Гитлер у власти (Информация из Германии и Польши)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Гитлер у власти (Информация из Германии и Польши)

С начала 1933 г. вся информация из Германии была в центре внимания военной разведки. Все сообщения о положении в этой стране, поступавшие из самой Германии, Польши и Франции, в которых содержалась информация о германо-польских и германо-французских отношениях, изучалась, анализировалась и за подписями Берзина и Никонова отправлялась на самый «верх». Руководство наркомата было хорошо информировано о том, что творилось в этой стране. Агентурная разведка в Германии, Польше и Франции, поднятая Берзиным по боевой тревоге, работала с полной нагрузкой. Линии связи с Москвой действовали без перебоев.

С 1931 г. Управление начало выпускать ежемесячные перечни важнейшей разведывательной информации, поступавшей в Москву как из Европы, так и с Дальнего Востока. Это была наиболее важная информация, предназначенная для высшего военного руководства. Грифы на обложке перечня «Сов. секретно» и «Хранить наравне с шифром» говорили сами за себя. В одном из перечней за февраль 1933 г. была опубликована агентурная информация из Германии о приходе Гитлера к власти. Отмечалось, что нацисты якобы не имели намерения вступать в правительство, но им пришлось это сделать, так как под вопрос было поставлено существование партии. Гитлер вел переговоры о предоставлении ему поста рейхсканцлера и о перемещении Папена на пост министра иностранных дел. Слухи о готовящемся походе Гаммерштейна с верными ему частями на Берлин для поддержки Шлейхера заставили Гитлера принять предложение Гинденбурга. Президент требовал назначить Папена вице-канцлером.

В январе 1933 г. в условиях борьбы за власть всех против всех рейхсвер был наиболее крупной и организованной вооруженной силой, значительно превосходившей штурмовые и охранные отряды нацистской партии. И от того, чью сторону примет эта сила, зависело очень многое. Это отлично понимали и нацисты, и националисты. Хорошо представляли расстановку сил в Германии и в Управлении. Поэтому информация из Берлина о том, что руководители рейхсвера вновь потребовали назначения Шлейхера рейхсканцлером, была включена в доклад Управления, представленный Ворошилову, Тухачевскому, Егорову. В этом же докладе отмечалось, что «слухи о готовящемся рейхсвером путче подействовали угрожающе на Гитлера и Гутенберга и ускорили сближение между ними».

Гитлер хорошо понимал значение того, чтобы рейхсвер был на его стороне. Поэтому уже 3 февраля 1933 г. он выступил с большой программной речью перед высшими представителями рейхсвера. Конечно, сейчас это выступление известно историкам во всех подробностях. Но тогда содержание речи нового рейхсканцлера было совершенно секретным, и иностранные разведки, в первую очередь французская, английская и польская, прилагали все усилия, чтобы заполучить этот документ. Агентуре Управления уже в феврале удалось получить запись выступления Гитлера. Перевод речи был представлен Ворошилову, Тухачевскому и Егорову, а краткое содержание было опубликовано в перечне:

«выход из кризиса путем внешней экспансии, то есть путем захвата чужих территорий;

— разграничение роли рейхсвера от задач фашистских вооруженных отрядов. Роль рейхсвера — борьба с внешним врагом, роль фашистских отрядов — борьба с внутренним врагом;

— требование от рейхсвера лишь моральной поддержки национал-социалистам в проводимой ими внутренней борьбе;

— обещание уничтожить марксизм в течение 6–8 лет».

В этом же перечне было помещено агентурное донесение о перспективах правительства Гитлера в области советско-германских отношений:

«Правительство Гитлера в отношении СССР не предполагает вести враждебную политику. Это объясняется следующими причинами:

— давлением на Гитлера со стороны германской промышленности, стремящейся к развитию экономических отношений с СССР;

— политикой министра иностранных дел Нейрата, считающего обострение отношений с СССР невыгодным для германской политики;

— нажимом генерала Бломберга, считающего обострение отношений с СССР противоречащим военно-политическим интересам рейхсвера;

— советами Муссолини сохранить Берлинский и Рапалльский договоры».

