КАК РАСЦВЕТАЛА РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ
КАК РАСЦВЕТАЛА РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ
На Руси уважали и почитали Византию — уважали за славное прошлое, за великую миссию возглавлять мировое православие. Туда ездили паломники, привозили рассказы о святых монастырях Афона. Привозили великолепные иконы, книги. Оттуда пришло учение исихастов Григория Паламы, его высоко оценили русские подвижники. Они и раньше знали практику «умной молитвы», а Палама упорядочил и обосновал идеи «молитвенного делания». Монахи внимательно изучали его труды, чтобы вступить на нелегкую духовную дорогу к нерукотворному Фаворскому свету.
Но ведь и слепыми русские не были. Можно ли было всерьез почитать императоров, таскающихся с протянутой рукой по чужеземным дворам? Об этом тоже рассказывали купцы, священники и паломники, бывавшие в Константинополе. Возникало двойственное отношение. С одной стороны, некий идеал «Второго Рима», легендарный и величественный. Но ему совершенно не соответствовала земная реальность. Идеал тускнел, сохранялся только по привычке.
Патриархия была недосягаемой церковной инстанцией. На Руси никогда не видали такой высокой фигуры, как патриарх. Даже на коротенькое время с визитами не наведывались. Эта высота казалась утвержденной от Самого Господа, от апостолов. Но знали и о том, как жалкие императоры меняли патриархов, знали о нравах патриархии, сами туда взятки возили. От далекого греческого начальства не видели ни окормления, ни поддержки, зато хлопот оно доставляло немало.
Взять хотя бы назначение литовского митрополита Романа. К нему из Константинополя направили уполномоченного, болгарина Киприана. Он был хорошим богословом и проповедником. Считалось, что Киприан поможет Роману обращать литовцев в христианство. Как уж обращал, трудно сказать. Что-то не слишком они тянулись к православию. Да и кто потянется, если государь язычник, а возле него отираются католики? Но Киприан выполнял и другие обязанности, он был из ближайшего окружения патриарха, информировал его об обстановке в Литве. Умер Роман, Московская митрополия предприняла немалые усилия и отправила грекам немалые суммы, чтобы ему не назначали преемника.
Но в 1374 г. Киприан приехал на Русь в качестве патриаршего посла. Он пожаловал почему-то не в Москву, а в Тверь, остановился у Михаила. Однако святой Алексий гордыней не страдал, сам направился к нему в Тверь. Поговорили, обсудили, что делается в митрополии. Святитель повез гостя в Троице-Сергиев монастырь, познакомил со святым Сергием Радонежским. Завернули в Переславль, там встретились с великим князем. Киприан был настроен вроде бы доброжелательно. Хвалил начинания митрополита и государя, строительство храмов и монастырей, соглашался, что Русская церковь должна быть единой. Разумеется, получил неплохие подарки и убыл обратно в Литву.
Благовещенский собор Московского Кремля. 1489 г.
Но вскоре обнаружилось, что посол был себе на уме. Болгарин из Греции, загостившийся у литовцев, — что ему было до Руси, до замыслов Дмитрия и святого Алексия? Он жил иначе: родина там, где можно устроиться получше. А проекты Ольгерда открывали для этого самую широкую дорогу. Он предложил литовскому государю свои услуги, и тот оценил полезную фигуру. Сошлись душа в душу. Киприан отлично представлял ходы и выходы в патриархии, обладал прекрасным слогом, умел взвесить, какие аргументы будут самыми действенными. Он составил обращение к патриарху от имени Ольгерда «с просьбой поставить в митрополиты» не кого иного, как самого Киприана. Добавил и угрозу от имени Ольгерда: «Если он не будет поставлен, то они возьмут другого от латинской церкви». А на святого Алексия написал жалобу, «наполненную множеством обвинительных пунктов».
