НТСНП и разведслужбы Германии
НТСНП и разведслужбы Германии
Наиболее активной организацией правого тока, поставлявшей эмигрантские кадры для вооруженной, идеологической и разведывательно-диверсионной борьбы с советской властью, являлся уже упомянутый Национально-трудовой союз нового поколения (его членов именовали «новопоколенцами» или «солидаристами»). Американский историк А. Даллин охарактеризовал «новопоколенцев» как «решительную и хорошо организованную группу», которая «смогла внедриться практически во все германские структуры, связанные с русским вопросом… Но русские национальные интересы, как их видел НТС, взяли вверх над приспособленчеством, что привело к конфликту с гестапо и аресту руководителей НТС»[138].
Это мнение в целом пересекается с официальной позицией «новопоколенцев»: «Национально-трудовой союз (солидаристы) сыграли в этом периоде исключительно важную роль. Эта организация, как и все эмигрантские организации в гитлеровской Европе, сохранила, уйдя в подполье, свою структуру… Почти все руководство солидаристов было брошено в тюрьмы и концлагеря, многие там и погибли»[139].
И. Л. Солоневич в 1948 г. попытался оспорить это заявление: «Здесь в каждой строчке по вранью: а) никакие эмигрантские организации не были запрещены — ни РНСД полковника Скалона, ни РОВС генерала Лампе, ни РНСУВ генерала Туркула; не были запрещены и солидаристы… Солидаристы ни в какое подполье не уходили: статьи их вождей под их, вождей, полными именами печатались в берлинском "Новом слове" — тоже, подумаешь, подполье! Солидаристы просто-напросто были единственной партией, которая с немцами пошла… Таким образом, солидаристам удалось закрепить за собою монополию немецкой поддержки, каковой монополией они попытались воспользоваться для того, чтобы устранить всех конкурентов»[140].
Поскольку очень значительное число членов НТСНП оказалось в военные годы в подчинении Б. А. Хольмстон-Смысловского, будет уместно остановиться на истории этой организации подробнее.
Б. А. Смысловский на восточном фронте. 1943 г.
К середине 1920-х гг. вокруг лидеров российской эмигрантской молодежи начали активно создаваться целые объединения радикально настроенных молодых граждан, не желающих пассивно взирать на происходящие в СССР события. Юные эмигранты ставили перед собой цель принять непосредственное участие в борьбе с «красной чумой». В 1924 г. в Югославии образовался Союз русской национальной молодежи. Осенью 1928 г. председателем его правления был избран казачий офицер В. М. Байдалаков (председатель НТС в 1934–1954 гг.). Параллельно с этим в Болгарии в 1927 г. возник Национальный союз русской молодежи (НСРМ), за три года объединивший большую часть русских центров в этой стране[141].
1 июля 1930 г. представители молодежных организаций съехались на свой первый учредительный съезд в Белграде. Туда прибыли идеологи и руководители русской молодежи из Франции (герцог С. Н. Лейхтенбергский и Ф. Бострем), Болгарии (A. A. Браунер), Голландии (B. C. Трегубов), Югославии (В. М. Байдалаков, Б. Соколов, А. И. Занкевич, М. Н. Хлопин). В ходе работы съезда было принято единодушное решение об объединении всех молодежных групп в единую организацию под названием Национальный союз русской молодежи, а результаты заседаний нашли отражение в «Идеологических положениях», где были обобщены мысли и взгляды участников съезда[142].
Вспоминая этот период, соратник Хольмстон-Смысловского Ю. В. Сербин отмечал, что руководители НТС «сумели поддерживать у русской молодежи, этой искательницы вечной правды, активный дух, любовь к России, мечту об изменении политической структуры своей Родины и даже объективное участие в низвержении коммунистической головки. "Игра в солдатики" их интересовала мало»[143].
С 25 по 28 декабря 1931 г. в Белграде прошел II съезд НСРМ. В нем приняли участие председатель Исполнительно бюро В. М. Байдалаков, члены Исполнительно бюро А. И. Занкевич и М. Н. Хлопин, а также делегаты от отделов НСРМ из семи стран: Бельгии (М. Д. Каратаев), Югославии (М. А. Георгиевский), Болгарии (Ф. А. Мельник), Польши (А. Э. Вюрглер), Литвы (Я. Федоров), Чехословакии (К. Д. Вергун); Францию представлял председатель Совета герцог С. Н. Лейхтенбергский. На съезде была принята политическая программа организации (изменившей, исходя из новых политических задач, свое название на Национальный союз нового поколения — НСНП), а одним из важнейших стал вопрос ведения на территории СССР повстанческой борьбы для свержения советской власти и установления политического строя на основе «солидаризма». Как пишет историк М. В. Назаров, в 1931 г. была сформулирована цель НСНП — «Национальная Революция, которая может быть организована лишь силами народа изнутри России, а не извне. Для этого Союз должен утвердиться на родине, создав сеть подпольных групп»[144].
