ГЛАВА IX Почему революционеры очень любили японцев, а потом стали грабить банки
ГЛАВА IX Почему революционеры очень любили японцев, а потом стали грабить банки
Нет веры в револьверы!
Поговорка социалистов–революционеров
Nichts ohne Geld auf dieser Welt.
(Ничто в этом мире не делается без денег.)
Немецкая поговорка
Очень часто можно слышать, что неудачный ход русско–японской войны вызвал в России революционный взрыв. И этот штамп стал настолько расхожим, что в его смысл мы уже перестали вдумываться. А действительно, что же такого страшного принесла Русс ко–я по некая война населению нашей страны? Каким образом выстрелы японских пушек под Мукденом сделали невыносимой жизнь петербургских и одесских рабочих?
Может быть, враг стоял на исконно российской территории? Сапог вражеского солдата топтал наши нивы и поля, выжигая посевы и разрушая города и села? И тогда возмущенные россияне пошли крушить несостоятельную власть?
Опять не то. Война велась не просто далеко, а очень далеко от территории России — в Китае и Корее. Посмотрите на карту, и вы увидите гигантские пространства между театром боевых действий той войны и основными жизненно важными центрами Российской империи. Расстояния в 6 тыс. верст являлись для нас основной проблемой для подвоза военного снаряжения и подкреплений. Та война для граждан России была словно кампания в Ираке или Афганистане для современных американцев или англичан. В обычной жизни ее не видно. О том, что идет война, можно узнать, лишь посмотрев выпуск теленовостей. Тогда для этой цели читали газеты.
Может быть в 1905 г., как в феврале 1917 г., в стране начались перебои с хлебом ? Или, как в разгар перестройки, из магазинов исчезли мыло, масло и колбаса?
Да нет, не пишет ни один мемуарист ни о каких продовольственных проблемах в период борьбы с Японией. Не было ни голода, ни очередей, ни дефицита, ни безудержного роста цен. Словом, ничего такого, что могло разом вызвать массовое недовольство властью. Как вы думаете, когда произошла первая забастовка, выдвинувшая требование окончания «позорной» войны? После первого существенного поражения русской армии? После падения Порт–Артура? После Цусимы? Нет, она началась 11 февраля 1904 г., т. е. через пару недель после начала войны! Забастовали 3 тыс. рабочих харьковского паровозостроительного завода. Какие дополнительные «тяготы» или «лишения» они испытали за прошедшие 15 дней войны, знает лишь Господь Бог и главари их стачечного комитета…
Что же такого вычитали в периодической печати харьковские рабочие, выдвинувшие требование повышения зарплаты и… прекращения войны? Как они себе это представляют? Ведь это не Россия нанесла удар по Японии, это японцы атаковали русский флот. В Манчжурии, защищаясь, гибнут русские солдаты и моряки, а русские же рабочие города Харькова проводят на следующий день антивоенный митинг?! В условиях вражеского нападения такая позиция выглядит довольно странно. Для сравнения представьте себе антивоенную манифестацию в Харькове в июле 1941 г. или 1812 г. Как русское правительство может прекратить войну? Что же, Россия должна через две недели капитулировать? А если она так поступит, что хорошего от этого будет харьковским и всем остальным трудящимся? Ничего, а вот Гитлеру, Наполеону и японцам будет от такой капитуляции просто прекрасно…
Может быть, Россия потерпела необыкновенно страшцые поражения в той войне? Наверное, потери наших войск превысили все мыслимые пределы? Миллионы солдат легли в далекую землю непонятно за что? Похоронка пришла в каждый российский дом, и убитые горем люди вышли на улицы, чтобы сказать погубившему их близких правительству свое решительное «нет»?
И опять наше предположение действительности не соответствует. Российский флот потерпел в той войне ряд серьезнейших поражений, были разгромлены две наши эскадры. Однако на суше дела японцев были далеко не так блестящи. Эта книга не о той далекой войне, поэтому не хочется удаляться в дебри цифр. Вообще статистика — вещь, как известно, лукавая. Статистика военных потерь — лукавая вдвойне. Все и всегда собственные потери занижают, а противника увеличивают. Существует множество методик расчетов потерь, но все они, увы, на глазок. Отсюда постоянное появление различных цифр, показывающих потери сторон во всех мировых кампаниях. Поэтому когда в каком–либо источнике вы прочитаете некие данные по этому вопросу, надо иметь в виду, что это лишь одна из многочисленных точек зрения на этот вопрос. И различаться они могут в разы! Так и с Русско–японской войной. Но все исследователи сходятся в одном: поскольку японцы были наступающей стороной, то их потери убитыми превышали потери русской армии! Один из наиболее авторитетных исследователей Б. Ц. Урланис в «Истории военных потерь» об этом говорит прямо: «Потери японцев в боях на суше вдвое превышали потери русских». Даже во время осады Порт–Артура, которая закончилась его взятием, убыль японской живой силы намного превысила нашу. На море ситуация была обратной: наши потери были значительней. И в плен русских солдат взяли больше, чем японцев. Однако большинство их потом благополучно вернется домой!