Очевидно, это была первая наиболее полная информация из Германии после прихода Гитлера к власти.

В феврале в Управление почти ежедневно поступала разнообразная информация из Германии. 13 февраля Берзин получил доклад двух весьма осведомленных источников о внутренней и внешней политике и новых военных мероприятиях Германии. В документе подробно говорилось о причине прихода Гитлера к власти 30 января, образовании правительства Гитлера — Гутенберга и причинах отставки военного министра генерала Шлейхера. В докладе отмечалось, что генерал «даже не представлял возможности соглашения между Гитлером и Гутенбергом, так как оно вплоть до настоящего времени казалось невероятным. Шлейхер, и это характерно для условий в германском правительстве, до дня своего падения не имел никакого понятия, насколько его противники поколебали его позиции перед президентом Гинденбургом. 28 и 29 января Папен и руководители Клуба Господ приложили все усилия к тому, чтобы достигнуть соглашения между национал-социалистами и националистами. Только благодаря сильнейшему нажиму удалось склонить президента согласиться на назначение Гитлера канцлером, причем Гинденбург поставил условием полнейшее соглашение с Гутенбергом. На Гутенберга и Гитлера подействовали угрозами, что возможен рейхсверовский путч под руководством Шлейхера. Под давлением этого между двумя политиками произошло значительное сближение, и 30 января последовало известное соглашение. При таком положении дел и в связи с событиями последних дней была дана отставка Шлейхеру, и националисты были весьма обрадованы посадить в рейхсвер близко к ним стоящего генерала Бломберга».

Вот такая подробная информация о событиях в Германии поступила в Москву через две недели после событий в Берлине. В этом же сообщении говорилось и о том, как Гитлер стал рейхсканцлером. Шлейхер сообщил Гинденбургу, что если будет создано правительство Папена — Гутенберга, опирающееся на десятую долю населения страны, то президент страны не может рассчитывать на рейхсвер. Угроза была достаточно серьезной, и, узнав об этом, Папен преодолел имевшиеся противоречия между Гитлером и Гугенбергом и сообщил об этом президенту. После этого утром 30 января Гитлер был назначен рейхсканцлером. Гитлер, Папен и Гутенберг собрались для совещания у Гинденбурга, который заявил новому рейхсканцлеру, что не желает иметь Шлейхера министром рейхсвера в новом кабинете. Карьера политиканствующего генерала была закончена, и вместе с ним ушел в отставку и генерал фон Бредов.

Москву интересовало не только то, как Гитлер пришел к власти, но и то, как новое правительство Германии будет относиться к Советскому Союзу. Информация об этом поступила в Управление уже 19 февраля и тут же была доложена Ворошилову и Егорову. Осведомленный источник из Берлина (даже в этих сообщениях он не указывался) сообщил, что «наши официальные отношения с СССР не будут ухудшены. Экономически мы слишком связаны с русским рынком…». В сообщении также отмечалось, что в руководящих кругах Германии убеждены в том, что «Япония не будет воевать с СССР, так как Япония слишком слаба для этого и, кроме этого, нет реальных оснований для такой войны».

Большое значение для высшего военного руководства СССР имела программная речь Гитлера, с которой он выступил уже 3 февраля 1933 г. Несмотря на то, что выступал он «при закрытых дверях» перед высшим командованием рейхсвера, содержание этого выступления стало известно военной разведке уже в конце месяца. По мнению присутствовавших генералов, по словам источника, «он говорил очень логично, теоретически хорошо и убедительно относительно внутренних проблем и менее ясно — по внешнеполитическим проблемам». Пятницкому в ИККИ был представлен перевод неофициально составленной протокольной записи. Более полный текст записи выступления, полученный, очевидно, из других источников, был представлен Ворошилову, Тухачевскому, Егорову. Уже через несколько дней после прихода к власти новый канцлер четко сформулировал внешнеполитический курс Германии:

