Глава VI Миф в нацистской пропаганде

Глава VI

Миф в нацистской пропаганде

1

«Протоколы» и миф о всемирном еврейском заговоре использовались нацистской пропагандой постоянно, начиная с рождения партии в начале 20-х годов и до падения Третьего рейха в 1945 году. Сперва их использовали, чтобы помочь партии захватить власть, затем, чтобы оправдать террор, позже, чтобы оправдать войну, далее для оправдания геноцида и, наконец, чтобы оттянуть капитуляцию. История развития мифа на протяжении этих лет, как и история изменения целей, которым его заставляли служить, отражает историю подъема и падения Третьего рейха.

На заре нацистского движения главным пропагандистом мифа и «Протоколов» был Альфред Розенберг, официальный идеолог партии. Розенберг был выходцем из Прибалтики и не отличался чистотой немецкой крови (как он заявлял, один из его предков — латыш). Будучи уроженцем Ревеля и русским подданным, он даже после революции продолжал изучать архитектуру в Москве. Ему было около 25 лет, когда революция пробудила в нем интерес к политике. Розенберг стал фанатичным антибольшевиком. В 1918 году он присоединился к отступавшим из России немецким войскам, как и Винберг, которого он хорошо знал и который оказал на него глубокое влияние. В Германии Розенберг вступил в только что основанную нацистскую партию и стал ближайшим соратником Гитлера.

Гитлер всерьез никогда его не воспринимал, и к моменту прихода партии к власти Розенберг уже начал терять в ней влияние, тем не менее он сумел придать нацистской идеологии специфические черты. Если с момента основания в 1919 году нацистская партия уже отличалась безудержным антисемитизмом, то ненависть к русскому коммунизму захлестнула ее лишь в 1921–1922 годах, прежде всего, очевидно, благодаря Розенбергу. Он стал связующим звеном между русскими антисемитами-черносотенцами и германскими антисемитами-расистами; точнее, воспринял отношение Винберга к большевизму как еврейскому заговору и изложил его в расистских терминах идей фёлькиш. Родившаяся в конечном итоге идефикс, воплощенная в бесчисленных статьях и памфлетах, стала излюбленной темой не только Гитлера, но и заняла центральное место в мировоззрении и пропаганде нацистской партии.

Розенберг провозгласил себя экспертом по большевизму, однако не прочел ни строчки из Маркса и Энгельса, не изучал историю или теорию социализма, ничего не знал об истории русского революционного движения. Для него было достаточно утверждать, что Керенский — еврей и его фамилия Кирбис (!) и что Ленин — «калмык-татарин» (он мог бы сопоставить собственные идеи с теми, которые провозглашались самим Гитлером). Большая часть фактов, несомненно, поставлялась ему Винбергом и другими правыми русскими эмигрантами. Многие его статьи в партийной газете «Фёлькише беобахтер» почти целиком основаны на публикациях в «Луче света», а огромные куски его «великого труда» — не поддающегося прочтению «Мифа двадцатого столетия» — прямо заимствованы из сочинений Винберга.

Между 1919 и 1923 годами Розенберг написал, помимо бесчисленных статей, пять памфлетов о всемирном еврейском заговоре (вместе с масонами или без оных), создал краткий перевод работ своего «знаменитого» предшественника XIX века — Гуньо де Муссо, и солидный том комментариев к «Протоколам». В то время как его толстенный «Миф двадцатого столетия» вряд ли кем-либо был прочитан (и, во всяком случае, не вождями нацизма), эти ранние памфлеты имели большой успех. Типичной является брошюра «Чума в России», опубликованная в 1922 году. Из нее мы узнаем, что царская Россия вызывала враждебность евреев не погромами, как можно было бы предположить, и не угнетением, а нежеланием финансировать капитализм. Чтобы преодолеть это препятствие и в то же время наказать несговорчивых русских, евреи употребили свое диалектическое искусство, веками оттачивавшееся в талмудических толкованиях, для обмана русского народа, который легко откликнулся на призыв к уничтожению национальной элиты. Это и подвигло еврейских большевиков на национализацию русской промышленности, то есть на ее экспроприацию для обогащения себя, своих друзей и родственников за границей. Оставалось только организовать Красную Армию, ядром которой стали латыши и (поразительная новость) бывшие китайские торговцы шелком, и наконец русский народ принудили подчиниться капитализму.

Во всем этом особая роль отводилась Вальтеру Ратенау. Розенберг считал, что Ратенау был тесно связан со всемогущими еврейскими большевиками в Советском Союзе; они делились с ним богатствами, выкаченными из русской промышленности, а он в обмен заключил Рапалльский договор, который позволял «менялам и советским евреям» эксплуатировать германскую нацию. Если Ратенау и ему подобным дать волю, считал Розенберг, латыши и китайцы под командой евреев вскоре будут расстреливать немецких рабочих. Кто отважится отрицать, что такие люди «давно уже созрели для тюрьмы и галер»? Вскоре после появления этой брошюры Ратенау был убит юношей, придерживавшимся точно таких же взглядов. Достойное начало карьеры, которая спустя поколение завершилась казнью Розенберга как одного из главных военных преступников!