В начале XX в. телевидения не было, всю информацию обыватель черпал из прессы, а там печатали цифры, весьма далекие от катастрофы. И не потому, что что–то намеренно скрывалось, дабы спрятать от народа страшную правду об этой войне. А просто потому, что никакой катастрофы на самом деле не было! 2(15) декабря 1905 г. газета «Русское Слово» (Москва) напечатала следующую информацию:
«Только теперь стали известны точные цифры наших убитых и раненых за последнюю русско–японскую войну. Убито офицеров — 646, солдат — 18 530, ранено офицеров — 3689, солдат —115 556. Общие наши потери в офицерах, считая попавших в плен, 4946, а солдат — 175 000».
Изучив несколько вариантов данных о потерях России и Японии, мы можем смело делать вывод, что потери русской армии были вполне сопоставимы с японскими (любой интересующийся этим вопросом может сам порыться в источниках). Однако для маленькой Страны восходящего солнца они куда более чувствительны. И никакой революции там не началось…
Гибель каждого русского солдата или офицера — это трагедия. Но давайте на минутку отбросим моральный аспект любой войны, связанный с многочисленными смертями, и сравним эти потери с числом погибших в других конфликтах в человеческой истории, которые, однако, ни к каким революциям не привели. Поскольку цифры от источника к источнику скачут, словно зайцы, сверим их примерно, на глазок, чтобы понять общую закономерность. Например, во время нашествия Наполеона русская армия потеряла убитыми, ранеными и пленными порядка 190 тыс. военнослужащих (только в одном Бородинском сражении около 50 тыс. солдат), а всего за время борьбы с «корсиканским чудовищем» — около 450 тыс. человек. Не забудем, что во время Отечественной войны погибло значительное количество мирного населения, и страна понесла серьезный экономический урон. Однако, как мы помним, никакой революции не произошло, даже когда противник поджег русскую столицу.
Следующим крупным военным конфликтом с нашим участием стала Крымская война. Число наших потерь в ней, по понятным причинам, западные исследователи любят сильно преувеличивать. Часто можно увидеть цифру в диапазоне от 400 до 500 тыс. человек. Б. Ц. Урланис в «Истории военных потерь» называет эту цифру фантастической и дает свою оценку —153 тыс. человек. Разница колоссальная! В любом случае, в тот момент в России недовольство появилось — но оно было вызвано не числом погибших, а обидой за державу, проигравшую войну. Революции не случилось, хоть деятели «Колокола» и пытались ее активно вызывать. Не было даже мало–мальски крупных антиправительственных выступлений.
Потом Россия участвовала в борьбе с Турцией, освобождая братьев славян от османского ига. Потери составили около 70 тыс. убитыми и умершими. Потом западные дипломаты на Берлинском конгрессе красиво украли все плоды русской победы. Повод для бунта замечательный — столько людей погибло зазря. Однако кроме бомбистов–на–родовольцев, вызванных к жизни совсем другими причинами, мы не знаем ни о каком общественном недовольстве.
Вот пример из близкой для нас действительности: потери советских войск в Афганистане составили по официальным данным 14 433 военнослужащих и 20 гражданских лиц погибшими, 298 пропавших без вести, 54 тыс. раненых и 416 тыс. больных. И ведь Советский Союз развалился совсем не из–за этого…
Почему же историки и современники решили, что Россия проиграла эту войну? «Потому что она потерпела ряд серьезных поражений», — услышим мы ответ. Но позвольте — были в нашей истории поражения и пострашнее: Карл XII добрался до Полтавы, Наполеон захватил Москву, Гитлер уничтожил всю кадровую армию и захватил полстраны, но это не уберегло агрессоров от разгрома. После своего триумфа они были разбиты русской армией и бесславно сошли с политической сцены. Так вот. в 1905 г. нашей армии не дали разбить японцев, заключив мирный договор в момент наивысших успехов противника. Ситуация, аналогичная подписанию договора с Наполеоном в Москве или с Гитлером в Сталинграде. Заключи Россия с ними тогда мир, и по сию пору писали бы историки, что так и надо было поступать, и не было у России никаких шансов победить «корсиканское» и «австрийское» чудовище. И Кутузов вошел бы в историю как трус и мерзавец, отдавший нашу столицу врагу, а Сталин — как тряпка, ради своей власти отдавший фашистам Крым и Украину…
Уже после окончания войны большинство русских генералов сетовали на то, что им не дали разгромить японцев и закончить дело победой. Кулаками после драки не машут — таков общий лейтмотив учебников и статей, приводящих эти факты. Пусть так. Однако весьма любопытно, что знаменитый германский генерал Шлиффен придерживался похожей точки зрения. Начальник германского генерального штаба, давший свое имя плану, с которым немецкая армия вступит в Первую мировую войну, считал, что Россия совершенно спокойно могла бы продолжать воевать. Ресурсы огромной империи едва затронуты, она может легко выставить новую армию. А вот империя японская, по мнению Шлиффена, так поступить не может и потому весьма разумно стремится как можно скорее завершить конфликт мирным договором.
