41 МИНУТА КРУШЕНИЯ (о книге Г.Б. Александровского «Цусимский бой»)

41 МИНУТА КРУШЕНИЯ

(о книге Г.Б. Александровского «Цусимский бой»)

Более полувека тому назад в описательной историографии Русско-японской войны произошло то, что сейчас бы назвали «знаковым событием», — свет увидело первое объективное исследование знаменитого морского сражения при Цусиме русского и японского флота, завершившееся победой последнего.

Вышло оно из-под пера Георгия Александровского — русского эмигранта, взявшего на себя благородный труд противопоставить своей книгой художественному вымыслу советского мариниста Новикова-Прибоя в его широко публиковавшемся в СССР романе «Цусима». Своей сверхзадачей автор поставил попытку объединить накопленные исторические сведения и на основе их восстановить объективную картину событий.

В действительности получилось произведение, в содержательной части своей превосходящее поставленные автором задачи, поскольку отдавало на суд потомкам не только ёмкий отчёт о бое, но и полноценное художественное полотно, живо и ярко отобразившее трагедию Цусимы такой, какой она запечатлелась в памяти её непосредственных участников, наблюдавших её из разных точек боя.

До Александровского этого, разумеется, никто не делал, и книга сразу стала одним из тех весомых свидетельств, которыми воспользуется ещё не одно поколение будущих историков и исследователей.

Историческая память русских людей вот уже сто с лишним лет постоянно возвращает всё новых и новых исследователей к осмыслению произошедшего. Возможно, что события столетней давности послужили тревожным прологом ко всем последующим геополитическим катаклизмам страны, приведшим её через двенадцать лет к страшному распаду, сопровождавшемуся реками крови и сокрушением вековых устоев жизни.

Автор прозрачно намекает, что крушение великой империи началось с попадания японского снаряда в верхнюю батарейную палубу флагманского корабля «Суворов», расположенную между двумя центральными башнями средней артиллерии. «Несмотря на сокрушительный взрыв, на большом судовом образе даже не разбились стёкла киота. Множество образов, которыми напутствовали эскадру различные организации и родственники уходящих на Дальний Восток моряков, оказались нетронутыми. Перед иконами продолжали гореть несколько восковых свечей. Но всюду кругом валялись кучи обломков, черепков разбитой посуды, груды трупов и то, в чём трудно было опознать останки человеческих тел… Это попадание было символичным. Оно как бы предсказывало трагическую судьбу не только эскадры адмирала Рожественского, но и всей Российской империи, которой суждено было вскоре повторить крестный путь эскадры, посланной бродить вокруг половины света»{1}.

Автору нельзя отказать в этом тонком наблюдении и проведённой исторической параллели, как нельзя лучше характеризующей горестный и недоуменный взгляд державника на нелёгкую судьбу своей империи. А между тем это была естественная оценка, казалось бы, мистическим по природе событиям, шаг за шагом подталкивающим страну к великой пропасти, на краю которой она оказалась в феврале 1917 года.

Ведь если рассуждать здраво, то исход Цусимского боя мог бы стать иным: ведь противником японцев выступали не утлые шхуны первобытных дикарей-язычников, а сравнительно мощный флот морской России, имевший за собой двухвековую историю и шлейф великих побед. Во главе эскадры стоял замечательный, как понимаем теперь, флотоводец — адмирал Рожественский, а морской боевой дух был крепко замешан на православной вере, с которой российское воинство выиграло не одну битву на протяжении своей истории.

И вдруг всё происходит наоборот, не так, как диктовала логика событий. Русские сталкиваются с силой японского оружия, снаряды японцев несут невероятные разрушения, а прицельная стрельба русских кораблей не достигает значимого результата. Убойная сила японских снарядов потрясла даже видавших виды русских моряков. Очевидец, чьё свидетельство приводит автор, утверждал, что попадавшие в корабли снаряды «словно заливали нас жидким пламенем, всё жгли, всё разрушали с какой-то неведомой силой — они давали облако совсем негустого рыжего удушливого дыма и массу едкой гари, носившейся в воздухе белыми хлопьями»{2}.