В последующих официальных документах патриаршей канцелярии письмо квалифицировали как «ябеду». Отметили и то, что Киприан «сам был не только составителем, но и подателем» ябеды и ходатайства о собственной персоне» [50]. Но он сохранил в Константинополе влиятельные знакомства, а Ольгерд постарался подкрепить прошение убедительными суммами. В 1376 г. Киприан появился в Киеве в качестве митрополита. В Москве возмутились, Дмитрий Иванович не признал его, отписал: «Есть у нас митрополит Алексей, а ты почто ставишься на живого митрополита?»
Патриарх постарался сгладить ситуацию. Прислал делегацию, разъяснял, что речь вовсе не идет о разделении Русской церкви. Просто Алексий уже стар, много лет не ездил в западные епархии (где его три года держали в тюрьме), и Киприана назначили временно. После смерти Алексия он станет «одним митрополитом всея Руси». Но двоедушие новоявленного святителя не вызвало у московских властей ни малейших симпатий. История с ябедой не осталась тайной для них, как и теплые отношения болгарина с Ольгердом. Ну и куда поведет церковь литовский подручный? А Киприан явно показывал, куда. Он обратился к новгородцам, сманивал перейти из подчинения Московской митрополии в свою, Литовскую. Правда, поспешил. Новгород в это время не стремился нарушать дружбу с великим князем, поползновения отверг.
Дмитрия Ивановича, русских бояр и духовенство оскорбляла и сама попытка греков поставить митрополита, не спросясь у них. С каким трудом добивались, чтобы во главе церкви был соотечественник, а Византия снова навязывала чужеземца. Но святой Алексий и в самом деле состарился, со дня на день собирался в последний путь. У него имелся собственный кандидат в митрополиты — самый лучший, безупречный. Святой Сергий Радонежский. Когда святой Алексий почувствовал себя плохо, он пригласил троицкого игумена, поделился с ним сокровенной задумкой. Однако святой Сергий наотрез отказался. Дело было не только в его скромности. У него был свой путь к Господу. Руководить сложными церковными структурами, участвовать в управлении государством — это было совсем другое. Оно противоречило, отвлекало с той избранной дороги, которую он успел пройти. Святой Алексий огорчился, но понял его, не настаивал.
А у Дмитрия Ивановича после его отказа возникла другая идея. Его духовником был коломенский священник Митяй. Великому князю доводилось советоваться с ним не только по личным, но и по политическим вопросам. Митяй, в отличие от святого Сергия, набрал изрядный опыт как раз в государственных делах, и Дмитрий назначил его печатником (канцлером). Как было бы хорошо — государь и митрополит действуют заедино! Святой Алексий имел некоторые сомнения в кандидатуре Митяя. Опасался, как бы не получился перекос в обратную сторону и митрополит вместо пастыря не превратился в царедворца в рясе. Но такого преемника, чтобы был идеальным во всех отношениях, не существовало, и святой Алексий благословил Митяя. Его постригли в монахи с именем Михаила, возвели в сан архимандрита.
В начале 1378 г. митрополит отошел в мир иной, лег под сводами Успенского собора рядом со святыми Петром и Феогностом. На его кончину немедленно отозвался Киприан. С его точки зрения все складывалось отлично, сейчас и Владимирская Русь попадала под его владычество. А разве лишними были митрополичья казна, деревни, земли? Он засобирался в Москву. Но Дмитрию Ивановичу проныра не требовался, у него уже был нареченный митрополит, благословленный покойным святителем. Великий князь выставил заставы на дорогах с приказом не пускать чужака. Однако Киприану очень уж хотелось заполучить наследство Алексия, он даже сделал вид, будто не понял столь откровенного «намека». Проехал в обход застав «иным путем». Небось, великий князь побоится скандала, примет.
Дмитрий не побоялся. Если гость залез через границу непрошеным, какой мог быть разговор? С треском выдворил Киприана обратно. Тот вспылил, дошел до того, что объявил государя и все великое княжение Владимирское отлученными от церкви. Но в Москве не особо впечатлились и отлучение пропустили мимо ушей. Чья бы корова мычала! С Киприаном еще предстояло судиться, насколько честно он поставлен. Другой вопрос, что надо было законно утвердить Митяя. Святой Алексий даже не успел рукоположить его в епископы. В общем-то, не сомневались: все вопросы уладятся. Правительство располагало доказательствами махинаций Киприана, готово было не поскупиться на мзду патриарху. Поломаются ради престижа, но не откажут.
