Предисловие

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Предисловие

Разведка — игра со многими неизвестными, неудачи в ней неизбежны.

Из доклада Берзина Ворошилову о технической разведке

от 6.3.30 г. — РГВА, ф. 33 987, on. 3, д. 302, л. 26.

Основная задача любой разведки: военной, политической, дипломатической, экономической, научно-технической — информация высшего государственного, политического, военного и дипломатического руководства страны. Информация первична, и для потребителей информации не столь уж важно, в результате какой разведывательной операции она получена и кто ее добыл.

Поэтому любому историку при описании деятельности разведки важно в первую очередь исследовать, проанализировать и оценить информацию разведки. И показать читателю, если история разведки предназначена для массового читателя, как эта информация влияла на принятие конкретных решений на высшем государственном, политическом, военном и дипломатическом уровне.

У любого читателя, взявшего в руки подобное исследование, может возникнуть естественный вопрос: куда попала информация, полученная разведкой, осела ли она в папках архива, принята к сведению руководством разведки или вышла из стен управления и пошла «наверх»? А если пошла, то к кому? Кто из руководителей страны ее читал, как на нее реагировал и какие решения на высшем политическом, военном или дипломатическом уровне были по ней приняты. И от ответа на эти вопросы зависит то, насколько автору удалось полно и правдиво показать историю одной из разведок Советского Союза.

Нельзя строить историю разведки только на анализе и исследовании информации или на описании разработки и осуществлении разведывательной операции и биографиях участников этих операций. Очевидно, наиболее полной и интересной для массового читателя будет та история, где будут разумно сочетаться оба эти направления истории разведки. В истории разведки кроме биографий резидентов и разведчиков надо обязательно упоминать фамилии и биографии руководителей разведки. И здесь в истории Разведывательного управления на первое место выходит Ян Карлович Берзин — бессменный руководитель военной разведки на протяжении 15 лет межвоенного двадцатилетия.

История разведки — очень неудобная тема для исследователя. О разведке любой страны пишут только тогда, когда разведчик или резидент, особенно легальный, провалился, засветился, вышел из строя или был отозван. Тогда появляются статьи: хлесткие, рассчитанные на сенсацию в газетах, и более солидные и серьезные в журналах. И о разведчике начинают говорить. Говорят читатели, смакуя подробности провала, рассуждают историки, пытаясь понять влияние тех или иных ставших известными фактов на развитие исторического процесса. Но это в случае провала. А в случае успеха тщательно разработанной и блестяще осуществленной разведывательной операции, когда полученная ценнейшая информация и документы переданы на самый «верх», — полная тишина в прессе. На высшем государственном или дипломатическом уровне на основе полученной от разведки информации и документов принимаются важнейшие решения, пресса шумит о прозорливости руководителей государства и дипломатов. А разведка скромно молчит, отойдя в сторону. Документы об отлично проведенной разведывательной операции на десятилетия, если не навсегда, оседают в архиве разведки, и все затихает, и никто ни о чем не говорит — разведка выполнила свой долг перед страной. И если молчат о разведке, то, конечно, не говорят и о руководителях разведки, обеспечивающих безопасность страны и информирующих ее высшее руководство о всех важнейших событиях в мире.

История советской военной разведки имеет точную дату своего рождения в открытой литературе. Это день, когда в центральных газетах были опубликованы первые статьи о советском военном разведчике Рихарде Зорге. Официальная версия, существовавшая до этого в Советском Союзе и утверждавшая, что у нас в стране разведки нет, а есть только контрразведка, рухнула. Стена молчания, совершенно неясного, непонятного и ничем не объяснимого, когда о нашей военной разведке писали журналисты и историки многих стран, рухнула.