Сочинения Розенберга написаны в жанре политической публицистики, направленной на поддержку нацистской партии в борьбе за власть, но их дух скорее схож с апокалипсическим пророчеством. В иные минуты на самого Гитлера накатывали апокалипсические настроения, но для Розенберга это было естественное состояние. «Евреи являются нашими метафизическими противниками в истории, — писал он в 1923 году в своем комментарии к «Протоколам». — Мы никогда отчетливо не сознавали этого… Сегодня, когда извечно враждебная и чуждая сила наконец обрела такую чудовищную власть, ее ощущают и ненавидят именно как враждебную и чуждую. Впервые в истории инстинкт и знание прояснили сознание. Еврей стоит на самой вершине власти, на которую он вскарабкался с потрясающей легкостью, но его ждет падение в бездну. Последнее падение. После этого еврею не будет места в Европе или Америке. Сегодня из всемирного хаоса рождается новая эра, отвергающая большинство идей, унаследованных от прошлого. Один из многообещающих признаков грядущей борьбы за новую организацию мира — это понимание природы демона, которому мы обязаны своим нынешним падением. Затем откроется дорога новой эре».[118]

Так относился Розенберг к «Протоколам» в 1923 году. Десять лет спустя новому изданию было предпослано предисловие — Розенберг явно одобрил его, хотя, быть может, и не он его писал, — приветствующее приход Третьего рейха:

«В центре находится лучезарный народ — Германия, — могучее возрождение которого раздвигает клыки еврейского всемирного окружения, и он рвет сеть, в которую его поймали талмудические охотники, он словно Феникс, восстает из пепла сожженной материалистической философии. Германский рейх стоит в центре мира, и очистившаяся нация открывается тем, кто способен видеть, ярко сияя, словно новая заря творения. Духи подземной бездны отступают перед этим подъемом. Еврейство — дух разложения, темный демон созидательных народов чувствует, что поражено в сердце. Кольцо еврейского плана завоевания мира еще не сомкнулось, вскоре оно должно вновь ввергнуть людей в кровавую междоусобицу…Пусть новое издание этой книги еще раз возвестит германскому народу, какой ложью его опутали, пока великое германской движение не развеяло ложь… и как глубоко вожди национал-социализма понимали эту опасность с самого начала движения».[119]

Розенберг простодушно верил в галиматью, которую писал. Иозеф Геббельс, который в 1928 году стал шефом партийной пропаганды, был большим циником, и его пропагандистские трюки в основном строились на преднамеренной лжи. Прекрасным образчиком могут служить вариации на тему «Протоколов», опубликованные в декабре 1929 года. Под заголовком «Рынок рабов» на плакатах и в партийных журналах появилось сообщение о последнем решении международных еврейских банкиров: поскольку Германия не может полностью выплатить репарации, она должна восполнить дефицит средств, экспортируя юношей и девушек. Таковых будут отбирать еврейские хозяева Германии; еврейских юношей, естественно, трогать не будут. «В переводе с идиша на немецкий это означает: принудительный экспорт германского народа. В этом не может быть сомнения». В качестве источника этой басни указывалась «Берлинер тагеблат» — вполне респектабельная газета, которая ничего не публиковала на эту тему.[120]

Эта история родилась во время кампании, предшествовавшей выборам в рейхстаг в 1930 году, которые положили начало стремительному взлету нацистской партии. С 1928 по 1933 год партия легко поднялась с девятого места в рейхстаге (менее 1 млн. голосов и всего 12 мест) на первое (более 17 млн. голосов и 288 мест). Каждая новая ступень кампании сопровождалась дальнейшим усилением антисемитской пропаганды. Можно легко оспорить утверждение — и его часто оспаривали, — будто успех партии был вызван прежде всего ее антисемитизмом, будто каждый, кто голосовал за нацистов, обязательно был фанатичным антисемитом. И все же…

Гитлер никогда бы не пришел к власти, если бы не экономическая депрессия, которая в одно время довела число зарегистрированных безработных в Германии до 6 млн., ввергла почти все население средние классы, крестьянство, а также промышленных рабочих — в хроническую нищету, породила тревогу и неуверенность. В такой отчаянной обстановке, когда страна только начала оправляться от предыдущих ударов — военного разгрома и галопирующей инфляции — Гитлер использовал всю мощь своей демагогии. Он нападал на победивших союзников, особенно на французов, за порабощение немецкого народа: на германский республиканский режим за неумение справиться с кризисом; на левые партии за раскол нации; на правые партии за их неэффективность; на плутократов и монополистов за эксплуатацию всех остальных. Фактически он нападал на всех, хотя самые яростные атаки были направлены против евреев. Кроме того, он демонстрировал железную волю, готовность действовать, и действовать решительно, в обществе, которое не привыкло к неопределенности, порожденной демократией, особенно в обстановке новой и непривычной формы правления. Все это помогло Гитлеру прийти к власти, точнее, помогло ему завоевать 37,3 процента голосов избирателей: это было максимальное количество голосов, которое он смог получить на свободных выборах в июле 1932 года. Все очевидцы согласны с тем, что Германия в момент прихода к власти Гитлера не была охвачена горячкой антисемитизма, не была загипнотизирована мифом о всемирном еврейском заговоре и не жаждала крови евреев. Хотя самое популярное издание «Протоколов» разошлось за 12 лет в количестве 100 тыс. экземпляров, — знаменитый антивоенный роман Ремарка «На Западном фронте без перемен», опубликованный в 1929 году, разошелся за год тиражом в четверть миллиона, и многие другие прогрессивные романы также расходились большими тиражами.