Однако из Византии доходили очень тревожные известия. Генуэзцы отомстили Иоанну V за его уступки венецианцам. Выделили солдат его опальному сыну Андронику, укрывшемуся у них в Галате. Среди ночи он ворвался на улицы Константинополя, во дворце его ждали купленные сторонники. Царевич схватил отца и брата Мануила, упрятал в ту самую башню, где недавно сидел, объявил себя императором. Силясь завоевать популярность среди подданных, обвинил Иоанна — утратил ромейскую честь, склонился перед турками. Но если не склоняться, где оставалось искать поддержку? Только на Западе. Андроник разогнал церковных деятелей, окружавших отца, снова соглашался принять унию.
Как тут было обращаться к грекам? В истории уже существовали прецеденты, когда наша церковь обходилась без патриархии. Два раза, при Ярославе Мудром и Изяславе II, митрополитов избирали и ставили собором епископов. Были и другие периоды, когда порывались связи с Византией, — в начале 1200-х, когда ее захватили крестоносцы, в 1270–1280-х годах, когда она заключила с папой Лионскую унию. После некоторых колебаний Дмитрий Иванович созвал Собор. Предложил возвести Митяя-Михаила в епископы и подумать о его избрании в митрополиты.
Теоретически это было законно, допускалось Номоканоном и называлось Апостольским правилом. Ведь в ранней церкви, где еще не было патриарших структур, иерархи избирались и ставились соборным решением. Епископы подняли правила Вселенских Соборов, церковные законы, и почти никто не возражал. Лишь один, Дионисий Суздальский, выступил резко против. Ему не нравился Митяй, не нравилось нарушение традиции. Он указывал, что идти против патриархии нельзя, сломается устоявшийся порядок. Неканоническое поставление сможет оспорить и Киприан, и кто угодно.
Митрополит Киприан
Великий князь и сам не был уверен, верно ли он поступил. Такого советника, как святой Алексий, при нем больше не имелось. Выслушав доводы Дионисия, он согласился, что торопиться не надо. Лучше выждать, пока прояснится обстановка в Византии. Митяй-Михаил остался нареченным митрополитом, жил в митрополичьих палатах, отправлял церковные дела. Но на суздальского епископа он обиделся. Вызвал его для благословения — хотел, чтобы он косвенным образом признал над собой новое начальство. А Дионисий тоже встал в позу: как его, епископа, может благословлять простой «поп»? Митяй настаивал, требовал, и они окончательно поссорились. Дионисий вознамерился ехать жаловаться в Константинополь. Митяй в ответ осаждал жалобами государя.
Конфликт приобретал совсем уж неприглядный оборот. Не хватало Киприана, так еще свой же епископ выплеснет обвинения на Москву перед всем миром. Дмитрий Иванович скандала не допустил. Прислал в Суздаль стражу и запретил Дионисию путешествие. Вмешался святой Сергий Радонежский, успокоил разбушевавшиеся страсти. Он поручился за епископа. Дионисий, в свою очередь, пообещал не горячиться и никуда не ездить. Подождать, как развяжется путаница — будет ли избирать Митяя Собор, или откроется возможность сделать все по-старому, через патриархию. Но очередные указания из митрополии вновь завели Дионисия, и он не выдержал, все-таки укатил к грекам.
Хотя советы подождать оказались самыми верными. Царствование Андроника было недолгим. Султану не доставили удовольствия его потуги быть независимым от турок. Мурад умел строить интриги не хуже генуэзцев. Иоанну V и Мануилу помогли бежать из темницы, добраться под защиту османов. Турки подступили к Константинополю, и византийцы не осмелились сражаться. Андроник безоговорочно убрался назад в Галату, Иоанн с младшим сыном вернулись на трон.
