НА ДАЛЬНИХ РЕКАХ

НА ДАЛЬНИХ РЕКАХ

После того как Ермак увел лучшие казачьи сотни на Урал, военные действия на Яике на время стихли. В течение трех лет станичники тщетно ждали их возвращения. Но время Ц1ло, и казачьи зимовья пополнились новыми толпами удальцов, прибывших из России, Собравшись с силами, вольница возобновила войну с кочевниками.

Правитель Большой орды князь Урус давно порвал мирные сношения с Москвой. Его послы обивали пороги ханского дворца в Бахчисарае. Они домогались посылки нового турецко-татарского войска на Астрахань и обещали, что Ногайская орда окажет км на этот раз действенную помощь. Крымцы вели свою войну с Россией и не слишком доверялись обещаниям ногайцев. Действия вольных казаков связали силы Ногайской орды.

В те самые дни, когда ермаковцы отбивались от татар в Кашлыке, князь Урус дал знать своим союзникам, что яицкие казаки учинили ногайцам «тесноту великую», ходили войной за Яик в трехдневный поход -/.днища с три», достигли реки Эмь (Эмбы) и «поизставили там городки многие».

Ермаковы сотни входили в состав волжского казачьего войска. Их сотоварищи, подвергшись преследованиям на Волге и перебравшись в Заволжье, основали и там Яицкое казачье войско. Предводителями его стали те самые атаманы, которые некогда порвали с Ермаком и отказались идти вместе с ним в Приуралье. Война с ногайцами закипела с новой силой. Первый поиск против орды возглавил атаман Матюшка. Как и атаман Матвей Мещеряк, известный сподвижник Ермака, Матюшка бежал в волжские станицы из Мещерского края.

Став атаманом, Матюшка собрал на Яике 500 казаков и напал на улус мурзы Баба-Хози. Мурза погиб в стычке. Весть о дерзком набеге казаков распространилась по всем ногайским улусам. Один за другим к кочевью Баба-Хози подходили с разных сторон отряды Сеид-Ахмата, Кучюк-мурзы, хана Мурзы Урусова, Яраслан-мурзы и Ситый-мурзы.

Атаман.Матюшка с казаками укрылись в балке. Когда же их стали теснить подошедшие ногайцы, они ушли в лес.

Тем временем небо потемнело, задул ветер. С востока поднялась и закрыла полнеба грозовая туча. Пыльные столбы летели по степным шляхам. По временам тучу прорезали огненные зигзаги молний и округа заполнялась грохотом. Вслед за тем полил ливень. Поток воды, обрушившийся на землю, казался нескончаемым.

Застигнутые посреди степи ногайские конники промокли до нитки. Как только ливень стих и выглянуло солнце, кочевники стянули с себя доспехи и стали сушить одежду.

Матюшка не терял времени даром. Высланные им сторожевые станицы незаметно следили за передвижениями неприятельских отрядов. Вскоре сторожа вернулись в лес и доложили, что ногайцы стоят, кочевьем -.‹расплошась;:›. После совета с есаулом и атаманами Матюшка велел людям готовиться к бою. Пройдя через лес «потомком», казаки, подбодряя себя громкими криками, обрушились на неприятеля.

Ногайцы были застигнуты врасплох. Среди них поднялась паника. Побросав доспехи и одежду, воины ловили лошадей и устремлялись в степь, подальше от леса. Пастухи тщетно пытались сбить в кучу и отогнать овец.

Ногайские «вежи» опустели в мгновение ока. Один лишь Кочкар Имилдеш, ближайший советник правителя орды, пытался организовать сопротивление. Но он был убит метким выстрелом из пищали.

В руки казаков попало 200-300 душ пленников татар, сестра князя Уруса и несколько знатных мурз. Им достались горы доспехов и оружия. Казаки отбили огромные отары овец.

Хан Урус был вне себя от гнева, когда узнал о погроме. Он вызвал к себе царского посланника Хлопова, только что прибывшего в Сарайчик, и обрушился на него с упреками.

«Государь к нам прислал послов,- негодовал он,- да и войну за ними прислал, а приходили де те люди – Матюшка с войском – на наши улусы с астраханских воевод ведома!».

Урус нимало не сомневался в том, что яицкие атаманы напали на орду по наущению царских воевод. Показания пленных подтвердили его подозрения.

Ободренный поддержкой Москвы и одержанной победой, Матюшка и прочие атаманы созвали круг и постановили выстроить укрепленный острожек, чтобы окончательно утвердиться на Яике.

Казаки устроили себе засеку -«сечь» на обширном острове при впадении реки Илек в реку Яик. Не теряя времени, казаки приступили к строительству городка на возвышенности посреди острова. Они воздвигли вал, укрепили его частоколом, окружили острог глубоким рвом.