Естественно, газеты и журналы в 1964 году заговорили не только о разведывательной группе Рихарда Зорге, но и о руководителе военной разведки и авторе разработки операции «Рамзай» Яне Карловиче Берзине. Его биография, конечно, очень скупая и неполная, знаменитая фотография, публиковавшаяся еще в начале 30-х, и все то, что до этого времени хранилось в сейфах специальных архивов с грифом «Совершенно секретно», попало на страницы открытой печати. И перед нами, читателями 60-х годов, из скупых строк газетных статей и официальных документов встал человек, находившийся на переднем крае невидимого фронта. Он защищал самое для него святое — первое в мире социалистическое государство. Его защита была для него целью жизни, и для этого он пожертвовал всем. В те годы для бойцов старой партийной гвардии и не могло быть иначе. Слишком большой была угроза войны, и руководитель военной разведки чувствовал это лучше многих. Отвести удар, выиграть время, помочь окрепнуть молодой стране — в этом была цель и смысл его жизни.

В любой стране биографии руководителей разведки — табу для историков. Исключение делают тогда, когда их сажают в тюрьму или вешают по приговорам международных трибуналов в Нюрнберге или Токио. Но это исключение из правил. Правилом является молчание об их жизни и деятельности и особенно их работе, а исключением — тщательно дозированные крохи информации. Если собрать, обобщить и систематизировать все то, что руководство ГРУ разрешило сказать в Советском Союзе о Яне Карловиче Берзине с 1964 по 1991 год, то на книгу, конечно, не хватит. Архив ГРУ закрыт наглухо, и оттуда невозможно получить ни одного документа, не говоря уже о том, чтобы заглянуть в личное дело Берзина. Следственное и реабилитационное дела Берзина, хранящиеся в Центральном архиве ФСБ, тоже закрыты для исследователей. К ним не подпустят даже его родственников, и никакие принятые в России законы о сроках давности 50 лет для рассекречивания документов разведки здесь не действуют. У ФСБ на этот счет свои законы. Поэтому ни о какой полной документальной биографии Берзина не может быть и речи. Вся надежда любого исследователя — только на то, что удастся найти в других архивах, собирая там по крупицам малейшую информацию о нем, сопоставляя ее с уже опубликованными данными, сравнивая, анализируя и исключая то, что противоречит обнаруженным документам о начальнике советской военной разведки.

Основой при попытке написать биографию Яна Берзина являются, бесспорно, документы, написанные и подписанные им. Они находятся в разных архивах, и при знакомстве с ними этот человек предстает иногда совершенно не таким, как его изображали писатели и журналисты в 60–80-х годах прошлого века. Поэтому для правильного понимания образа этого руководителя разведки каждый документ, под которым стоит его подпись, должен быть изучен, исследован и сопоставлен с другими документами, в которых показывается решение той же самой проблемы, над которой работал Берзин. Такое изучение документов — основа для более правильного показа читателю его жизни и, самое главное, деятельности на посту руководителя советской военной разведки.

Другой пласт материалов, дополняющих и расширяющих его биографию, — воспоминания людей, знавших Берзина, работавших с ним и хорошо помнящих не только начальника разведки, но и атмосферу того далекого времени. Таких воспоминаний немного, большинство людей, работавших со «Стариком», разделили его судьбу в лубянских подвалах. Их воспоминания ценны тем, что при цепкой памяти профессиональных разведчиков они воссоздают дух эпохи межвоенного двадцатилетия и показывают нам, жителям XXI века, ту обстановку, в которой они жили и работали.

После первых статей о Рихарде Зорге скрывать то, что у нас имелась военная разведка, было уже бессмысленно. Вот он, герой-разведчик, со своей группой, вот начальник разведки, вот его ближайшие помощники: «товарищ Оскар» и «товарищ Василий» (Оскар Стигга и Василий Давыдов). Но информация о Берзине, появившаяся на страницах газет, журналов и книг за 27 лет до августа 1991 года, дозировалась очень тщательно. Разрешали подробно писать о детстве, юности, участии в революционном движении. Не возражали и против подробного освещения событий Гражданской, его роли в подавлении эсэровского мятежа и работы в Особом отделе 15-й армии. А вот потом следовало несколько сухих строк о 15-летней работе в военной разведке и подробное описание, особенно во всех очерках Овидия Горчакова, его пребывания на посту главного военного советника в Испании. И у Овидия Горчакова, и у других авторов, писавших о Зорге и упоминавших в своих книгах Берзина, его образ получался, конечно, только положительным, идеологически выдержанным в строгом соответствии с существовавшими тогда канонами верного ленинца, беспощадного борца с троцкистской оппозицией, ученика и продолжателя дела Железного Феликса, рекомендовавшего его в разведку.

