Глава восьмая Продолжение внутренних споров

Глава восьмая

Продолжение внутренних споров

1. Основание Мизрахи

На учредительной конференции Демократической фракции (декабрь 1901 года) Моцкин мотивировал необходимость создания самостоятельной фракции также и тем обстоятельством, что «раввины уже сорганизовались».

И действительно, раввины выступили организованно уже на Четвертом конгрессе, летом 1900 года в Лондоне, поведя энергичную борьбу против предложения включить культурную работу в программу сионизма, и преуспели в этом: конгресс принял рекомендацию Герцля (правда, с небольшим перевесом: 120 голосов — за, 105 — против) снять этот вопрос с повестки дня.

Однако тогда еще не была создана постоянная, организованная религиозная фракция. Это произошло лишь после Пятого конгресса, где под давлением Демократической фракции прошла резолюция, гласившая: «Конгресс разъясняет, что под понятием культуры он имеет в виду национальное воспитание еврейского народа, рассматривает эту работу как важный пункт сионистской программы и вменяет ее в обязанность, каждому сионисту». Формулировка этого решения, в которой отсутствовал принцип религиозного воспитания, и вызвала у раввинов стремление организоваться в самостоятельную сионистскую религиозную фракцию с двумя главными задачами: а) привлечь к сионизму симпатии религиозных кругов, в основном раввинов; б) вести борьбу против включения светской просветительной работы в программу сионизма.

В феврале 1902 года в Вильно, на конференцию под председательством раввина Ицхака Яакова Рейнеса из Лиды (Виленской губернии), собрались 72 делегата от религиозных сионистов из различных городов России, среди них 24 раввина, чтобы основать самостоятельную сионистскую религиозную фракцию в рамках Сионистской организации. Кроме инициатора конференции раввина Рейнеса, в числе учредителей были также раввины Самуил Яаков Рабинович, Пинхас Розовский, Нахум Грингауз, Иехуда Лейб Дон-Яхья, Иехуда Лейб Хакоэн Фишман (Маймон) и другие; присутствовали писатель Авраам Яаков Слуцкий, писатель и историк Зеэв Явец, литератор и проповедник Ицхак Ниссенбаум и другие. После двухдневных совещаний была основана национально-религиозная организация «Мизрахи».[8]

Ицхак Ниссенбаум выступил с докладом о состоянии сионизма в России и о путях распространения сионистской идеи среди набожного еврейства страны. После принятия программы новой организации было решено сообщить сионистскому руководству в Вене об основании организации Мизрахи в качестве религиозной фракции, а также выразить д-ру Герцлю и его сподвижникам полное доверие.

В принятой на конференции программе говорилось:

«Мизрахи объединяет всех верующих сионистов, ортодоксальных и умеренных, согласных с содержанием программы; Базельская программа принимается без изменений; вопросы, связанные с развитием и заселением Эрец-Исраэль, составляют задачи организации Мизрахи;

все виды деятельности, не входящие в основную сионистскую работу, не следует включать в сионистскую программу, однако каждое отделение вправе всем этим заниматься соответственно местным условиям и в религиозно-ортодоксальном духе; отделения Мизрахи обязаны выполнять резолюции конгрессов, подчиняться указаниям окружных уполномоченных и переводить членские взносы (средства от продажи «шекелей») в финансовый центр Всемирной сионистской организации; Мизрахи распространяет сионизм среди всего еврейского народа в целом и набожных слоев еврейского населения в частности;

отделения фракции не вправе действовать в противоречии с религиозно-ортодоксальным духом; социал-демократы не могут быть членами Мизрахи; Мизрахи надлежит заботиться об увеличении числа ортодоксальных делегатов на сионистских конгрессах; группы, которые пожелают присоединиться к новому объединению, должны доказать свою принадлежность к общей сионистской организации в России и получить подтверждение на этот счет у окружного уполномоченного; Мизрахи будет укреплять работу союзов в духе традиции и ортодоксальности».

Учредительская конференция поручила Зеэву Явецу составить первое воззвание организации Мизрахи, где говорилось: «Торе Израиля, являющейся душою нации, более невозможно осуществляться в полную силу в странах диаспоры, и ее заповедям не дано там сохраниться в полной чистоте. Поэтому следует обратить сердца Израиля к Сиону и Иерусалиму, где и бедняки нашего народа обретут желанный покой. Возрождение надежд на возврат в Сион даст нашему народу надежную опору и особый облик, убежище Торе нашей и всем ее святыням.