По воспоминаниям В. М. Байдалакова, «новопоколенцы» установили контакты со всеми эмигрантскими объединениями, проводившими активную борьбу с большевиками, независимо от их общественно-политических воззрений. Рабочие связи, в частности, были установлены с Русским общевоинским союзом, Братством русской правды, «Крестьянской Россией»[145].
Однако, как показали дальнейшие события, контакты с организациями, напрямую занимавшимися переброской людей в Россию, оказались малоэффективными. У лидеров НСНП возникли обоснованные сомнения в способности старшего поколения эмигрантов вести борьбу в этом направлении. Гибель на границе первых членов союза П. И. Ирошникова и М. М. Флоровского подвигла руководство НСНП к тому, чтобы самим искать нелегальные пути в СССР[146].
Как и другие правые организации русского зарубежья, НСНП в 1930-х гг. считал террор одним из успешных методов борьбы с коммунистами. О том, как следовало бороться в России, давались указания в «Страничке агитатора-инструктора № 5», служившие руководством к действию для членов боевой организации НСНП:
«1. Организацией — система разрозненных пятерок и троек, цепь незнакомых друг с другом бойцов.
2. Пропагандой — показать другим, что народ — сила.
3. Террором — система казней должна убрать наиболее вредных для Национальной Революции людей.
Все виды работы должны вестись отдельно, совершенно самостоятельными группами. Этого требует конспирация»[147].
Как утверждают авторы брошюры «НТС: Мысль и дело 1930–2000», члены союза никаких террористических актов не совершали, кроме одной диверсии — подрыва в 1937 г. на аэродроме Ле Бурже под Парижем ангара, где стояли боевые самолеты, предназначенные для отправки республиканцам во время гражданской войны в Испании[148].
Вполне возможно, что именно так и было, однако не стоит в этой связи исключать факты планирования «активных акций революционного порядка». К примеру, в приговоре Военной коллегии Верховного суда Союза ССР по делу М. А. Георгиевского (секретаря Исполнительного бюро НСНП (НТСНП) в 1932–1941 гг., арестованного сотрудниками «СМЕРШ») говорилось, что союз готовил террористический акт во время первомайской демонстрации в Москве в 1937 г. Террористы-смертники Г. С. Околович и А. Г. Колков должны были, проникнув на Красную площадь, забросать боевыми гранатами первых лиц советского государства. Идеолог НТСНП обвинялся и в подготовке теракта в отношении представителей СССР в Лиге Наций, для чего он в 1936 г. якобы выезжал во Францию, где знакомился с подобранными исполнителями акции. По-видимому, подобные обвинения являются плодом воображения чекистов. В то же время полностью отбрасывать версию о разработке данной операции в недрах НСНП не следует, учитывая непримиримый антисоветский характер организации (заявлявшей в 1933 г., что «в борьбе с большевиками — цель оправдывает средства»)[149].
15 апреля 1934 г. в Белграде открылся III съезд НСНП, продолжавшийся пять дней. На съезд прибыли делегаты из Бельгии, Болгарии, Польши, Франции, Чехословакии, Эстонии и Югославии. В Совет съезда входили: председатель Совета и Исполнительного бюро В. М. Байдалаков, A. A. Браунер, К. Д. Вергун, А. Э. Вюрглер, генеральный секретарь Исполнительного бюро М. А. Георгиевский, Д. М. Завжалов, К. И. Коновалов, М. Н. Хлопин и М. Д. Пепескул. По мнению исследователя A. B. Окорокова, одним из важных моментов работы съезда было принятие нового Устава, «носившего явно авторитарный характер и сближавшего организацию с популярными в то время фашистскими… движениями»[150].
Впрочем, в одной из статей главного редактора журнала «Посев» Льва Papa отмечалось, что «в Союзе никогда не было ни форменных рубах, ни специальных приветствий, ни чеканных возгласов. На открытых выступлениях союзные ораторы старались убедить логикой, задушевным подходом». Вместе с тем, Pap обращает внимание на идеологическое воздействие фашизма на НТС. Хотя он и влиял на организацию, пишет автор, но глубинной сути ее мировоззрения не затрагивал[151].
Русский эмигрант, беллетрист и эссеист Владимир Варшавский, изучавший этот вопрос, высказывался по поводу данной проблемы следующим образом. Он заострил внимание на увлеченности членов НТС «фашистской романтикой», предопределившей, на его взгляд, на чьей стороне будут солидаристы в случае войны Западной Европы против Советского Союза. «Солидаризм есть фашизм. Так думали до войны и сами солидаристы, их друзья и их противники — подчеркивает Варшавский. — «Идеологические искания раннего НТС, особенно в области социальной и экономической, не могли не проходить и проходили под влиянием фашизма, казавшегося тогда многим "новым словом" в общественном строительстве». Тем не менее, писатель пришел к выводу, что НТС не стал фашистской организацией, так как внутри него «царила искренняя любовь к свободе», указывавшая на христианское направление, лежащее в основе идеологии «новопоколенцев»[152].
