Цели Лондона в «тайной войне»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Цели Лондона в «тайной войне»

Одна из основных задач, которую пришлось решать британским дипломатам и разведчикам в нашей стране в начале прошлого века, — заставить Российскую империю перестать

балансировать между двумя группировками: «прусской» (Германия и Австро-Венгрия) и «британской» (Англия— Франция), — и присоединиться ко второй без возможности выйти из нее.

До 1912 года наша страна фактически наблюдала за подготовкой к схватке между двумя «владычицами просторов мирового океана» и сохраняла специфичный «нейтралитет». Это продолжалось до того момента, пока в 1911 году выстрел террориста не оборвал жизнь премьер-министра Петра Столыпина. Политик считал, что Россия должна принять участие в мировой войне только после того, как будут решены все внутриполитические, финансовые, экономические и другие проблемы. А до того момента следовало оттягивать вооруженный конфликт[76]. По злой иронии судьбы его убийцей был еврей. Хотя террористом двигали мотивы, лежавшие вне сферы глобальной политики.

Сменивший его Владимир Коковцев, хотя и старался соблюдать принципы внешней и внутренней политики, определенные предшественником, но делал это недостаточно четко. В результате улучшились отношения с Англией и ухудшились с Германией. А если учесть, что пост министра иностранных дел занимал Сергей Сазонов, который не скрывал своей симпатии к Британии, то нет ничего удивительного в том, что в середине 1912 года между Англией и Россией установились «сердечные отношения»[77].

В конце феврале 1912 года были официально определены главные противники России — Германия, Австро-Венгрия и Турция — и разработан план наступления русской армии в Восточной Пруссии (район Мазурских озер)[78].

А ведь еще в первые годы XX века отношения между Санкт-Петербургом и Лондоном были напряженными! В июне 1905 года Николай Второй и Вильгельм Второй подписали текст военно-политического союза, который предусматривал, среди прочего, после заключения русско-японского мира привлечь к Германии и России еще и… Францию. Если бы этот хитроумный план удалось реализовать, то не было бы 1 августа 1914 года и двух революций 1917 года[79]. История не терпит сослагательного наклонения. Во многом благодаря действиям британской разведки на протяжении всей Первой мировой войны наша страна безропотно играла роль младшего партнера в Антанте и даже не пыталась повысить свой статус, прощая «союзникам» различные грехи. Например, невыполнение обязательств по поставкам оружия (в июне 1916 года в России от заказанного поступило— по винтовкам 30 %, по патронам — ничего, по тяжелым орудиям — 23 %)[80]. Более того, царь Николай Второй упорно выполнял взятые на себя обязательства по ведению войны до конца… Для Англии и Франции они означали подписание Версальского мира в 1918 году, а для Российской империи — ее исчезновение с политической карты мира и расстрел императорской семьи большевиками.

Вспомним, что в начале прошлого века Тройственному союзу в составе Германии, Австро-Венгрии и Италии противостояли два обособленных союза: франко-русский и англо-французский. Их объединению мешали острые противоречия между Лондоном и Санкт-Петербургом в Азии и поддержка Японии правительством Великобритании.

Германская дипломатия предпринимала серьезные усилия к недопущению образования Антанты. Кайзер Вильгельм Второй лично руководил этим процессом, использовав все имеющиеся в его распоряжение ресурсы. Хотя даже его усилий оказалось недостаточно. Возможно, одна из причин неудачи— отсутствие в России прогерманской политической партии и активной пропаганды на страницах газет.

Только в июне 1915 года бывший личный секретарь министра финансов и председателя Совета министров (1892–1906 годы) Сергея Витте Иосиф фон Колышко предложил германскому послу в Стокгольме свои услуги по организации в газете «Русское слово» пронемецкой пропаганды. К его идее немцы отнеслись скептически. Через год он снова появился в столице нейтральной Швеции. После длительных переговоров стороны смогли договориться. На финансирование изданий было потрачено два миллиона рублей. Часть денег попала в газету Максима Горького «Новая жизнь». Она начала выходить только в мае 1917 года[81].