Сион и Тора — суть две святыни, дополняющие одна другую и нуждающиеся друг в друге».

В приведенных выше пунктах программы сквозит заблаговременное сопротивление культурной работе как органической части сионистской работы, а также стремление противопоставить светской воспитательной работе религиозно-ортодоксальное воспитание.

2. Навстречу Второму съезду сионистов России

После Пятого конгресса, где были приняты изменения в организационном уставе Сионистской организации, в среде русских сионистов возникла мысль о необходимости созвать съезд. Поскольку в соответствии с поправкой к уставу конгресс отныне должен собираться лишь раз в два года, 1902 год как «неконгрессный» подходил для проведения съезда.

Сионистская организация в России, хотя и не была нелегальной, на деле работала, не имея на то законного основания. Власти не предпринимали строгих мер против сионистских кружков, однако стояли поперек дороги и ограничивали их работу. Сионистская деятельность в России была организована по округам, во главе которых, в большинстве случаев, стояли уполномоченные — они же члены Большого сионистского исполкома, представляющие в нем русских сионистов.

Когда было выдвинуто предложение о созыве Второго всероссийского съезда (Первый состоялся в Варшаве в 1898 году накануне Второго конгресса), за него проголосовали почти все уполномоченные, кроме двух-трех воздержавшихся. Разногласия возникли по поводу даты и особенно места проведения съезда. Предлагались разные города: Одесса, Варшава, Вильно, Белосток, Минск. В итоге большинство сошлось на Минске и дате — 22 августа 1902 года.

Теперь встал вопрос о получении разрешения на созыв съезда. Инициаторы замыслили провести его с участием многочисленных представителей всех течений сионистского движения в России. Подобный съезд невозможно было устроить нелегально, а чтобы получить разрешение, надо было обратиться к всемогущему министру внутренних дел Плеве, снискавшему печальную известность своей реакционной и антисемитской политикой.

Царские власти, как правило, противились любым проявлениям национальных чувств среди меньшинств Российской империи. К сионизму, однако, они относились двойственно: с одной стороны — отрицательно, как к национальному движению любого из меньшинств; с другой же — положительно, поскольку сионизм предполагал эмиграцию евреев из России.

И еще: сионизм ставил перед еврейской молодежью идеал большой привлекательной силы, способный оторвать ее от революционных движений, а также ослабить еврейский социал-демократический Бунд. Кроме того, Плеве стремился разобраться в сущности сионистского движения и выяснить те его аспекты, которые могли бы повредить самодержавному строю. Есть основание полагать, что эти соображения побудили Плеве на сей раз согласиться на созыв съезда. Его агенты пристально следили за всем ходом съезда.

Чиновники Третьего отделения уже давно вели сыск и проверку, дабы установить, в чем сущность сионизма, и, главным образом, выяснить его отношение к социализму — нет ли какой-либо связи между этими двумя движениями. Спор вокруг Демократической фракции и обвинения ее в «нигилизме», «анархизме» и тому подобных вещах вызывали подозрение.

Плеве отдал распоряжение местным властям разрешить созыв съезда в Минске. Таким образом, это был первый легальный сионистский форум в царской России, но также и последний: прения на съезде убедили власти, что сионистская организация — не просто общество, выступающее за эмиграцию евреев, а национальное массовое движение за возрождение еврейского народа, принимающее близко к сердцу страдания и бедствия еврейских масс и заботящееся об улучшении их положения.

Разрешение было получено в конце июня, и инициаторы тотчас приступили к делу. Ответственность за организацию съезда решено было возложить на д-ра Григория (Цви) Брука, уполномоченного по Витебской губернии, к которой тогда относился Минск, а также на адвоката Шимшона Розенбаума как представителя минских сионистов. Ш. Розенбаум и его земляк Ицхак Бергер возглавили организационную комиссию. В программу съезда были включены следующие пункты: отчеты информационного бюро и финансового центра; организационные вопросы; Национальный земельный фонд; касса финансирования поселения евреев (Колониальный банк); национальное воспитание и образование (воспитание и культура); экономические вопросы; поселение (в этот пункт был также включен вопрос взаимоотношений сионистской организации в России с Одесским комитетом); методы пропаганды и др.