Узнав о действиях казаков, Урус призвал к себе посланника Хлопова и объявил ему, что летом, «пришед на Яик, казаков с шестьсот и семьсот человек поставили город большой».

При царе Борисе московские картографы составили «Книгу Большому чертежу» всего Российского государства. Описав реку Яик и устье Илека, они пометили: «На усть roe реки остров Кош-Яик, а промеж тем протоком и рекой Яик на острову казачьей городок».

Городок на Кош-Яике стал для яицких казаков тем, чем были Запорожская Сечь для украинских казаков и Раздоры для донцев.

Властители Ногайской орды решили любой ценой разгромить яицкое войско и изгнать казаков из их городка.

Хан Мурза Урусов и Яраслан-мурза попытались разгромить казаков до того, как те успели закончить строительство городка. С войском в 600 всадников они поспешили к Кош-Янку и остановились на ночлег у ближайшего леса. Узнав о появлении неприятеля, казаки вышли из городка и, незаметно «прокрадчись» сквозь лес, напали на врага. Ногайцы бежали прочь.

Казаки не успели как следует отпраздновать свою победу, как к И.чеку подступило войско Сеид-хана. Несколько казаков, беспечно трудившихся в своих куренях, были схвачены и приведены в шатер мурзы.

Пленные упорно называли себя «государевыми людьми» и твердили, что построенный ими городок «крепок» и ногайцам не удастся его взять: «каэаки-де стоят на Яике в крепости., а около их вода; и суды, и лошади, и животины у них есть». Казаки располагали флотилией, что затрудняло действия ногайцев. Сеид-хан стоял под городком восемь дней, а затем послал своих людей на приступ.

Казаки произвели вылазку и перебили тридцать человек из числа атакующих. Ногайцы не осмеливались возобновить штурм и ушли в степи.

С наступлением осени князь Урус, призвав на помощь Сеид-Ахмата, Урмагмет-мурзу, и еще шестерых братьев с их войсками, а также сына Хан-мурзу с войском, собрал все силы Большой Ногайской орды и отправился на завоевание казачьего городка. В авангарде его войска шла ханская гвардия -«нагай двести человек с рушницами (ружьями)».

Ногайцы переправились на остров и подступили «к городку с приметам, а хотели, приметав лес, да город зажечь». Подобно муравьям воины сновали по лесу и, собрав охапки сухого хвороста, несли его к крепости. Ночью специально отобранные воины и невольники должны были забросать хворостом ров и сжечь деревянные стены острожка.

Но казаки не стали ждать ночи. Они не побоялись вступить в бой с противником, имевшим многократное превосходство в силах. Атаманы Матюшка, Мещеряк и Богдан Барбоша смело атаковали ногайскую гвардию, разгромили ее и забрали «все рушницы и рухлядь». Князь Урус пытался выручить своих стрельцов, но не добился успеха. Потеряв 200 человек убитыми, он бежал с поля боя.

К вечеру поднялась буря. Сильный дождь с градом продолжался всю ночь. Ногайцы не смогли уйти далеко от Илека. Казаки догнали их и на рассвете атаковали с разных сторон: «пришли ни них тискам, разделясь на шестеро {на шесть отрядов), и побили».

Поражение Уруса на Яике имело такое же значение для судеб южного Прнуралья, как и разгром Кучума для судеб Сибири.

Царское правительство поспешило присвоить плоды всех побед вольных волжских казаков над Ногайской ордой. Летом 1586 года московский посланник уведомил князя Уруса о том, что царь Федор приказал выстроить крепости в четырех местах: «на Уфе, да на Увеке, да на Самаре, да на Белой Воложке».

Борис Годунов принял деятельное участие в разработке планов восточной политики. Планы эти имели далеко идущие цели. Русские власти решили основать новые крепости в устье Самары, на Увеке (будущий Саратов), на среднем течении реки Белой и в ее устье поблизости от реки Яик, чтобы взять под свой контроль все пути с Волги в земли Яицкого казачьего войска.

Князь Урус тщетно протестовал и грозил Москве разрывом. Он был занят войной с Барбошей, и царские воеводы могли строить укрепления, не опасаясь нападении кочевников. Государевы пограничные крепости воздвигались в глубоком тылу, надежно прикрытые передовыми казачьими городками.

Ногайцы тщетно надеялись на помощь крымцев. В Крыму вспыхнули кровавые междоусобицы. Спасая жизнь, царевич Мурат-Гирей бежал из Крыма на Русь и стал вассалом царя. Москва приступила к подготовке большого наступления против Крымской орды. В Астрахань прибыли воеводы с полками. Появление крупных сил отрезвило князя Уруса. Мурат-Гирей, отправившийся в Астрахань вслед за воеводами, убедил его вновь перейти под покровительство Москвы.