В книге «Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское освободительное движение», написанной бывшим сотрудником отдела «1 C» штаба группы армий «Центр» капитаном вермахта В. К. Штрик-Штрикфельдтом, мы находим такую сентенцию: «НТС следовал политическому курсу, среднему между либерализмом и умеренным дирижизмом. Руководство НТС, мировоззренчески принимая взгляды русских философов Бердяева, Лосского[153] и Франка и опираясь также на разработанный Генрихом Пешем (он исходил из католического социального учения) солидаризм, искало новых форм организации общественного и экономического порядка, отвечавших политическим требованиям новой, свободной России»[154].
Подобное суждение нам представляется несколько ошибочным. Не отрицая того, что идеи русских философов наложили отпечаток на идеологическую программу НТС и существовали внутри организации в качестве тенденций, принимаемых одними членами и отвергаемых другими, все-таки центральный политический вектор тогдашних энтээсовцев лежал ближе к праворадикальной плоскости, чем к либеральной (не надо забывать, что либерализм в Европе 1930-х — первой половине 1940-х гг. казался абсолютно архаичной, вымирающей идеологией).
Екатерина Андреева, сравнив фашистскую идеологию и программу НТС, обнаружила у них ряд схожих черт: «И та, и другая критически настроены к либеральной демократии и капитализму, обе отвергают коммунизм. Обе стоят за авторитарную власть, цель которой — национальная и социальная интеграция через посредство единой партии и правящей группы». Есть лишь один нюанс, в котором НТС расходился с «фашистским мироощущением» — это антиклерикальный, атеистический характер фашизма, в то время как программа энтээсовцев не лишена нравственных начал христианства, придавала большое значение личной свободе человека[155].
Однако, вопреки распространенному мнению, фашизм вовсе не был враждебен христианству[156]. Более того, ряд праворадикальных течений, которых принято именовать «фашистскими», прямо называли себя христианскими (например партия бельгийских нацистов Леона Дегрелля именовалась «Христос-Царь» — «Christos-Rex»). Историк М. В. Назаров, интервьюируя в 1990 г. председателя НТС Е. Р. Романова, коснулся вопроса о корпоративных государствах Европы в 1930-х гг., применительно к тому, каких взглядов в то время придерживались солидаристы. В ходе беседы Назаров высказал мысль о том, что «одни корпоративные государства строились на христианском нравственном фундаменте — как в Испании и Португалии, другие — на языческом, как в Италии, а в Германии — и на расистском»[157].
Андреева, к слову, отмечает, что на НТС «оказал влияние португальский фашизм» (который, как известно, опирался на католицизм)[158]. Аналогичного мнения придерживается болгарский специалист Цветана Кесева. Идеология НТС, по ее мнению, оформилась под сильным влиянием португальского лидера Салазара[159].
В небесспорных, но весьма информативных воспоминаниях бывшего члена совета и Исполнительного бюро НТС Д. В. Брунста отмечается: «В период 1936–1937 гг. в НТС начинается увлечение фашизмом, который в то время начинает играть в Европе все большую роль… У фашизма было много слов, заманчивых для НТС, и этими словами НТС все сильнее увлекался… Издавались специальные брошюры о фашизме итальянском, о португальском Салазаре, о гитлеровских организациях. Хотя мы и не называли себя фашистами (а в эмиграции были и такие) и многие из нас относились к нему все-таки настороженно, налет фашизма в НТС был очень силен, — идеологически мы себя считали в одном лагере с этим новым национально-социальным движением, так мы понимали фашизм тогда.
Увлечение фашизмом в НТС носило отнюдь не только идеологический характер. Центр НТС давно уже пытался завязать сношения с фашистами разных стран — для получения средств на антисоветскую борьбу. Особенно активную деятельность в этом развил М. А. Георгиевский, секретарь Исполнительного бюро.
Как крупный успех расценивалось то, что агенты НТС проникли в Испанию и начали переговоры с представителями франкистских властей. Такие же попытки делались с итальянскими фашистами»[160].
Однако эти переговоры оказались неудачными, и руководству НТСНП пришлось искать себе новых покровителей.
Отметим и такой примечательный факт. В январе 1939 г. в Харбине прошел IV съезд Всероссийской фашистской партии. Имя В. М. Байдалакова встречалось в списке почетных членов съезда, входивших в состав президиума. Помимо председателя НТСНП, в президиум входили Мицуру Тоиями, капитан Онозаки, Ю. Штрейхер, маркиз Паулучи, Р. Дуйос, К. Рибера, атаман Г. М. Семенов, генерал В. Кислицын, генерал A. B. Туркул[161].