Считалось, что работу стратегической разведки — Разведывательного, или Четвертого, управления Штаба РККА, подлинную фамилию и биографию ее руководителя окружала завеса непроницаемой тайны, покровы с которой частично были сняты только в конце 1964 года. В западногерманской военной литературе как-то промелькнуло сообщение, что в середине 30-х годов Абвер и служба безопасности прилагали большие усилия для того, чтобы раскрыть фамилию руководителя советской военной разведки, определить его воинское звание, биографию, боевые награды, получить хотя бы небольшие штрихи его словесного портрета. Трудно поверить в достоверность подобных сообщений, особенно если учесть, что подлинная фамилия руководителя советской военной разведки и его краткая биография не являлись военной тайной уже в начале 30-х годов.

«Красная звезда» — центральная военная газета. 23 февраля 1928 года, в десятую годовщину создания Красной Армии, в ней был помещен список 976 участников Гражданской войны, награжденных высшей наградой Союза — орденом Красного Знамени. И вот в этом списке одна за другой появляются фамилии сотрудников Управления. Ян Карлович Берзин — начальник Управления. Бронислав Бортновский — заместитель начальника, Жигур, Аппен, Гайлис, Мамаев, Порецкий — заместители начальников отделов. Целая группа ведущих сотрудников Управления. Основная тайна любой разведки: подлинные фамилии и занимаемые должности руководящих сотрудников Управления появились на страницах газеты.

И, наконец, совершенно невероятный факт. Советская военная энциклопедия начала выходить в 1931 году. Редакционную коллегию возглавляли крупнейшие военачальники армии и военные теоретики. Фамилии Тухачевского, Шапошникова, Эйдемана, Триандафилова были широко известны в стране в те годы. В первых томах публиковались биографии советских военачальников. Статьи о Блюхере, Буденном, их портреты. И во втором томе, очевидно, по инерции, иначе это трудно объяснить, опять упоминается фамилия начальника Разведывательного управления. Небольшая статья: «Ян Карлович Берзин» — его биография. Все те сведения о нем, которые появились на страницах наших газет в 1964 году, были подробно изложены еще в те годы, за 30 лет до второй публикации. Старый член партии большевиков, участник революции 1905 года, каторжанин и профессиональный революционер, участник Гражданской войны, сотрудник Особого отдела 15-й армии. В конце статьи фраза: «В настоящее время является начальником Четвертого Управления Штаба РККА». Рядом со статьей портрет Берзина — ежик седых волос, три ромба в петлице, орден Красного Знамени на гимнастерке, перехваченной ремнями. Подлинная фотография начальника военной разведки, которая вторично была опубликована в газетах только через 30 лет, в 1964 году.

Сразу возникает вопрос: знали ли иностранные разведки, и в первую очередь польская, английская, французская, немецкая, чем занималось 4-е Управление Штаба РККА? Безусловно знали, тем более что обмен разведывательной информацией между ними был поставлен на широкую ногу и структура Штаба РККА хорошо известна. Нет сомнения в том, что вся открытая советская военная литература тщательно систематизировалась, обрабатывалась и анализировалась. И, конечно, биография руководителя советской военной разведки, хотя и краткая, и его фотография были замечены, а откровенность печати, сообщившей сведения, которые в любой разведке являются совершенно секретными, оценена по достоинству.