Так вот, на вопрос, почему русское правительство заключило с японцами мир, не дождавшись побед собственной армии, мы и попытаемся ответить в этой главе…
Чем же отличалась русско–японская война от всех бесконечных войн, которые с разной степенью успеха вела Россия на протяжении столетий?
Ничем. Потери в ней не были феноменально большими, никаких особенных экономических трудностей она не принесла. Новым было совсем другое: общественное отношение ко всему происходящему. Как и во всякой, подчеркиваю, всякой стране, в любое историческое время, в Российской империи в начале XX в. существовало недовольство правительством. Но оно было «тихим». А для разрушения империи его надо было перевести в совершенно другую степень. Вот этим активно занялись все те, с кем мы уже познакомились. Формированием нового, крайне негативного отношения к своей стране занялся молодой Владимир Ильич Ленин. Бессилие власти активно показывал Евно Азеф, стоявший за большинством громких покушений. На население страны обрушился мощный поток печатной пропаганды от вдруг сформировавшихся революционных и националистических организаций. И если во время правления императора Александра III власть нашла в себе силы и мужество всю эту заразу держать в узде, не давая ей показываться на поверхности, то после его смерти процесс принял лавинообразный характер. Не поленитесь, поищите информацию — и вы увидите любопытную закономерность. Все «борцы за свободу» стали настоящей организацией и силой в течение следующих за кончиной Александра III нескольких лет. До этого по всем революционным направлениям мы видим лишь по несколько штук эмигрантов…
Иными словами, предпосылки для бунта есть всегда и в любой стране. В относительно спокойном 2006 г. мы с удивлением наблюдали мае–совые погромы в Париже и не менее серьезные беспорядки в венгерской столице. Жгли машины, ранили полицейских, громили магазины и государственные учреждения. Но революции не получилось. Почему? Да потому, что ее никто не готовил! Чтобы массовые беспорядки переросли в нечто куда более серьезное, кто–то должен толпу направлять в нужное русло. Должны появиться агитаторы, призывающие пойти туда–то и сделать то–то. И главное — надо начать формирование новых органов власти. А еще для того, чтобы беспорядки разрослись в революцию — надо много и кропотливо работать, создавая негативное отношение населения к своим правителям. Для этого хороши любые средства: газеты, разжигание войн. Подойдут и прямые провокации, вынуждающие власть применить к населению силу. В России было необходимо Кровавое воскресенье, чтобы по его итогам развить еще более бешеную пропаганду. Оттого любой бунт для революционеров ценен сам по себе, даже если он не имеет никаких шансов на успех. Нужны жертвы — и чем больше, тем лучше. И начинается страшная карусель — каждый погибший (даже случайно) подается как мученик революции, за него надо отомстить, его дело (о котором он даже и не подозревал, будучи живым) надо продолжить. Вновь трупы, вновь кровь и так до полного разрушения страны.
То, что революционеры и не собирались побеждать, писали (не особо анализируя такую странность) даже писатели советской поры. К примеру, Антонов–Овсеенко, который в октябре 1917 г. отправит в Петропавловскую крепость последний состав Временного правительства, во время первой революции находился в Польше. «Поднять полки, поднять все русские войска в Польше, вооружить крестьян и двинуть армию… Куда? Точного плана не разработали,явной цели не видели…», — пишет его биограф А. В. Ракитин. Мы уже видели, как странно вели себя восставшие матросы «Потемкина». Не менее удивительно будут поступать и боевики во время Московского вооруженного восстания (подробно о нем — в следующей главе).
Ленин потому так возвышается надо всеми остальными нашими «борцами за свободу», что он единственный, кто направил своих соратников брать власть по–настоящему. Не для того, чтобы развалить страну, не для раскачивания ситуации, а чтобы строить новое государство. Если говорить детским языком — всевозможные бундовцы, меньшевики и эсеры, будучи марионетками зарубежных недругов Российской империи, просто отрабатывали свои гонорары, стремясь брать власть «понарошку». Ленин, будучи связанным с теми же заинтересованными зарубежными лицами, пришел в нее всерьез…
Чуть ранее, анализируя даты народовольческого движения, мы увидели много интересных «совпадений». Не будет исключением и Русско–японская война. Надо лишь вспомнить ее хронологию и сравнить с датами революционных выступлений российского пролетариата, неожиданно начавшего невероятно активную борьбу за свои права. (Даты возьмем по старому стилю.)