Все это, на наш взгляд, позволяет отнести довоенную организацию «новопоколенцев» к числу организаций профашистского толка.
Во второй половине 1930-х гг. союз (сменивший в 1936 г. свое название на «Национально-Трудовой Союз Нового Поколения» — НТСНП) все активней нацеливался на переброску своих людей в СССР. Несмотря на потери (летом 1935 г. трое членов НТС — И. Кобылкин, Е. Перелядов и Б. Олейников — по каналам Братства русской правды нелегально пересекли советско-маньчжурскую границу, были арестованы и позднее расстреляны в Иркутске), организация настойчиво искала пути проникновения «за чертополох». В 1937 г. глава отдела НТСНП в Польше А. Э. Вюрглер, по согласованию с М. А. Георгиевским, наладил связи с представителями русского отделения II разведывательного отдела Генерального штаба Войска Польского Р. Врагой и Б. Н. Ильяшевичем[162].
По договоренности с польской разведкой, члены НТСНП обязаны были собирать и предоставлять интересующую информацию об обстановке в Советском Союзе. В свою очередь, польская сторона брала на себя вопросы, связанные с подготовкой разведчиков. Как вспоминал бывший член НТС Е. И. Дивнич, «у нас появился альянс с враждебными Советскому Союзу польскими правительственными кругами и польским генеральным штабом. Они милостиво согласились подготавливать членов НТС к начальному переходу советской границы, снабжать поддельными документами и паспортами»[163].
Для подготовки энтээсовцев было создано несколько школ, где они обучались разведывательному ремеслу. Одна из них находилась под Варшавой, и там, по словам члена НТС М. Н. Бржестовского, занятия проводили бывшие царские офицеры. В школе изучалась топография, советская терминология, разные приемы, позволяющие разведчику не навлечь на себя подозрение, проводились переходы на 60–80 км. При школе находился «штаб похода союза на родину», который возглавлял Г. С. Околович. Ему помогали два консультанта — В. В. Бранд (бывший член НСЗРиС и Братства русской правды, редактор еженедельника «Меч») и А. Э. Вюрглер[164].
Первая оперативная команда в составе трех групп попыталась пересечь польско-советскую границу в конце августа 1938 г. Но пройти по «зеленой дорожке» удалось не всем: советские пограничники убили В. Н. Бабкина, СА. Спицу и Н. Гурского. Успешно миновали кордон только А. Г. Колков и Г. С. Околович, которые, проведя в РСФСР четыре месяца, вернулись обратно в Польшу[165].
В последующем НТСНП продолжил засылку других групп. Всего же с 1932 по 1940 гг. в СССР были заброшены около 50 человек[166] (по данным K. M. Александрова, Исполнительное бюро совета союза пыталось перебросить через границу до 15 групп, насчитывавших более 30 человек[167]).
Надо сказать, что советские органы госбезопасности были неплохо осведомлены о деятельности НТСНП и его контактах с организациями, которые занимались засылкой агентуры. К примеру, в ориентировке 3-го и 10-го отделов ГУГБ НКВД СССР № 3/10306/29053 о подрывной деятельности Российского фашистского союза (от 19 апреля 1939 г.) говорилось: «Последнее время среди фашистской белой эмиграции и фашистских разведок ряда стран наблюдается стремление к организованному объединению белой эмиграции в целях активизации и согласования их действий, направленных против Советского Союза. В этом направлении РФС ведет значительную работу, стремясь объединить основные белоэмигрантские организации (НТСНП, РОВС и др.)»[168].
В директиве НКВД СССР № 136 об активизации агентурно-оперативной работы по пресечению подрывной деятельности зарубежной антисоветской организации НТСНП (от 19 марта 1943 г.) приводились любопытные факты разведывательной работы «новопоколенцев» в довоенное время. В директиве, в частности, шла речь о функционировании при Исполнительном бюро союза отдела «закрытой работы», который возглавлял Г. С. Околович. Этот отдел, указывал в директиве заместитель народного комиссара внутренних дел СССР В. Н. Меркулов, «занимался подготовкой и переброской на территорию Советского Союза террористов, диверсантов и шпионов, которые проходили соответствующую подготовку в специальных школах, существовавших в Варшаве и в Бухаресте». В 1939 г., отмечал далее В. Н. Меркулов, «НТСНП совместно с бывшим 2-м отделом Польского генерального штаба было подготовлено и переброшено в СССР шесть эмиссаров-террористов, впоследствии арестованных нашими органами в городах Воронеже, Днепропетровске и Петрозаводске. Все они были снабжены оружием (револьверами и гранатами), фальшивыми документами и большими суммами денег.