В 20-е годы военное сотрудничество между РККА и рейхсвером было очень тесным. Все мероприятия по контактам между двумя этими ведомствами осуществлялись через 4-е Управление Штаба РККА. И Берзин, как руководитель Управления, был в курсе взаимодействия высшего военного руководства двух стран. Он неоднократно встречался со всеми руководителями рейхсвера, которые официально, полуофициально и неофициально приезжали в Союз, и они отлично знали, какую должность в РККА занимает этот латыш. Кроме того, в Москве в течение 10 лет, с 1920 по 1930 год, находился представитель рейхсвера Оскар Нидермайер. Этот опытный и профессиональный разведчик по долгу своей службы регулярно встречался с Берзиным, решая все возникающие вопросы взаимодействия армий двух стран. Так что недостатка в информации о руководителе советской военной разведки, а возможно, и о его ближайших соратниках, у Абвера в 20-х годах не было.

Конечно, в начале 70-х, когда Горчаков на встрече выдвигал свои предположения, все связанное с военным сотрудничеством двух стран являлось военной тайной и об этом нельзя было упоминать даже в виде туманных намеков. Вот и говорил маститый разведчик и писатель о том, что Абвер ничего не знал, хотя досье на Берзина, и, очевидно, досье солидное, у немцев было. Делились ли они этой информацией с французской, польской и особенно английской разведками? Здесь можно строить только предположения. О контакте этих разведок и обмене между ними информацией пока никаких документов в наших открытых архивах обнаружить не удалось.

На подробное описание его деятельности на посту начальника советской военной разведки был наложен жесткий запрет. И не случайно рукопись книги Овидия Горчакова о Берзине, сданная на проверку, навсегда легла на дно «Аквариума». На этом попытки сказать что-то серьезное и солидное о нем закончились. А между тем Берзин, пришедший в разведку в декабре 1920-го, и начальник Разведупра Берзин, ушедший из военной разведки весной 1935-го, — разные люди. Разные по приобретенному опыту, знанию жизни, мастерству руководителя разведки, видению и оценке военно-политических событий в мире. Берзин 1920-го и Берзин 1935-го несовместимы. Новичок в разведке превратился в Мастера.

Берзина в начальники Управления выдвинул новый зампред Реввоенсовета Иосиф Уншлихт. Берзин был, очевидно, человеком команды Уншлихта, то есть человеком команды ОГПУ в РККА. Неудивительно поэтому, что Уншлихт до 1929 года поддерживал Берзина и помогал ему. А эта поддержка «сверху» была очень серьезной и солидной. Очевидно, с ее помощью Берзин мог держать в руках нити советско-германского военного сотрудничества. Уншлихт был хорошим специалистом по разведке и мог во многом помочь Берзину — особенно в 1924–1925 годах, когда он только что возглавил Разведупр. Очевидно также, не случайно пик деятельности активной разведки приходится на вторую половину 1924 года. Здесь, наверное, прослеживается руководство Уншлихтом «Нелегальной военной организации» в 1919–1920 годах на Западном фронте.

Конечно, в книге неизбежны предположения и версии. Можно сделать допущения, высказать мнения о тех или иных поступках, словах, мыслях руководителя разведки. Но все это не должно быть беспочвенной фантазией автора. Любые авторские отступления в биографии имеют смысл только тогда, когда они обоснованы и подкреплены документами. Читатель должен видеть серьезность высказываний, чувствовать солидную документальную основу повествования. Иначе он просто не поверит автору. И книга из истории разведки и биографии ее руководителя, жившего в 20–30-х годах, превратится в обычный детектив.

У Яна Берзина было несколько биографий. Биография официальная, которая помещалась на страницах официальных военных изданий (книги, газеты, журналы) с конца 1964 года, биографии полуофициальные, которые писали журналисты и писатели с известной долей фантазии. Они были допущены в архив ГРУ, где им показали отдельные документы, написанные и подписанные Берзиным, и кое-какие документы из его личного дела, конечно, показывающие его с самой лучшей стороны. Можно не сомневаться, что в архивах военной разведки лежит и закрытая биография начальника Разведупра, которая, несомненно, дописывалась и переписывалась в зависимости от изменения военной и политической конъюнктуры и взглядов на действия военной разведки в различные периоды истории. Была и еще одна биография, которую его заставили написать в Лубянской тюрьме, приложив к ней семь томов выбитых пытками показаний о своей разведывательной деятельности и работе возглавляемого им Разведывательного управления. Но до этой биографии историки могут добраться не раньше, чем через несколько десятилетий, да и то при благоприятных обстоятельствах.

