13. Пелопоннесская война.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

13. Пелопоннесская война.

(431…404 г: до Р. X.)

а) Начало войны. Чума в Афинах. Никиев мир.

(431…421 г. до Р. X.).

Более глубокая причина этой войны заключалась в постоянно возраставших напряжении и зависти между дорийской и ионийской государственными группами. Обе стороны не без тревоги смотрели на приближение решительной борьбы, в которой вся Эллада должна была быть поколеблена в своем основании, и поэтому, насколько могли, старались отдалить ее начало. Но, как это обычно бывает, достаточно было самого незначительного повода для того, чтобы так долго копившийся горючий материал вспыхнул ярким пламенем.

Непосредственным поводом к началу войны было вмешательство Афин в коркиро-коринфскую распрю. Начало этой распре положил греческий колониальный город на иллирийском берегу — Эпидамн. Этот город, основанный коркирянами, достиг цветущего состояния в правление коринфянина Фалия, но, подобно всем греческим государствам, его обуревали внутренние раздоры партий. Как раз в это время народ одержал верх и изгнал из города знатнейших граждан. Они бежали к соседнему варварскому племени, тавлантиям, и стали жестоко теснить жителей Эпидамна с моря и с суши. В таком бедственном положении Эпидамн обратился за помощью к своей метрополии — городу Коркире, но получил отказ, потому что и изгнанники происходили из Коркиры.

Тогда, по совету дельфийского оракула, жители Эпидамна просили защиты у города Коринфа, который в качестве метрополии Коркиры принимал деятельное участие в основании Эпидамна.

Коринф с Акрокоринфом

Коринфяне охотно на это согласились и послали в Эпидамн гарнизон и новых поселенцев. Коркиряне сочли это за нарушение своих прав и потребовали от жителей Эпидамна возвращения изгнанников и удаления как коринфского гарнизона, так и новых поселенцев. Так как Эпидамн воспротивился этому, то коркиряне приступили к осаде города. Коринфяне поспешили на помощь с флотом из семидесяти пяти кораблей, но коркиряне, которые находились в то время в расцвете сил и владели ста двадцатью гребными судами, пошли с восемьюдесятью кораблями навстречу коринфянам и одержали над ними блестящую победу при мысе Акцие в 435 году. С остальными сорока кораблями они направились в тот же день к Эпидамну и принудили его к сдаче.

Пристыженные коринфяне, опасаясь, чтобы коркиряне, получив господство на море, не причинили большого вреда им и их союзникам, приступили к серьезным приготовлениям для продолжения войны. Обеспокоенные коркиряне решили обратиться к афинянам и заключить с ними союз. Афиняне, не приняв их в общий союз, заключили с ними союз оборонительный, по которому оба государства взаимно обязались отражать соединенными силами всякое нападение как на собственные свои области, так и на области своих союзников, и послали на помощь коркирянам на первый раз десять кораблей. Коринфяне со ста пятьюдесятью кораблями приблизились к Коркире, а коркиряне пошли к ним навстречу со ста десятью кораблями, в числе которых находились и десять афинских кораблей, и вступили в упорную битву при Сиботе (в 432 году). Коркиряне, казалось, должны были быть разбиты, но к ним на помощь явились еще десять афинских кораблей под командованием Лакедемония, сына Кимона. Несмотря на то, что преимущество было на стороне коринфян, они, увидев, что на помощь, кроме этих десяти, приближаются еще двадцать, внезапно отступили. Сражения не произошло. Коринфяне возвратились домой, исполненные ненависти к афинянам, которые первыми начали враждебные действия против пелопоннесцев.

В скором времени новое столкновение произошло на фракийском берегу. Чтобы отомстить афинянам, Коринф в союзе с македонским царем Пердиккой, который находился в состоянии войны с Афинами, старался возмутить афинских союзников на Халкидском полуострове. Эти происки не укрылись от афинян. Они особенно опасались за Потидею, которая, хотя и платила им дань, но была коринфской колонией. Поэтому, желая предупредить надвигающуюся грозу, афиняне потребовали, чтобы потидейцы срыли свои стены, дали заложников в залог своей верности и больше не принимали правительственных лиц, посылаемых к ним Коринфом как метрополией. Такие тяжелые требования дали делу решительный оборот. Потидея, ободренная подошедшим в это время вспомогательным коринфским войском, открыто отложилась от Афин. Тогда афиняне поспешно увеличили свои морские силы, которые находились у македонских берегов, и двинулись на Потидею. С большим сухопутным войском из трех тысяч тяжеловооруженных воинов и с семьюдесятью кораблями подступили они к городу. Союзники отважились вступить в сражение при входе в гавань, но, проиграв его, укрылись в Потнее, где были окружены и осаждены афинянами.

Тогда коринфяне поспешили превратить войну, до сих пор веденную только ими, в общее дело всех пелопоннесцев, и в особенности Спарты. Для этого в созванном ими союзном собрании они старались доказать, что Афины своими поступками нарушили перемирие. Наконец, и сама Спарта согласилась с этим мнением и начала переговоры. Переговоры эти, хотя и имели еще вид не существовавшего уже более миролюбия, велись с целью свалить на противника упрек в нападении. Лакедемоняне потребовали, чтобы афиняне изгнали из своего города тех, чьи предки участвовали в злодеянии Килона, при этом они имели ввиду главным образом удаление Перикла, который, как и Килон, принадлежал к роду Алкмеонидов. При вторичном посольстве они потребовали, чтобы Афины возвратили свободу всем подвластным им городам, что означало уничтожение афинского морского союза. Афиняне, сознавая свою силу, по совету Перикла, отвечали, что они никогда не послушаются приказания и только тогда возвратят самостоятельность своим союзникам, когда Спарта уничтожит пелопоннесский союз.

