Покорение греков и ликийцев

Покорение греков и ликийцев

В этот год, 547 г. до н. э., также произошел первый контакт между персами и греками. Ни тот ни другой народ не понял его судьбоносного характера. Для греков Персия была всего лишь еще одной варварской монархией, торговлю которой их купцы могли использовать и которой при необходимости близкие к ней их города-государства могли проявить формальную лояльность. Им и присниться не могло, что за одно поколение самая богатая, населенная и развитая половина греческого мира окажется под постоянной властью Персии и что следующее поколение будет вынуждено противостоять всей мощи Персидской империи, пытающейся подчинить себе более отсталые греческие государства, которые еще сохраняли свою независимость. Они не могли предвидеть, что на протяжении всего периода, пока эти государства оставались свободными, над их международными отношениями будет господствовать великий царь Ахеменидов и что даже во внутренних делах успех политических сторон будет зависеть от того, про— или антиперсидскую позицию они занимают. Однако для персов следующие пол века греки на западной границе будут представлять лишь незначительную пограничную проблему.

Перед окончательным сражением с лидийцами Кир предложил условия договора греческим прибрежным городам-государствам. На протяжении долгого времени они были подданными Лидии, но этот гнет не был тяжел, пока класс торговцев, который теперь контролировал их правительства, богател благодаря возможностям, предоставляемым торговлей как частью богатой лидийской империи. Вполне естественно, что города-государства отказались от великодушного предложения, за исключением Милета (самый могущественный и богатый из ионийских городов в Малой Азии. — Пер.), правители которого были достаточно проницательны, чтобы угадать, чья наступит власть. Персы выучили свой первый урок, как надо обращаться с греками: разделяй и властвуй. Одновременно они, вероятно, выучили и второй свой урок.

Аполлон, продажный бог-оракул, в своем главном храме в Дельфах выступил с сомнительным прорицанием Крезу, из-за которого он преисполнился самоуверенности, что повлекло за собой его падение. Вблизи Милета (в Бранхидах) находился храм Аполлона; его тоже можно было подкупить через его жрецов. Неизбежно встает вопрос: сыграли ли они какую-то роль в быстрой сдаче Милета? Как бы мы ни ответили на этот вопрос, факт остается: и Аполлон Милетский, и Аполлон Дельфийский на протяжении следующих пятидесяти лет оставались неизменными друзьями персов.

По праву завоевания бывшие подданные Лидии перешли к Киру. Отказ большинства греков подчиниться автоматически сделал их мятежниками. Их положение не улучшило их дерзкое, как, должно быть, счел Кир, требование сохранить за собой тот же привилегированный статус, который был у них при Крезе. Когда это требование было отклонено, так как пришло слишком поздно, укрепление их городов означало войну. Мятежные греки воззвали к Спарте, которую Кир знал лишь как позванного, но так и не появившегося союзника. К своему удивлению, великий царь-победитель принял посольство, которое запретило ему причинять вред хотя бы одному греческому городу под страхом наказания со стороны спартанцев!

После отъезда царя в Экбатану Пактий поднял восстание и на доверенные ему сокровища нанял греческих наемников. Табал находился в осаде в акрополе Сард до тех пор, пока подкрепления под командованием мидийца Мазареса не отбросили мятежников и полностью не разоружили лидийцев. Пактий бежал в Киму, где был задан вопрос оракулу Аполлона в Бранхидах. Ответ можно было ожидать: как последовательный друг персов, Аполлон приказал выдать персам просителя.

Видный гражданин Кимы по имени Аристодик, сын Гераклейда, завоевал себе среди греков уникальную репутацию тем, что отказался принять столь явно предвзятое пророчество. И снова к Аполлону в Бранхидах прибыло посольство. Аристодик, как представитель посольства, повторил вопрос и получил тот же самый ответ. Как он уже и запланировал, Аристодик тогда украл всех птиц, которые гнездились в храме. Из святая святых раздался голос: «Ты, самый грешный из людей, как ты смеешь делать это? Ты хочешь украсть из храма моих просителей?» Аристодик не колеблясь ответил: «О боже, как можешь ты помочь своим собственным просителям, в то время как ты приказываешь кимайцам выдать их просителя?» Этот упрек, вероятно, больно уколол, так как жрец в ярости ответил: «Да, я приказываю тебе, чтобы ты быстрее умер из-за своей дерзости и никогда больше не приходил просить у меня пророчества о том, надо ли передавать во вражеские руки просителя!»

На этот раз обман Аполлона стал известен и, насколько нам известно, Аристодик не пострадал за свою безрассудную смелость. Жители Кимы не были суеверными, но Пактий был опасным просителем, и в поисках более безопасного убежища его отправили в Митилену (главный порт на острове Лесбос в Эгейском море. — Пер.). Лесбос был островом, а так как у персов еще не было флота, Пактий оставался в безопасности, если бы Мазарес к угрозам не добавил взятки. Митиленцы уже собирались продать беглеца, когда кимайцы узнали об их планах и перевезли Пактия на корабле на остров Хиос в, как считалось, безопасное место — храм Афины, хранительницы города. Хиос был в равной степени безопасным местом, если считать угрозы, но не застрахованным от взяточничества, и печальная история закончилась тем, что Пактий был выдан в обмен на Атарней (плодородная береговая полоса на материке в Мисии напротив острова Лесбос, которую Кир подарил хиосцам в награду за их предательство. — Пер.). Персы выучили еще один урок: греков легко купить.