«…Я ставлю себе срок в 6–8 лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм в Германии. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии германского народа будет достигнута вооруженной рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток. Однако германизация населения завоеванной земли невозможна. Можно германизировать только территорию. Нужно, подобно тому как это сделали Польша и Франция после войны, безоговорочно выслать несколько миллионов человек…»

В начале марта из Германии начала поступать агентурная информация о разногласиях в коалиционном правительстве национал-социалистов и националистов (Гутенберг — Папен). Сводка по Германии № 3, представленная Берзиным Егорову 10 марта, была посвящена анализу противоречий между обеими партиями. Информация поступала из агентурных источников, и, анализируя ее, начальник Управления пришел к выводу, что разногласия и противоречия между нацистами и националистами, между штурмовыми отрядами и «Стальным шлемом» не уменьшаются и не ослабевают, а получение нацистской партией на последних выборах в рейхстаг более 17 миллионов голосов еще больше усилит в них желание прибрать к рукам всю власть и не делить ее с националистами. Такой виделась в Москве ситуация в Германии после 30 января.

В следующей сводке по Германии (№ 4 от 15 марта 1933 г.) анализируется информация о борьбе нацистов с националистами за монопольное руководство вооруженными силами Германии. В своих выводах Берзин и Никонов, подписавшие этот документ, отмечали, что борьба за рейхсвер, как за орудие не только внешней, но и внутренней политики между наци и националистами, за последнее время резко усилилась. В рейхсвере усилилась позиция наци, и он перестал быть монопольной вотчиной Гинденбурга и связанных с ним восточнопрусского юнкерства и крупповской промышленности.

Но агентурная информация о внутренней и внешней политике Германии поступала не только из Берлина. В июне 1933 г. в Москву начали поступать сообщения из Варшавы из вновь созданной резидентуры, руководимой Рудольфом Гернштадтом. В одном из первых коротких сообщений говорилось: «Германский посол в Варшаве был принят Гитлером. Последний заявил, что, несмотря на кажущееся улучшение польско-германских отношений, напряжение осталось и остается впредь. В отношении СССР Мольтке не представляет себе иной политики, кроме Рапалло». В Управлении информация была признана особо ценной и доложена Ворошилову, его первому заместителю Гамарнику, а также Тухачевскому и Егорову.

Разведку интересовали взаимоотношения фашистской Германии не только с Польшей и СССР, но и с крупнейшими европейскими странами, и в первую очередь с Англией и Францией. 4 июля 1933 г. Берзин представил Ворошилову агентурную информацию, исходящую из английских дипломатических кругов. В ней сообщалось о секретных переговорах руководящих сотрудников нацистской партии с английским правительством. Предполагалось по личному поручению Гитлера подготовить посещение Англии Герингом, который должен был передать проект Гитлера по заключению союзного договора. Этот проект якобы содержал предложение Гитлера помочь английскому правительству в его борьбе с мировой большевистской опасностью. Ну и в награду за это получить для Германии свободу довооружения. Предложение о союзном договоре содержало заявление Гитлера, что в случае войны против СССР Германия может выставить экспедиционный корпус численностью в два миллиона человек.

В этих заявлениях фюрера не было ничего нового. Он ссылался при этом на планы генерала Гофмани, который еще в начале 20-х годов открыто требовал организовать интервенционистскую войну против России. Кроме того, в своем предложении Гитлер подчеркивал то обстоятельство, что, разгромив коммунизм в Германии, он оказывал Англии огромную услугу и может рассчитывать на благодарность и помощь английского правительства. В информации, полученной из Лондона, сообщалось, что Форейн Офис отнесся с большой серьезностью к этому проекту союзного договора и изучает возможность заключения такого договора в рамках общей английской политики.