Вместе с Андроником пришлось исчезнуть его священникам, сторонникам унии. В патриархию возвратились прежние сановники. Они несколько лет просидели без высоких должностей, по монастырям, по другим городам. Были озабочены, как бы пополнить убытки, отремонтировать и обставить вновь обретенные столичные палаты. Поэтому к Москве отнеслись с повышенным вниманием. Патриарх Макарий сам прислал приглашение Митяю навестить Константинополь и «ставиться» в митрополиты. Снарядилась большая делегация: посол государя, шесть бояр, три архимандрита, несколько игуменов, слуги. В Царьград ездили надолго — на год, на два, уж как выпадет…
Впрочем, все эти передряги были только досадными помехами в жизни Русской церкви. Она и без греков развивалась энергично, бурно. Великий князь укреплял державу, но ведь и высшим смыслом его державы было сбережение и возвышение веры. Границы прикрывались не только крепостями. Возле строящегося Серпухова святой Алексий заложил Владычный монастырь. А князю Владимиру Андреевичу показалось этого недостаточно. Пригласил в Серпухов святого Сергия Радонежского, попросил устроить еще одну обитель, Высоцкую. С аналогичной просьбой к святому Сергию обратился Дмитрий Иванович — чтобы преподобный выделил кого-нибудь из учеников, учредил монастырь поблизости от Коломны. В Голутвине была основана Богоявленская обитель, ее настоятелем стал святой Григорий Голутвинский. Выросли новые монастыри и под Нижним Новгородом — Благовещенский, Печерский. Все крепости дополнялись маковками храмов и обителей! Это было одно целое, неразрывное, как богатырское кольчужное ожерелье и крест на шее. Ратник защищал святыни, а святыни поддерживали его. Что он значил без Божьей милости?
В 1379 г. Дмитрий Иванович решил ставить монастырь на важной Суздальской дороге. Обошлись без отсутствующего митрополита, великий князь опять поклонился святому Сергию, игумен сходил в село Стромынь, выбрал место, освятил срубленный монахами и крестьянами деревянный храм Успения Божьей Матери. Настоятелем назначил своего ученика святого Савву Стромынского. Потом и Савва основал новый монастырь, женский, возле Аристова погоста на Клязьме (ныне г. Лосино-Петровск). Святой Роман возносил моления в Благовещенском Киржачском монастыре, под Ростовом появился Борисо-Глебский… Святого Сергия не напрасно называли «первоигуменом» или «игуменом земли Русской». Такого чина не значилось ни в одном церковном уставе, он родился в народе, от Бога. Сколько дорог он измерил собственными ногами, скольких святых воспитал для церкви! Его ученики устроили и возглавили более 40 монастырей! Русь покрывалась ими, как зримым знаком благодати Небесной. Опять же, как самой надежной защитой от бедствий и напастей.
Урочище Маковец, где преподобный начинал свой подвиг, больше не было пустынным. Вслед за монахами к Троице-Сергиевой обители переселялись миряне. Людей тянуло жить поближе к святому месту. Там, где шелестели густые леса, вставали деревни. Даже дорога из Москвы на Переславль как бы сама собой отклонилась, прошла через Троицу. Да и вообще в окрестностях столицы «пустынь» оставалось все меньше. Но бескрайние дикие леса лежали на севере, и последователи святого Сергия, вдохновившиеся повторить его путь, отправлялись туда. Святой Кирилл взялся рубить келью и молиться на берегу Белого озера, святой Ферапонт на Сухоне, святой Дмитрий Прилуцкий под Вологдой. Со временем их монастыри станут знаменитыми, тоже обрастут деревнями, слободами. Так началось совершенно необычное, уникальное освоение Русского Севера — не армиями, не купеческими колониями, а монастырями!
А святой Стефан Пермский выбрал для себя особое служение. Он родился в Устюге, получил блестящее образование в Ростовском монастыре святого Григория Богослова. Стефан неоднократно путешествовал по северным землям, добирался до Уральских гор и задумал просветить пермяков-зырян. Изучил их язык, составил пермскую грамоту из 24 букв, перевел основные книги Священного Писания. Испросил благословения в Москве у коломенского епископа Герасима, который остался митрополичьим наместником в отсутствие Митяя. Разумеется, о начинании известили и великого князя, такое не каждый день случалось! Святой Стефан поехал к пермякам один. Полагался лишь на помощь Господа.