Нельзя также полагать, что сама нацистская партия, в которой состояло сравнительно мало (около миллиона) членов, в целом формировалась из фанатиков-антисемитов. В 1934 году предприимчивый американский социолог Теодор Абель объявил, что собирает автобиографии членов партии, в которых должны быть указаны мотивы их вступления в ряды нацистов. Шестьсот человек добровольно прислали свои жизнеописания. Поразительно то, что 60 процентов откликнувшихся вообще не упомянули антисемитизм в ряду мотивировок. Некоторые даже открыто отмежевались от этого аспекта политики партии: «Мой пульс бился сильнее, когда я слышал слова о Родине, единстве и потребности в верховном вожде. Я чувствовал, что принадлежу к этим людям. Я только не мог согласиться с их утверждениями о евреях. Меня от этого тошнило после того, как я вступил в партию». Более того, статистический анализ показал, что, в то время как антисемитизм фигурировал почти в половине биографий, написанных представителями средних классов, в том числе лицами свободных профессий, о нем упоминали менее 30 процентов промышленных или сельскохозяйственных рабочих.[121] Если настоящая приверженность антисемитизму была редкостью внутри партии, как следует из этого опроса, вряд ли она была значительно распространена и среди широких слоев населения, в партию не вступавших.

Но при всех этих оговорках несомненно, что многие из тех 17 миллионов, которые голосовали за нацистов в 1933 году, должны были высказаться по крайней мере за некоторые ограничения евреев в гражданских правах. Кроме того, очевидно, существовало множество фанатичных антисемитов, например, в национальном студенческом движении (которое нацисты подчинили себе в 1931 году) или среди 400 тыс. членов отрядов штурмовиков СА — сотни тысяч людей, которые бы согласились с тем, что написал один из корреспондентов Абеля:

«История мира потеряла бы всякий смысл, если бы иудаизм с его разлагающим духом, воплощение всего злого, одержал бы победу над истиной и добром, воплощенными в идее Адольфа Гитлера. Я верю, что наш вождь, Адольф Гитлер, дарован немецкому народу самой судьбой как наш спаситель, несущий свет во тьму».[122]

Таковы были плоды 50-летней кампании, завершившейся 14 годами усиленной, яростной, неустанной агитации, действовавшей прежде всего среди молодежи. Это были отравленные плоды, потому что именно фанатизм меньшинства и равнодушие большинства дали толчок дальнейшему развитию событий — от первых ограничений к последующему уничтожению.[123]

В феврале 1933 года Гитлер стал рейхсканцлером, а 1 апреля начались преследования евреев — с принудительного однодневного бойкота еврейских магазинов. «Протоколы» были использованы уже для этой первой антисемитской акции, прежде всего Юлиусом Штрайхером в «Фёлькише беобахтер». «Базельский план»,[124] объявил он, был близок к осуществлению, но «в 10 часов утра в субботу 1 апреля германский народ начал решительные действия против мировых преступников — евреев! Национал-социалисты! Поразите всемирных врагов!».[125]

Бойкот был пробным шаром: поскольку никто не протестовал, правительство стало вводить антисемитские законы. Вскоре евреи были отстранены от государственной службы, свободные профессии были для них также запрещены, и в сентябре 1935 года нюрнбергские законы окончательно поставили их вне общества. В непрерывной пропагандистской кампании, которая сопровождала эти меры, «Протоколы» и миф о всемирном еврейском заговоре играли весомую роль. «Фёлькише беобахтер» напоминала о них беспрестанно, а еженедельник Штрайхера «Дер штюрмер» печатал то выдержки из «Протоколов», то душераздирающие истории о германских девушках, изнасилованных евреями, о ритуальных убийствах немецких детей. Усилия «Дер штюрмер» были особенно важны, поскольку эта гнусная газета имела тираж почти в полмиллиона — один из самых больших в Германии, — а также вывешивалась на специальных стендах в городах и деревнях по всей стране; особенно зловещим было ее использование в школах.

Сами «Протоколы» рекламировались официально. Новое партийное издание было снабжено настойчивым призывом к каждому гражданину:

«Каждый германец обязан изучить ужасающие откровения Сионских мудрецов и сравнить их с безграничной нищетой нашего народа; сделать необходимые выводы и проследить, чтобы эта книга попала в руки каждому германцу… Мы, германские расисты, должны быть благодарны Провидению, которое осветило наш путь именно в то мгновение, когда все, казалось, было потеряно. Тяжелая борьба ожидает нас. Наша первая задача — дать противоядие душе германского народа и пробудить в ней понимание благородства арийской расы. С Богом — за воскрешение Германии!»[126]

«Протоколы» хорошо продавались — и в отличие от другой «священной» книги Третьего рейха «Майн кампф», — их не только покупали, но и читали. Многие читатели становились фанатичными поклонниками «Протоколов».[127] Менее чем за два года после прихода Гитлера к власти интеллектуальный и нравственный уровень в Германии упал так низко, что министр просвещения смог объявить «Протоколы» одной из главных книг для чтения в школах.

