Заключение
Заключение
Процесс создания и использования иностранных добровольческих формирований в германских вооруженных силах не был однозначным явлением. Среди целого ряда причин, обусловивших его появление и развитие, следует выделить такие, которые носят прежде всего военный и политический характер.
Военные причины были связаны со стремлением немецкого военно-политического руководства, с одной стороны, пополнить ряды своих вооруженных сил на фронте, а с другой — увеличить силы по поддержанию порядка в тыловых районах с тем, чтобы высвободить для фронта немецкие части.
Политические причины заключались в желании немецкого политического руководства представить войну (и особенно войну против СССР) как войну всех наций мира против «мирового коммунизма». Последнее же и обусловило то, что иностранные добровольческие формирования как отдельная категория германских вооруженных сил появились именно после начала войны с Советским Союзом.
Вследствие того, что после нападения на СССР Второй мировой войне был придан действительно общемировой характер, в процесс создания и деятельности иностранных добровольческих формирований были так или иначе вовлечены представители всех европейских и некоторых азиатских народов. Таким образом, можно сказать, что за период Второй мировой войны в германских вооруженных силах прошли службу около 2 млн. иностранных граждан (см. табл. 1).
Это равняется примерно 12 % от общей численности личного состава германских вооруженных сил, который за период с 1939 по 1945 г. составил около 17 млн. человек. Кроме того, таким количеством добровольцев можно было укомплектовать около 157 немецких пехотных дивизий или соединений дивизионного типа.[60] Последний факт позволяет сделать вывод, что людские ресурсы либо оккупированных Германией, либо союзных ей государств играли существенную роль в пополнении ее вооруженных сил.
Процесс создания и использования иностранных добровольческих формирований в системе германских вооруженных сил не был и одномерным процессом. На всем протяжении существования этих формирований он подвергался разнообразным изменениям, определяющей чертой которых были немецкая национальная политика и проходившие в ней эволюции. От отношения немецкого военно-политического руководства к тому или иному народу зависел и статус иностранного добровольческого формирования как внутри этой категории, так и в системе германских вооруженных сил.
Вследствие определенных приоритетов, существовавших в германской внешней и национальной политике еще с конца XIX в., а также тех планов, которые германское военно-политическое руководство строило на основе этих приоритетов, в системе иностранных добровольческих формирований можно выделить отдельную категорию — мусульманские формирования. В отличие отряда других категорий иностранных добровольцев она не была единой ни по национальному, ни по политическому признаку. Единственное, что объединяло все мусульманские формирования, так это общее вероисповедание их личного состава и те планы, которые связывало с их использованием германское военно-политическое руководство. И, надо признать, эти планы были уникальными в своем роде. Таким образом, создание и использование мусульманских формирований явилось продолжением германской «исламской политики» в условиях войны.
Практически все мусульманские формирования изначально имели очень высокий статус по сравнению, например, с немусульманскими балканскими и некоторыми формированиями из граждан СССР. Прежде всего это было связано с вышеуказанными политическими причинами. Их статус неуклонно возрастал, и к концу войны правовое положение оставшихся мусульманских добровольцев ничем не отличалось от положения немецких солдат.
Однако несмотря на свой в целом одинаковый статус, мусульманские формирования имели ряд особенностей, которые отличали их друг от друга и в первую очередь были связаны с причинами и условиями их создания, с их национальным составом, с системой их организации, подготовки и боевого применения.
Можно сказать, что за период с 1941 по 1945 г. в германских вооруженных силах прошли службу от 415 до 440 тыс. добровольцев-мусульман следующих категорий (см. табл. 2):
— арабы и индийцы-мусульмане — соответственно 5 и 2 тыс.;
— мусульмане — граждане балканских государств — около 115–125 тыс.;
— мусульмане — граждане СССР — около 290–305 тыс. человек.
Это примерно равняется 22–23 % от общей численности иностранных добровольческих формирований и 2,5–2,6 % от общей численности германских вооруженных сил за период с 1939 по 1945 г. Что же касается процентного соотношения мусульманских и немусульманских добровольцев в каждой национальной категории, то оно было следующим. Среди арабских добровольцев их было 100 %, среди индийских — около 70 %, среди представителей балканских народов — около 42 % и среди добровольцев из граждан СССР — около 20 %. Таким количеством добровольцев можно было укомплектовать в среднем 34–35 немецких пехотных дивизий или соединений дивизионного типа (см. табл. 4).
В действительности же мусульманскими добровольцами либо целиком, либо совместно с немецким (или другим иностранным) кадровым персоналом были укомплектованы следующие части и соединения германских вооруженных сил.
Арабские добровольцы (всего около 5 тыс. человек) входили в состав одного Соединения особого назначения полкового типа, а также в 5 батальонов (или отдельных, или в составе более крупных частей).