Вот такая информация поступала из английской столицы. Она была достаточно тревожной для Москвы. В случае приезда в Лондон второго лица рейха и заключения англо-германского соглашения ситуация в Европе менялась кардинально. Конечно, в Москве должны были учитывать подобную возможность, и, очевидно, соответствующие выводы были сделаны и в Наркоминделе, и в ЦК партии, куда подобная информация также могла попасть. Характерно было и то, что в 33-м ни Берзин, ни главный аналитик Управления Никонов уже не давали своих оценок поступающей из-за рубежа агентурной информации. Она расписывалась по адресам (Ворошилову, Тухачевскому, Егорову, иногда Гамарнику), и высшее военное руководство должно было самостоятельно, каждый по-своему, анализировать и оценивать поступающую в Москву разведывательную информацию. Период второй половины 20-х годов, когда в информационно-статистическом отделе Управления давали свои прогнозы и оценки, очевидно, надолго закончился.

8 октября 1933 г. Берзин представил Егорову очередной агентурный материал о внешнеполитическом положении в Германии. Это была оценка, которую дал министр рейхсвера генерал Бломберг на совещании начальников отделов правительственных органов. Информация была получена от источника, близкого к руководящим кругам рейхсвера, и оценивалась в Управлении как заслуживающая доверия. Это было заявление Бломберга после подробных переговоров с Гитлером. Генерал в своем заявлении говорил о том, что внешнеполитическое положение Германии в настоящее время чрезвычайно неблагоприятно. После национального переворота в Германии Франция напрягала все свои силы для того, чтобы изолировать Германию, и достигла в этом отношении значительных успехов. Главным успехом, по мнению генерала, было то, что Франция добилась известного охлаждения отношений между Россией и Германией и рейх в настоящее время пользуется симпатией только в Италии. Он также считал, что «взаимоотношения между Германией и французским блоком держав никогда еще не были столь напряженными и особо обострялись со дня на день после национального переворота. Англия все еще полностью находится в фарватере французской политики. Положение Польши чрезвычайно укрепилось после изменения польско-русских отношений; сейчас Польша чувствует себя гораздо более смелой в отношении Германии, чем когда-либо раньше…». Анализируя отношения с СССР, министр заявил на совещании: «Главнейший фактор нашего, как видим, далеко не завидного положения — «Россия» — в настоящее время является предметом наиболее серьезных опасений с нашей стороны. Мне удалось убедить рейхсканцлера в том, что позиция России в отношении ее к нам имеет для нас громадное и решающее значение. Рейхсканцлер проявил в отношении этих моих убеждений полное понимание и сочувствие… Я лично, а вместе со мной и ответственные в этом отношении начальники (имеется в виду главным образом Гаммерштейн и Адам), придерживаемся того мнения, что опасения этого рода необоснованны и что мы не имеем серьезных оснований в этом вопросе не доверять нашим русским коллегам… Мне удалось и в этом отношении убедить рейхсканцлера; у меня и у министра иностранных дел полная в этом вопросе согласованность. Нынешняя несомненная напряженность в прежде хороших взаимоотношениях может быть устранена…»

Эта информация так же, как и предыдущая, была отправлена военному руководству без анализа и сопоставления с другой агентурной информацией, несомненно, поступавшей из Германии. Возможно, Берзин считал, что оценки военного министра, к тому же согласованные с фюрером, были достаточно важными, чтобы докладывать их текстуально и без комментариев.

Но информация по Германии поступала в Управление не только из Берлина, но и из Москвы. Можно предположить, что у Берзина были информаторы в германском посольстве в Москве. Содержание докладов нового германского военного атташе полковника Гартмана, сменившего в 1933 г. генерала Кестринга, ему было известно. 8 октября 1933 г. он представил Егорову подборку этих докладов, в которых Гартман дает оценку военному сотрудничеству между СССР и Германией, которое стремительно сокращалось, а также высказывает свои впечатления от посещения воинских частей и учений.