Подобный ход событий коснулся не только евреев. В царской России миф о всемирном еврейском заговоре использовался для дискредитации демократического строя; теперь, в Третьем рейхе, его использовали не только для дискредитации возможных противников диктатуры, но и для оправдания всей системы террора. В 1935 году Рейнхард Гейдрих, главный помощник Генриха Гиммлера, писал, что все оппозиционные организации разгромлены. В то же время он утверждал, что иудейско-масонский всемирный заговор все еще прилагает усилия, чтобы подорвать, отравить и разрушить германский народ:

«История последних тысячелетий учит нас умению распознавать врага. Мы видим, что сегодня впервые ухватили врага за самые корни. Удивительно ли, что он защищается все яростней?» Гейдрих признал, что предполагаемая активность великих заговорщиков почти не заметна, что ее крайне трудно обнаружить: «Когда после захвата власти исчезла открытая оппозиция и началась глубинная духовная борьба, многие члены СС оказались безоружными в этой борьбе, поскольку не сумели распознать всепроникающую природу противника». Тем не менее он настаивал: «Мы, воины, должны признать: потребуются годы ожесточенной борьбы, чтобы поразить врага повсюду, уничтожить его и обезопасить кровь и дух Германии от новых поползновений врага».[128]

На практике это означало, что всякий, кого режим по тем или иным причинам захочет преследовать или уничтожить, может быть объявлен наемником неувядающего еврейского всемирного заговора. Это означало также, что отрицать существование всемирного заговора может только враг режима, которого также надлежит преследовать и уничтожать. Так антисемитский миф, выдуманный несколькими эксцентричными священнослужителями и направленный против Французской революции, в 1930-е годы стал средством, при помощи которого тоталитарное правительство укрепляло свою власть над великой европейской нацией.

Миф о всемирном еврейском заговоре был также способом заставить немецкий народ принять внешнюю политику правительства. Эта политика была нацелена на войну, но такую цель ни одно современное европейское правительство — даже Гитлер — не могло ставить, открыто. Поэтому с 1933 года внешняя политика Германии изображалась прежде всего как защита против вражеской блокады, организованной евреями. Особенно Советский Союз изображался таким, каким его всегда представлял себе Гитлер, страной недочеловеков, управляемых евреями, Геббельс разражался филиппиками на эту тему во время ежегодных партийных съездов в Нюрнберге. В 1935 году он объявил, что большевизм — это сатанинский заговор, который мог созреть лишь в мозгу кочевника, а нацистская Германия — это скала, о которую бессильно разобьется азиатско-еврейский поток. На следующий год он назвал большевизм сумасшедшей и преступной чепухой, измышленной и организованной евреями, имеющей целью уничтожение европейских народов и установление на руинах мирового господства.[129]

У Штрайхера тоже имелось в запасе несколько перлов. Когда в 1935 году Советский Союз был принят в Лигу Наций, он заявил, что демократические правительства, поддержавшие этот шаг, наверняка состоят из тех пресловутых 300 человек, которых упоминал Ратенау, — «и эти триста человек принадлежат к еврейской расе и масонскому заговору».[130]

Тем временем усердные исследователи публиковали труды под таким, например, названием: «Евреи за спиной Сталина», где доказывалось, что все значительные лица в Советском Союзе — евреи. Поскольку в действительности почти все евреи, которые играли сколько-нибудь заметную роль в советской Коммунистической партии, были к этому времени ликвидированы Сталиным, работа была нелегкой — приходилось выдумывать горы лжи: еврейское происхождение приписывалось всякому человеку с латышским, армянским или татарским именем, да и обычным русским. Правда, затем такую процедуру распространили и на другие страны. Вскоре каждый политик любой страны, который пытался помешать планам Гитлера, начиная с Рузвельта, объявлялся евреем, евреем наполовину или по крайней мере мужем еврейки. Огромное количество соответствующих сведений выдавало Министерство пропаганды Геббельса, где в них почти не верили, и различные партийные учреждения, подчинявшиеся Розенбергу, где верили гораздо большему.

Странные вещи наблюдались в 1939–1940 годах, когда надо было поддержать германо-советский пакт о ненападении; обнаружили даже, что Советский Союз вовсе не управляется евреями, а предыдущие заявления были обманом, внушенным легковерным немцам иудаизированными англичанами. Однако это было слишком даже для Геббельса, и он, должно быть, почувствовал облегчение, когда в 1941 году его утверждения о тождестве евреев и коммунистов в конце концов оправдались.