Берзин не был строевым командиром, не участвовал в формировании и обучении крупных войсковых соединений. Но он создал, обучил и воспитал свое особое соединение, которое не значилось в списках боевых частей, не имело порядкового номера, определенного места дислокации. Бойцы этого невидимого соединения воевали во многих странах мира, в самых горячих точках планеты, откуда могла исходить опасность для нашей страны в межвоенные годы. Они следили за событиями, предупреждая об опасности, которая могла угрожать их Родине. И в создании этого особого соединения, сражавшегося на невидимом фронте, большая заслуга руководителя военной разведки.

У этого человека были друзья, соратники, помощники — люди, которых он хорошо знал, которым абсолютно доверял и с которыми многие годы работал в военной разведке. В Разведупре был сплоченный коллектив единомышленников, выражаясь современным языком, команда Берзина. И говорить о Берзине — значит говорить и о его команде. Большинство из этих людей разделило его судьбу — арест, суд, пуля в затылок в лубянском подвале и полная, хотя и секретная, реабилитация в середине 50-х. Поэтому говорить о Берзине — значит говорить и о его окружении. Берзин и его команда неотделимы друг от друга.

В 1929 году у Берзина появился новый начальник — начальник Главного политического управления Бубнов. Но Бубнов не знал специфики работы разведки. В разведке он был дилетантом, и этому дилетанту должен был подчиняться такой профессионал, как Берзин. Бубнова сменил такой же дилетант в разведке Ян Гамарник, не имевший, как и Бубнов, опыта, навыков и знаний в разведке, которыми обладал Уншлихт.

В том же году произошла смена начальника агентурного отдела Бронислава Бортновского на Рубена Таирова. Бортновский — опытный разведчик. Организовал агентурную разведку еще в 1920 году на Западном фронте против поляков. Работал за рубежом — в Германии. Несколько лет был начальником агентурного отдела и помощником Берзина. Руководил агентурной разведкой Управления. Достойный заместитель Берзина в случае его перемещения, с большим опытом, стажем и авторитетом среди сотрудников. После ухода Бортновского Берзин фактически остался в одиночестве. Вести дискуссии по разведке, спорить, советоваться было уже не с кем. Другого такого достойного зама до прихода Мельникова, а потом Артузова в Разведупре у Берзина не было. В случае ухода Берзина Бортновский мог возглавить Разведупр и успешно руководить им.

Таиров — случайная фигура в разведке. До Разведупра — политический советник в Китае. Возглавил агентурный отдел, не имея опыта работы в этой области. Работал недолго (2,5 года) и, конечно, ничего не сделал для агентурной разведки. И, может быть, провалы 1931–1932 годов связаны с его плохим руководством агентурным отделом.

Берзин привык работать «под Уншлихтом», привык к некоторой самостоятельности в обращении с «верхами», так как Уншлихт доверял ему, знал его еще по Западному фронту в 1920 году и не досаждал мелочной опекой. Таким образом, и с 1930 года, и до его ухода из Разведупра в апреле 1935-го Берзин не имел помощи и поддержки «сверху», не имел, выражаясь современным языком, «крыши» и по всем вопросам разведки оставался один на один с Ворошиловым, который был тогда и остался потом дилетантом в разведке, которому трудно было что-либо доказать. Это положение усугубилось в 1930 году, когда по новому распределению обязанностей Управление стало подчиняться непосредственно наркому. Отсюда, очевидно, и серьезные ошибки в работе Управления в начале 30-х годов до ухода Берзина.