Ученый монах поселился среди язычников, построил церковь, принялся служить в ней. К нему приходили любопытные, и он обучал удивленных пермяков грамоте. Показывал, как можно записать и сохранить слова на их родном языке. Люди проникались уважением к священнику, испрашивали его советов по важным делам, а постепенно приобщались и к христианству. Один-единственный подвижник без воинских дружин, без оружия, только Словом Божьим и собственным примером отвратил целый народ от идолов, одолел шаманов, пожег капища. Завел училища, начал готовить кандидатов в священники из самих пермяков. В Москве по достоинству оценили его труды. Позже по ходатайству Стефана была учреждена новая епархия, он стал первым епископом. А при этом обширная Пермская земля прирастала к Руси! Прирастала не войной, не насилием, а верой!
Св. Стефан Пермский. Лицевое житие преподобного Сергия Радонежского. XVI в.
Второй митрополии, Литовской, было далеко до подобных успехов. Ее выпестовал Ольгерд, видел в ней важное политическое орудие, но в 1377 г. он расхворался. Претендентов на власть нашлось немало: брат и соправитель Кейстут, православные сыновья от первой жены Андрей, Дмитрий, Константин, Владимир, Федор, сыновья-язычники от второй жены Корибут, Скиргайло, Ягайло, Свидригайло, Минигайло, Лугвений. Наследственного права в Литве не существовало. Вокруг умирающего государя развернулась активная возня. Успеха в ней добились католики, уговорили Ольгерда окреститься по их обряду. А наследником он назвал не Кейстута или старших детей, передал власть любимчику Ягайле.
У других родственников это не вызвало радости, они засели в своих уделах, косо посматривали на нового государя. Опасались не зря. Советниками Ягайлы стали те же католики. Он объединился с братьями-язычниками и накинулся на братьев-православных. Литовское войско ворвалось в Киев, где правил Владимир Ольгердович. Его заковали в кандалы, а его владения Ягайло уступил союзнику Скиргайле. На очереди был Андрей, княживший в Полоцке. Но он бежал в Псков, попросил убежища.
Русские хорошо знали Андрея, не раз схватывались с ним на поле брани. Впрочем, знали и с хорошей стороны, как честного человека, великолепного военачальника. Псковичи считали, что он может быть очень полезным. Но за время правления Дмитрия Ивановича они поняли: не стоит отрываться от Москвы и играть в самостоятельность. Объяснили Андрею — мы тебя примем, если государь дозволит. Литовец съездил к великому князю, но и здесь удостоился самой ласковой встречи. Дмитрий не возражал, чтобы он княжил в Пскове, а Андрей Ольгердович целовал крест верно служить ему.
Наступление на православных в Литве государь не оставил без последствий. За единоверцев надо было заступиться — этого требовали и духовные убеждения, и политика. Зимой 1378/79 г. был организован поход к соседям. Возглавил рать Владимир Андреевич, а в помощь ему великий князь назначил Дмитрия Боброка-Волынского и Андрея Ольгердовича. Оба из Литвы, оба православные, оба предпочли служить Москве. Пусть это видит население, пусть видят другие князья.
Войско вступило на землю Стародубского княжества. Сопротивлявшихся литовцев побили, взяли Стародуб. А в Трубчевском княжестве очутился брат Андрея Дмитрий, отступивший от Ягайлы из собственного удела, Брянска. Он вообще не стал сражаться. Открыл ворота города, вышел с женой, детьми, боярами и объявил, что готов служить Дмитрию Ивановичу. И сразу же зашаталась вся восточная часть Литвы. Брянск, Новгород-Северский, Чернигов, Елец, «верховские» княжества на Оке — Новосильское, Оболенское, Одоевское выходили из повиновения Ягайле, выражали желание перейти под покровительство Москвы. Такова была земная, наглядная сила веры.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.