Роль личности

Роль личности

В толковании немецкой истории, ориентированном на доминирующую роль личности, можно различить несколько фаз. Вначале возникла тенденция взвалить всю вину на одного Гитлера: во-первых, он не был немцем, во-вторых, был настоящим исчадием ада, наконец, его появление на арене немецкой истории случайно (точно так же можно заявить, что итальянский фашизм – всего лишь случайное отклонение). После яростных нападок эта теория уступила место более тонкому анализу: исследователи задались вопросом о преемственности власти в Германии, в том числе между Бисмарком и Гитлером, что повлекло за собой переоценку деятельности первого, сопровождающуюся острой критикой его внутренней политики, гораздо более суровой, чем по отношению к проводимой им внешнеполитической линии. Также подверглась пересмотру и фигура Вильгельма II, до той поры почти не привлекавшая внимания историков, особенно немецких. Необходимо отметить, что специалисты, принадлежащие к разным течениям – «персоналистскому», социоструктуралистскому и идеологическому, – сходятся в одном, а именно: все они утверждают, что ключевым для вскрытия корней такого явления, как национал-социализм, следует считать период правления Вильгельма. Именно в годы Второго рейха (1871–1918) получили развитие факторы, подготовившие для него почву. Британский исследователь К. Дж. Рёль набросал пугающий портрет последнего германского императора. Этот испуг вызван тем, что целый ряд черт его характера и режима его «личного правления» до странности напоминают Гитлера и стиль его отношений с ближайшим окружением. Если правда, как утверждает Рёль, что Вильгельм II стал олицетворением политической культуры своего времени, являясь одновременно монархом «милостию Божией» и выскочкой, средневековым шевалье в сияющих доспехах и «богом из машины» современной технологии, создателем немецкого военного флота и юнкером[9]-реакционером, изредка выступая еще и как «социалистический император», то основания для испуга действительно есть. Ибо Вильгельм был в первую очередь таким, каким его желало видеть большинство немцев-современников. Как и общество, которым он правил, Вильгельм сочетал в себе блеск и бестолковость, агрессию и неуверенность в себе. Черты, подмеченные Рёлем, выдают определенную интеллектуальную и нравственную незрелость, неумение соответствовать собственному положению, недоверие к окружающим и глубокое убеждение, что именно он – единственный хозяин Германии. Но, что еще хуже, монарх видел мир не таким, каков он есть, а таким, каким он хотел его видеть, проявлял безграничную жестокость к врагам (в частности, к русским) и питал глубочайшее презрение к женщинам, роль которых, по его мнению, должна сводиться к домашним хлопотам, воспитанию детей и стремлению угождать мужу. Сам он не любил общества женщин, чувствовал себя с ними скованно; друзьями и семьей ему служил полк. При этом Рёль с большим доверием относится к версии о подавленной гомосексуальности Вильгельма, приводя для ее подтверждения множество свидетельств. В этой «королевской механике» все зависело от доверия всемогущего монарха, министры были скорее исполнителями, чем советниками или ответственными политиками, а окружение суверена всячески поддерживало в нем сознание собственного превосходства и право на вседозволенность. Если в 1860-е годы Бисмарк, как считают ряд исследователей, установил в Пруссии режим, противоречащий духу времени (что спорно), монархия образца Вильгельма с ее креном в абсолютизм являла собой вопиющий анахронизм, особенно с учетом наступления эпохи промышленного прогресса и демократизации.

Образ, созданный Рёлем, порой грешит преувеличениями. Многие аспекты жизни Второго рейха остались вне поля зрения исследователя, сконцентрировавшего внимание на кайзере и его ближайшем окружении. Следовало бы более пристально присмотреться к реальной «интеграционной» роли придворного церемониала в утратившем стабильность обществе, чтобы понять, что ни правительство, ни рейхстаг (наделенный ограниченными полномочиями) не могли служить символами объединения. На самом деле анализ Рёля направлен на выявление общих черт кайзера и фюрера при полном отрицании социологистского подхода, удостоенного автором ярлыка «новой ортодоксии».