Для любого руководителя разведки большое значение имеет то, кто является его ближайшим помощником, его заместителем, на которого он может опереться в работе и опыту и знаниям которого он может доверять. Для Берзина таким опытным и надежным замом в 20-е годы был только Бортновский. Замена Бортновского на Таирова в 1929 году, который был на порядок ниже, была серьезным ударом для Берзина. Он потерял поддержку «снизу», поддержку квалифицированную и надежную. После ухода Таирова агентурный отдел на короткий срок (один год) возглавил Борис Мельников, который также уступал Бортновскому, хотя и был как разведчик значительно сильнее Таирова.

Отсутствие полноценного зама — Давыдов и Стигга только помощники. Никонов — аналитик (с 1925 по 1935 год), агентурной разведкой он не занимался. И, конечно, слабая подготовка кадров как одна из причин будущих провалов. На пятимесячных курсах по усовершенствованию, а это было единственное учебное заведение Разведупра до середины 30-х, учились такие асы разведки, как Борович, Анулов, Винаров, и новички, взятые из строевых частей.

В 1930 году Берзин после ухода Уншлихта и Бортновского лишился поддержки и «сверху», и «снизу» и остался один. Может быть, в 1931 году он один и не смог удержать бразды правления в своих руках, и поэтому начались провалы. Попытка советской литературы показать Давыдова и Стиггу как ближайших соратников Берзина при знакомстве с архивами не выдерживает критики. Эти двое, и особенно Давыдов, были мелковаты для того, чтобы быть ближайшими соратниками такой личности, как Берзин. Ближайший соратник может и должен заменить руководителя в случае необходимости. Но трудно представить Стиггу, а тем более Давыдова во главе Разведупра.

Для многих читателей, особенно 60–70-х годов, имя Берзина связано с операцией «Рамзай» и одним из выдающихся разведчиков — Рихардом Зорге. Но у военной разведки были не только блестящие победы, но и громкие поражения. Провал резидентуры во Франции в 1933 году. Провал в том же году резидентуры Марии Тылтынь в Финляндии и, наконец, знаменитый копенгагенский провал 1935 года. Нашему читателю до сих пор неизвестны эти провалы, хотя еще в те годы о них шумела мировая пресса. Поэтому, говоря о Берзине, надо говорить не только об операции «Рамзай», но и о поражениях и провалах военной разведки в те годы, когда он возглавлял Разведупр. Одно неотделимо от другого. Берзин не перекладывал вину за провалы и поражения на других, а полностью принимал ее на себя. И в апреле 1935 года, на следующий день после постановления Политбюро о снятии его с работы, подал рапорт об отставке и ушел из разведки, в которой проработал 15 лет, именно из-за копенгагенского провала.

Надо отметить и то, что судьба начальника советской военной разведки решалась не в кабинете наркома обороны. Все его перемещения, начиная с апреля 35-го по август 37-го: снятие с должности начальника Управления, назначение в ОКДВА, перемещение в Испанию главным военным советником, утверждение во второй раз начальником Разведывательного управления и окончательное снятие с этой должности — увольнение из разведки — были оформлены решениями Политбюро, а фактически Сталиным. В те годы все кадровые вопросы по руководству военной разведкой принимал только он. Конечно, Ворошилов как нарком обороны и как член Политбюро мог выступать со своими предложениями, но последнее слово было за Сталиным. Берзин, как солдат партии, как партиец с огромным стажем, был обязан подчиняться решению высшей партийной инстанции. И его личное мнение по поводу перемещения и назначения не имело никакого значения. Хотя он понимал, что и ошибку можно исправить, и последствия провала можно локализовать, чувствовал же, что альтернативной замены ему нет, что разведка многое потеряет с его уходом.

* * *

Органы высшего военного руководства Республики (Высший военный совет) создавались генералами русской армии, а они хорошо понимали значение агентурной военной разведки и предусмотрели эти структуры в составе Высшего военного совета, а потом и в составе Реввоенсовета Республики, закамуфлировав их под нейтральным названием Регистрационное управление (Региструпр).

