Красные советники и китайские маршалы. Чжан Цзолин

Красные советники и китайские маршалы. Чжан Цзолин

Коммунисты опасались, что нечаевцы, реальная боевая сила, нанесут удар по Советской России. Из-за этого они искали себе лидеров, на которых можно было опереться, чтобы не только нейтрализовать эту угрозу, но и самим нанести удар по интересам «империалистов» в Китае. Такими лидерами стали Фын Юйсян и Чан Кайши. С ними у коммунистов началась дружба, результатом которой стала помощь маршалам деньгами, оружием и советниками. Советских инструкторов было четыре группы – кантонская, калганская, тяньцзиньская и кайфынская. Самой большой была кантонская, годовой бюджет которой составлял 300 тысяч долларов. Был и центральный отдел советских инструкторов в Пекине. Калганская группа, обслуживавшая интересы Фына на северо-западе Китая, и кайфынская группа в провинциях Хубэй и Хэнань ежемесячно расходовали не меньше 10 тысяч долларов, в среднем тратилось на них до 515 тысяч долларов в год. Самой маленькой была тяньцзиньская группа, на которую уходило 1,5 тысячи долларов в месяц. В отличие от других групп она занималась исключительно разведкой и разложением Нечаевского отряда[919].

Поэтому перед любым из маршалов вставал мучительный вопрос: набирать или нет белогвардейцев в ожидании серьезных неприятностей от красной Москвы, которая, видя это, будет поддерживать их оппонентов. Но действия самих коммунистов во многом устранили это препятствие для Чжан Цзолина. Он, лавируя в условиях междоусобной борьбы среди разных сил, некоторое время поддерживал с коммунистами прочные связи. Это диктовалось общей ситуацией в Китае, так как декретами его президента в октябре 1920 г. из-за победы коммунистов в России русских лишили права экстерриториальности и они стали подчиняться китайской юрисдикции. В разряд эмигрантов теперь попали и бывшие граждане Российской империи, жившие в Маньчжурии[920].

Чжан Цзолин оказался не настоящим хозяином в Маньчжурии. Но в этой связи ему приходилось учитывать влияние коммунистов на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД), поэтому «осенью 1924 г., когда Чжан Цзолин нуждался в средствах борьбы со своим главным соперником, генералом У Пэйфу, и желая себе обеспечить тыл, он заключил договор с большевиками. Им предоставлялось участие в управлении КВЖД на паритетных началах с Китаем»[921]. По данным Лукомского, именно японцы заставили Чжан Цзолина договориться с большевиками[922].

При этом большевики, проникая в Китай, первым делом стремились поставить под контроль местную русскую колонию. Им приходилось делать это с оглядкой на Чжан Цзолина, насколько он им это позволит. До конца 1924 г. Чжан Цзолин, довольный уступками большевиков, которые отказались от полного господства на КВЖД, и их помощью в борьбе с его противниками, благоволил к ним и закрывал глаза на их действия среди русских в Маньчжурии. Дошло до того, что коммунист Иванов, руководивший КВЖД, издал печально знаменитый приказ № 94. Согласно этому приказу, на службе по железной дороге должны остаться только граждане советского или китайского подданства, а не имевшие их белые эмигранты или русские маньчжурцы, составлявшие большую часть ее служащих, должны были быть уволены. Коммунисты тем самым создавали для белых невыносимое положение, грозившее последним голодной смертью. Появление приказа № 94 вызвало большое волнение. Положение уладил, к недовольству коммунистов, сам Чжан Цзолин, надавивший на них и добившийся, чтобы половину служащих КВЖД назначали китайцы, а половину – власти СССР. При этом предполагалось, что находившиеся на службе КВЖД лица без подданства останутся в рамках «китайской квоты».

По соглашению 31 мая 1924 г. с коммунистами пекинское правительство запрещало работу белогвардейцев на китайской службе. Чжан Цзолин не только игнорировал это соглашение, но и продолжал набирать русских наемников. Когда коммунисты поднимали этот вопрос, Чжан Цзолин заявлял, что они приняты на службу как принявшие подданство Китая.