Однако, какие бы иные цели ни преследовала эта пропаганда, какие бы иные задачи она ни решала, главной ее мишенью всегда были сами евреи и главной задачей было представить этих людей олицетворением зла. Финалом подобного пути было убийство, и уже перед войной одержимые «Протоколами» люди намекали на такую возможность. В конце 1936 года «Дер штюрмер» предсказывала очистительную операцию всемирного размаха:

«Необходимо сосредоточить волю германского народа на разрушении бацилл, расселившихся в его теле, необходимо объявить войну всем евреям в мире. Ее конечным результатом явится решение проблемы: или христианские добродетели спасут мир, или он погибнет от еврейской отравы… Мы верим в конечную победу германского народа и в освобождение, таким образом, всего нееврейского человечества. Те, кто поразят мирового Еврея, спасут землю от Дьявола».[131]

На Нюрнбергском партийном съезде 1937 года Геббельс превзошел самого себя: «Европа должна увидеть и распознать опасность… Мы будем бесстрашно указывать на еврея как на вдохновителя и инициатора, наживающегося на этих страшных катастрофах… Смотрите, вот враг планеты, разрушитель цивилизаций, паразит среди народов, сын Хаоса, воплощение зла, демон, который несет человечеству вырождение».[132]

В октябре 1938 года можно было быть еще откровеннее, и «Дер штюрмер» могла писать о евреях: «Бактерии, паразиты, вредители — их нельзя терпеть. Для того чтобы блюсти чистоту и гигиену, мы обязаны их обезвреживать, убивать».[133]

Все это, может быть, оставалось бы просто словами, если бы не война, которая к 1941 году бросила большинство европейских евреев во власть Гитлера, предоставив ему обширнейшие пространства, на которых можно было осуществлять уничтожение.[134] Гитлер считал свою войну войной «мирового еврейства» против национал-социалистической Германии: когда, началось уничтожение, эта идея постоянно звучала в немецкой пропаганде. Пропаганда, конечно, никогда не рассказывала о массовых казнях и газовых камерах (это было запрещено), но она постоянно подчеркивала, что евреев заставляют платить за войну их собственными жизнями. Любопытный маневр: нацистские вожди пытались вовлечь весь немецкий народ в преступление, не признаваясь в содеянном.

Вскоре после того, как немецкие войска вторглись в Россию, появилась брошюра под названием «Германские солдаты видят Советский Союз», вдохновителем которой был Геббельс. В ней утверждалось, что «еврейский вопрос решается с впечатляющей тщательностью… Как сказал Фюрер, если еврейству удастся вовлечь европейские народы в бессмысленную войну, это будет означать истребление еврейской расы в Европе! Евреи должны были понимать, что Фюрер серьезно относится к своим словам, и теперь они должны принять все, что обрушилось на них, как бы им ни было тяжело, это необходимо для того, чтобы в конце концов мир и спокойствие воцарились среди народов».[135]

В ноябре 1941 года Геббельс публично оправдывал убийство евреев: «В этой исторической обстановке всякий еврей — наш враг… Все евреи уже от рождения, по расе принадлежат к международному заговору против национал-социалистской Германии… Каждый немецкий солдат, павший в этой войне, увеличивает долг евреев. Он на их совести, и поэтому они должны заплатить за это».[136]

Выступая в мае 1942 года в Карлсруэ, лидер Германского рабочего фронта Роберт Лей был еще откровеннее: «Недостаточно изолировать врага человечества — еврея, еврей должен быть уничтожен».[137] В том же месяце партийный журнал «Фёльк унд рас» объявил: «Правильный подход к пониманию еврейства требует его полного уничтожения».[138]

В 1943 году реанимировали даже старинный миф о еврейских ритуальных убийствах. В 30-е годы эта тема использовалась практически лишь Штрайхером и «Дер штюрмер», по теперь люди с университетскими дипломами начали выпускать солидные тома, в которых доказывалось, что ритуальное убийство в миниатюре раскрывает то, что полностью обнаружила война: еврейский план уничтожения всех христиан. Гиммлер был настолько восхищен одной из подобных книг, что раздавал ее старшим чинам СС и разослал сотни экземпляров для вручения истребительным батальонам в России. У него возникла еще одна блистательная идея:

«Мы должны сейчас же использовать наших осведомителей в Англии[139] для ознакомления с материалами судов и полиции о пропавших детях, чтобы давать в нашем радиовещании краткие объявления: при таких-то обстоятельствах исчез ребенок, и это, видимо, результат еврейского ритуального убийства… Я считаю, что мы придадим антисемитской пропаганде невероятную мощь, если будем внедрять ее на английском, может быть даже, на русском языках, особо отмечая ритуальные убийства».[140]

Гитлер, Гиммлер и Геббельс разделяли иллюзию, будто британскую и американскую нравственность можно подорвать пропагандой на тему о всемирном еврейском заговоре. Такая пропаганда действительно имела кратковременный эффект во Франции и Англии зимой 1939/40 года, когда ходили смутные толки о «еврейской» войне; но затем ее воздействие постоянно уменьшалось, и Геббельс фантастически просчитался, когда в 1943 году увеличил время радиовещания на заграницу, посвященное антисемитским темам, с 70 до 80 процентов.[141] Нацистские вожди, однако, были столь убеждены в правильности своих расчетов, что всерьез ожидали крупных антисемитских волнений в Англии и Соединенных Штатах, движений, которые могли бы свергнуть демократические правительства, заключить мир с Германией и присоединиться к делу уничтожения евреев. Отчасти их настроения раскрывает Иоганн фон Леерс,[142] который специализировался на «Протоколах», «Речи Раввина» и сказках о ритуальных убийствах. Вот что он говорил в предисловии к своей книге «Преступная природа евреев» в 1942 году:

«Поскольку наследственно преступная природа еврейства может быть продемонстрирована, каждый человек, который уничтожает наследственных преступников, не только морально оправдан, но и каждый, кто поддерживает и защищает евреев, столь же виновен в покушении на общественную безопасность, как человек, который выращивает холерные бациллы без соответствующих мер предосторожности».