3. Минский съезд

Выборы на Минский съезд проводились тайным голосованием. Каждые сто обладателей «шекеля» избирали одного делегата. Право посылки делегата было предоставлено и отделениям с меньшим числом участников, нежели сто. Вместе с тем установили и максимум: число делегатов от одного города не должно было превышать десять человек. На съезд прибыло свыше 500 делегатов — больше, чем на любой сионистский конгресс. Явились также сотни гостей и около 70 корреспондентов и репортеров, представлявших почти шестьдесят газет — еврейских и русских.

Среди делегатов съезда были представители двух четко оформленных течений: фракция Мизрахи (около 160 делегатов) и Демократическая фракция (около 60). Большинство делегатов, не принадлежавших к тому или другому организованному крылу, образовали центр. Было также небольшое число сионистов-социалистов, главным образом с юга России. Подавляющее большинство делегатов съезда стремились соединить политический сионизм с практической работой по заселению Эрец-Исраэль. Все три фракции — Мизрахи, Демократическая фракция и «нейтралы» (центр) — провели предварительные совещания. Съезд получил у общественности название «Конгресса российских сионистов»; он вызвал огромный интерес и широкий отклик как еврейской, так и русской публики (либеральной и реакционной); о нем писали в прессе и друзья и противники.

Съезд открыл окружной уполномоченный д-р Брук. Уже во время выборов президиума обнаружились противоречия между делегатами и различными фракциями. После долгих прений было принято предложение избрать председателем д-ра Членова, его заместителями — Усышкина, Розенбаума и Ясиновского; остальных уполномоченных — членами президиума. Членов повел съезд умно, с большим тактом и успехом. Это была личность, вызывавшая уважение у всех присутствующих. Вот как описывает его избрание корреспондент газеты «Хацфира»:

«В председатели единогласно был избран д-р Членов. Страсти, бушевавшие во время выборов, в мгновение ока стихли и перешли в священную тишину, как только этот обаятельный человек взял в руки председательский молоток. Он не кричит, почти не повышает голоса, и, тем не менее, его слышно во всех концах зала. Все, кажется, охотно принимают и его резкие замечания, когда он призывает к порядку» («Хацфира», № 192, 1902 г.).

Подобный отзыв о влиянии Членова на публику имеется и в другом месте.(Иосиф Элиаш в сборнике «Воспоминания сионистов из России» (Тель-Авив, 1955) рассказывает, что на одном из бурных заседаний успокоить присутствующих пытались и Темкин и Усышкин, но напрасно; так продолжалось до появления за столом президиума Членова, который, трижды стукнув молотом, как по мановению волшебной палочки, утихомирил страсти; его выслушали в полной тишине и приняли его предложение о порядке прений. Автор воспоминаний добавляет, что тогда же он вынес для себя любопытный урок: соревновались за лидера: Усышкин — «железная рука» и Членов — «доброе сердце». И вот чудо: не «железная рука», а именно мягкосердечный Членов одержал победу.).

При оглашении полученных съездом приветствий бурные продолжительные овации вызвала телеграмма д-ра Герцля. Это было выражением того преклонения перед великим вождем сионизма, которое питали к нему российские сионисты всех течений, невзирая на разногласия и критику его линии в определенных вопросах. Горячими аплодисментами было встречено также устное приветствие ветерана движения Хибат Цион писателя Лилиенблюма от имени Одесского комитета. Он намекнул на то, что до сих пор Комитет не мог публично и гласно проявить свои симпатии к сионизму, однако теперь, после получения от властей разрешения на съезд, положение изменилось; он произнес традиционное благодарственное благословение за то, что дано было дожить до дня этого официального и большого форума.

В центре повестки дня съезда стояли два вопроса: организационный и культурный. По первому вопросу докладчиком был Усышкин. Он снова предложил централизовать структуру движения, но и на сей раз его рекомендации не были приняты большинством участников. Он предложил также организовать авангардный отряд молодых сионистов — нечто вроде сионистской гвардии — под именем Бней Акива (Сыны Акивы), холостые участники которого, по меньшей мере, два или три года будут целиком посвящать себя работе в диаспоре и в Стране. Хотя это предложение вызвало большой интерес, съезд его не принял. Лишь спустя пятнадцать лет осуществилась эта идея: была основана организация Хехалуц и не для временной службы, а с тем, чтобы ее участники посвятили себя служению народу на всю жизнь.

Центральным пунктом прений на съезде явился вопрос «культуры», вокруг которого ломались копья уже несколько лет — и на Первом съезде российских сионистов в Варшаве (1898 г.), и на конгрессах. Это было продолжение внутренних споров в сионистском движении. Основной доклад по этому вопросу сделал (на русском языке) Ахад-Гаам, прибывший на съезд в качестве частного лица по приглашению организаторов. Как известно, Ахад-Гаам не принял политический сионизм и резко критиковал линию Герцля.