Но когда силам Чжан Цзолина удалось нанести У Пэйфу тяжелое поражение, то отношение его к коммунистам изменилось. Они ему стали по меньшей мере просто не нужны. Более того, они стали ему опасны, так как поддерживали других маршалов. Это делалось коммунистами, чтобы максимально ослабить Китай в гражданской войне и, пользуясь этим, перенести сюда «экспорт революции», нанеся тем самым тяжелый удар по странам Запада, имевшим здесь большие политические и экономические интересы. Отношения Чжан Цзолина с коммунистами резко осложнились, когда он узнал, что Фын, поддерживаемый ими, стремится поставить под свой контроль его территорию и бьет по его интересам. Еще больше Чжан Цзолин рассердился, когда до него дошли сведения о секретных переговорах между коммунистами и Японией, которые несли угрозу Китаю вообще и его власти в частности[923]. Ему не нравилась и коммунистическая агитация на его территории, подрывающая его власть. Так, председателя Комитета служащих КВЖД Наумова Чжан Цзолин выслал из Маньчжурии как агитатора и «лицо без определенных занятий»[924]. Потом он вообще отменил приказ № 94. Большевики потеряли почти все свои достижения в Китае, которые они имели благодаря соглашениям с Чжан Цзолином.

На Фына в СССР делали в свое время решающую ставку. Ежегодно коммунисты тратили на вооружение его армии более 6 миллионов золотых рублей[925], что было колоссальной в то время суммой.

Поняв, что красные ведут за его спиной двойную игру и что их слова о «вечной дружбе и взаимопомощи» звучат не только у него, но и в стане его злейших врагов, Чжан Цзолин решил, что у него теперь развязаны руки для создания частей наемников из врагов коммунистов. Параллельно ухудшению отношений между им и Москвой Чжан Цзолин с начала 1925 г. резко расширил уже имеющийся штат русских наемников в своих войсках.

Видя, что белогвардейцы играют в китайских событиях важную роль, коммунисты решили не ограничиваться лишь советниками Коминтерна в Китае и стали оказывать «своим» китайским маршалам помощь оружием, боеприпасами и военными советниками. По данным Лукомского, они шли даже на подкуп тех маршалов, которые тогда были для них интересны[926]. Коммунисты, укрепившиеся в Китае, дошли до того, что пытались в 1925 г. отравить Чжан Цзолина[927].

Чуть позже контрразведка Чжан Цзолина раскрыла заговор против него хунхузов и генерала Ян Чжоу, подкупленных коммунистами. В конце 1925 г. сотрудники военного отдела пекинского посольства Сейфуллин (Лапин) и Примаков вступили в переговоры с главарями хунхузов, чтобы они подняли против Чжан Цзолина восстание во всех его трех провинциях. Им были обещаны оружие, деньги и убежище в случае неудачи[928]. В мае 1926 г. вице-консул в Мукдене Донецкий (Сухоруков) договорился от имени Фына с главарями хунхузов Сун Чанфа и Ван Те, у которых были шайки до 1500 человек, что они поднимут восстания. В случае победы им были обещаны должности командиров полков армии Фына, а предводителя хунхузов Ли Яньшена, жившего богатым рантье в Гирине, обещали сделать комбригом.