К этому времени военная фортуна отвернулась от Германии, и речи о всемирном еврейском заговоре стали произноситься ради укрепления воли к борьбе. В феврале 1943 года «Дойчер вохендинст» — «Германская еженедельная служба», состоявшая из конфиденциальных инструкций Геббельса писателям и ораторам на политические темы, — давала рекомендацию:

«Подчеркнуть: если мы проиграем войну, мы окажемся не в руках других государств, но мы будем все уничтожены мировым еврейством. Еврейство твердо намерено уничтожить всех немцев. Международные законы и международные обычаи не защитят нас от еврейского стремления к тотальному уничтожению».[143]

Это, конечно, была циничная и хорошо рассчитанная пропаганда, но, кроме того, эта рекомендация давала слегка замаскированное описание того, что немцы действительно в тот момент совершали по отношению к евреям. По мере того как шансы Германии выиграть войну уменьшились, стремление уничтожать евреев приобрело фантастические масштабы — как будто нацистские вожди хотели одержать хотя бы эту, самую существенную для них победу. В начале 1943 года новые газовые камеры были сооружены в Освенциме, и в присутствии высокопоставленных гостей из Берлина был пущен первый крематорий. В 1943 и 1944 годах процесс уничтожения ускорился до того, что летом 1944 года в Освенциме были уничтожены в газовых камерах и сожжены в один из дней 12 тыс., в другой — 15 тыс., в третий — даже 22 тыс. евреев.

Осенью 1944 года Голокауст[144] завершился, но пропаганда, не умолкая, твердила о еврейском всемирном заговоре. В сентябре «Дейчер вохендинст» подчеркивала, что писатели и ораторы должны изображать евреев единственным настоящим врагом, единственным инициатором войны и ответчиком за ее последствия. Пропаганда в армии на Восточном фронте вполне откровенно говорила об уничтожении евреев и оправдывала его как чисто оборонительную меру. Следующий текст, к примеру, взят из армейской публикации, которая исходила от высшего военного командования:

«Среди нашего народа до сих пор есть отдельные люди, которые чувствуют себя не совсем уверенно, когда мы говорим об уничтожении евреев в нашей стране. Понадобились сила характера и энергия величайшего человека, которого единожды за тысячелетие дал миру наш народ, чтобы сорвать с наших глаз повязку еврейского обмана. Еврейская плутократия и еврейский коммунизм стремятся уничтожить германский народ, вырвавшийся из их рабства. Кто в этой борьбе может говорить о жалости или христианском милосердии и т. п.? Еврея следует уничтожать, где бы мы его ни обнаружили».[145]

К октябрю 1944 года было уничтожено 5–6 млн. евреев, а между тем Германия оказалась перед лицом вторжения с Востока и Запада. Гиммлер, предвидя, что вскоре Освенцим будет занят русскими, и надеясь, возможно, снискать расположение западных союзников, приказал прекратить систематическое уничтожение евреев (хотя десятки тысяч человек были обречены на смерть от голода). Можно было ожидать, что с этого момента наконец прекратится разговор о «Протоколах» и еврейском всемирном заговоре, но этого не случилось. «Евреи, — писал Геббельс в январе 1945 года, — воплощение разрушительной энергии, которая в эти жуткие годы пошла войной на все, что мы считаем благородным, прекрасным, достойным защиты… Кто гонит русских, англичан, американцев в огонь и приносит людские гекатомбы в безнадежной борьбе против германского народа? Евреи!..В конце этого года евреи придут в свои Каны. Не Европа, а сами они погибнут…»[146]

В разгар агонии Третьего рейха в Берлине, который превратился в груду камней, Министерством пропаганды 29 декабря 1944 года была повторена ложь, которая прежде опьяняла убийц Ратенау: «Главная задача этой войны — сокрушение господства евреев над миром. Если бы нам удалось разгромить 300 тайных еврейских царей, которые правят миром, люди нашей земли наконец-то обрели бы покой».[147] Это прозвучало признанием окончательного поражения, которое ожидает всякого параноика. Совершив несметное количество жесточайших убийств, вожди нацизма почувствовали, что ни на шаг не продвинулись к своей цели.

Главный администратор машины уничтожения — Адольф Эйхман предложил всеобъемлющее объяснение этому провалу. На суде в Иерусалиме в 1961 году Эйхман заявил, что сам Гитлер был всего лишь пешкой и марионеткой в руках «сатанинского международного заговора западных плутократов», имея в виду, конечно, загадочных, неуловимых и всемогущих «сионских мудрецов».[148]

2

Чего в итоге добилась пропаганда? На этот вопрос нет ясного ответа. Гитлер и Геббельс любили возвещать миру, что нация объединилась в страстной решимости разгромить еврейский всемирный заговор. Многие люди, узнавшие о почти невероятном факте гибели к концу войны около шести миллионов евреев, достаточно легко смирились с этим. Верно ли это?