В большой речи Ахад-Гаам изложил свой взгляд на органическую связь между национальным возрождением и культурной деятельностью. Он и на сей раз критиковал политический сионизм, пренебрегающий делом еврейской культуры: фанатики от политики и религиозно-ортодоксальные фанатики сомкнулись в едином строю против культурной работы. Религиозные опасаются, что культурная деятельность повредит религии и оттолкнет набожных людей от сионизма; «политики» же боятся, что от культурной работы пострадает «главное», «подлинное» дело сионизма. А что в действительности? В кружках, где по-настоящему занимаются культурной работой, основывают школы для детей, читальни для взрослых и т. п., жизнь бьет ключом, их члены активны и в практической сионистской работе, она им удается; в то же время там, где отдают дань сионизму только продажей «шекелей» и акций да «политическими» разговорами, — там, в большинстве случаев, чувствуются пустота и отсутствие живого содержания, что неминуемо ведет к вымиранию и распаду.

Итак, культура — фундаментальная и органическая часть сионизма, его душа и живая вода. Анализируя с теоретической точки зрения общее понятие культуры и сущность культуры еврейской, Ахад-Гаам приходит к выводу, что еврейской национальной литературе принадлежит лишь то, что написано на еврейском национальном языке.

Все, что пишется нашими соплеменниками на других языках, не может быть включено в это понятие. К «другим языкам» Ахад-Гаам относит и идиш или, как он его называет, «жаргон», ибо еврейским национальным языком является исключительно иврит. Поэтому только этот язык был, есть и будет национальным языком еврейского народа, и лишь литература на этом языке пребудет вовеки еврейской национальной литературой.

Докладчик повторил свой известный тезис о «духовном сионизме» и указал, что основание в Эрец-Исраэль одного высшего учебного заведения для преподавания наук и литературы, а также академии языка иврит больше продвинет сионизм к его цели, чем сто земледельческих поселений. Вместе лозунга «завоевание общин» следовало провозгласить «завоевание школ», чтобы воспитывать молодое поколение в национальном еврейском духе.

В заключение Ахад-Гаам сделал съезду два предложения:

а) основать особую, независимую организацию, основная цель которой будет состоять в создании духовного центра в Эрец-Исраэль;[9]

б) избрать две отдельные и независимые друг от друга комиссии по культуре: религиозную и светскую. Тем самым будет снята боязнь ортодоксов, что религиозному воспитанию может быть причинен ущерб. Отвечая оппонентам, Ахад-Гаам пренебрежительно отозвался о политическом сионизме и заявил, что не верит в политические трюки. Это вызвало резкие протесты делегатов Мизрахи и центра. Президиуму с трудом удалось успокоить зал.

О практической стороне культурной работы говорил Соколов, прочитавший свой доклад на иврите. Он возразил Ахад-Гааму, который не придавал значения материальной базе сионизма, и сказал, что еврейский народ прежде всего нуждается именно в материальной базе, дабы со всей возможной быстротой создать родину для многострадальной еврейской нации. Без такой базы духовного центра не построить. Соколов внес ряд практических предложений по поводу открытия начальных школ типа реформированного хедера, создания учреждений для подготовки еврейских учителей, участия в распространении словаря Элиэзера Бен-Иехуды, субсидирования национальной библиотеки в Иерусалиме, основанной д-ром Хазановичем и др.

Прения по вопросу культуры продолжались три дня. Делегаты Мизрахи (раввины Рейнес, Рабинович и другие) энергично протестовали против включения культурной работы в сферу сионистской деятельности, в то время как представители Демократической фракции (Вейцман, Моцкин и другие) пылко защищали работу на поприще культуры.

Часть делегатов «центра» поддерживала позицию ортодоксов, другая стояла за Демократическую фракцию. По остальным пунктам повестки дня с докладами выступили: адвокат Розенбаум — о Национальном земельном фонде, профессор Белковский — о Колониальном банке, д-р Членов — о поселении в Эрец-Исраэль и д-р Хаим Дов Горовиц — об экономической работе сионистов в диаспоре. Д-р Горовиц говорил об обнищании еврейских масс, о вытеснении их с экономических позиций и призывал к организации товариществ, кооперативов, кредитных учреждений и т. п. Ввиду недостатка времени, прений и решений по этому докладу не было. Постановили отложить их до следующего съезда. Активное участие в съезде принимали также гости из Эрец-Исраэль: Шошана Иоффе, директор женского училища в Яффе, Хемда Бен-Иехуда (жена Элиэзера Бен-Иехуды), Иехошуа Эйзенштадт (Барзилай) и Исраэль Белкинд из билуйцев, служивший в то время учителем в еврейских школах в Стране.