На этом переговоры прекратились. Фиванцы внезапно напали на дружественную Афинам Платею (431 год). Платейцы оказали им достойное сопротивление. Захваченные при этом в плен сто восемьдесят фиванцев были казнены, что вызвало большое ожесточение с противной стороны. Так началась роковая война, которая разделила Грецию на две большие партии. Во главе партий находились Афины и Спарта, обладавшие силами не однородными, но полные каждая надежды на блестящую победу. На стороне спартанцев, за исключением Аргоса и почти всей Ахайи, находился весь Пелопоннес, имевший возможность выставить в поле 60.000 человек тяжеловооруженного войска, Коринф и Мегара с их флотом, Беотия, Фокида и Опунтские Локры. Но зато у спартанцев было меньше денег и кораблей, чем у их противников. Афиняне имели союзниками фессалийцев, острова Коркиру, Закинф, Хиос, Лесбос, города Платею, Навпакт и множество покоренных и плативших дань городов и островов, которые в течение всего времени, пока находились под властью Афин, доставляли им войска и деньги. Кроме того, в Акрополе хранилось 6000 талантов наличными деньгами. Доходы, налоги и таможенные пошлины доставляли 400 талантов, дань — 600, всего — 1.000 талантов ежегодного дохода. На эти средства Афины содержали сухопутное войско из 30.000 тяжеловооруженных воинов и флот из 300 кораблей. Как ни благоприятны были все эти обстоятельства, но они таили в себе большую опасность — недовольство обращенных в подданных союзников. Можно было опасаться, что в случае, если война затянется на долгое время, или при неудаче Афин, они сделают попытку сбросить с себя ненавистное иго и вернуть независимость.

Перикл предложил жителям Аттики оставить страну открытой, отвезти свои стада на остров Эвбею, все свое движимое имущество перенести в Афины и принял все меры к оборонительной войне.

Медленное наступление миролюбивого царя Архидама, который выступил против Афин с войском в 60.000 пелопоннесцев, дало жителям Аттики время последовать советам Перикла. Но когда Архидам вторгся в пределы Аттики, покрытой виноградниками, миндальными, гранатными, лимонными, тутовыми, оливковыми и фиговыми деревьями, и опустошил страну, а со стен Афин увидели зарево пылавших в огне зданий, то большинство граждан с ругательствами потребовало от Перикла, чтобы он вел их в битву. Но Периклу удалось успокоить волнение, и пелопоннесцы из-за недостатка в съестных припасах вскоре вынуждены были вернуться в свое отечество. Тогда Афины воспользовались правом возмездия. Жители Эгины были выселены со своего острова, а на их место поселены переселенцы из Аттики. Мегара и Локрида подверглись опустошению. Флот из ста двадцати кораблей направился ко многим местам Пелопоннеса и разорил прибрежные области. Хотя осада города Метоны не удалась вследствие мужества спартанского полководца Брасида, но зато остров Кефалония должен был вступить в Афинский союз. К вступлению в этот союз удалось искусными переговорами склонить и фракийского царя Ситалка. Равным образом на сторону афинян перешел и непостоянный македонский царь Пердикка. Он помог снова покорить те города, отпадению которых сам прежде содействовал.

Весной 430 года Архидам снова явился со своими спартанцами в Аттику, подвергнув ее новому опустошению. На этот раз к нему присоединился самый ужасный враг — заразная, ядовитая лихорадка, вероятно завезенная в Афины кораблями из Азии или из Африки. Она произвела чрезвычайное опустошение среди жителей Афин вследствие летнего зноя, огромного скопления людей и необходимости для большинства из них жить в сырых хижинах. У больных воспалялись глаза, язык и горло; палящая жажда выгоняла несчастных к общественным колодцам, около которых каждое утро можно было видеть множество трупов. Нарывы на внутренностях и на коже увеличивали боль, а убийственное уныние усиливало страдание. Страшно было опустошение, производимое заразой, но еще ужаснее было ее влияние на умы граждан. Они снова обрушились на Перикла с упреками, перестали уважать законы, не помышляли уже больше о чести и величии отечества, а заботились лишь о своем личном спасении.

Перикл действовал по-прежнему. Он настолько успешно противодействовал неприятелю своей обыкновенной оборонительной системой, опустошением берегов Пелопоннеса, что Архидам, после сорокадневного пребывания в Аттике вторично должен был ее покинуть.

Что касается до недовольных и приходивших в отчаяние городских жителей, то Перикл старался успокоить их словом и собственным примером.

С достойным мужеством и присутствием духа он перенес потерю своих лучших друзей и опустошение почти всего своего дома. Только возлагая, по греческому обычаю, венок смерти на своего последнего и любимейшего сына Парала, он не устоял против скорби и разразился потоком слез.

Пятидесятивесельное судно

Вскоре на Перикла обрушилась ярость его врагов, и он был приговорен к уплате значительной пени и больше не был выбран главным военачальником. Но неспособность его преемников скоро привела афинян к заключению, что спасти город может только один Перикл, и они предоставили ему главное командование войском с неограниченными полномочиями. Ему довелось пережить еще два утешительных события: во Фракии было задержано спартанское посольство, которое собиралось проехать оттуда в Азию просить денежной помощи у персидского царя (посланники были привезены в Афины и казнены) и сдалась Потидея, вынужденная из-за голода отказаться от своей упорной защиты.

