ДОГОВОР ОБ УСТУПКЕ АЛЯСКИ: ИНТРИГАНЫ И ИНТРИГИ

ДОГОВОР ОБ УСТУПКЕ АЛЯСКИ: ИНТРИГАНЫ И ИНТРИГИ

Официальное решение о продаже Аляски принято 16 декабря 1866 года. В обстановке строгой секретности в Министерстве иностранных дел собрались император Александр II, председатель Государственного Совета великий князь Константин Николаевич, министр иностранных дел А.М. Горчаков, министр финансов М.Х. Рейтерн, управляющий Морским министерством Н.К. Краббе и российский посланник в Вашингтоне Э.А. Стекль.

В приглашении на совещание, адресованном великому князю Константину Николаевичу, говорилось: «Государю императору благоугодно было назначить заседание Комитета по делам, касающимся до отношений наших с Северо-Американскими Штатами, и пригласить к оному ваше императорское высочество. Комитет под предводительством государя императора соберется в Министерстве иностранных дел в пятницу, 16 декабря, в час по полудни» [384] .

Формулировка заседания – свидетельство того, что договор готовился тайно, его вдохновители боялись малейшей утечки информации даже в собственном правительственном кругу.

В тот день Особый комитет принял единогласное решение о продаже русских владений Соединенным Штатам. На заседании Комитета выдвигались следующие доказательства необходимости беспрецедентной сделки: убыточность Российско-Американской компании, контролировавшей все русские владения в Америке, неспособность обеспечить защиту колоний от неприятеля в случае войны, а в мирное время от иностранных судов, ведущих незаконный промысел у берегов русских владений. Особо отмечалось, что в связи с утверждением Российской державы в Приамурье и Приморье продаваемые Россией земли не представляют для нее особого значения. Основной причиной территориальной уступки выставлялась внешнеполитическая стратегия империи.

Вот текст этого договора, заложившего мировое могущество Соединенных Штатов за счет сдачи стратегических позиций России.

«Договор, заключенный между Россией и Северо-Американскими Соединенными Штатами в Вашингтоне 18 (30) апреля 1867 г. об уступке Российских Северо-Американских колоний» [385] , так официально он именуется, состоит из семи статей. Во вступлении к ним оговаривается официальная цель сделки: «Желая упрочить, если возможно, существующее между ними доброе согласие» [386] .

В первой статье «Его величество император Всероссийский сим обязуется уступить Северо-Американским Соединенным Штатам… всю территорию с верховным на оную правом, владеемым ныне его величеством на Американском материке, а также прилегающие к ней острова» [387] .

Во второй статье договора обусловлена передача права собственности США на недвижимость Русской Америки: «Право собственности на все публичныя земли и собственности, земли никем не занятыя, все публичные здания, укрепления, казармы и другие здания, не составляющие частной собственности». Неприкосновенными оставались лишь «храмы, воздвигнутые российским правительством на уступленной территории». «Все дела, бумаги и документы правительства, относящиеся до вышеозначенной территории и ныне там хранящиеся» передавались уполномоченному Соединенных Штатов [388] .

Третья статья оговаривала права жителей «уступленной территории»: они, «сохраняя свою национальность», могли возвратиться в Россию в трехгодичный срок, а если предпочтут остаться в «уступленной стране», то «за исключением туземных племен, должны быть допущены к пользованию всеми правами, преимуществами и льготами, предоставленными гражданам Соединенных Штатов» [389] .

В четвертой статье говорится, что «уступка с правом немедленного вступления во владение, тем не менее, должна считаться полною и безусловною со времени обмена ратификаций, не дожидаясь формальной передачи оных», но сумму в размере 7 миллионов 200 тысяч долларов «золотою монетою» США «обязываются» выплатить «в десятимесячный срок со времени обмена ратификаций» [390] .

Казалось, все должно быть наоборот, сначала вносятся деньги, а потом постепенно передаются территории, строения, сдаются дела, выводятся войска, переселяются жители. Договор же определяет немедленное вступление Соединенных Штатов во владение, не дожидаясь официальной передачи и вывода войск, а деньги, для подобной сделки ничтожные, должны быть выплачены России только спустя почти год после ратификации. Но таковым было непременное условие государственного секретаря США В. Сьюарда. То есть даже порядок исполнения условий договора, подписанного Э. Стеклем и госсекретарем В. Сьюардом в Вашингтоне, полностью подчинен интересам Соединенных Штатов.

