы часто путают законы с правилами.

Законы отличаются от правил тем, что они непреложны и не нуждаются в комментариях. Правила нуждаются в постоянном видоизменении и комментировании во избежание неправильных интерпретаций.

Если искусство – мерило уровня культуры, то наука – мерило уровня любознательности – нации и цивилизации.

Сегодня искусство задыхается в непомерном количестве правил. Писать роман нужно так-то и так-то. Писать стихи – так-то и так-то. Ставить фильмы – так-то, так-то и еще так-то.

Некоторых авторов и режиссеров порой просто жалко становится. Вот написал автор книгу, в которой наличествует все основные, продиктованные принятыми на сегодняшний день правилами, ингредиенты. И сюжет с интересными поворотами, и точно выверенная пропорция положительных и отрицательных героев, и точное число отталкивающих черт у отрицательных и притягательных черт у положительных героев, и секса ровно столько, сколько нужно, и рассуждений об идеалах (устаревших) – сколько надо, и благородного гнева, и спецэффектов, и крамольных мыслей. Все что нужно – написал. А читать скучно. Или смотреть. А почему? А потому, что нет в этом души. Душа не любит правил. Душа живет по законам, и многие из этих законов нельзя определить. Алгебраический подход к искусству ни к чему хорошему не приведет – никогда и никого.

Но – да грядет новый ренессанс, дамы и господа. От бездуховности человечество совершенно явно устало.