Так, в нарушение договоренностей 1924 г., коммунисты свободно распоряжались во многих местах Китая. Тогда центр их активности перешел от Фына из Калгана в Пекин. Чтобы подготовить свержение Чжан Цзолина, коммунисты начали активную пропаганду в его войсках. Агенты белой контрразведки еще 29 марта 1925 г. отмечали, что «кучер советского консула в Маньчжурии с другим неизвестным русским покупал на барахолке в Маньчжурии китайское военное обмундирование для агитаторов. В связи с забастовкой в Англии красная пресса усилила пропаганду среди китайцев, давая им понять, что настало время для освобождения Китая от английского гнета. На станции Маньчжурия и в Чжалайноре были разбросаны прокламации на китайском языке, в которых говорится, что Советы поддерживают Фына и что они отправляют к нему в Калган 10-тысячную армию. Прокламации призывают китайских рабочих к поддержке Фына и свержению Чжан Цзолина. Для этого им рекомендовано всюду организовать ячейки и послать выборных представителей в Ханькоу. На рабочих эти прокламации имеют некоторое влияние»[929]. Видя подготовку восстания, белогвардейцы обратились к Чжан Цзолину с предложением расширить свое присутствие в его силах. Был поднят вопрос и о совместной охране КВЖД, так как была угроза захвата ее красными и прекращения движения на железной дороге. Однако «китайцы ответили, что Китай есть Китай и они достаточно сильны, чтобы охранять свою территорию собственными силами»[930].

Но бояться было чего. Купленные коммунистами железнодорожники, например в провинции Хайлар, накануне и во время мятежа сжигали специально больше угля, чем шло его реально, и откачивали воду, чтобы замедлить движение паровозов[931]. При восстании это грозило Чжан Цзолину катастрофой. Тогда коммунистам удалось подкупить мукденских генералов Го Сунлина и Куо Сонгмина. Московское казначейство регулярно переводило им большие денежные суммы. Благодаря им они регулярно платили своим войскам жалованье, и потому не было особого труда заставить их выступить против пахана Корявого[932].

В это время между СССР и Японией началась борьба за влияние в Китае, и коммунисты любым способом пытались свергнуть ненавистного им Чжан Цзолина. Они сплели целый клубок заговора против Чжан Цзолина. В него была втянута и жена Го Сунлина, редкая красавица[933]. Они подкупили также генерала Ян Чжоу, служившего на ответственном посту на КВЖД и одновременно бывшего начальником гарнизона Харбина, выплатив ему огромные деньги. Он готовил в Харбине «переворот с резней». Многие удивлялись, откуда у Ян Чжоу такие деньги – неожиданно он выстроил в Харбине огромный кинематограф «Гигант», стал покупать собственность и тратить громадные суммы. Это и засвечивало генерала: в подвалы «Гиганта» свозилось оружие из СССР.

Хотя предотвратить мятеж не удалось, нельзя сказать, что ничего не делалось для его недопущения. Еще за полгода до мятежа, в июне 1925 г., китайская полиция изучала работу торговых предприятий Центросоюза, Госторга и других советских организаций, которые выполняли задания Коминтерна. Результатом стал нажим на них. Их членам запретили заниматься военной подготовкой, что они делали под видом спорта. Это было и следствием того, что в июле того же года жандармерия обнаружила два склада с прокламациями, призывающими к восстанию против Чжан Цзолина. На случай возможного вторжения советских войск были приняты меры к укреплению обороны Маньчжурии[934]. Но, несмотря на регулярные предупреждения китайцев, через станцию Маньчжурия до самого мятежа продолжало идти Фыну оружие. О размерах поставок можно судить уже по одному факту: только в первых числах марта 1925 г. Фыну было доставлено через этот пункт 6 тысяч винтовок, 2 орудия и другое вооружение[935].

Делалось это до тех пор, пока белогвардейцы не стали бить в набат, обличая местные власти и войска в том, что они подкуплены коммунистами и поэтому закрывают глаза на транзит через их территорию оружия. Чжан Цзолин принял меры, и на станции Маньчжурия был задержан ряд советских караванов с оружием. При расследовании выяснилось немало интересных фактов, ставших основанием, чтобы взять под усиленное наблюдение все местные еврейские мастерские, «откуда могли идти припасы Фыну» по определению китайской стороны[936]. В них коммунисты наладили выпуск оружия и боеприпасов прямо на китайской территории!