Разрядный приказ распорядился привлечь для похода на Крым волжских и липких вольных казаков. Воевода вновь построенной Самарской крепости спешно выслал на Янк гонца с грамотой. Приглашая атаманов на государеву службу, воевода клялся, что царь «да их службы велит вины их им отдели».

В казачьем городке на Янке собрался круг. Вновь шумели молодцы, бросали шапки наземь старые атаманы. В отсутствие Ермака верх взяли Богдан Барбоша и другие «воровские» атаманы. Они не хотели служить царю, как прежде не желали идти ‹.‹в наем» к Строгановым. Вместе с Барбошей в острожке на Яике осталось 250 казаков. «Воровские» казаки пригрозили расправой гонцу, привезшему воеводскую грамоту. Но атаман Ма-тюшка взял гонца под свою защиту. Вместе с Матгош-кой на царскую службу в Самару отправились 150 казаков.

Назревала воина с Речью Посполитой, и власти рассчитывали использовать в этой войне ногайцев. Грянули морозы, и ногайские послы, ездившие в Москву, вынуждены были зазимовать в Самаре. Тут они неожиданно для себя столкнулись с янцкими атаманами. Послы потребовали, чтобы казаки вернули им полон и захваченную «рухлядь». Те запросили выкуп. Торг закончился перебранкой.

«Воры и разбойники!»- кричали мурзы.

«Не воры мы, а государевы служилые люди!-отвечал им Матюшка,- Сам государь послал нас воевать орду».

Царские дипломаты старались задобрить послов, чтобы не допустить возобновления войны с ордой. Не посвященные в тайны дипломатической игры, яицкие атаманы едва не разрушили все их старания.

Попав в затруднительное положение, самарский воевода поспешил спровадить казаков в Астрахань. В конце октября сотни покинули Самару. Несколько дней спустя воевода в соответствии с полученным из Москвы приказом отозвал Матюшку в Самару.

Когда атаман с несколькими товарищами пришли в крепость, воевода велел схватить их, сковать в «железа» и бросить в тюрьму.

Не ведая за собой вины, атаманы пытались оправдаться. Но их никто не слушал. Дело приобретало дурной оборот. Допрос следовал за допросом, и казаки поняли, что им не миновать веревки.

Находясь в тюрьме, Матюшка сумел склонить на свою сторону нескольких служилых людей из пленной «литвы». Литовцев тяготила царская служба, и они давно подумывали о том, как перебраться в казачьи станицы.

Матюшка знал, что его сотоварищи стояли на Волге под Увеком, ничего не ведая о случившемся. Поэтому он просил литовцев, не медля ни дня, подать им весть о беде. Другой гонец помчался к атаману Богдану Барбо-ше.

Атаманы видели, что попали в западню, и предпринимали отчаянные попытки спасти свою жизнь. Они просили Барбошу прибыть в окрестности Самары не позднее благовещенья (25 марта 1587 года). К тому же сроку Матюшка ждал и своих товарищей из-под Астрахани. Атаманы рассчитывали поднять против воеводы население окрестных станиц и литовцев, служивших в Самаре. Но им не удалось сохранить в тайне свои планы.

Проведав о заговоре, Засекин велел пытать Матюшку и его сообщников литовцев. Их вешали на дыбу и палили огнем. Наконец те не выдержали пытки и признались, что намерены были учинить мятеж, окружить и сжечь вновь построенную государеву крепость, а воеводу и стрельцов побить вместе с ногайскими послами.

Царские струги, на которых плыл московский посол с казной для князя Уруса и с ногайскими мурзами, вмерзли в лед в 200 верстах от Самары. Узнав о назревавшем мятеже среди казаков, воевода Засекин немедленно послал стрельцов на струги и велел перевезти царскую казну и посольскую «рухлядь» под защиту крепостных стен. Небольшой отряд стрельцов и «литвы» отправился в ближайшее ногайское зимовье «для береженья» на случай нападения мятежных казаков.

Приняв все необходимые меры предосторожности, Засекин послал нарочного в Москву с подробным отчетом о случившемся.

Царские власти предпочли забыть о том, что в дни войны они сами подтолкнули вольных казаков к войне с ногайцами. Им не было дела до того, что сам государь обещал полную безопасность тем казакам, которые выйдут с «вольных рек» на службу в полки.

Заговор и измена поставили казаков вне закона. Таким был приговор московских суден.