Картина, которую рисуют свидетельства очевидцев, живших в Германии при нацизме, не столь однозначна. Совершенно ясно, что уже к тому времени, когда Гитлер пришел к власти, огромная часть немецкого населения была заражена антисемитизмом в такой форме, которая намного превосходила туманный предрассудок, встречающийся во всех западных демократиях. Типичный немецкий антисемит требовал, чтобы немецкие евреи были отстранены от государственной службы, чтобы возможности их образования и карьеры были ограничены, чтобы их поставили в положение дискриминируемого меньшинства. На этом, однако, его желания кончались. Хотя они были несправедливыми и нецивилизованными, но все же весьма отличались от устремлений Гитлера и его соратников.

За первые два года нацистского режима все эти требования были выполнены и перевыполнены. Евреи были изгнаны из всех сколько-нибудь видных и влиятельных учреждений, личные контакты между евреями и неевреями практически прекратились, началась массовая эмиграция евреев. Встал вопрос: что дальше? Понятно было, что умеренный антисемитизм большинства населения выдохнется, потому что реальный объект перестал существовать. Понятно и то, что антисемитизм разгорится еще больше, если его раздуть в кровавый фанатизм. Этого и стремились достичь нацистские вожди, эксплуатируя миф о всемирном еврейском заговоре. Насколько им это удалось?

Весьма проницательный и опытный наблюдатель Михаэль Мюллер-Клаудис, который на протяжении многих лет изучал антисемитизм как явление, проводил свои исследования в 1938 и 1942 годах. После официально организованных погромов 9-10 ноября 1938 года, когда отряды нацистов разрушали и грабили синагоги, еврейские магазины и дома по всей Германии, когда было убито несколько десятков евреев, Мюллер-Клаудис доверительно беседовал с 41 членом партии, представляющими все социальные слои. Начиная разговор, он произносил стандартную реплику: «Отлично, наконец-то стали выполнять программу против евреев» и получил следующие ответы: 26 человек (63 процента) выразили открытое возмущение происшедшим: еще 13 человек (32 процента) ответили уклончиво; два человека (студент и банковский служащий) одобрили акцию, потому что верили во всемирный еврейский заговор. В глазах этих двух граждан физическое насилие над евреями было оправданно, поскольку «на террор надо отвечать террором».[149]

Следующие наблюдения Мюллер-Клаудис проводил четыре года спустя. Это было осенью 1942 года, когда остатки немецких евреев были депортированы на восток с неизвестной целью — предполагалось, что для физического труда. На этот раз исследователь задавал серию искусно сформулированных вопросов 61 члену партии, вновь представляющих все социальные слои. Полученные результаты во многом отличались от предыдущих. Только 16 человек (26 процентов) проявили какую-то заботу о евреях, в то время как доля тех, кто отнесся безразлично, возросла до 69 процентов (42 человека). С другой стороны, доля фанатиков осталась прежней: три человека, или пять процентов от общего количества. Для этой группы, как и раньше, еврейский всемирный заговор был самоочевидным фактом, а истребление евреев — абсолютной необходимостью.

Мюллер-Клаудис в своей книге приводит мнение подобных фанатиков: «Целью войны, несомненно, является уничтожение евреев. Без этого окончательная победа недостижима. Международное еврейство спровоцировало войну…После победы еврейская раса должна прекратить свое существование. Фюрер дал человечеству возможность освободиться от еврейства…Фюрер укажет, каким образом их следует истребить».[150]

Эти наблюдения Мюллера-Клаудиса, впоследствии подтвержденные другими исследователями, позволяют с большой степенью объективности говорить о том, чего Гитлеру и Геббельсу удалось добиться, а чего нет.[151] С одной стороны, немецкий народ в основном не был охвачен антиеврейским фанатизмом, не был загипнотизирован мифом о всемирном еврейском заговоре, никогда не думал о войне как об апокалипсической борьбе с «вечным еврейством», но, с другой стороны, он все больше и больше, особенно во время войны, отделял себя от евреев. К 1942 году большинство людей по меньшей мере подозревали, что с депортированными евреями происходит нечто страшное, а значительное число немцев в силу профессионального положения должно было знать, что именно с ними делают, но мало кто беспокоился об этом. Контраст между 1938 и 1942 годами показывает, до какой степени население в целом было переориентировано — не к активной ненависти, а к полному безразличию.

Конечно, следует учесть традиционное стремление немцев к повиновению властям, напряжение и тревогу военных лет, а также постоянно нагнетавшийся беспощадный террор, которому подвергалось население. Однако факт остается фактом: когда стало ясно, что людей в психиатрических лечебницах убивают, поднялась мощная волна протестов, в то время как в защиту евреев не выступил почти никто. Причины понятны. Всякий, кто вступался за евреев, сразу же расценивался как соучастник их заговора, заслуживающий того, чтобы разделить их судьбу; очень немногие готовы были подвергнуть себя и свои семьи подобному риску. В таких обстоятельствах очень соблазнительно скрыть собственную трусость, слившись хотя бы отчасти с официальной точкой зрения. Не было нужды говорить о «сионских мудрецах» — было достаточно согласиться с тем, что в евреях есть нечто зловещее, что они по крайней мере не заслуживают тревоги относительно их судеб. Нацистскому руководству удалось внушить подобное отношение к евреям большинству населения.