По сигналу из Москвы Го Сунлин в ноябре 1925 г. поднял мятеж среди войск Чжан Цзолина. Казалось, что песенка Корявого спета, ведь даже его сын Чжан Сюэлян, потерявший голову из-за жены Го Сунлина и готовый по одному знаку выполнить любое ее желание, выступил против него. Он должен был совершить переворот в самый последний момент во дворце Чжан Цзолина. В это время по заранее спланированному коммунистами сценарию Фын ударил по Чжан Цзолину с другой стороны и стал успешно продвигаться по его территории. Положение последнего стало отчаянным, но в дело сначала вступил цицикарский губернатор У, остановивший на время противников Корявого, а потом вмешались японцы, высадившие в декабре 1925 г. свои войска в районе Тяньцзиня. В довершение всего заговор Ян Чжоу и Чжан Сюэляна был раскрыт 4 января 1926 г., то есть за одиннадцать дней до намечавшегося переворота. По данным белогвардейцев из Харбина, «это была 4-я попытка большевиков истребить нас. Но эта последняя попытка была самой опасной и самой страшной»[937].

Го Сунлин оказался в тяжелейшем положении – с одной стороны японцы, а с другой – войска Чжан Цзолина. Правда, маньчжурскому диктатору это вмешательство стоило дорого – он был вынужден продлить аренду Маньчжурии японцами еще на девяносто девять лет. В итоге дивизия японцев, переодевшись в китайскую форму, с помощью верных Корявому войск разбивает мятежников. Го Сунлин пытался бежать вместе со своей женой, переодевшись крестьянами, но был пойман. Лидеры мятежа вместе со своими женами после мучительных пыток были казнены[938].

Карахан призывал советское руководство вмешаться в события и помочь мятежнику. Но в Москве тогда еще боялись осложнений на Дальнем Востоке и не хотели вмешиваться в ход событий, опасаясь столкновений с Японией. Коммунисты ограничились лишь тем, что в разгар событий, имевших место с 22 ноября 1925 г. по 15 января 1926 г., советский управляющий КВЖД Иванов и Дорожный комитет неожиданно закрыли для мукденцев движение по южной линии железной дороги, блокировав подвоз подкреплений и боеприпасов для верных Чжан Цзолину войск Цицикара[939].

Губернатор У не посмотрел на «неприкосновенность» коммунистов и приказал действовать против них решительно. В итоге цицикарские солдаты стали жестоко бить доркомовцев. К ним присоединилась железнодорожная полиция, начавшая аресты саботажников, в том числе Иванова. Были уволены многие русские из железнодорожной полиции, заподозренные в участии в мятеже. Несмотря на задержку, на КВЖД У быстро навел порядок и подоспел на помощь Чжан Цзолину. В подавлении мятежа также участвовали и русские летчики. Один из них, Лейкин, был свидетелем, как «Чжан Цзолин, узнав о роли своего сына в заговоре, рассвирепел, бил его по лицу, швырял в него чашками, приказав перестрелять всех его офицеров. Сына своего все-таки он пощадил»[940]. Очевидно, Чжан Цзолин понял, что молодой оболтус, или, как его называли, «маршаленок», пошел за мятежниками, будучи обольщен красавицей женой Го Сунлина.

В итоге Го Сунлин был быстро разбит, Фына отбросили, и руками русских Чжан Цзолин утвердился в Тяньцзине. Подвело заговорщиков то, что они почувствовали себя слишком уверенно. Подставили Ян Чжоу сами большевики, которые упросили его в первую очередь помочь им получить «контрреволюционеров» – Остроумова, бывшего колчаковского министра И. А. Михайлова и других. Своей непродуманной просьбой во многом они демаскировали мятежников. Помочь в выдаче белых мог губернатор Цицикара У, имевший огромное влияние. Но они не учли, что он был лично предан Чжан Цзолину. Когда Ян Чжоу обратился к У, тот передал эту просьбу Чжан Цзолину. За Ян Чжоу стали следить и установили его роль в мятеже[941]. Чжан Цзолин приказал его убить. Ян Чжоу был схвачен у себя на квартире, после чего его привезли в штаб Чжан Цзолина, подвергли мучительным пыткам, прикончили и выбросили тело за городом. У китайцев такая смерть считается величайшим позором[942].