Эту поистине апокалипсическую картину дополнили другие свидетельства моряков с других судов, подвергшихся интенсивному огню японского флота. «Они (снаряды, — Авт.) разрывались с оглушительным треском. Факелы огня взлетали к небу. Стальные балки ломались, как соломинки. Крутило, рвало и мяло железные листы. Кучу обломков поднимало в воздух… Горело всё, вплоть до краски, которой была покрыта сталь…»{3}

Через 41 минуту после начала боя 2-я Тихоокеанская эскадра адмирала Рожественского была разгромлена. Это обстоятельство глубоко взволновало Морской Генеральный штаб, проводивший в 1905 году особое расследование обстоятельств гибели эскадры, давая оценку отданным и исполненным приказаниям, поведению флаг-офицеров Рожественского и правомочности предпринятых им в ходе боя действий. Комиссия подтвердила строгие вердикты в отношении помощников командующего эскадрой — контр-адмирала Н.И. Небогатова и контр-адмирала О.А. Энквиста, а также многих других офицеров флота, числом до 77 человек, представших перед судом по окончании войны.

Пристальное внимание не только Генерального морского штаба, но и всей России привлекла печальная статистика потерь. За неполный час русская сторона потеряла 7 броненосцев, 1 броненосный крейсер, 4 крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 5 миноносцев, 3 транспорта и 1 госпитальное судно. Японцы захватили 4 броненосца и миноносец. На базу во Владивосток прорвались единицы: два миноносца — «Грозный» и «Бравый» и крейсер «Алмаз». Крейсера «Аврора», «Олег» и «Жемчуг» ускользнули от преследования под покровом темноты, взяв курс на Филиппинские острова, где оказались интернированы до конца войны. Транспорты «Свирь» и «Корея» добрались до Шанхая, а «Анадырь» мчался без остановок до Мадагаскара.

Неслыханное поражение вызвало всеобщее недоумение и смятение: что произошло, и с чьей помощью могла быть одержана такая победа над русским флотом? Между тем в России находились и такие восторженные либералы, которые по получении известий о гибели эскадры при Цусиме, не дрогнув, составили приветственную телеграмму японскому императору, поздравляя его с победой… над русским самодержавием.

Враги России торжествовали победу, однако японский микадо не разделил их восторгов. Война с Россией слишком дорого далась Японии, и её экономические ресурсы были почти на исходе. В самой России разгорались беспорядки, тщательно спланированные и осуществляемые под контролем международных недоброжелателей. Здесь были американские банкирские дома, европейское и доморощенное масонство, британские политики и наёмная армия «странствующих революционеров» всех оттенков: от ниспровергателей-социалистов до либеральных демократов, вступавших во всевозможные формы альянсов и союзов, деятельность которых была направлена против самодержавного строя.

Государь понимал, что военная неудача, усиленная поражением на ниве внутренней политики, спровоцирует «великие потрясения». 25 мая 1905 года он сообщил вызванному в Царское Село послу Североамериканских Соединённых Штатов, что Россия готова к началу мирных переговоров с Японией.

27 июня 1905 года в Портсмуте открылась мирная конференция.

Официальный исследователь Цусимского боя контр-адмирал М.И. Смирнов писал: «…Все титанические усилия личного состава эскадры, все сотни миллионов, затраченные на её создание, все надежды России были сокрушены в течение 41 минуты…»{4}.

Александровский подробно останавливается на причинах этого поражения, подчёркивая очевидное — несоответствие вооружений противников, качество снарядов, также отличавшееся не в пользу русских, и устами контр-адмирала М.И. Смирнова делает вывод: «Для Второй Тихоокеанской эскадры, в том составе и при той организации, как она была послана, не было соответствующих стратегических целей… С момента поражения Первой Тихоокеанской эскадры посылка её на Дальний Восток была бесполезна для текущей войны и гибельна для будущего русского флота».