В 1940 г. было арестовано еще тринадцать террористов, переброшенных при помощи румынской разведки и имевших явки к эмиссарам, направленным к нам в 1939 г. Эта группа террористов располагала специальными кодами для связи с иностранными разведками, шифром для переписки с Испол-бюро НТСНП и радиостанцией. Задачей обеих групп являлась организация террористических актов, создание из антисоветского элемента ячеек НТСНП на территории Советского Союза. От польской и румынской разведок, оказывавших им помощь в переходе границы и снабдивших террористов оружием, документами и деньгами, они имели задания по шпионажу»[169].
Однако вернемся к нюансам первого перехода. Финансирование его, как замечает A. B. Окороков, взяла на себя японская разведка через военного атташе в Польше генерала Савада (А. Э. Вюрглер, установивший контакты с польским генштабом, одновременно откликнулся и на предложение японских спецслужб; вместе со своей женой он устроился на работу в бюро печати японского консульства в Варшаве). Направляя молодых соратников в СССР, Вюрглер, по всей видимости, давал им задания «двойного назначения»[170].
О связях НТСНП с японцами рассказал в воспоминаниях и В. М. Байдалаков. Он, например, упоминает о том, что, благодаря представителям Японии в Европе, оказавшим дипломатическую защиту и материально-техническую помощь, энтээсовцы к январю 1938 г. открыли (после того как отдел союза в Третьем рейхе был формально распущен решением Исполнительного бюро) в окрестностях Берлина (местечко Фалькензее) пропагандистский штаб, получивший в целях конспирации название «Льдина». В штабе жили и работали три члена организации: С. А. Зезин, A. C. Казанцев и Б. В. Прянишников. За короткий срок они наладили выпуск подрывной литературы — листовок и брошюр, предназначавшихся для переправки в СССР[171].
Занимаясь антисоветской деятельностью, члены НТСНП охотно шли на контакт со спецслужбами разных европейских государств, пытаясь использовать предоставляемые им возможности в своих интересах. Так, В. Д. Поремский поставлял сведения об СССР во французский генштаб. В августе 1939 г. Аркадий Столыпин, один из руководителей НТСНП во Франции, предложил генералу М. Вейгану проект переправки агентов союза в советские среднеазиатские республики через территорию, находившуюся под контролем Франции на Ближнем Востоке. Данный проект также предусматривал радиопередачи из Парижа на СССР. Предложение Столыпина было принято, но война помешала реализации этих планов[172]. Известно также, что представитель организации в Сирии, журналистка Новаковская, сотрудничала с британскими спецслужбами[173].
Особого внимания заслуживают контакты НТСНП с немецкой разведкой. Шаги к сотрудничеству были сделаны еще в 1938 г., когда состоялись переговоры между генеральным секретарем и постоянным членом Исполнительного бюро НТСНП М. А. Георгиевским, специально выехавшим в Германию, чтобы «прозондировать почву», и представителями германского вермахта (по-видимому, с работниками отдела германского Генерального штаба «Иностранные армии Востока», либо сотрудниками первого отдела абвера). Переговоры продолжались две недели. Немецкая сторона проявила заинтересованность в том, чтобы организация предоставляла Рейху информацию военного плана о Советском Союзе. Георгиевский на переговорах отстаивал мнение, что Россия должна освободиться от коммунизма своими силами, и в этом отношении ей можно помочь, ища союза с народами, населяющими ее, против Сталина. Любая другая политика приведет к трагическим последствиям[174].
По воспоминаниям члена НТС В. А. Нерсесяна, переговоры прошли в деловой атмосфере. Немцы ознакомились с меморандумом, якобы подготовленным берлинской группой союза при участии «большого друга НТС», профессора И. А. Ильина, заявившего в ходе составления документа, что пока не будет внесено изменений во вторую главу «Mein Kampf», ни один русский не будет сотрудничать с национал-социалистической Германией.
Честно говоря, свидетельство Нерсесяна ни малейшего доверия не вызывает. Так, явно сомнительными представляются его утверждения, что переговоры между германским генштабом и М. А. Георгиевским оказались тщетными, поскольку тайному сотрудничеству помешало то, что на должность референта (?!) по «восточным делам» (в каком ведомстве, автор не уточняет) получил назначение Альфред Розенберг. Спрашивается, какое он имел отношение к работе разведывательных структур генштаба? Розенберг представлял другие ветви власти, являясь рейхсляйтером и главой внешнеполитического управления НСДАП и одновременно занимая пост уполномоченного фюрера по контролю за духовным и мировоззренческим воспитанием нацистской партии. Нерсесян, возможно, имел в виду назначение Розенберга на должность министра занятых восточных областей, но это произошло в 1941 г.
Мнение Георгиевского о том, каким он видел «крестовый поход» против СССР, являлось обычной репликой, не имевшей отношения к сути затрагивавшихся вопросов. А они, как можно предположить, касались деталей того, каким образом ОКХ может получить информацию о военном потенциале Советского Союза, его вооруженных силах и мобилизационных ресурсах.