В результате провала коммунистической авантюры с Го Сунлином позиции СССР в Маньчжурии вообще и на КВЖД в частности ослабли.

Параллельно этому позиции белых упрочились. Чжан Цзолин лично благодарил их за активное участие в разгроме Фына и Го Сунлина[943]. Но одновременно был нанесен удар и по русским эмигрантам, противникам коммунизма. Под шумок китайцы решили очистить КВЖД от большинства русских. Так, весной 1926 г., в то время, когда русские своей кровью отвоевывали Чжан Цзолину Пекин, он ликвидировал в Харбине городское самоуправление, устранив русских от власти. «Незамедлительно за этим началось вытряхивание русских из муниципальных учреждений»[944].

Из-за происшедших событий китайцам пришлось в очередной раз сменить правление КВЖД. Руководители КВЖД сменялись часто. Одним из них был чекист Лашевич. Однажды, когда он со своей женой-еврейкой гулял по Харбину, с ними случилось неприятное происшествие. К ним подбежала бедно одетая русская эмигрантка, которая вцепилась в мадам Лашевич, крича, что на ней ее палантин, который у нее отняли в России. Подошел китайский полицейский, который вмешался в дело. Эмигрантка ее фамильными знаками доказала, что палантин принадлежит ей. В итоге к позору Лашевичей палантин отдали эмигрантке. Так революционное прошлое Лашевича сыграло с ним злую шутку и демаскировало его. Тогда он вел подпольную работу, и такая досадная случайность была очень некстати. Через некоторое время он поехал, по его легенде, «на отдых в Монголию». На самом деле он ехал поднимать монголов на восстание против китайцев. В пути Лашевич, за которым была организована слежка, попал в засаду. Ему удалось вырваться из нее жестоко раненным. По данным белогвардейцев, «советские объяснения были неуклюжи и разноголосы: автокатастрофа, нападение бандитов, провокация белых». В итоге Лашевича привезли в Харбин, где он долго и тяжело умирал. «Сестры милосердия из центральной больницы рассказывали, что перед смертью он кричал: «Опять поп! Не мучь! Не мучь! Уберите попа!» Дело в том, что во время Гражданской войны он казнил митрополита[945].

Коммунисты боялись вводить в дело войска, будучи не готовыми к столкновению с японцами, и предпочли ограничиться актами компрометирования Чжан Цзолина передачей японцам материалов о том, что он ведет за их спиной двойную игру, связавшись с США. Японцы приняли эту информацию к сведению, но сообщили Чжан Цзолину о получении ими сведений о том, что тот «ведет себя нехорошо». Разъяренный «очередной коммунистической подлостью» Чжан Цзолин потребовал удаления из Пекина коммунистов, в том числе и советского посла. Так как этого не произошло, в ночь на 6 апреля 1927 г. полиция Чжан Цзолина устроила обыск в советском посольстве. На это было получено согласие иностранных держав, поскольку накануне коммунисты из СССР пытались проникнуть в британское посольство. Полиция Чжан Цзолина действовала непрофессионально, позволив советским работникам уничтожить часть компромата, так как она сначала искала здесь китайских коммунистов, упустив из виду коммунистов из России. Однако большую часть компромата на коммунистов Чжан Цзолин все же получил. Москва заявляла о «неслыханном нарушении международных норм» и о том, что захваченные китайцами документы являются фальсификацией, направленной на то, чтобы опорочить СССР. Тогда Чжан Цзолин опубликовал захваченные документы, которые были сфотографированы. «Фальшивки» как нельзя лучше показывали роль СССР в китайских событиях и раскрывали роль коммунистов в раздувании пожара китайской смуты. Это позволило принять против них меры и Чан Кайши. Так обыск в советском посольстве в Пекине стал самым серьезным ударом по «экспорту советской революции в Китай».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.