Британские дипломаты и разведчики учли печальный опыт противника, и начиная с 1906 года активно использовали возможности отечественной прессы и стремление лидеров либеральной оппозиции (октябристов и кадетов) к сближению с Францией и Британией. Вот только решить поставленную перед ними задачу они смогли только в 1914 году.

А вот Германия могла бы сделать это быстрее, «мобилизовав» на решение задачи сближения с Россией все имеющиеся ресурсы. Можно назвать как минимум три причины, из-за которых Вильгельму Второму нужно было «дружить» с нашей страной.

Во-первых, тесные производственно-экономические связи между двумя государствами. Достаточно сказать, что в начале прошлого века пальма первенства в торговле с Российской империей принадлежала Германии[82]. По данным сводок от 1913 года, приводимых «Торгово-промышленной газетой», капиталы немецкого происхождения составляли в газовой промышленности около 70 %, а в электротехнической — 85 % всех основных капиталов этих отраслей промышленности. Хотя цифра занижена, так как не учитывались частные инвестиции. А также покупка иностранными подданными и компаниями акций российских акционерных обществ[83].

Нужно также учитывать тот факт, что немецкие предприниматели на протяжении нескольких веков активно осваивали сферу тяжелой и легкой промышленности, а их британские коллеги (до конца XIX века) — торговлю. И только в начале прошлого века жители Туманного Альбиона начали экспортировать капитал в Россию[84]. Одна из причин— высокие таможенные пошлины на ввозимый в страну товар. Экономически целесообразно было производить его непосредственно на месте. Хотя основные капиталовложения производились не промышленность, а в добывающие отрасли. Например, в нефтяную и горнодобывающую.

Германские промышленники и инвесторы были заинтересованы в поддержании дружеских отношений между двумя странами. Вот только степень их реального влияния на царское правительство была минимальной, как и возможность использования поддержки правительства Германии. Основная причина — немецкие бизнесмены «сторонились контактов с консульствами, и эти последние ничего не знали об их переговорах с русскими чиновниками и фирмами». Поэтому, как писал германский генеральный консул В. Кольхаас в 1907 году: «Официальные представительства в России находятся в весьма сложном положении, будучи практически не способными похлопотать за того или иного немецкого претендента». Также избегали контактов с дипломатами и обрусевшие немцы. Основная причина — бизнесмены почти ничего не ожидали от правительства. Ведь, в отличие от Англии, Германия (во всяком случае, до Первой мировой войны) не проводила ориентированной на бизнес внешней политики[85].

Во-вторых, большинство высококвалифицированного инженерно-технического и административного персонала, работавшего на многочисленных заводах и фабриках, были немцами или прошли обучение в германских высших учебных заведениях. Там у них остались родственники, друзья, преподаватели, часто они сами выезжали на стажировки. То же самое можно сказать и о самих владельцах компаний. Например, в 1918 году один из исследователей этого вопроса писал:

«…В Россию Германия присылала не только капитал в денежной форме, а импортировала людей, приносивших с собой часто капиталы, но всегда предпринимательский дух, энергию, инициативу, опыт… Из немецких рук предприятия почти не уходят, владельцев не меняют»[86].

А вот мнение офицера отечественной контрразведки, высказанное им в 1915 году: «Немцы были нашими учителями в экономике, политике, науке, и мы вынуждены были считаться с ними»[87]. Не следует забывать о многочисленных (в 1914 году их число превысило 2 млн) немецких колонистах, которые селились по всей России[88], большинство из которых можно назвать патриотами страны проживания[89]. К этому следует добавить, что многие известные дореволюционные отечественные военачальники, ученые, дипломаты и промышленники носили немецкие фамилии, но при этом они верно служили России[90].