В представлении большинства немцев немецкие евреи перестали рассматриваться как соотечественники, исчезли последние следы солидарности; о евреях же в оккупированных немцами странах вообще никто не задумывался. Возобладало настроение пассивной уступчивости. Тем временем фанатики, не более многочисленные, чем прежде, приобрели особое значение. Среди гражданского населения и в армии находилось несколько сотен тысяч, возможно даже 2 млн. людей, которые воспринимали миф о заговоре со всеми вытекавшими отсюда убийственными последствиями и которые были готовы выдать всякого, сомневавшегося в этом мифе, службе безопасности (СД). Такое положение дел, хотя и не совпадало с идеалами Гитлера, позволяло ему спокойно уничтожать европейское еврейство.

То же в целом можно сказать и об организации, которая планировала и осуществляла уничтожение. И здесь истинные фанатики составляли меньшинство. На высшем уровне было достаточно преступных приспособленцев, для которых все это кровавое предприятие было просто средством вымогательства, грабежа и продвижения по службе. Среди сотрудников лагерей также было достаточно приспособленцев, предпочитавших спокойную и привилегированную жизнь в тылу опасностям и тяготам фронта; были и настоящие садисты, получившие возможность избивать и пытать людей. На всех уровнях оставалось немало обычных конформистов — людей, следовавших по пути наименьшего сопротивления, шедших туда, куда их вели, автоматически делавших то, что им приказывали. И все же несомненно, что всем этим людям нужен был предлог, какое-то оправдание, которое бы вдохновляло их на убийства, оставляя душу спокойной. В СД и СС на любом уровне были фанатики, готовые предоставить такое оправдание в виде мифа о всемирном еврейском заговоре.

Так этот старый миф, заново осмысленный Гитлером, стал частью идеологии самой беспощадной и активной группы профессиональных убийц во всей человеческой истории. Психоаналитик Бруно Беттельхайм обнаружил, что охранники из СС в Дахау и Бухенвальде были абсолютно убеждены в существовании всемирного еврейского заговора.[152] Рудольф Гесс, комендант Освенцима, считал уничтожение евреев необходимым для того, чтобы «немцы и наши потомки были навсегда освобождены от безжалостных противников»; и если позже он пришел к выводу, что его деятельность была ошибкой, то лишь потому, что уничтожение евреев дискредитировало Германию и «приблизило евреев к их конечной цели» — мировому господству.[153] Для большинства членов СС миф о заговоре фактически был чем-то большим, чем идеология или мировоззрение, — это было нечто, овладевшее их душами, так что они были способны, к примеру, заживо сжигать маленьких детей, не ощущая ни чувства сострадания, ни чувства вины.[154] Вожди нацизма именно этого и добивались. В октябре 1943 года Гиммлер заявил в Позене группе высокопоставленных эсэсовцев:

«Наш моральный долг перед народом — уничтожать людей, которые жаждали уничтожить нас…Большинство из вас знают, что означает видеть груду из ста трупов, или пятисот, или тысячи. Пройти через все это и все-таки — за несколькими исключениями — остаться порядочными людьми — вот что закалило нас. Это славная страница нашей истории, которая никогда не была и не будет написана другими…»[155]

Другие были еще откровеннее. В августе 1942 года Гитлер и Гиммлер посетили польский город Люблин, чтобы обсудить способы уничтожения евреев с местным начальником СС и СД австрийцем Одило Глобоцником. Когда, один из членов свиты Гитлера спросил, не стоит ли хоронить убитых евреев (а не кремировать), «потому что будущие поколения могут всякое подумать на этот счет», генерал Глобоцник ответил:

«Ну, господа, если после нас появится столь трусливое и прогнившее поколение, не способное понять, насколько благой и необходимой была наша работа, тогда, господа, весь национал-социализм напрасен. Напротив, следует установить бронзовые доски с надписями, что это сделано нами — имевшими смелость достигнуть этой гигантской цели». Гитлер согласился: «Да, мой дорогой Глобоцник, именно так и я думаю».[156] Однажды эсэсовский врач Пфанненштиль (он был также профессором гигиены в Марбургском университете) посетил лагерь уничтожения в Треблинке. Лагерные сотрудники СС устроили банкет в его честь, и в ответной речи доктор сказал: «Ваша работа — величайший долг, долг полезный и необходимый… Глядя на трупы евреев, начинаешь осознавать величие вашей благородной работы».[157]

Это программные слова, свидетельствующие об исключительном феномене. В середине XX столетия в центре цивилизованной Европы существовало огромное количество людей, в которых не осталось ни малейших следов того, что обычно называют совестью и человечностью. Эти инженеры геноцида занимались делом с радостью — и по сей день те из них, кто предстает перед судом, отнюдь не раскаиваются. Этот феномен, конечно, объясняется результатом воздействия многих факторов — и врожденного темперамента, и опыта детства, и позднейшего воспитания. И все же этим людям была необходима идеология, чтобы оправдать свои преступления, и эту идеологию они обрели в «Протоколах» и мифе о всемирном еврейском заговоре.