Книга Александровского тематически разделена на три части, охватывающие Цусимский бой от самого начала до полного окончания. В заключительной части книги автор анализирует действия адмирала Рожественского, рассматривает результаты артиллерийских дуэлей и завершает свой труд осмыслением места Цусимского боя в истории русского народа. В ней он горестно констатирует, что, к сожалению, уроков Цусимы не поняло и не осознало русское общество тех лет. Его охватил характерный и впоследствии часто проявлявшийся общественный недуг: «…неверие в Бога, недержание данного нами самими честного слова… и небрежное отношение к принятым на себя обязательствам»{5}.

Несомненно, это в определённой степени можно отнести к Соборной клятве русского народа 1613 года, данной при избрании на царствие Михаила Фёдоровича и для преодоления великой Смуты.

Книга-исследование Г.Б. Александровского стала значительным вкладом в историографию Русско-японской войны и Цусимского сражения в частности, несмотря на то, что общее количество на сегодняшний день исследований по теме оказалось весьма значительным. Первым фундаментальным трудом можно по праву считать труды комиссии по описанию Русско-японской войны, издавшей 16 книг с приложением 9 альбомов, планов и карт, созданной почти сразу по заключению Портсмутского мира. Историческая комиссия при Морском Генеральном штабе, учреждённая для этой цели в 1908 году, выпустила на протяжении ряда лет 9 томов документов и 7 томов описаний сражений Русско-японской войны. Первый популярный труд на тему Цусимского боя был выпущен капитаном 2-го ранга В.И. Семёновым, и за три года — с 1907 по 1910 год — выдержал три переиздания ввиду их крайней популярности у читателей. Вместе с этим следует добавить, что в эмиграции офицерами Императорского флота на протяжении ряда лет были опубликованы статьи и сборники, освещавшие поход 2-й Тихоокеанской эскадры и эпизоды Цусимы.

Серьёзным вкладом в русской зарубежной историографии Русско-японской войны стала выпущенная в Праге в 1922 году участниками похода книга под названием «С эскадрой адмирала Рожественского». Работа представляет собой сборник статей и содержит наиболее полные данные по личному составу офицеров эскадры, отражая наиболее важные вехи её похода.

Объединённые редакцией под одной обложкой, книги органично дополняют друг друга, позволяя читателю познакомится в большем объёме с обстоятельствами, предшествовавшими Цусимскому бою, и личным составом участников похода. Их воспоминания органически дополняют труд Александровского, позволяя проследить крестный путь русских моряков от Балтики до вод Японского моря.

Можно надеяться, что знакомство с этими страницами русской истории поможет читателю сформировать наиболее объёмную картину описываемых событий и послужить богатым справочным материалом, облечённым в популярную форму, заняв свою нишу в потоке исследований, проведённых в СССР и России двух последних десятилетий.

Большинство работ, вышедших с 1955 по 2002 год, отличаются разнообразием подходов, однако порой спорностью выводов и тяготением к применению психологии современного человека к поступкам и действиям участников Цусимского боя, собирательно именуемых «христолюбивым воинством». Хочется подчеркнуть, что наличие православной морали и образа мыслей определяло в ту пору решения и действия подавляющего большинства русских моряков — от адмирала до последнего матроса. Непонимание, исторический скепсис современных авторов показывают их полное незнакомство с духовной составляющей большинства людей Империи, и, как следствие, приводит к ложным выводам.

Поэтому преемственность православных традиций, сохранившаяся у русских морских офицеров, проживавших за границей, в отличие от атеистического советского и пантеистического современного российского общества, позволяла им приходить к наиболее точным выводам в части описания мыслей и чаяний участников Цусимского боя.

Вместе с тем, хочется верить, что дальнейшее знакомство с книгами, возвращающимися к нам из зарубежья, с учётом вышесказанного позволит будущим историкам правильно распределить акценты в осмыслении этих событий, и отразить с помощью доступных им текстов красоту духовной стойкости и подвига русских моряков.

21 апреля 2011 года

О.Г. Гончаренко