Но в это время Афины поразил самый тяжелый удар, какой только мог поразить их: беспощадная болезнь унесла самого Перикла. Последние слова его были: «Ни один афинянин не был вынужден по моей вине облечься в одежду печали. В этом моя лучшая слава; мои же блестящие дела составляют лишь дар богов». Государственный корабль потерял своего кормчего. Перикл в своем благоразумии, с общим к нему уважением, при своей неподкупности, держал народную толпу в добровольном повиновении и постоянно руководил ею, не смущаясь ее прихотями. Достигнув власти не противозаконными средствами, он не только не имел нужды льстить народу, но в силу уважения, которым пользовался, нередко очень резко противоречил ему. Поэтому, как говорит Фукидид, народ властвовал только по имени, а на деле правил Перикл как первый человек в государстве. После смерти могущественного Перикла не находилось личности, которая, подобно ему, умела бы направлять противоположные стремления к одной общей цели. На сцену вновь выступили две партии: демократическая под предводительством Клеона, а другая — аристократическая, руководимая Никием. Каждая из них помышляла лишь о том, чтобы вытеснить другую, из-за чего единство в делах государственных, столь необходимое во время такой тяжелой войны, сделалось невозможным. Несколько застенчивый Никий не мог успешно противодействовать дерзкому Клеону, который увлекал народную толпу своим неукротимым красноречием. Война шла уже третий год и свирепствовала главным образом в отдаленных областях обеих стран, во Фракии и Акарнании, но вскоре вследствие обоюдного истощения должна была на время прекратиться.

Летом 429 года спартанцы, по предложению фиванцев, решили вместо ежегодного вторжения в Аттику осадить Платею. Город этот после описанного выше нападения фиванцев был занят афинским гарнизоном. Чтобы надежнее организовать защиту, все старики, дети и женщины были выселены из города в Афины, и в нем остались 110 женщин, которые приняли на себя заботу о продовольствии гарнизона. Этот гарнизон состоял из 400 платейцев и 80 афинян. Архидам подступил к городу с союзными пелопоннесским и беотийским войсками. После двухлетней осады, в 427 году, город вынужден был сдаться. Победители, вопреки своему обещанию наказать только виновных и то не иначе как по суду, умертвили 200 платейцев и 25 афинян. Женщины были проданы в рабство, Платея и ее округ отданы фиванцам, а все здания, за исключением храмов, сравнены с землей. Афиняне не могли спасти платейцев. В это время они охраняли свое господство на море. Их полководец Формион с 20 кораблями разбил в Коринфском заливе коринфско-сикионский флот, состоявший из 70 судов, и обеспечил за Афинами обладание важнейшей Навпактской гаванью. На четвертом году войны последовало отпадение от Афин лесбосцев. Один из них по имени Доксандр, будучи преданным афинянам, принес известие, что могущественный остров Лесбос, за исключением города Метимны, намерен отложиться от афинского союза и соединиться с пелопоннесцами и что стоящая во главе аристократическая партия приняла для этого все нужные меры: усилила укрепления, собрала оружие и припасы и наняла на службу фракийских стрелков. Известие это вполне подтвердилось. Лесбосские посланники уже отправились в Пелопоннес. Им было приказано причиной отпадения выставить то обстоятельство, что жители Митилены, главного города Лесбоса, устали повиноваться афинским демократам и должны постоянно опасаться, что будут обращены в полное подданство и обложены данью. Лесбосцы были приняты в пелопоннесский союз, и им была обещана скорая помощь.

Но помощь явилась поздно. Приняв быстрое решение, афиняне послали сильный флот под командованием Паха, чтобы обложить Митилену с суши и с моря. Скоро город стал страдать от голода и болезней; к этому присоединились внутренние раздоры партий. Жители города, угрожая восстанием, потребовали или всеобщей раздачи съестных припасов, или присоединения к афинянам. Свергнутым аристократам не оставалось ничего другого, как беспрекословно сдаться Паху. Он разрешил им отправить в Афины послов, которые должны были ходатайствовать там за свой город. Послы изложили свое ходатайство в народном собрании. Свирепый Клеон потребовал примерного наказания города Митилены. «Не поддавайтесь состраданию; не допускайте, чтобы красноречием и лестью этих людей вы были вовлечены в гибельную ошибку; накажите их, как они того заслуживают, и покажите остальным союзникам должный пример, что отпадение будет так же жестоко наказываться». Так закончил он свою речь, которая еще больше содействовала ожесточению и без того уже раздраженных умов. Было решено всех мужчин, виновных и невиновных, предать смерти, а женщин и детей продать в рабство. Был отправлен быстроходный корабль, чтобы как можно скорее доставить в Митилену это кровавое повеление. Но уже вечером того же дня произошло более спокойное обсуждение дела. Граждане потребовали созвать новое народное собрание и приняли более снисходительное и более отвечавшее народному характеру решение. Первоначальное решение было изменено в том смысле, что смертной казни должны были подлежать только главные руководители аристократической партии, которых было около тысячи человек. Стены города Митилены должны быть срыты, корабли отобраны, а земельные участки разделены между афинскими гражданами. Второй корабль был послан вслед за первым и только с напряжением всех сил ему удалось прибыть на место вовремя, чтобы помешать исполнению первого решения.