Получили в Управлении и доклад германского посла в Москве Дирксена. В докладе сообщается, что Россия снимает в настоящее время войска со своей западной границы, но только небольшая часть этих войск отправлена на Дальний Восток. Все остальные силы были отправлены внутрь страны из-за опасений волнений на почве продовольственных затруднений. Что касается взаимоотношений с СССР, то здесь, по мнению посла, решающей будет позиция, которую займет СССР на конференции по разоружению. Опубликованные многими газетами статьи о военном сотрудничестве в прошлые годы подействовали ошеломляюще. Посол считал, что на конференции по разоружению Германия будет начисто отрицать военное сотрудничество с СССР, если возникнут разговоры об этом сотрудничестве. Эта информация была представлена Берзиным Ворошилову 4 сентября 1933 г., а копии разосланы Егорову и начальнику ИНО ОГПУ Артузову.

Следует отметить, что большинство из рассекреченных и известных исследователям агентурных сообщений за период начала 30-х годов находятся в фонде Оперативного управления и были представлены начальнику Штаба РККА А.И. Егорову. Если в документе нет специальных отметок, то очень трудно определить, куда еще была направлена полученная разведывательная информация. Это приходится учитывать при анализе доступных документов. К сожалению, неизвестно, какую разведывательную информацию из Управления получали руководители Наркоминдела (Литвинов, Крестинский), а в том, что такую информацию они получали, можно не сомневаться. Как эта информация использовалась? Какие выводы из нее делались при планировании тех или иных внешнеполитических мероприятий? Или ценнейшая разведывательная информация, добываемая агентурой Управления иногда с риском для жизни, ложилась под сукно, а все важнейшие внешнеполитические вопросы решались в кабинете Сталина? На все эти вопросы у автора нет ответа.

А информация, очевидно из окружения полковника Гартмана, продолжала поступать в Управление. В сентябре 1933 г. Берзин представил Егорову очередное сообщение. Военный атташе в своем очередном докладе отмечал, что нынешняя весьма дружественная политика России в отношении Польши и Франции, а также Румынии объясняется тревожной обстановкой на Дальнем Востоке, что вынуждает Россию обеспечить свою безопасность на Западе где только возможно. А кроме того, возрастающая опасность организации самостоятельного Украинского государства грозно диктует России ее нынешнее отношение к Польше. Возможно, германский военный атташе имел в виду неофициальную поездку в Варшаву эмиссара Сталина — заведующего бюро международной информации ЦК ВКП(б) Карла Радека. Польские и немецкие газеты писали об этом вояже, и, конечно, Гартман был в курсе событий.

В начале 34-го разведывательная информация из Германии продолжала регулярно поступать в Управление. Так, в перечне важнейших материалов за март 1934 г. помещен агентурный материал о разногласиях между министерством рейхсвера и воздушным министерством по вопросу превентивной войны со стороны Франции. Руководство воздушного министерства считает, что Франция весной или летом 34-го выступит против Германии, чтобы помешать ее довооружению. Разведывательный отдел министерства рейхсвера, наоборот, считает возможность превентивной войны маловероятной. При этом в Абвере (разведке рейхсвера) учитывали то, что Франция переживает, большинство населения настроено против войны, а правительство не пользуется доверием населения. Учитывались также и внешнеполитические затруднения, которые испытывала Франция. Как показали дальнейшие события, оценки Абвера оказались правильными. Очевидно, разведка воздушного министерства не была еще достаточно сильной, чтобы давать правильные серьезные прогнозы, да и квалифицированных аналитиков, таких, как в Абвере, у них не было. Другой агентурный материал сообщал, что министерство рейхсвера считает войну между СССР и Японией маловероятной, исходя из того, что она является слишком большим риском для Японии, так как если даже удастся оттеснить русских к Байкалу, то и тогда СССР не пойдет на заключение мира. А это будет означать длительную войну на измор, что непосильно для Японии из-за ее финансового положения. Таким было мнение германской разведки о возможном развитии событий на Дальнем Востоке. Этот агентурный материал был доложен Ворошилову, Гамарнику, Тухачевскому и наркому иностранных дел Литвинову.