Политическое руководство (Ленин, Троцкий, Крестинский, Сталин) также хорошо понимало значение военной разведки. Эти люди получали всю разведывательную информацию Региструпра. Их предвидение событий объяснялось не гениальностью (например у Ленина), а обширной разведывательной информацией. Опыт Гражданской и особенно поражение в войне с Польшей показали им все значение успешной работы военной разведки в будущем. И не только для целей мировой революции, но и для выживания Республики.

Для 20-х годов можно отметить два временных периода: 1921–1924 годы и 1925–1929 годы. Первый период характерен активной деятельностью СВР на международной арене. Это активная разведка в Польше, участие в «германском Октябре», революция в Болгарии в 1923 и 1925 годах, Таллинском восстании 1924 года. Здесь же можно отметить и подробную информацию Ленина в 1921–1922 годах. Многочисленные разведсводки и подробные доклады Региструпра хранятся в ленинском фонде (РГАСПИ, фонд 5). После начала болезни Ленина этот поток разведывательной информации был переключен на нового генсека.

Для второго периода характерным является поворот деятельности СВР в сторону Китая и активное участие ее агентуры в китайской революции (1925–1927 годы), а также активная деятельность в Европе в связи с угрозой возможной войны («первая военная тревога»).

Для периода 20-х годов характерно тесное взаимодействие трех структур: военной разведки, политической разведки и Отдела международных связей Коминтерна. Следует отметить и такой характерный для конца 20-х и начала 30-х факт, как ротация кадров между Разведупром, ОМСом и ИНО ОГПУ.

Надо отметить, что в 20-е годы военная разведка тесно взаимодействовала с руководством Наркоминдела. Нарком Чичерин, его замы Литвинов и Карахан регулярно получали разведсводки, военно-политические бюллетени, доклады по важнейшим военно-политическим вопросам. Оценки военной разведки учитывались нашей дипломатией при разработке внешнеполитического курса Советского Союза. При обсуждении внешнеполитических проблем на заседаниях Политбюро с обязательным участием Сталина также учитывалось мнение руководства военной разведки.

Для периода начала 30-х следует отметить два основных события: приход Гитлера к власти и многочисленные провалы военной разведки в 1932–1933 годах. Предвидела ли разведка приход Гитлера? Как она реагировала на его приход? И были ли эти оценки объективными? Или уже тогда тенденциозность в анализе и оценках взяла верх? Какую информацию о событиях в Германии получал Сталин от военной разведки? В какой мере эта информация перекликалась с информацией политической разведки? Вопросы поставлены, но, к сожалению, не на все из них можно пока дать ответ.

Такой серии провалов, как в 1932–1933 годах, у Разведупра еще не было. Если провалы 25-го в Польше и 26-го в Чехословакии можно было еще списать на болезни роста и отсутствие опытных агентурных кадров, то у провалов начала 30-х была, очевидно, какая-то другая, более серьезная причина. Нужно сказать о них читателю, не ограничиваясь только констатацией фактов провалов. И сказать, чем объясняло руководство разведки перед Сталиным эти провалы.

Постановление Политбюро от 25 мая 1934 года о работе Разведупра можно считать поворотным пунктом в истории военной разведки 30-х годов. И не только потому, что у Берзина наконец-то появился зам и опытный специалист по руководству агентурной разведкой, хотя и из другого ведомства и со своей командой «варягов». И не только потому, что Артузовым была разрушена структура центрального аппарата Разведупра. Главное, пожалуй, в том, что Сталин брал под свой личный контроль военную разведку страны. Артузов должен был быть в Разведупре «его глазами и ушами» (из письма Артузова Ежову). С этой даты разведкой начали руководить другие люди, и Берзин ушел бы из Разведупра после первого же крупного провала. Поэтому в истории военной разведки первого периода на этой дате надо ставить точку.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.