Индийские добровольцы-мусульмане (всего около 2 тыс. человек) входили в состав примерно 10 из 15 рот 950-го индийского моторизованного полка.
Балканские мусульмане были распределены следующим образом:
Албанцы (всего около 60–65 тыс. человек) входили в состав 4 стрелковых полков, 4 «фашистских» милицейских батальонов и 3 территориальных полицейских полков. Впоследствии большинство из этих частей были расформированы, а их личный состав пошел на укомплектование 21-й албанской дивизии войск СС «Скан-дербег».
Боснийские мусульмане (всего около 55–60 тыс. человек) первоначально служили либо в вооруженных силах Независимого государства Хорватия, либо входили в состав местных хорвато-мусульманских милицейских формирований (полк/бригада). Впоследствии все эти части были расформированы, а их личный состав пошел на укомплектование двух боснийских дивизий войск СС: 13-й «Хандшар» и 23-й «Кама». Кроме того, один батальон боснийских мусульман с 1941 по 1943 г. действовал на Восточном фронте в составе Хорватского легиона.
И наконец, самой многочисленной категорией — советскими мусульманами были укомплектованы следующие части и соединения:
Добровольцы из республик Средней Азии и Казахстана (»туркестанцы») (всего около 180 тыс. человек) входили в состав 26 усиленных полевых, запасных, рабочих и хозяйственных батальонов; 111 маршевых, хозяйственных, саперных, железнодорожных и дорожно-строительных рот; 303-го пехотного полка 162-й Тюркской пехотной дивизии; и одной боевой группы (полка) Восточно-тюркского соединения СС.
Северокавказские добровольцы (всего около 28–30 тыс. человек) входили в состав 9 усиленных полевых батальонов; одного батальона Соединения особого назначения «Горец»; 3 саперных, железнодорожных и дорожно-строительных рот; 2 крепостных полков; 1 боевой группы Кавказского соединения СС; и отдельной зондеркоманды «Шамиль», состоявшей из трех групп силой до взвода.
Азербайджанские добровольцы (всего около 25–35 тыс. человек) входили в состав 15 усиленных полевых батальонов; 1 батальона Соединения особого назначения «Горец»; 21 маршевой, строительной и хозяйственной роты; 314-го пехотного полка 162-й Тюркской пехотной дивизии; и 1 боевой группы Кавказского соединения СС.
Волжско-татарские добровольцы (всего около 40 тыс. человек) входили в состав 7 усиленных полевых батальонов; 15 хозяйственных, саперных, железнодорожных и дорожно-строительных рот; и 1 боевой группы Восточно-тюркского соединения СС.
Крымско-татарские добровольцы (всего около 15–20 тыс. человек) входили в состав 14 рот самообороны; 8 батальонов вспомогательной полиции порядка; 1 горно-егерского полка (затем бригады); 1 боевой группы Восточно-тюркского соединения СС; а также — в качестве «добровольных помощников» — 35-й полицейской гренадерской дивизии СС.
Приведенные цифры не являются абсолютными, так как в случае с мусульманскими формированиями (и вообще с иностранными добровольцами) не всегда можно учесть боевые и небоевые потери, организационные перемещения личного состава и другие изменения. В то же время они дают примерное представление о численности добровольцев-мусульман, состоявших в рядах германских вооруженных сил. Главной причиной этого является то, что набор добровольцев не всегда проходил централизованно. Как известно, создание многих подобного рода формирований осуществлялось по инициативе полевых командиров германских вооруженных сил и поэтому далеко не всегда находило отражение в документах органов главного командования.
Причину такого численного соотношения различных категорий мусульманских формирований следует искать главным образом в тех политических и военных условиях, в которых проходили их создание и использование.
Каковы же были те главные политические причины, побудившие нацистское военно-политическое руководство использовать в военных целях мусульманский фактор? Так, в вопросе с арабскими и индийскими добровольцами политические цели явно преобладали над военными. Один из соратников Гитлера Г. Раушнинг определил их как «тактический способ сеяния раздора между народами Европы (прежде всего Англией и Францией) и исламскими странами». Все же остальное это «лозунги гитлеровской пропаганды».[61]
Действительно, военная ценность соединений, сформированных из арабов и индийцев, практически равнялась нулю. С одной стороны, это можно объяснить тем, что германские войска так и не дошли до Ближнего Востока и Индии. С другой — Гитлер и его соратники отлично понимали, что не могло быть никакого общеарабского, а тем более общеиндийского восстания и массового притока добровольцев, пока вермахт не выйдет к границам этих регионов. А это в тогдашних военно-политических условиях было неосуществимо. Поэтому все политические и военные переговоры с арабскими и индийскими лидерами — чистая фикция, попытка использовать их авторитет для того, чтобы изменить общественное мнение в мусульманском мире в пользу Германии.