Не все участники того исторического совещания сразу склонились к данному беспрецедентному решению. Великий князь Константин Николаевич еще 22 марта 1857 года в письме к вице-канцлеру А.М. Горчакову доказывал, что «продажа эта была бы весьма своевременна, ибо не следует себя обманывать и надобно предвидеть, что Соединенные Штаты, стремясь постоянно к округлению своих владений и желая господствовать нераздельно в Северной Америке, возьмут у нас помянутые колонии, и мы не будем в состоянии воротить их» [391] .

А.М. Горчаков колеблется. В мае 1860 года он пишет российскому посланнику в Вашингтоне Э.А. Стеклю: «Лично я не имею ни малейшей уверенности в пользе для России отказаться от этих владений» [392] . Сохранились документы, свидетельствующие о том, что министра иностранных дел А.М. Горчакова другие члены Особого комитета продолжали убеждать в необходимости «уступки» колоний за 20 дней до подписания договора российской стороной, поскольку для Александра II мнение министра иностранных дел было в этом вопросе решающим.

Первое письмо написано А.М. Горчакову министром финансов М.Х. Рейтерном 2 декабря 1866 года [393] . В этом секретном послании Рейтерн, якобы по просьбе Стекля, излагает свое воззрение на возможную продажу Аляски. Причины необходимости отказа России от колоний, изложенные министром финансов, в дальнейшем станут общепринятой мотивацией сделки, однако, в свете обстоятельств, логическим завершением которых стало это письмо, доводы М.Х. Рейтерна откровенно лживы и циничны.

Как уже указывалось выше, единственным официальным правительственным документом о положении дел в колониях является отчет государственного ревизора Министерства финансов С.А. Костливцева [394] , но «факты», приводимые министром финансов в письме министру иностранных дел, прямо противоположны выводам государственной ревизии: «После семидесятилетнего существования Компании она нисколько не достигла ни обрусения местного населения, ни прочного водворения русского элемента и ни мало не способствовала развитию нашего торгового мореплавания, Компания даже не приносит существенный доход акционерам» [395] . Российско-Американская компания, по мнению М.Х. Рейтерна, «находится в положении, близком к несостоятельности» [396] . При этом министр финансов, конечно же, умалчивает, что такое положение Российско-Американской компании стало возможным из-за целенаправленной деятельности круга влиятельных лиц, в который входил и сам Рейтерн.

В письме М.Х. Рейтерна А.М. Горчакову отчетливо высвечивается иезуитский расчет участников Особого комитета, готовивших Аляску к продаже. Ведь основная цель ревизии Российско-Американской компании, по замыслу ее организаторов в правительстве, как мы установили, было лишение Компании ее привилегий и введение на Аляске государственного управления, что и было достигнуто в 1865 году. Но уже на следующий год тот же самый М.Х. Рейтерн, при обосновании продажи Русской Америки, ссылается именно на то, что «если Компания не удержится, взятие колоний в казенное управление сопряжено без сомнений со значительными пожертвованиями и представляет еще меньше надежды на осуществление помянутых государственных видов» [397] .

7 декабря 1866 года на А.М. Горчакова пытается давить управляющий Морским министерством Н.К. Краббе [398] , который не скрывает, в отличие от Рейтерна, что действует от имени великого князя Константина Николаевича, причем в письме проскальзывает намек на то, что А.М. Горчаков противится идее отторжения русских территорий, в котором заинтересован брат царя. Именно так следует понимать преамбулу в письме Н.К. Краббе: «Его высочество полагают, что девятилетний период, протекший со времени отзыва, который он препроводил вашему сиятельству 7 декабря 1857 года, не только ни в чем не изменяет высказанных им в то время мыслей, но напротив того представил несколько новых и существенных в подтверждение их доказательств» [399] . Выходит, что А.М. Горчаков официально заявлял свое неприятие идеи отказа от колоний государю императору, и потому требовались «существенные доказательства», чтобы министр иностранных дел так же официально, пред государевыми очами, изменил свою точку зрения.

Но аргументы Н.К. Краббе в поддержку продажи русских колоний противоречат аргументам автора предыдущего письма – министра финансов. Если М.Х. Рейтерн ссылается на неперспективность и убыточность государственного управления колониями, то Н.К. Краббе сетует на невозможность «не только поддерживать существование частной компании, но и оставить за нею часть прав, долженствующих принадлежать одним правительственным учреждениям» [400] . Разноголосица аргументов – важное свидетельство того, что участников Особого комитета 16 декабря 1866 года вообще не интересовал вопрос, как удержать за Россией колонии, что для этого необходимо, им нужно было продать Аляску, продать во что бы то ни стало. И они – великий князь Константин Николаевич, М.Х. Рейтерн, Н.К. Краббе – стремились повлиять на позицию единственного сомневающегося – министра иностранных дел А.М. Горчакова, мнение которого для государя императора могло стать ключевым.