Резолюции по всем пунктам — Национальный земельный фонд, поселение в Эрец-Исраэль, Колониальный банк — были утверждены без особых осложнений. Камнем преткновения, как уже говорилось, стал вопрос «культуры». По предложению Членова съезд поручил президиуму совместно с раввином Рейнесом и Ахад-Гаамом сформулировать компромиссный проект решения, приемлемого для всех сторон. В день закрытия съезда (продолжавшегося семь дней вместо запланированных пяти) делегаты в крайнем напряжении ждали результатов совещания президиума, так как существовали серьезные опасения раскола в движении. Велика была радость всех присутствующих, когда оказалось, что все-таки удалось прийти к компромиссному решению. Председатель совещания Усышкин объявил, что президиумом принято следующее согласованное предложение по вопросу о культуре:

«Стремясь осуществить решение, принятое на сионистском конгрессе в Базеле, и усматривая в развитии национального еврейского воспитания обязанность сионизма, съезд считает правомерными оба существующих течения в вопросе воспитания народа — национально-традиционное и национально-прогрессивное (светское) и избирает соответственно две комиссии. Комиссии будут работать самостоятельно и независимо одна от другой».

Когда делегаты съезда единогласно приняли эту резолюцию, председательствующий Усышкин сказал присутствующим: «Господа, у вас есть основание для радости!» И действительно, в зале стихийно вспыхнуло радостное оживление: удалось избежать раскола! Один из раввинов поднялся на сцену и взволнованным голосом прочитал стих из Книги Псалмов: «Господь дает силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром».

Второе предложение Ахад-Гаама об учреждении особого и отдельного от Сионистской организации комитета по культурной работе было отвергнуто подавляющим большинством голосов. В две комиссии по делам культуры и воспитания были избраны: от Мизрахи — раввины И. Я. Рейнес, С. Я. Рабинович, П. Розовский, писатель З. Явец и З. Гурлянд; от «прогрессистов» — Ахад-Гаам, Х. Н. Бялик, д-р Клаузнер, Авраам Идельсон и д-р Бернштейн-Коган.

Заключительную речь произнес д-р Членов, предложивший, между прочим, послать приветственную телеграмму Герцлю. Предложение вызвало бурные продолжительные овации. Когда Членов объявил о закрытии съезда, все участники поднялись со своих мест и запели «Хатикву». Очевидцы рассказывали, что энтузиазм, охвативший зал, напоминал атмосферу во время закрытия Первого конгресса в Базеле. Корреспондент «Хацфиры» оставил нам описание этих минут высокого подъема духа:

«В четвертом часу дня прозвучали стук председательского молотка: раз, два, три и голос председателя д-ра Членова: «Первый слет сионистов России объявляю закрытым».

В один момент зал превратился в огромный хор, и окна загудели от мощного пения «Хатиквы». Члены президиума покидают сцену и смешиваются с остальными делегатами. Многие столпились у сцены, громко скандируя имена членов президиума, словно отказываясь расстаться с милыми их сердцу лицами. Еще минута — и вот уже весь зал безостановочно выкрикивает эти имена: Членов, раввин Рабинович, Усышкин, Белковский, Розенбаум, Темкин, Ясиновский, Гольдберг! Оглушительное скандирование не прекращалось, пока названные снова не поднялись на сцену, выстроившись у стола и кланяясь растроганно и благодарно. Когда же они спустились, публика начала вызывать остальных героев дня: раввина Рейнеса, Ахад-Гаама, Соколова, Моцкина, Вейцмана. От громких голосов дрожали станы. Усышкин вышел с Ахад-Гаамом, и оба заключили друг друга в объятия. Раввин Рейнес и Вейцман обменялись рукопожатием и тоже сердечно обнялись. Крикам «ура!» и аплодисментам не было конца и краю, они продолжались целых два часа»(«Хацфирa»,№ 224, 1902 г.).