Получив отписку из столицы, Засекин не стал медлить. Стрелецкий гарнизон был построен на площади перед воеводской избой. Поодаль сделан помост для послов, желавших увидеть казнь своими глазами.

Осужденных атаманов Матюшку, Мещеряка, Тимоху Пиндыша, Иванку Камышника и еще двух «пущих» заводчиков смуты привели на площадь под руки. Одежду им заменяли окровавленные лохмотья, на теле видны были следы пыток.

Дьяк вычитал вины «изменников» и подал знак палачу. Пятеро казаков взошли на виселицу.

Трупы повешенных долго не снимали с перекладины.

Так кончили свою жизнь известные яицкие атаманы, сподвижники Ермака и Ивана Кольцо, многократно громившие Ногайскую орду.

Вольные казаки не остались в долгу. Не успев вовремя подойти к Самаре и освободить попавших в тюрьму атаманов, они принялись громить царские суда на Волге. На помощь восставшим волжским казакам пришли донские атаманы. На Волге от них не стало ни проходу ни проезду. Казаки отпраздновали кровавую тризну.

В недобрый час попался им на пути персидский караван.

Долгим был путь персидских послов в Москву. Много опасностей подстерегало их на море. Наконец прибыли они в Астрахань. Тут к персам приставили царских приставов, дали стрельцов для охраны и, посадив на струги, повезли в Москву. Начальник караула знал о нападениях вольных казаков на торговые суда. Но он не ждал, чтобы вольница осмелилась вступить в бой с хорошо вооруженными царскими стругами. Его самоуверенность дорого обошлась послам.

Едва струги выплыли из-за поворота, их в мгновение ока окружило множество казачьих челнов. Стрельцы не смогли отбить их нападение.

Царские струги оказались добычей вольницы. Разгоряченные боем и захваченные зрелищем богатств, казаки не сразу уразумели, что к ним в руки попали не обычные купцы, а великие послы. Осознав же это, они отпустили своих пленников без задержки.

Как только весть о разгроме персидского каравана дошла до Москвы, царь велел любой ценой захватить разбойников. Его приказ был выполнен. Царские дипломаты тотчас объявили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Их слова позволяют заключить, что на Волгу явились едва ли не все яицкне атаманы со своими сотнями.

Не в московских обычаях было устраивать массовые избиения «воров». Как правило, власти казнили лишь главных зачинщиков, а прочим предоставляли возможность поступить в «наем» в полки и смыть вину кровью.

От нападения казаков пострадали многие иноземные купцы, торговавшие на нижней Волге. В немецкой слободе толки о волжском грабеже не умолкали до самой Смуты. Голландский купец Исаак Масса подслушал их. «Степные казаки, участвовавшие в нападении на персидских послов,- записал он,- были схвачены, а их главный атаман посажен на кол».

Прошли десятилетия, и московские летописцы сочинили историю о нападении атамана Ермака с воровскими казаками на персидских послов. В действительности для Ермака сибирский поход оказался последним в жизни и он так и не возвратился на Волгу. Ирония судьбы! Нападение на посольский караван возглавил не Ермак, а его давний соперник, «воровской» атаман Богдан Барбоша, некогда отказавшийся идти с ним «в наем» к Строгановым. После казни Матюшки Барбоша окончательно сделался главным атаманом яицких казаков. Как видно, он-то и кончил жизнь в руках палача на торговой площади в Москве.

Освоив пути на восток, царские воеводы пришли на Яик и построили в устье реки крепость. Но московские власти явно переоценивали свои силы. Попытки превратить вольных яицких казаков в государевых подданных вызвали негодование у станичников. Вольница отказывалась подчиняться распоряжениям воевод.

Пока пограничную войну вели казачьи атаманы, основавшие свои городки далеко за линией государевых крепостей, царские воеводы и гарнизонные стрельцы могли спать спокойно. Но с основанием острожка на Яике их спокойной жизни пришел конец. Заняв передовую линию, правительство взяло на себя всю тяжесть борьбы с кочевниками на крайних юго-восточных рубежах.

Гарнизон Яицкой крепости нес потери при нечаянных нападениях орды. Непривычный климат и эпидемии, которые заносили сюда торговые караваны из Средней Азии, были причиной гибели многих стрельцов на Яике. Разрядный приказ с трудом изыскивал людей для ново-построенной крепости. Казна несла расходы.

В конце концов Борис Годунов отказался от попыток закрепиться на Яике, как и от попыток занять столицу донских казаков Раздоры. Царский городок просуществовал на Яике несколько лет, а потом правитель велел снести его, а ратных людей отозвал в Астрахань.

Подобно Тихому Дону, «дальняя» река Яик на много лет осталась прибежищем вольных казаков.