Что касается политики создания мусульманских формирований на Балканах, то она является классическим примером того, как, играя на межнациональных и религиозных противоречиях, можно сохранить свое господство в этом регионе. В основе немецкой оккупационной политики здесь лежало стремление использовать старую вражду между православными сербами, мусульманами в Боснии, Косово и Албании и католиками-хорватами.
Однако немцы в своей оккупационной политике на Балканах использовали «мусульманский фактор» не только против сербского населения, но и (в скрытой форме) против своего союзника по Тройственному пакту — НГХ. Включив в его состав земли Боснии и Герцеговины, немцы получили очень действенный противовес власти усташей.
Еще одной особенностью политики по созданию мусульманских формирований на Балканах было то, что до сентября 1943 г. этот регион был поделен на сферы влияния между Германией и Италией. И именно под властью последней оказались почти все области компактного проживания мусульман, что, несомненно, наложило свой отпечаток на процесс создания этих формирований.
До 1991 г. в югославской историографии (как, впрочем, и в советской) все события Второй мировой войны на Балканах было принято характеризовать как социальную революцию. Однако их было бы правильнее назвать гражданской войной.
Долгое время в отечественной историографии бытовало мнение, высказанное М.И. Калининым 4 августа 1943 г. в беседе с фронтовыми агитаторами, работавшими среди бойцов нерусских национальностей. Говоря об «изменниках Родины, перешедших на сторону врага», он сказал, что «встречаются ничтожные исключения, которые для такой большой страны, как СССР, не имеют значения».[62] Но, судя по приведенным выше цифрам, это было не совсем так, что позволяет рассматривать некоторые события Великой Отечественной войны как второй гражданской, хотя и не в таких масштабах, как на Балканах.
Начиная войну против СССР, военно-политическое руководство Германии в качестве одной из главнейших задач ставило перед собой разрушение многонационального государства и привлечение на свою сторону в борьбе с «большевизмом и московским империализмом» представителей нерусских народов и национальных меньшинств нашей страны. При этом особая ставка делалась на народы Поволжья, республик Кавказа, Средней Азии и Крыма. Одним из способов привлечения на сторону Германии представителей этих народов и стало создание так называемых восточных легионов в качестве ядра армий будущих независимых государств. Кроме того, идя навстречу «национальным чаяниям» народов этих регионов, руководство Германии всерьез рассчитывало на поддержку со стороны Турции и исламского мира.
Однако нельзя сказать, что такое большое количество граждан СССР, составивших более половины всех иностранных добровольцев, можно объяснить только деятельностью соответствующих германских органов при полной пассивности первых. С их стороны также наблюдалась некоторая «активность», причины которой кроются в особенностях политического и общественного развития СССР в предвоенный период. Не является секретом, что до 1941 г. в Советском Союзе была масса недовольных правящим режимом, настроения которых не мог не использовать осмотрительный враг. В результате политическое и социальное недовольство в совокупности с нерешенным национальным вопросом и дали такое количество военных коллаборационистов.
Таким образом, необходимо признать, что мусульманские формирования представляли собой отдельную категорию иностранных добровольческих формирований в системе германских вооруженных сил, что было связано с политическими причинами и условиями их создания, а также статусом внутри этой системы. С военной точки зрения это были в основном полноценные боевые части, которые, хоть и создавались с определенными политическими целями, тем не менее в целом использовались по своему прямому назначению. И только военная, а иногда и политическая необходимость заставляла немецкое командование менять их функциональное назначение.
Поэтому нельзя полностью согласиться с мнением некоторых советских историков и современных из стран СНГ, что мусульманские формирования имели небольшую численность и применялись в качестве карательных или шпионско-диверсионных.
Однако нельзя согласиться и с мнением тех западных, эмигрантских и отечественных историков, которые в силу определенных причин политизируют этот вопрос, представляя поголовно всех участников этих формирований борцами с коммунизмом или тоталитаризмом. В большинстве случаев это было не так. Например, для арабских и индийских добровольцев это было вовсе не характерно. Что же касается балканских и советских мусульман, то о них можно сказать следующее. Среди тех, кто служил в этих формированиях, были разные люди: и низкие предатели своего народа, которым не может быть прощения; и те, кого принудили вступить в них, доведя до отчаяния голодом и издевательствами в лагерях военнопленных; и заблуждавшиеся; и искренне одержимые идеей противостоять ненавистному им режиму. Однако мы должны понять одно: нет ничего страшнее и преступнее братоубийства — тем более если оно совершается в союзе с нацизмом. Этого не оправдать никакими идеями и теориями.