В следующем перечне важнейших агентурных материалов за апрель 1934 г. отмечалось, что намерения Гитлера положить конец бесцельному обмену с Францией нотами и перейти к открытому довооружению встречает возражения со стороны министра иностранных дел и министра рейхсвера. Эти возражения основаны на опасении, что подобный решительный шаг Германии может только осложнить Саарскую проблему. В этом же сообщении говорилось: «По сведениям, исходящим из кругов, связанных с восточным отделом МИД Польши и с польским генштабом, польско-германский пакт имеет две или три секретные статьи. Первая из этих статей касается Австрии, вторая — вопроса о германском равноправии и вооружениях. Содержание третьей статьи неизвестно. Этот пакт якобы встречает полное одобрение Англии…»

К 1 мая 1934 г. Берзин представил Ворошилову аналитическую сводку по довооружению Германии к маю 1934 г. Сообщая цифры ассигнования на рейхсвер, военный флот и воздушные силы, он отмечал, что общий бюджет на вооруженные силы, полицию и штурмовые отряды увеличился в 1934 г. на 607 миллионов марок и составил 1544 миллиона марок из общегосударственного бюджета на 1934 г. в 6458 миллионов марок. Очевидно, бюджет прошел через рейхстаг, и в Москве получили точные цифры для анализа. Начальник Управления в этом документе отмечал, что развертывание рейхсвера с 7 до 21 пехотной дивизии, по сделанным подсчетам, будет в основном закончено к началу 1935 г., а необходимое вооружение будет без особого труда изготовлено в Германии и на германских заводах в Швеции, Голландии и Швейцарии. Рассматривались в этом документе, составленном при участии сотрудников информационно-статистического отдела, и различные варианты будущего мобилизационного развертывания германской армии. Аналитики разведки предложили два варианта: по первому варианту предусматривалось утроение состава рейхсвера до 60 пехотных и 3 моторизованных дивизий и увеличение кавалерии до трех кавалерийских корпусов (9 кавалерийских дивизий вместо существующих трех). По второму варианту предусматривалось удвоение рейхсвера до 40 пехотных и двух моторизованных дивизий с оставлением кавалерии в прежнем составе.

Московские аналитики были близки к истине. 16 марта 1935 г. германское правительство объявило о создании германских вооруженных сил (вермахта) и о формировании армии мирного времени в составе 36 пехотных дивизий. Ошиблись только они, очевидно в силу советского подхода к структуре армии в численности кавалерийских частей в Германии. Кавалерийские дивизии рейхсвера были использованы для формирования моторизованных частей. От применения кавалерии в чистом виде в будущей войне в Германии отказались.

В этой же сводке говорилось и о взаимоотношениях между руководством штурмовых отрядов и руководством рейхсвера. События «ночи длинных ножей» достаточно хорошо известны из истории, и та информация, которая давалась в документе, вполне достоверна. Отмечалось, что «Рем выдвигает план превращения рейхсвера в школу командиров и специалистов (несмотря на численное увеличение рейхсвера); основной же военной силой в Германии должна стать территориальная милиционная армия штурмовиков. Военное министерство отстаивает точку зрения, согласно которой основой вооруженных сил должен оставаться рейхсвер, вспомогательной силой — штурмовики». Нарком внимательно ознакомился с документом и, очевидно, сочтя его важным, наложил резолюцию: «Интересно. Держать под рукой. В.»

1 августа 1934 г. Берзин представил Тухачевскому очередную сводку по довооружению Германии. В документе на основании имевшейся в Управлении агентурной информации говорилось, что формирование новых дивизий рейхсвера предусматривается в следующие сроки: до 1 октября в каждом военном округе должна быть сформирована новая пехотная дивизия и к 1 октября в составе рейхсвера будет 15 пехотных дивизий. Остальные 7 новых пехотных дивизий должны быть сформированы к 1 мая 1935 г. Численность рейхсвера на 1 октября 1934 г. должна быть доведена до 200 000, а к 1 мая 1935 г. до 300 000 человек. По агентурным данным, к 1 мая 1935 г. состав рейхсвера достигнет 21 пехотной, 1 моторизованной и 3 кавалерийских дивизий, сведенных в 7 корпусов.