Война все более и более принимала характер взаимного уничтожения. Повсюду восставали одна против другой аристократическая и демократическая партии и терзали друг друга: аристократическая с помощью пелопоннесцев, а демократическая с помощью афинян. Ужасный пример подобного извращения войны представляют события в городе Коркире на острове того же имени в 427…425 г. Здесь произошла уличная резня, в которой принимали участие даже женщины, бросая из домов кирпичи на головы неприятелей. Наконец с прибытием сильного афинского флота народная партия одержала верх. Демократы в течение семи дней страшно неистовствовали над аристократами. Многие из аристократов искали спасения в храме Геры, но и это неприкосновенное убежище не могло защитить их: одни были оторваны от алтарей и убиты, другие в отчаянии сами лишали себя жизни. Около 500 беглецов спаслись и укрепились на горе Истоне. Отсюда они нападали на окрестности города и опустошали их, вследствие чего там настал страшный голод. Тогда против них выступил афинский отряд, окружил их со всех сторон и принудил к сдаче. Сначала они под стражей были отвезены на остров Птихию, чтобы оттуда быть отправленными в Афины с условием не делать попытки к бегству. Жители Коркиры, опасаясь, что афиняне могут помиловать пленных, распущенными втихомолку угрожающими слухами побудили пленников к побегу, но приняли заранее все меры, чтобы побег не удался. Тогда афинские полководцы выдали несчастных народу, который предал их жестокой мести. Всех пленных заключили в одно большое здание, перед дверьми которого в два ряда были поставлены воины. Затем выводили по 20 пленников, проводили между рядами воинов и убивали. 60 человек уже было убито, когда остальные, узнав, какая судьба ожидает их, решительно отказались выходить. Но народ взобрался на крышу здания и стал бросать в несчастных камни и стрелы. Многие были убиты таким образом; остальные сами себя лишили жизни в продолжение ночи, приостановившей это избиение: одни закололись брошенными в них стрелами, другие удавились.

Описанные явления, где всякое человеческое чувство было подавлено, все узы дружбы и благочестия порваны, были следствием взаимной враждебной деятельности партий, достигших своего высшего развития благодаря основанию и распространению по всей Греции так называемых гетерий (товариществ, клубов, тайных обществ).

Дорога из Элевсина в Афины

Фукидид следующим образом описывает безнравственные последствия гетерий:

«Настоящий смысл слов произвольно искажался в гетериях: безрассудную дерзость называли самоотверженным мужеством, благоразумную медлительность — скрытой трусостью, сдержанность — личиной малодушия. Родство уступало дружбе с тем, кто готов был покуситься на все без размышления. Верность укреплялась не святостью данного слова, а сообщничеством в преступлении. Присяге оставались верны лишь до появления посторонней помощи. Кто первый сознавал себя сильнее, тот мстил другому, как только тот, полагаясь на заключенный договор, считал себя в безопасности и забывал об осторожности».

В следующие годы войны, блестящую деятельность проявил афинский полководец Демосфен. Он победил войска спартанцев и этолийцев, взял мессенский приморский город Пилос, отбил нападение спартанцев на суше и на море и запер 420 спартанцев и значительное число илотов на лежащем против Пилоса острове Сфактерии (в 425 г.). Для их спасения спартанцы предложили афинянам заключить с ними мир и союз, но Клеон убедил народ поставить такие чудовищные условия, что переговоры были прерваны. После этого Клеон и Демосфен высадились на Сфактерию и напали на находившихся там спартанцев и илотов. Потеряв многих убитыми, остаток отряда, состоявший из 292 человек, в числе которых находилось 120 знатных спартиатов, сдался и был привезен в Афины. В руки афинян также попал и остров Кифера. Был завоеван и пелопоннесский город Фирея, куда в начале войны были переселены изгнанные афинянами эгинцы, и жители его были частью убиты, частью проданы в рабство.

Эти многочисленные неожиданные бедствия сделали спартанцев малодушными. Успехи же афинян сделали их настолько надменными, что, по выражению.Фукидида, они думали, что уже ничто не могло противостоять им и все должно им удаваться. При такой преувеличенной самонадеянности афинян рушились все попытки спартанцев завязать какие-либо мирные переговоры. Однако война, благодаря одному смелому предприятию, приняла другое направление. Мужественный и прямодушный Спартанский полководец Брасид повел пелопоннесское войско через Фракию на полуостров Халкиду, чтобы заставить отложиться от афинян их тамошних союзников (424 г.). Никто не мог выполнить такого поручения лучше, чем он. Весть о том, что Брасид явился в качестве избавителя от афинского ига, доставила ему всеобщее доверие. Города Аканф и Стагира немедленно присоединились добровольно к пелопоннесскому союзу; Скион и Торон последовали их примеру; важный по своему местоположению Амфиполь также открыл свои ворота спартанцам. Один только Эйон был удержан Фукидидом за афинянами.

В то же время и афиняне старались отнять у спартанцев их союзников. Но вторжение их в Беотию окончилось неудачей. В 424 году при Делии в Беотии они потерпели чувствительное поражение. Здесь сражались рядом Сократ и его ученик Алкивиад; Сократ получил награду за храбрость как гоплит, а Алкивиад — как всадник, он спас жизнь своему учителю.

Оправившись, афиняне в марте 422 года послали во Фракию Клеона, к которому со времени победы при Сфактерии питали неограниченное доверие. Он быстро завоевал Торон и Галепс и остановился в Эйоне. Тут между его воинами открылось неудовольствие, и они потребовали, чтобы он вел их к Амфиполю. Там находился Брасид. Клеон появился перед городскими воротами. Все было тихо, и город казался покинутым своими защитниками. Клеон пожалел, что не имел при себе штурмовых лестниц, чтобы взобраться на стены; и дал приказ к отступлению. Но едва он начал отходить от города, как из одних ворот показался Брасид, а с другой стороны с значительным вспомогательным отрядом выступил другой спартанский полководец — Клеарид. Афиняне пришли в замешательство и после непродолжительного сопротивления бросились бежать к Эйону. Клеон был настигнут в бегстве и убит. Но и Брасид был смертельно ранен. Афиняне потеряли 600 человек, у спартанцев же убитых было только 7.