Думается, вряд ли сотрудники генштаба стали бы тратить две недели своего драгоценного времени, чтобы ознакомиться с позицией русских эмигрантов в лице НТС (нацистам и так были прекрасно известны настроения в русской диаспоре). Военную разведку интересовало другое — сведения о вероятном противнике и возможности НТСНП в их сборе и получении.
Нерсесян также пишет, что уже в 1938 г. военное ведомство Германии отпечатало тиражом 1,5 млн экземпляров брошюру «Поведение немецкого солдата на Востоке», где говорилось о необходимости проводить в отношении советских граждан массовые карательные меры. Русских уже в этой брошюре именовали «унтерменшами».
Это заявление является типичной фальсификацией. Агитку с названием «Поведение немецкого солдата на Востоке», где бы фигурировал термин «унтерменш», — военное ведомство Рейха никогда не выпускало. Нерсесян смешал в кучу приказ командующего 6-й армией вермахта генерал-фельдмаршала В. Рейхенау «О поведении немецких войск на Востоке» от 10 октября 1941 г., эсэсовскую брошюру «Унтерменш», вышедшую в 1942 г. (к слову, и там «недочеловеками» именовались отнюдь не русские, а евреи и большевики[175]), и реальные стратегические планы ОКВ, о которых стало известно только после войны. В 1938 г. НТСНП не мог знать об этих планах, как и о том, какой в 1941 г. будет утвержден «пакет документов» («Инструкция об особых областях к директиве № 21», приказ «О военной подсудности в районе "Барбаросса" и об особых полномочиях войск», приказ о комиссарах), оправдывающий проведение истребительной политики.
Итак, переговоры между немцами и НТС состоялись. Они выявили взаимное желание сотрудничать. Руководители НТСНП почувствовали, какие выгоды сулит такое сотрудничество. В последующем часть членов организации, среди которых был Георгиевский, не питая никаких иллюзий в отношении дальнейшей германской политики, отказались взаимодействовать с бюро союза, избравшим пронацистскую линию. Основная часть членов НТСНП во главе с В. М. Байдалаковым, приняв для прикрытия идею, получившую позже название «третьей силы» («… ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом»), решила двигаться в немецком фарватере[176].
Переговоры, состоявшиеся летом 1938 г., свидетельствовали о том, что бюро НТСНП уже тогда начало ориентироваться на Германию. Новая ориентация совпала с интересами немецкой военной разведки, которая накапливала материалы о Советском Союзе. Солидаристы, разумеется, пришли не с пустыми руками. Они, по всей видимости, предложили свои кадры, пропагандистский опыт, практику подбора и подготовки агентов. Это и нужно было немцам, наверняка обещавшим НТСНП материальную и техническую поддержку.
Летом 1941 г. был подписан «тройственный договор» между ОКВ, НТСНП в лице Байдалакова и Комитетом русских эмигрантов в Польше С. Л. Войцеховского. Один экземпляр этого договора, отмечает A. B. Окороков, «находился длительное время у одного из руководителей НТСНП и был изъят гестапо во время арестов руководителей союза в 1944 г.»[177].
Сами энтээсовцы объясняют разногласия внутри союза так: Исполнительное бюро в начале 1941 г., на случай если СССР окажется временно в коалиции с Англией и США, продумало вариант отправки на Запад делегации во главе с М. А. Георгиевским, а в это время основная масса членов организации двинется на оккупированную территорию. Председатель НТС Е. Р. Романов также вспоминал, что Георгиевский, несмотря на свои антинемецкие взгляды, был отнюдь не против того, если союз использует немцев, чтобы попасть в СССР, так как другого выхода не было[178].
В мае 1941 г. в Белград приехал редактор и издатель берлинской газеты «Новое Слово» В. М. Деспотули. Встретившись с членами Исполнительного бюро, он рассказал, что скоро будет война с Советским Союзом. В Германии, поделился он, не все разделяют расово-колониальные устремления Гитлера. Есть круги, предлагающие негласное сотрудничество «в деле решения русского вопроса», а НТСНП — единственная политическая организация, с которой эти круги считаются[179].
Как позже выяснилось, визит редактора «Нового Слова» в Белград санкционировал глава политического отдела ведомства Розенберга — Георг Лейббрандт. Как только Исполнительное бюро НТСНП переехало в Берлин (июнь — август 1941 г.), он установил личный контакт с Байдалаковым, чтобы выяснить его позицию. Байдалаков в мрачных красках обрисовал перспективы Рейха в войне с СССР. Лейббрандт отреагировал сдержанно. Он решил использовать солидаристов в своих целях, предоставив им возможность организовать при газете «Новое Слово» «редакционное совещание», которое бы выполняло функции центра по координации и взаимному обмену информацией, а затем привлек их к другим мероприятиям, уже связанным с выездом на захваченную территорию. Так открылся один из каналов проникновения в СССР[180].