Самое пристальное внимание военная разведка уделяла строительству и развертыванию ВВС Германии. Возрождение воздушного флота, который создавался на новейшей технической базе, представляло серьезную угрозу для всех германских соседей, в том числе и для Советского Союза. Изучению и анализу этого процесса в Управлении придавали первостепенное значение. 29 августа 1934 г. новый первый заместитель Берзина А.Х. Артузов направил Егорову донесение о составе германских ВВС. В донесении говорилось, что полученные в августе из Германии документы позволяют довольно точно определить фактический состав скрытых германских воздушных сил. Из этих документов видно, что воздушное министерство за короткий срок (около года), начав с нуля, смогло сформировать 25 авиаотрядов с 265 самолетами, 21 авиашколу с 285 самолетами, 10 авиапарков и построить 18 военных аэродромов. В документе также говорилось о том, что при развертывании авиации особое внимание обращается на бомбардировочную авиацию: 60 % бомбардировочной авиации и по 20 % истребительной и разведывательной авиации. Особо ценной была информация о том, что в составе ВВС начали формироваться эскадрильи пикирующих бомбардировщиков для борьбы с морским флотом. В то время таких эскадрилий специального назначения в других иностранных морских флотах не имелось.

В конце 34-го разведывательная информация из Управления продолжала регулярно поступать «наверх» — Ворошилову, Тухачевскому, Егорову. Эти три фамилии чаще всего встречаются в донесениях и докладных записках, под которыми стоят подписи Берзина и его нового первого заместителя Артузова. Конечно, информация из Германии, поступавшая в Москву, не всегда была равноценной. Кроме того, можно не сомневаться, что наиболее ценная и уникальная информация о событиях в рейхе не рассекречена до сих пор и недоступна исследователям. Так что то, что дает автор в этой книге, это какая-то часть того потока информации, которой снабжалось высшее военное руководство страны. Старалась и политическая разведка, изредка подкидывая информацию в «шоколадный домик». Но к ней относились с известной степенью недоверия, тщательно перепроверяя все то, что поступало с Лубянки. Очевидно, Артузов достаточно знал своих бывших коллег из ИНО, чтобы доверять их информации без ее тщательной проверки. Вот только один пример.

23 декабря 1934 г. Артузов отправил Егорову очередную разведывательную информацию о положении в Германии. В этом документе говорилось, что в конце ноября Разведупр получил от ИНО ОГПУ сообщение о том, что в высших нацистских кругах крепнет убеждение о необходимости начала внешней войны. Внутренняя война с штурмовиками к этому времени была успешно завершена, и до самого разгрома Германии они уже не занимали того ведущего положения, которое имели в 1933–1934 гг. Но к концу 1934 г. против войны выступали военный министр Бломберг и начальник генштаба генерал Фрич. За войну уже весной 1935 г. выступали генерал Рейхенау и Геринг. Причем предполагалось выставить заслон против Франции и нанести основной удар на восток в двух направлениях: на Балканы со втягиванием Италии и при нейтралитете Польши или против СССР одновременно с Японией. При этом намечался десант в Прибалтике с поддержкой со стороны Финляндии и втягивание в войну Польши на стороне Германии. В сообщении также говорилось, что Рейхенау и Геринг считают армию готовой к войне к марту — маю 1935 г.

Сейчас, по прошествии стольких лет, зная все немецкие документы того периода, трудно поверить, что рейхсвер с 21 дивизией (последние из них должны были быть сформированы как раз весной 1935 г.) и слабыми военно-воздушными силами ринется в восточную авантюру. Но информация была получена и по существующим правилам должна была быть проверена, что и было незамедлительно сделано. Как отмечалось в донесении Егорову: «Проверка этих сведений была поручена нашему серьезному агенту…» Соответствующие запросы были немедленно посланы в Берлин. Агент Разведупра действительно располагал солидными возможностями, и его отчет был доложен Егорову:

«Сегодняшнее руководство рейхсвера (Бломберг — Рейхенау) вполне восприняло внешнеполитическую установку Гитлера — Розенберга и необходимость войны с СССР, и в этом направлении идет подготовка рейхсвера. Рейхсвером разрабатывается только северо-восточный вариант войны, то есть совместно с Польшей и Финляндией, с германским десантом в Прибалтике. Существует полная договоренность с генштабами Финляндии и Польши в том направлении, чтобы начать войну после того, как японцы нападут на СССР. Рейхсвер считает, что Франция по внутриполитическим мотивам останется нейтральной. Что касается вопроса, когда Германия будет готова к войне, то это не играет существенной роли. Вполне готовой ни одна армия никогда не бывает. Существуют, правда, разногласия в вопросе о том, когда армия будет окончательно готовой. Сухопутные генералы считают, что армия будет готова лишь через три года (недостаток тяжелой артиллерии и боеприпасов), а Геринг и авиационное начальство считают, что можно начать войну при выгодной общественно-политической ситуации для Германии. И в этом случае, то есть при военном столкновении между СССР и Японией, отпадут разногласия между Герингом и Фричем относительно готовности армии, так как последний (Фрич) в случае войны на Дальнем Востоке тоже за войну против СССР».

Таким образом, это, очевидно, был один из первых вариантов плана рейхсвера по возможному военному конфликту на востоке. О том, что такие планы в германском генштабе разрабатываются, разведка, конечно, знала, но точной и конкретной информации, очевидно, еще не было. Автору приходится высказывать подобное предположение, так как далеко не вся разведывательная информация рассекречена и наверняка в секретных архивах находятся многие документы военной разведки, недоступные исследователям.

А в Разведупр продолжала поступать разведывательная информация из Германии. 2 ноября 1934 г. Берзин направил Ворошилову донесение с разведывательной информацией о мобилизационном развертывании рейхсвера. По сведениям из достоверного источника, министерство рейхсвера решило в случае объявления войны довести вооруженные силы до 84 дивизий (252 пехотных полка). Предполагалось, что каждый из 252 батальонов армии мирного времени 1935 года (21 дивизия) будет развернут в полк с добавлением батальона штурмовиков и батальона трудовой повинности. Но источник был осторожен в своих оценках и в заключении донесения отметил: «Выльется ли мобилизационное развертывание рейхсвера в эти формы — с уверенностью сказать пока еще нельзя, так как недостаточно выяснена проблема оснащения техникой такой многочисленной армии». Все эти расчеты и планы были характерны для рейхсвера 1934 года. Когда в марте 35-го был принят закон о всеобщей воинской повинности, рейхсвер переименовали в вермахт, и официально было объявлено о его численности в 12 корпусов и 36 пехотных дивизий. Тогда же все планы 1934 г. были сданы в архив, и начался новый этап планирования мобилизационного развертывания исходя из других цифровых показателей.

Таков краткий итог разведывательной информации за 1933–1934 гг., полученной из Германии. Этот обзор составлен только по рассекреченным документам и, конечно, не является полным. Но и он дает представление о том, что агентура военной разведки действовала в этой стране достаточно активно, снабжая Москву нужной информацией. При этом следует отметить, что агентура имела источники информации достаточно высокого уровня. Так, например, 12 ноября 1934 г. Артузов представил Меженинову донесение германского источника о его беседе с начальником управления армии генералом Фричем о внутреннем и внешнем положении Германии. Источник писал в Москву: «Замечу, кстати, что оценку положения, совершенно аналогичную данной начальником управления, я слышал и от многих влиятельных лиц в министерстве иностранных дел». Или еще пример: 26 ноября 1934 г. Берзин представил Ворошилову донесение агентурного источника из Германии о направлении внешней и внутренней политики. Этот источник писал в Москву: «Благодаря представившемуся случаю удалось говорить с начальником штаба 5-го дивизионного округа (Штутгарт) о военно-политических и политических установках, которые в министерстве рейхсвера считаются основными положениями». Вот такие возможности были у германских информаторов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.