Со смертью Брасида и Клеона главнейшие препятствия к миру были устранены. Как в Спарте, так и в Афинах находилось все больше и больше людей, которые громко требовали прекращения военных действий. В Спарте было неотступное желание освободить пленников, захваченных на Сфактерии. Кроме того, там опасались восстания илотов, которое легко могло случиться при содействии афинских гарнизонов в Пилосе и на Кифере. В Афинах же боялись, что с дальнейшим отпадением союзников власть государства может быть сильно поколеблена. Самым убедительным ходатаем за мир был комедиограф Аристофан, поставивший в это время в театре свою первую комедию «Мир». При таких обстоятельствах начались переговоры между спартанским царем Плейстонактом и предводителем партии порядка в Афинах Никием. В апреле 421 года был заключен так называемый «Никиев мир» сроком на 50 лет. Постановили, что каждая сторона получает обратно все то, чем владела до войны, а следовательно, возвращает все завоевания и освобождает всех пленных. Все спорные вопросы, могущие возникнуть впоследствии, должны решаться мирным путем. Весьма скоро выяснилось, что этот мир был, собственно, только перемирием и что ни одна из сторон не имела никакого намерения соблюдать его.

б) Алкивиад. События до Сицилийской экспедиции.

(422…415 г. до Р. X.).

В это время в Афинах явился человек, которого судьба предназначила стать злым гением своего народа. Еще ребенком Алкивиад обращал на себя внимание своим лицом, выражавшим смелость, энергию и ум. Он родился в 450 году до Р. X. и по матери происходил от знатного и богатого рода Алкмеонидов. Отец Алкивиада Клиний умер, когда мальчику было три года, и опекуном его был назначен знаменитый Перикл. О детстве Алкивиада рассказывают много анекдотов.

Алкивиад

О некоторых из них упомянем. Одному боровшемуся с ним и готовому уже повалить его мальчику он так укусил руку, что тот выпустил его и вскричал: «Ты кусаешься, как женщина!» «Нет, — возразил Алкивиад, — как лев». Однажды, когда он играл с мальчиками в кости в тесном переулке и подошла его очередь бросать кости, подъехала нагруженная телега. Когда извозчик не обратил внимания на крик Алкивиада, тот кинулся на землю поперек дороги перед телегой и воскликнул: «Теперь проезжай!» Испуганный извозчик осадил лошадей.

В молодости Алкивиад долгое время пользовался уроками и поучительным знакомством с Сократом, но нравственная строгость этого философа не имела на него глубокого влияния. Напротив, Алкивиад сохранил в себе склонность к беспорядочной, распутной жизни, а его необузданное себялюбие не знало никаких пределов. Тщеславие Алкивиада вошло в пословицу. На улице он появлялся в дорогом пурпурном плаще, волочащемся по земле, а в бою имел обыкновение носить щит с изображением на нем бога любви Эрота, несущего молнию. Он привлекал к себе народ своей прекрасной, благородной наружностью, изящными манерами и красноречием; был очень храбр на войне. Таким образом, он совмещал в себе все качества, чтобы стать любимцем народа. Но свое обаяние Алкивиад употреблял во зло. Увлекаясь опасными предприятиями, находя величайшее наслаждение участвовать в смелых похождениях, он не обращал внимания на то, попираются ли при этом права божеские или человеческие, или нет. Народ снисходительно относился к его недостаткам. С расточительной щедростью раздавал Алкивиад подарки. Театральные зрелища и процессии, которые он устраивал, по афинскому обычаю, на свой счет, превосходили все своим вкусом и великолепием.

Так как Никиев мир служил помехой планам Алкивиада, он решил сделать все возможное, чтобы его нарушить. Положение дел благоприятствовало его намерениям, потому что несогласие между Афинами и Спартой было скорее приглушено только на время, но не разрешено. Союзники Спарты больше всего были недовольны потому, что при заключении мира не учитывались их интересы. Коринфяне, мегаряне и фиванцы негодовали за это на главу союза — Спарту. Этим неудовольствием воспользовались аргосцы, чтобы наряду с пелопоннесским и афинским союзами создать аргосский военный союз, в котором приняли участие Элида и Мантинея; по совету Алкивиада, к нему примкнули и Афины. Коринфяне также присоединились было к этому союзу, но из-за старинного нерасположения к афинянам скоро снова перешли на сторону Спарты.

Военные действия начались тотчас после избрания Алкивиада полководцем. В 419 году он вступил с войском в Пелопоннес, склонил приморский город Патры присоединиться к аргосско-афинскому союзу, переселил мессенцев в Пилос и вторгся в область Эпидавра. Тогда и Спарта решила взяться за оружие. Царь Агис двинулся в Аргос; но вместо того, чтобы начать военные действия, он из неуместного миролюбия согласился вступить в переговоры и заключил четырехмесячное перемирие. Возмущенные этим спартанцы присудили его к большому денежному штрафу и разрушили его дом. Прибывшее под начальством Алкивиада вспомогательное войско не признало перемирия на том основании, что этот договор, как заключенный без предварительного согласия союзников, не мог иметь никакой силы. Союзники заняли Орхомен и стали угрожать Мантинее.

Тогда Агис, которому был прощен штраф, вторично выступил в поход, но на этот раз его сопровождали десять военных советников для надзора за его распоряжениями. Сражение произошло при Мантинее, и Агис одержал блестящую победу.