Все эти люди могли бы выступить за сближение двух стран, если бы Вильгельм Второй начал бы такую пропагандисткою кампанию в российской прессе и нашел бы прогермански настроенные политические партии.

Были германофилы и лоббисты интересов немецких предпринимателей в ближайшем окружении российского императора, но они не смогли оказать реального влияния на внешнею и внутреннею политику Николая Второго. Как уже было сказано выше, германское правительство не только не использовало этот довольно мощный ресурс, но и не защищало их интересы.

В-третьих, русский царь больше симпатизировал монархическим Германии и Австро-Венгрии, чем республиканским Англии и Франции. При этом его некорректно считать ярым германофилом. От своего отца Александра Третьего он унаследовал антигерманские настроения, скрепленные франкорусским договором. Когда Николай Второй стал императором, то заявил о том, что при возможном сближении с Германией будет учитывать интересы Франции. А это «блокировало» любую попытку заключения договора между Россией и Германией, т. к. Франция была партнером Англии. А у Туманного Альбиона Германия — главный противник на просторах Мирового океана. С другой стороны, внешнеполитическая экспансия

Санкт-Петербурга на Балканах и Ближнем Востоке раздражала Берлин и Вену[91].

Эти и другие причины заставляли Николая Второго проводить двоякий курс по отношению к Германии. С одной стороны, активно шла подготовка к будущей войне против нее. Ас другой стороны, Санкт-Петербург и Берлин начали процесс сближения между собой. Потом, правда, страны стали стремительно удаляться друг от друга.

В качестве подтверждения этого достаточно привести такой пример. Германия иногда сама делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров— германского и российского. Их, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такие отношения могут быть между правителями великих держав[92]. Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1913 год, можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 года Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав[93]. В то же время переписка служила прекрасным барометром отношений между двумя державами. Если в 1909 году они обменялись десятью посланиями, то в 1910 году— пятью, а с 1911 по 1913 годы переписка фактически прервалась (известны семь писем Вильгельма Второго и ни одного — Николая Второго)[94].

Эти дружеские отношения не мешали российскому монарху регулярно читать германскую дипломатическую корреспонденцию, которой послы обменивались со своим правительством в Берлине. Николай Второй просто следовал существовавшей традиции. Ведь процесс перлюстрации дипломатической корреспонденции иностранных миссий начался в сороковых годах XVIII века в эпоху «дворцовых переворотов». Тайные цензоры охотились на тех, кто проявлял нелояльность к находящемуся на троне правителю. Среди подозреваемых были и иностранные подданные.

Когда процедура престолонаследия была отработана, то сотрудники «черных кабинетов» занялись своими прямыми обязанностями — тайным наблюдением за противниками российского государства. Например, в 1800 году член коллегии МИДа Николай Панин писал российскому послу в Берлине:

«Мы располагаем шифрами переписки короля (Пруссии) с его поверенным в делах здесь. Если вы заподозрите Хаугвица (министра иностранных дел Пруссии) в вероломстве, найдите предлог для того, чтобы он направил сообщение по данному вопросу. Как только сообщение, посланное им или королем, будет расшифровано, я немедленно сообщу Вам о его содержании»[95].

С 1870 года, в связи с передачей почтового ведомства в состав министерства внутренних дел, «черные кабинеты» оказалась в прямом подчинение министра МВД. А техническое управление их деятельности с 1886 года было возложено на старшего цензора санкт-петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Официально должность «главного перлюстратора» Российской империи именовалась так: помощник начальника Главного управления почт и телеграфов[96].

Отечественные «черные кабинеты» жили по собственным законам, знакомясь с перепиской всех лиц, за исключением императора и министра внутренних дел. Все остальные, включая иностранных дипломатов, были не застрахованы от любопытных глаз тайных цензоров. Даже почта, перевозимая курьерами в специальных вализах, вскрывалась, и при необходимости с нее делали копии, которые каждое утро предоставляли министру внутренних дел.