В это время союзом заинтересовались и эсэсовские разведчики. В странах, где организация имела отделы, сотрудники полиции безопасности и СД пригласили на конфиденциальный разговор отдельных членов союза (в агентурных материалах НКВД, относящихся к началу 1941 г., сообщалось, что «сразу же после поражения Франции немцы стали проводить энергичную работу по мобилизации кадров НТСНП с перспективой их использования против СССР»[181]). Немцы встретились с председателем французского отдела В. Д. Поремским, членом союза в Чехословакии Д. В. Брунстом и др. В СС, видимо, обсуждали вопросы, в каких проектах предпочтительнее задействовать «новопоколенцев». Бывший сотрудник гестапо и Зондерштаба «Р» Владимиров (настоящее имя — Сергей Гаврик) пишет, что, по словам А. Э. Вюрглера, в июне 1941 г. Байдалаков, Поремский, Брунст и Вергун вели переговоры с представителями РСХА. О чем они договаривались, председатель польского отдела НТС промолчал, но якобы обронил в разговоре фразу: «С той поры каждый из нас и вся организация идем в ногу с гестапо»[182].
В итоге значительное число членов союза попало на работу в немецкие органы, связанные с проведением оккупационной политики в оккупированных областях Советского Союза. Околович, Редлих, Трегубов, Ольгский, Евреинов, Поремский, Брунст и многие другие участвовали в этом процессе. Брунст после войны писал, что летом 1941 г. Исполнительное бюро приняло официальное решение «ограничить членов НТС в деле их поступления на фашистскую службу строгими рамками, которые никто не имел права переступать под угрозой исключения. Ни в коем случае члены НТС не имели права поступать в немецкую разведку, полицию, армию, СД, чтобы, так сказать, не обагрить русской кровью свои "чистые' руки…». Но реальность оказалась несколько другой, нежели это декларировалось во внутрисоюзных документах. «С течением времени, — с сожалением констатировал Брунст, — все более и более стиралась та ранее установленная граница между дозволенным и недозволенным для членов НТС в отношении работы у гитлеровцев»[183].
Член совета НТС Г. С. Околович
Сколько членов союза находилось в годы войны на оккупированной территории Советского Союза, до сих пор установить трудно. Данные приводятся разные. Например, авторский коллектив брошюры «НТС: Мысль и дело 1930–2000» отмечает, что к 1943 г. «союзной работой» было охвачено 54 населенных пункта, где действовало до 120 групп. Группы состояли из 2–3 человек, а некоторые — до 15. Самую большую группу якобы удалось создать Р. Н. Редлиху — до 200 членов, но эта цифра вызывает сомнение[184].
Б. В. Прянишников утверждает, что группы НТСНП работали в 72 русских городах[185]. По воспоминаниям Д. В. Брунста, в СССР действовало всего лишь от 50 до 60 человек[186]. Известный американский исследователь А. Даллин отмечал присутствие членов НТСНП на постах бургомистров, начальников полиции и редакторов оккупационной прессы в 40 больших и маленьких городах[187].
Исходя из этих сведений, можно сказать, что «новопоколенцы», по сравнению с другими русскими эмигрантскими организациями, были весьма неплохо представлены в захваченных регионах Советского Союза.
Вслед за переехавшим в Германию Исполнительным бюро НТСНП, туда же потянулись из разных стран — Болгарии, Югославии, Франции, Бельгии — и другие члены союза. Из Германии они отправлялись в польское Генерал-губернаторство, а оттуда — в СССР. Для переправки людей в рейхскомиссариаты «Остланд» и «Украина» была создана целая система. Отвечал за ее функционирование глава польского отдела НТСНП А. Э. Вюрглер. Именно он решал, каким путем двинется дальше тот или иной член организации (не исключено, что после консультаций с немецкими разведчиками). Для некоторых солидаристов ему удавалось достать контракты с фирмами, работавшими на оккупированной территории, и они уезжали с подлинными документами. Использовались также нелегальные каналы и другие незаконные способы. К примеру, председатель Русского комитета в Варшаве С. Л. Войцеховский, хотя и не верил в деятельность НТС, оказывал организации помощь в переходе ее членов на оккупированную территорию. Удостоверения, выданные Русским комитетом, заменяли энтээсовцам пропуска. «По просьбе А. Э. Вюрглера, совмещавшего принадлежность к правлению комитета с возглавлением НТС в Польше, — вспоминал Войцеховский, — я подписал не менее 230 таких фиктивных удостоверений»[188].