Это произошло в 418 году. Военная честь Спарты, несколько пострадавшая в глазах греков после сдачи Сфактерии, была восстановлена. «Спартанцы показали, — говорит Фукидид, — что, хотя их счастливая звезда была уже на закате, они не утратили еще своих прежних способностей».

Однако Плутарх справедливо замечает: «Это было такого рода сражение, которое в случае победы спартанцев не принесло бы им никакой пользы; в случае же поражения их — могло бы повести к падению Спарты». Вследствие победы при Мантинее аристократическая партия в Аргосе, расположенная к Спарте, получила на некоторое время перевес. Но вскоре демократическая партия снова захватила правление в свои руки и восстановила свою прежнюю связь с Афинами. Новый поход спартанцев против Аргоса окончился неудачно: 300 аргосцев, приверженцев Спарты, были увезены Алкивиадом на кораблях и размещены под надзор в разных местах. Остров Мелос, жители которого не пожелали в прежней войне принять чью-либо сторону и воспротивились требованию афинян вступить в афинский союз, в 416 году был подвергнут жестокому наказанию: по предложению Алкивиада, все взрослые мужчины были преданы смерти, женщины и дети проданы в рабство, а на остров Мелос были переселены афинские граждане.

в) Сицилийская экспедиция афинян.

(415…413 г. до Р. X.).

Военная партия, главой которой был Алкивиад, одержала в Афинах полный перевес. Лишь немногие робко прислушивались к тем, которые, подобно Никию, предостерегали от насилий и слишком поспешных действий. Выросло новое поколение, с юношеским увлечением стремившееся к военным победным лаврам. Истощенная казна была пополнена, а флот, не уменьшившийся числом, казалось, подавал самые смелые надежды. Поэтому нет ничего удивительного, что афиняне в своем тщеславии склонились на заманчивое предложение Алкивиада (которое по своей смелости и сумасбродству являлось полным отражением его) — завоевать Сицилию. Афины уже давно обращали свои жадные взоры на этот богатый остров, вели с ним торговлю и хотели теперь под предлогом оказания помощи городу Эгесте против Селенунта и союзных с ним Сиракуз послать туда огромные силы и при помощи их достигнуть главнейшей своей цели — покорения острова.

Плутарх считает, что завоевание Сицилии было только частью широких планов Алкивиада; оно служило только началом дальнейших предприятий против Карфагена и Италии, чтобы утвердить владычество Афин в этой части Средиземного моря. Обогатив себя этим победоносным походом, предполагалось уничтожить последнее препятствие к полному господству над всей Грецией — противодействие Спарты и союзного ей Пелопоннеса.

В таких сладостных и фантастических мечтах утопал афинский народ, отуманиваемый речами Алкивиада. Но когда все уже было готово к отправлению, неожиданно в одну ночь были изуродованы все статуи Гермеса, которые во множестве находились в Афинах и стояли перед домами и храмами, на площадях, улицах и перекрестках. Это кощунство было приписано Алкивиаду и двум его друзьям, так как некоторые рабы и простолюдины свидетельствовали, что он осквернял и Элевсинские мистерии тем, что со своими товарищами, дерзко насмехаясь, подражал священным церемониям. При необыкновенном благоговении, питаемом к этим таинствам, напоминавшим об изобретении Деметрой искусства земледелия, врагам Алкивиада было легко заставить народ поверить, что в этом поступке скрывается замысел Алкивиада низвергнуть демократию. Алкивиад требовал, чтобы ему было позволено явиться в суд. Но враги его очень хорошо знали, что войско, готовое к походу и преданное своему вождю, и желавший войны народ оправдают Алкивиада при любом обвинении. Поэтому противники Алкивиада прибегли к крайнему средству, принятому народом по причине видимой его справедливости. Они объявили, что не хотят теперь этим судом замедлить отправление войска и откладывают обвинение до возвращения Алкивиада из похода. Алкивиад должен был на это согласиться, хотя и разгадал враждебную цель такого замысла, которая вскоре и обнаружилась.

Афины подготовили самый дорогой и самый красивый флот из 134 трирем с 6.000 гоплитов. Поэтому народ, как на театральное зрелище или тщеславную выставку, спешил в Пирей полюбоваться на отплытие этого войска. При виде такой военной громады народ испытывал и страх, и надежду и с участием следил за молитвой воинов и за жертвенными возлияниями, совершаемыми из золотых и серебряных чаш.

Во главе отправлявшегося войска были поставлены три вождя: Никий, все время не одобрявший этого предприятия, Алкивиад, главный зачинщик его, и храбрый Ламах, который должен был служить посредником между ними. Опасения Никия скоро оправдались. Жители Регии в Нижней Италии, на содействие которых в особенности рассчитывали, выказали полнейшее равнодушие и с их стороны нигде не было встречено сочувствия. На совете трех полководцев Никий предложил, уладив спор между Селинунтом и Эгестою и продемонстрировав перед сицилийскими государствами страшное могущество Афин, удовольствоваться этим и вернуться домой. Алкивиад, который не желал отказаться от своих блестящих замыслов и надеялся на свою ловкость и искусство в переговорах, советовал возбудить восстание местного племени сикулов против Сиракуз и завязать отношения с эллинскими городами, за исключением Сиракуз и Селинунта. Ламах под влиянием своей личной храбрости требовал немедленного нападения на Сиракузы, чтобы воспользоваться первым замешательством. Верх одержал совет Алкивиада. Но едва приступили к его исполнению, как Алкивиад был отозван в Афины.