Очевидно, следующим шагом должно было быть покорение тех живших на материке греков, которые отказались подчиниться. Они храбро сопротивлялись, но каждый город сам за себя, и они были взяты один за другим. Приена (ионийский город на западном берегу Карии на мысе Микале в устье реки Теза. — Пер.) была порабощена. Меандрская равнина (Меандр — древнее название реки Большой Мендерес в Малой Азии, сейчас в Турции. — Пер.) и Магнесия (древний город в Эолии, расположенный на притоке Меандра неподалеку от Приены. — Пер.) были опустошены. Мидиец Гарпаг в награду за предательство стал новым сатрапом. Он предложил мир Фокее (древнегреческая колония в Малой Азии. — Пер.), если ее жители разрушат часть городской стены и передадут ему один дом для проживания. Фокейцы уплыли ночью из опустевшего города, но вскоре добрая половина из них отчаялась и вернулась. Теос (древний ионийский город на западном побережье Малой Азии к юго-западу от Смирны. — Пер.) последовал их примеру. Другие ионийские города на материке были быстро взяты персами. Острова, населенные ионийцами, предательски поступив по отношению к Пактию, малодушно покорились его палачам и были объединены в сатрапию. Что касается дорийских городов, то они и не собирались сражаться. Только Книд (крупный торговый город, один из шести членов Дорийского союза, расположен на побережье Карии у мыса Триопий на юго-западе Малой Азии. — Пер.) попытался обеспечить свою безопасность, перерезав каналом перешеек. Аполлон Дельфийский последовал примеру Аполлона из Бранхид и воспрепятствовал этому проекту; при приближении Гарпага к городу Книд тоже сдался. Карийцы храбро сражались в качестве наемников за египетских царей Саисской династии; теперь лишь педасийцы (племя карийцев. — Пер.) недолгое время оказывали сопротивление персам на горе Лиде, так как отряды ионийцев и эолийцев (древнегреческие племена. — Пер.) уже сражались в армии под командованием Гарпага.

Но в то время пока греки и карийцы трусливо сдавались агрессору, их соседи термилы или ликийцы учили их, как надо оказывать сопротивление. Они не забыли, как они совершали набеги на Египет времен Девятнадцатой династии (1320–1206 до н. э. — Пер.), как под командованием Главка и Сарпедона (царь ликийцев. — Пер.) они помогали троянцам в борьбе против вооруженных сил, собранных Агамемноном в Микенской империи. Они лучше, чем другие анатолийцы, сохранили свой кавказский язык и обычаи предков, ведя родословную по линии матери. Постоянная война с солимскими горцами закалила их, и грекам-колонистам удалось основать лишь одно поселение — Фаселис на границе их владений. Даже Крез не смог покорить их.

Запершись в своем главном городе Арне, или Ксанфе, ликийцы сражались до тех пор, пока уже не осталось никакой надежды; тогда они подожгли своих жен и богатства в крепости и предприняли внезапную вылазку, идя на смерть. Точно так же погибли и кавнийцы (Кавн — античный город в Карии. — Пер.). Теперь все морское побережье можно было объединить в сатрапию Яуну, или Ионию; это была ненастоящая сатрапия, потому что в ней не было своего собственного сатрапа, а находилась она под властью сатрапа Сард. Греками, проживавшими на побережье Геллеспонта (древнегреческое название пролива Дарданеллы. — Пер.), напротив, правил сатрап Митробат, который из города Даскилея на южном берегу Пропонта управлял геллеспонтийской Фригией, или Tyaiy Drayaha («те, что на море»).

Этот краткий эпизод научил персов многому в отношении греков. Они узнали, что по отдельности они отличные бойцы, искусные и хорошо вооруженные, достойные включения в их собственную армию. Они также обнаружили, что греческие города-государства, с жгучей ревностью относившиеся друг к другу, не способны на объединенные действия и среди них нетрудно найти продажных друзей. Из таких друзей самым ценным был Аполлон, бог-оракул. Но самым большим открытием было то, что в самих городах-государствах существовали классовые деления.

Большинство этих городов-государств давным-давно сменили царя на власть наследных знатных землевладельцев. Затем новые экономические процессы вывели на передний план элиту, сколотившую свои богатства на торговле, которая часто заменяла эту более старую аристократию по рождению, вознеся на вершину власти тирана. В то время как патриотизм старой знати был неизбежно ограниченным, коммерсанты могли оценить возможности торговли, которые предлагало включение в широко раскинувшуюся империю. Греческие города были вверены тиранам явно с пользой для персов.