Неслыханное для России дело – добровольный отказ правительства от собственных земель – конечно же, должен был получить в российском обществе резко негативную оценку. И потому подготовка подписания договора проводилась секретно, и даже факт его ратификации не предавался широкой огласке.

О том, что продажа Аляски осуществлялась узкой группой заговорщиков в правительстве и не имела ничего общего с привычным коллегиальным принятием решения высшими сановниками Российской империи, свидетельствует секретный рескрипт Александра II от 16 мая 1867 года об учреждении Комиссии на время его отсутствия [401] . Членами Комиссии под председательством великого князя Константина Николаевича назначены: великий князь Николай Николаевич, председатель Комитета министров князь П.П. Гагарин, военный министр Д.А. Милютин, министр внутренних дел П.А. Валуев. Фактически эта Комиссия всецело брала на себя бразды правления страной в отсутствие государя. Вот он, круг высших государственных чиновников империи, по праву пользующихся всецело доверием царя. Но никто из них, кроме великого князя Константина Николаевича, не был допущен к принятию решения о продаже Русской Америки. Ни один из них не участвовал в заседании Особого комитета по продаже Аляски 16 декабря 1866 года.

Сам председатель Комитета министров князь П.П. Гагарин узнал о решении уже после свершившегося! Вот как рассказывал Ф.П. Врангелю член Правления Российско-Американской компании М.Д. Тебеньков: «В начале апреля (1867 год, три месяца спустя после состоявшегося решения о продаже Аляски. – И.М. ) князь Гагарин, председатель Комитета министров и проч. и проч., возвращается домой от Государя (курсив мой. – И.М. ) и говорит своему домашнему секретарю Перози, чтоб он поздравил Компанию с окончанием ее существования: колонии проданы американцам за 7 млн. долларов, или 10 млн. рублей серебром. Известие это тотчас было передано нам и, конечно, удивить нас слишком не могло, потому что мы знали с 1862 года, когда в колонии ездил ревизор Костливцев, что уступка колоний была в то время предложена Стеклем Министерству иностранных дел Соединенных Штатов, но по причине предполагавшейся войны между ними дело это было на время отложено. Мы знали и забыли, а если бы и не забыли, то ничему бы не помогли. Последнее видно из того, что нас даже не уведомили об этом» [402] .

Мнение председателя Комитета министров князя П.П. Гагарина о финансовой стороне сделки было категоричным: «Действительно, не говоря уже о ничтожности вырученной от этой продажи суммы, нельзя не признать, что правительством при такой сильной мере, идущей прямо вразрез с имущественными интересами Компании и имеющей такой резкий характер, – не могли руководить никакие денежные соображения, т. е. желание извлечь для себя из этой продажи какую бы то ни было материальную прибыль. Очевидно, что здесь действовали соображения более высшие, и именно – политические» [403] .

Некоторые члены правительства узнали о решении продать российские колонии и вовсе через полгода после подписания договора, прочитав об этом в… английской прессе. Свидетельство тому – мемуарные записки военного министра Д.А. Милютина, его «Старческие воспоминания», как он их сам назвал. В разделе «Петербургская официальная жизнь в первые четыре месяца 1867 г.» [404] читаем, что известия о продаже российских колоний дошли до военного министра (!) только в марте 1867 г., да и то из лондонских газет. Цитируя лондонскую «Times», Д.А. Милютин подчеркивает секретную подоплеку сделки: «Россия впервые отказывалась от части своих владений и что уступка эта укрепляет таинственную симпатию (курсив мой. – И.М. ), существовавшую между Россией и Северо-Американским союзом. По выражению английской газеты, на северо-западной границе новой Британской Конфедерации возникает республиканское государство вместо казацкого (подчеркнуто Милютиным. – И.М. )» [405] .

Обратим внимание на выражение «казацкое государство» [406] , почерпнутое военным министром из английских газет. Оно очень точно выражало идею управления Аляской посредством частной Российско-Американской компании, для которой долг служения России и ее интересам довлел над частными выгодами и самоуправством, к которым располагали удаленность территорий от столицы России и невозможность скорого разрешения текущих вопросов обычным чиновничьим чередом. «Казацкое государство» – это далекий от России ее анклав, где верно и нелицемерно исполняют законы Российской империи вполне независимые от империи люди. И этот форпост России в Северной Америке был уничтожен.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.