Вюрглеру удалось переправить ряд членов своего отдела в СССР уже в июле и начале августа 1941 г. Кроме того, до осени 1941 г. он организовал несколько точек перехода границы в районе Брест-Литовска и Катовиц. Совершенно очевидно, что человек, не знакомый с разведывательной работой, никогда бы не смог сам создать пункты перехода[189].
Первая группа НТСНП (так называемые «квартирьеры») была отправлена союзом из Варшавы в середине июля 1941 г. В группу входили Н. Алферчик, В. Кашников и Г. Соловьев. Вначале солидаристы добрались до Бреста, после этого до Барановичей, а затем приехали в Минск. В октябре 1941 г. тройка перебралась в Смоленск. После того как к ним прибыло пополнение (члены Чехословацкого отдела В. Хасапов, братья Кандины, О. Лопуховский), группа направилась в Брянск[190].
Николай Алферчик, прокладывавший дорогу для НТСНП на оккупированную территорию, ревностно служил германской военной администрации. При его участии в Смоленске удалось сформировать подразделения службы порядка (Ordnungsdienst; OD), он получил назначение на должность начальника политотдела городской стражи, позже — начальника окружной полиции, боролся с партизанами и подпольщиками, уничтожал еврейское население. По указанию СД заместитель бургомистра города Г. С. Гандзюк (также член НТСНП) и приданное последнему подразделение городской стражи 15 июля 1942 г. провели большую акцию по истреблению смоленских евреев, убив различными способами около 2000 человек. Алферчик, кроме того, озвучивал и снимался в пропагандистском фильме «Наши друзья», расписывавшем преимущества службы в русской вспомогательной полиции; получил чин оберштурмфюрера СС, работал на СД. К концу 1943 г. он перебрался в Минск, где вступил в БКА, став одним из активистов движения белорусских националистов[191].
Соратник Алферчика, Владимир Кашников, который, по словам члена НТС Р. В. Полчанинова, возглавлял группу «квартирьеров», — занимался антикоммунистической агитацией, распространял листовки и плакаты. В 1942 г. Кашников стал сотрудником Зондерштаба «Р». Пользуясь этим, он, находясь осенью 1943 г. в Лепеле, безуспешно пытался вести «союзную пропаганду» в бригаде РОНА Б. В. Каминского. Когда начались аресты членов НТС, Кашников убыл в Минск, а потом в Молодечно. В конце июня 1944 г. он эвакуировался в Варшаву, откуда перебрался в Австрию, где оказался в лагере СС Санкт-Йоганн-ам-Вальде (там занимались подготовкой диверсантов). В марте 1945 г. Кашников вступил во 2-ю дивизию ВС КОНР, и находился в ее рядах до окончания войны[192].
В 1941 г. также пересекли границу Г. С. Околович и В. В. Бранд. Добравшись до Смоленска, они устроились на службу в городском управлении. Пользуясь служебным положением, Околович принялся за создание союзной группы, добившись того, что к середине 1942 г. она составила 20 человек. Помимо этого, он контролировал процесс создания таких же групп и в других оккупированных городах. В итоге, примерно в первой половине 1942 г., Околович осуществлял руководство над группами НТС в Порхове, Гатчине, Орше, Вязьме, Орле, Гомеле, Могилеве, Полоцке, Борисове, Минске, Барановичах, Слониме, Брянске, Слуцке[193].
То, что активистам НТСНП удалось оказаться на оккупированной территории и там негласно развить свою деятельность, стало возможным благодаря тесным контактам с немецкими спецслужбами, в том числе с абвером и СД. В противном случае было бы проблематично закрепиться в тыловых районах групп армий, где был серьезный контрольно-пропускной и контрразведывательный режим.
Брунст вспоминал: «Связь с немецкой разведкой, с немецкими военными органами начала устанавливаться почти сразу после переброски кадров НТС в Германию и на оккупированную гитлеровцами территорию Советского Союза. С течением времени эта связь крепла, все увеличивались мероприятия НТС по обслуживанию разных органов разведки. Некоторые из этих мероприятий шли под непосредственным руководством Исполнительного бюро, другие возникали, так сказать, стихийно, на местах. Исполнительное бюро узнавало об этих делах уже задним числом и должно было только санкционировать такую работу»[194].
Контакты с немецкой разведкой, вероятно, не доставляли солидаристам большого удовольствия, но другого пути не было, и поэтому им приходилось вести двойную игру. «Работая с немцами, иногда даже с гестапо, — писал бывший председатель Белградского отдела Е. И. Дивнич, — никто из энтээсовцев, я это утверждаю, не любил их. Мы не прочь были даже позабавиться анекдотцем и похихикать над немцами за их спиной. Многих энтээсовцев не раз арестовывали. Но это была строгость к "своим"»[195].
В связи с этим ясно становится одно: чтобы иметь возможность для пропаганды своих идей, члены НТСНП, в виде некой мзды, параллельно оказывали услуги военной разведке и СС.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.