В 1906 году Англия и Россия начали постепенный переход от соперничества к сближению. В отчете МИДа нашей страны за 1906 год заявлялось, что война с Японией и «…создавшееся отчасти благодаря ей крайне тяжелое положение воочию доказали невозможность продолжения традиционной внешней политики, и в этом отношении 1905 год являлся поворотным пунктом в наших отношениях с Англией»[97]. Это никак не повлияло на тайную деятельность МВД в Санкт-Петербурге в отношении корреспонденции британского посольства.

В начале прошлого века сотрудники Министерства внутренних дел не только занимались перлюстрацией, но и кражами иностранных дипломатических кодов и шифров, а также текстов исходных («открытых») шифротелеграмм. Их наличие значительно облегчало работу криптографам[98].

В июне 1904 года британский посол Чарльз Хардинг доложил в Лондон о том, что начальнику его канцелярии была предложена огромная по тем временам сумма— 1000 фунтов. За это бюрократ должен быть добыть один из дипломатических шифров. В том же донесении дипломат сообщил, что один высокопоставленный русский политик сказал, что ему «…все равно, насколько подробно я передаю наши с ним беседы, если это делается в письменной форме, но он умолял меня ни в коем случае не пересылать мои сообщения телеграфом, поскольку содержание всех наших телеграмм известно».

А через три месяца посол сообщил, что вице-директор Департамента полиции Петр Рачковский создал секретный отдел «с целью получения доступа к архивам иностранных миссий в Санкт-Петербурге». О результатах деятельности этого подразделения можно узнать из доклада секретаря посольства Сессила Райса. В феврале 1906 года он писал: «…вот уже в течение некоторого времени из посольства исчезают бумаги… Курьеры и другие лица, связанные по работе с посольством, находятся на содержание и, кроме того, получают вознаграждение за доставку бумаг».

Руководил работой секретного отделения по наблюдению за иностранными посольствами и военными агентами, перлюстрации и дешифровке их секретной почты Михаил Комиссаров. По утверждению Сессила Райса, «около посольства по вечерам постоянно находятся полицейские эмиссары с тем, чтобы получать доставляемые бумаги».

Англичане пытались противодействовать тайному нарушению экстерриториальности посольства — установили новый сейф, врезали в дверцы архивных шкафов новые замки, сотрудники получили строжайшую инструкцию никому не передавать ключи от канцелярии и т. п., но ничего не помогало — секретные документы продолжали пропадать.

А через два месяца все тот же британец получил доказательство того, что «к архивам посольства существует доступ, позволяющий выносить бумаги и производить их съемку в доме Комиссарова»[99].

Ситуация не изменилась даже во время Первой мировой войны, когда появилась Антанта. Сотрудники Департамента полиции продолжали регулярно перехватывать и дешифровать переписку между английским послом Джорджем Бьюкененом и статс— секретарем по иностранным делам сэром Эдвардом Греем, а также их французскими коллегами[100]. Как мы увидим ниже, эта мера оказалась недостаточно эффективной, чтобы противостоять деятельности разведок этих стран.

Почему Российская империя, несмотря на все отрицательные последствия, сначала вступила в Первую мировую войну, а когда в конце 1914 года со стороны Германии начался зондаж возможностей проведения переговоров о сепаратном мире, продолжала сражаться?

Одна из основных причин — активная работа британских спецслужб. Арсенал используемых средств был достаточно широк, начиная от пропаганды в газетах и заканчивая созданием огромной армии «агентов влияния», в которой «служили» представители либеральной оппозиции (лидеры партий октябристов и кадетов) и капиталисты. С момента своего появления в 1906 году на политической сцене руководители этих движений активно выступали за сближение с Англией и Францией. Тогда же были установлены первые контакты с правительствами этих держав.

Отдельное направление деятельности британской разведки — активные мероприятия. В частности, участие в

заговоре с целью ликвидации Григория Распутина, который активно выступал за проведение мирных переговоров с Германией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.