Минский съезд стал важной вехой в развитии сионистского движения в России. Он получил громкий отклик в печати (еврейской и русской) и среди широкой общественности. Многие деятели движения надеялись, что после этого съезда, состоявшегося с разрешения властей и под их наблюдением, произойдет перемена к лучшему в отношении режима к сионистскому движению, так что впредь оно сможет существовать легально. Очень скоро, однако, выяснилось, что это были напрасные надежды.

4. Книга Герцля «Альтнойланд»

Спустя месяц после закрытия Минской конференции вышла в свет книга Герцля «Альтнойланд».[10]

Книга была написана по-немецки и издана в Лейпциге. Это — роман-утопия, который изображает процветающую Палестину через двадцать лет после получения «чартера» от турецких властей — события, отнесенного в романе на 1903 год. К работе над книгой Герцль приступил в начале октября 1899 года, но то и дело оставлял ее ввиду загруженности политическими делами. Роман был закончен через три года, и книга вышла в начале октября 1902 года. В том же году Соколов перевел ее на иврит под названием «Тель-Авив» (В книге пророка Иезекииля (3:15) «Тель-Авив» упоминается как обозначение населенного места. Видимо, оттуда его и взял Соколов. И уже из романа, для увековечения памяти Герцля, имя это в 1910 г. дано было новому городу его основателями.).

Действие романа начинается в 1902 году. Главный его герой — молодой адвокат из кругов ассимилированной еврейской интеллигенции в Вене, который разочарован образом жизни своей среды и вообще отчаялся в жизни.

В таком душевном состоянии он знакомится с богатым немцем-христианином, бывшим офицером, также разочаровавшимся в жизни и в обществе. Оба решают уединиться на маленьком тихоокеанском островке. По пути к острову на своей частной яхте они ненадолго заглядывают в Палестину. Их глазам представляется то, что Герцль увидал там в конце 1898 года…

Оттуда они отплывают на остров, где проводят двадцать лет, живя уединенной, здоровой и безмятежной жизнью вдали от цивилизованного общества. По прошествии двух десятилетий друзья прекращают свое затворничество, дабы увидеть мир, который они покинули. В Египте они узнают, что Палестина тем временем изменилась, превратясь в чудесно обновленный, цветущий край, и решают посетить ее.

Их яхта бросает якорь в Хайфском порту, они сходят на берег, и взорам их открывается современный портовый город обновленной Палестины, которая и есть «альтнойланд». За тот исторически короткий промежуток времени, что они провели на далеком острове, в Палестине сложилось еврейское общество, оно же «новое общество», существующее на этой земле по праву дарованного турецкими властями «чартера». Евреи массами переселились в страну, возделав ее средствами современной техники. Они воздвигли села и города, университет, академию искусств, театры, оперу и т. д. Образование в еврейском обществе для всех бесплатное, от детского сада и до университета в Иерусалиме. «Новое общество» построено на основах кооперации, при соблюдении свободы личности. В этом обществе царит терпимость по отношению ко всем религиям и народам: здесь все равны, без различия веры, расы и пола, и все жители — евреи, арабы и люди других национальностей — живут в мире, братстве и дружбе.

Как в любом тенденциозном произведении, с литературной точки зрения в «Альтнойланд» есть много недостатков. Однако основная цель Герцля состояла в том, чтобы показать народам мира, что осуществление сионистской идеи принесет пользу и счастье не только одним евреям, но всему человечеству.

Кроме того, он старался особенно подчеркнуть, что по достижении политической независимости евреи построят в своей стране справедливое общество, основанное на принципах религиозной, духовной и расовой терпимости, в котором будет царить человеколюбие. Евреи, постоянно страдавшие от преследований и унижений, не допустят, чтобы все это имело место на их обновленной родине. Роману Герцль предпослал эпиграф: «Если вы захотите, это не будет сказкой…». А в послесловии он добавил: «Но если не захотите, то все, о чем я тут вам рассказал, — это сказка, сказкой и останется».

Если сравнить теперь утопию, нарисованную в «Альтнойланд», с действительностью государства Израиль, то окажется, что в смысле экономического развития реальность далеко обогнала воображение Герцля в 1902 году, чего, к сожалению, нельзя сказать о проблеме мира, братства и дружбы между всеми национальностями.

Современники Герцля увидели в картине, нарисованной в «Альтнойланд», пустую фантазию. Особенно рассердился на книгу и ее автора Ахад-Гаам, который, как известно, не вступил в сионистскую организацию и не прекращал своих нападок на политический сионизм и его вождей. Выход книги послужил ему новым поводом для атаки на Герцля, на его подход к сионизму и политическую линию.