Враги Алкивиада во время его отсутствия так сильно сумели подействовать на народ, что он, забыв первое решение, постановил послать почтовое судно «Саламинию» вслед за Алкивиадом, чтобы привезти его в Афины. Алкивиад не решился довериться отечественному правосудию, и хотя и пересел на присланный корабль, но с дороги бежал в Фурии. Он слишком хорошо знал своих, сограждан и на вопрос, неужели он не верит своему отечеству, отвечал: «Там, где дело идет о моей жизни, я не верю даже своей матери, ибо и она может бросить по ошибке в урну черный камень вместо белого». Спасая себя от угрожавшей ему смерти, он в то же время замышлял великое предприятие. Узнав о своем смертном приговоре, он воскликнул: «Я покажу им, что я еще жив!» Вскоре обстоятельства доставили ему возможность доказать всю справедливость этой угрозы.

Афинский флот перед Сиракузами

Сначала Алкивиад отправился в Элиду, а затем, получив надежную охрану, в Спарту. С удивительной легкостью усвоил он себе строгий спартанский образ жизни. Приобретя, благодаря очаровательной любезности, расположение женщин, которые имели большую силу в Спарте, Алкивиад вскоре достиг там огромного влияния. В это время в Спарту прибыли из Сиракуз послы просить помощи спартанцев и коринфян против Афин. При изложении их дела в народном собрании присутствовал и Алкивиад. Когда ему предложили высказать свое мнение, он дал спартанцам совет тотчас возобновить войну с Афинами и занять местечко Декелею в нескольких милях от Афин, чтобы иметь возможность чувствительнее вредить афинянам, и оказать сиракузянам просимую ими помощь. Эфоры сначала медлили, несмотря на соблазнительные и выгодные последствия, которые Алкивиад оказал им со всем, свойственным ему красноречием. Согласившись наконец с его предложением, они послали только два спартанских и два коринфских корабля, но зато под начальством необыкновенно способного полководца — Гилиппа.

Афинским флотом и военными действиями руководил в это время Никий, как старший и более уважаемый предводитель. Ламах был за решительные действия, Никий же предпочитал осмотрительность и осадил Сиракузы.

В одном из сражений, происходивших перед городом, пал Ламах. В Сиракузах народ уже отчаивался в своем спасении и требовал, чтобы с Никием были начаты переговоры. Но в это время подоспел Гилипп, высадился в Гимере, усилил здесь свой отряд и известил сиракузян о своем прибытии. Затем он подошел к Сиракузам, захватил оставленный Никием незанятым холм Эвриал и, поддержанный присоединившимися к нему жителями города, взял приступом Эпиполейские высоты. В сиракузском войске он ввел спартанскую дисциплину и порядок и внес единство в военные действия, которого до тех пор не было, так как было много начальников.

Никий, и без того сознававший свою слабость, потерял теперь всякую самоуверенность. Он рассчитывал устроить на берегу безопасное место для склада припасов и для флота и для этого укрепил крутой мыс Племмирий у входа в обширную гавань. В то же время Никий дал знать в Афины о своем безвыходном положении и просил, чтобы ему прислали новые подкрепления, освободили его от командования, так как болезнь сильно мешает ему управлять военными действиями, а главным образом, просил об отозвании всего войска.

Афинянам и без того угрожала большая опасность, так как спартанцы, по совету Алкивиада, заняли и укрепили город Декелею, находившийся всего в трех милях от Афин. Близость этого укрепления содействовала побегу от афинских господ целыми толпами рабов; их бежало около 20.000. Был также затруднен подвоз многих необходимых предметов потребления из Эвбеи через Ороп. Несмотря на это, афинский народ решил продолжать войну против Сиракуз и послать в Сицилию значительное подкрепление под начальством двух испытанных уже полководцев — Демосфена и Эвримедонта. Они еще до наступления зимы поспешно отправились в поход с десятью триремами, но, прежде чем Демосфен прибыл к Сиракузам, положение находившихся там афинян значительно ухудшилось. Гилипп произвел неожиданное нападение на Племмирий и овладел этим укреплением и всеми находившимися в нем богатыми запасами.

Вызванная этим успехом радость сиракузян была несколько омрачена, когда Демосфен прибыл со своим внушительным флотом из 73 кораблей и с подкреплением из восьми тысяч человек. Демосфен сознавал, что быстрое и искусное нападение должно решить все; в противном случае следовало оставить все предприятие. Поэтому он решил в первую же лунную ночь попробовать вновь овладеть Племмирием. Однако и эта попытка не удалась вследствие быстроты, с какою подоспел Гилипп. В этой ночной битве афиняне потеряли до двух тысяч человек. Тогда Демосфен потребовал прекратить войну против Сиракуз и вернуться домой, если же на это нельзя решиться без согласия Афин, то покинуть гавань и расположиться у Тапса и Катаны. Но Никий отверг первое предложение из боязни гнева афинского народа и согласился занять позицию у Тапса и Катаны, но с тем, чтобы это было исполнено до получения сиракузянами подкреплений из Пелопоннеса. Но отплытию Никия помешал сверхъестественный страх: случилось лунное затмение. По совету гадателей, Никий настоял на том, чтобы подождать, пока пройдут трижды девять дней для того, чтобы выждать более благоприятного предзнаменования. Между тем положение афинян с каждым днем ухудшалось. Сиракузяне видели отчаянное положение афинян, и решили тотчас приложить все усилия, чтобы истребить их. Уже на третий день они напали на афинян на море и на суше. В морском сражении сиракузяне победили и захватили 18 кораблей; в числе убитых был и Эвримедонт. Чтобы отрезать афинянам отступление, сиракузяне загородили вход в гавань плотно связанными между собою триремами и транспортными судами.

Никий, сознавая, что дело идет о жизни и смерти, решил дать морское сражение. Возведенные против города укрепления были очищены. Вблизи гавани был занят только один пункт для перенесения в него больных и тяжестей. Гоплиты, пращники и стрелки были размещены на палубах кораблей.

Приготовившись таким образом, Никий произвел нападение. С обеих сторон сражались с величайшим одушевлением и храбростью. Однако победа склонилась на сторону сиракузян, и афиняне после отчаянного сопротивления были вынуждены искать спасения на берегу. Их мужество настолько ослабело, что предложение Демосфена пробиться на следующее утро с 70 кораблями, которые еще оставались у них и давали им перевес над сиракузянами, было отвергнуто. Не доверяя больше непостоянной стихии, афиняне решили отступить внутрь острова к дружественным им сикулам. Но Гилипп и сиракузский полководец Гермократ постарались отрезать им этот путь спасения. Боясь, чтобы афиняне не ушли в ту же ночь, Гермократ подослал к ним людей, которые под видом дружбы посоветовали Никию не уходить, так как, по их уверению, все дороги были заняты сиракузянами.

Несчастные, действительно, поддались обману. Когда наконец они выступили на третий день, то сиракузяне успели уже выполнить все то, чем они ложно устрашали раньше. Выступление войска представляло раздирающую душу картину. Остающиеся раненые и больные подняли жалобные крики, уцепились за выступающих и следовали за ними, пока не падали от истощения сил. Со слезами на глазах и с болью в сердце храбрые воины должны были расставаться со своими злополучными товарищами и братьями и бросить их на произвол судьбы. На пути своего бегства войско стало терпеть недостаток в съестных припасах. К довершению несчастья, арьергард под начальством Демосфена не мог поспевать за главным войском, был отрезан, окружен и в количестве 6.000 человек попал в руки неприятеля. Окончательная катастрофа разыгралась на берегу реки Асинара. Измученные усталостью и жаждой, воины бросились в реку, чтобы напиться и достигнуть противоположного берега. Во время происшедшего здесь беспорядка они были настигнуты неприятельскими стрелками и всадниками и пали частью от стрел, частью под ударами мечей неприятеля. Многие погибли в волнах. Наконец Никий сдался, и Гилипп прекратил страшную резню. Демосфен и Никий, вопреки данному Гилиппом слову, были присуждены сиракузянами к смерти и казнены. По другим сведениям, они сами лишили себя жизни. Остальные 7.000 пленных были заперты в каменоломни, где мучимые днем палящим солнцем, а ночью холодом погибли от голода и жажды. Так плачевно окончилось предприятие, начатое столь смело и горделиво. Афинянам, лишенным своих кораблей, уже представлялась потеря приморских берегов и островов. Потеряв цвет своего юношества, они дрожали за безопасность родного города, так как царь Агис все еще находился в Декелее. Народ, полный отчаяния, негодовал на жрецов, возвестивших благоприятные знамения, и на ораторов и руководителей, которые своим красноречием убедили его предпринять поход на Сицилию.

г) Военные действия Афин и внутренние смуты в них до возвращения Алкивиада.

(413…408 г. до Р. X.).

Первое известие о понесенном афинянами ужасном поражении было принесено одним чужестранцем, сошедшим на берег в Пирее; затем эту весть распространил один человек из Пирейской гавани. Но так как он не мог найти и назвать имени того, кто передал ему это известие, то народ предал его пытке, как легкомысленного распространителя зловредных слухов. Но вскоре явились беглецы и путешественники, которые вполне подтвердили этот слух. Отчаяние сделалось всеобщим.

Но понемногу афиняне ободрились. Из пожилых и известных своим благоразумием людей был составлен комитет в числе десяти человек. Этот комитет должен был следить за тем, чтобы все излишние расходы в государстве были ограничены, чтобы за Афинами было удержано обладание столь важным для них островом Эвбеей и чтобы как можно быстрее было сооружено большое количество военных кораблей для обеспечения господства над союзниками и господства на море. Хиос, Милет и другие города замышляли отпадение, а сатрапы Фарнабаз и Тиссаферн желали при содействии спартанцев снова овладеть греческими городами в Малой Азии. Со своей стороны и Спарта, помимо своего господства в Пелопоннесском союзе, имела все шансы достичь гегемонии на море и, таким образом, сделаться повелительницей всей Эллады. Хиос, Клазомены, Милет и другие города присоединились к пелопоннесскому союзу. При посредстве Алкивиада между Спартой и персами было заключено соглашение, по которому признавались права персидского царя над греческими городами Малой Азии; поэтому Милет был передан Тиссаферну. Спартанцы предпочитали видеть эти города во власти персидского сатрапа, чем в руках афинских демократов.

Сам Алкивиад посоветовал спартанцам овладеть господством на море, подчинить себе отпавшие ионийские и геллеспонтские города и послать флот к берегам Азии. План Алкивиада состоял в том, чтобы с помощью неприятельских войск заставить почувствовать в Афинах его собственную силу, низвергнуть там демократию и при содействии нового, составленного из самых уважаемых граждан правления настоять на своем возвращении.

Между тем афиняне упрочили свою власть на острове Самосе. Затем им удалось удержать Лесбос, напасть на Хиос, опустошить его и дать победоносное сражение у Милета ионянам и пелопоннесцам, бившимся под начальством Алкивиада. Они уже могли надеяться возвратить себе ионян, так как в это время хорошие отношения между Тиссаферном и спартанцами снова сильно поколебались, и условия заключенного между Спартой и персами соглашения не вполне соответствовали желаниям сатрапа относительно малоазиатских городов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.