Русско–японская война началась в ночь с 26 на 27 января 1904 г. внезапным ударом по нашей эскадре. Те, кто любит повторять мифы советской пропаганды о желании царского правительства развязать «маленькую победоносную войну» для предотвращения революции, как–то не любят объяснять тот очевидный факт, что нападающей стороной оказалась Япония. Ну, допустим, что это простая случайность. Однако не готовое к войне на море русское правительство должно было быть готовым хотя бы к сухопутной войне. В действительности не было и этого. Русских войск, достаточных для наступления, в Манчжурии сконцентрировано не было. Но все и всегда пишут о дате начала войны и почти никогда о дате первого серьезного сухопутного столкновения этой Русско–японской войны: 18 апреля 1904 г. Почти три месяца ушло на то, чтобы крупные воинские контингенты противников смогли добраться друг до друга! Получается весьма странная картина — царское самодержавие очень хочет развязать войну, однако забывает завести на театр военных действий армию и флот в нужных количествах! Поэтому и не пишут псевдоисследователи о фактах, нарушающих стройный вид исторических стереотипов. Иначе никак не получится объяснить дальнейшие события внутри нашей страны и очернить Российскую империю. Незатейливая логическая цепочка: желание предотвратить революцию — война — ее неудачный ход — революция, не замкнется…
Россия к войне не готовилась, более того, Николай II до последнего момента не верил в возможность японского нападения. Отсюда и равная нулю подготовка «маленькой победоносной». Не было никакой подготовки, потому что не было желания войны! И правильная событийная цепочка должна выглядеть так: желание ослабить Россию ее главным геополитическим соперником — провоцирование Японии на войну с Россией — финансовая и организационная подпитка революционеров — развязывание революции — невозможность для России воевать в условиях внутреннего хаоса и анархии.
Совсем другая картина получается, если отбросить штампы и начать думать и анализировать…
Царское правительство так стремилось и готовилось к войне, что через 11(!) дней после начала боевых действий на суше (29 апреля 1904 г.) японские войска приступили к осаде нашей главной крепости — Порт–Артура. И хотя общее течение военных действий благоприятствовало Японии, ее правительство значительно лучше современных историков понимало свои собственные возможности. А поэтому уже в июле 1904 г. начало через посредничество Великобритании, Германии и США предпринимать попытки склонить Россию к переговорам о мире! Однако практически каждое военное столкновение в нашей истории протекает по одному и тому же сценарию: Россия прошрывает первые бои, чтобы потом победить. Заключать мир с Японией через полгода борьбы для Николая II нет никакого смысла. Дерзкий агрессор должен понести соответствующее наказание. Война нами ведется неудачно, но это неудачи тактические, говорить о поражении не приходится.
Японцы продолжают штурмовать Порт–Артур, неся огромные потери. Во время второго приступа они теряют 15 тыс. солдат, русские — всего 6 тыс. В августе 1904 г. происходит и крупное Ляолянское сражение. Наша армия отступает. Правда, каждое продвижение вперед японцы оплачивают своей кровью. Становится ясно, что еще четыре–пять таких «побед», и армия Страны восходящего солнца вслед за античным царем Пирром может понести невосполнимые потери.
И вот уже именно летом 1904 г. происходит всплеск контактов японских спецслужб и русских революционеров. На Амстердамском конгрессе II Интернационала происходит историческая сцена обмена рукопожатиями между представителем РСДРП Георгием Плехановым и лидером японских социалистов Сэном Катаямой. Но если задуматься, дружба у них получилась какая–то однобокая. Вместо того чтобы вместе бороться за мир во всем мире, начинается активная подготовка поражения России в текущей войне. Это у нас будут стачки, баррикады, взрывы, убийства и восстания — в Японии будет тихо. А почему? Ведь гибнут же и русские, и японцы, деньги на борьбу тратят оба правительства, сирот останется после войны примерно одинаково. Но у нас революция, а в Японии — ничего.
Есть тому вполне рациональное объяснение. Никакой конспиро–логии, никакой «теории заговоров». Для того и создавались партии, вооруженные передовыми учениями и зарубежными деньгами, чтобы вовремя начать разжигать внутреннюю смуту! А смута в Японии никому не нужна. Эта быстрорастущая страна пока никому на мировой арене не мешает. Потом мешать начнет, и ее быстро спровоцируют начать войну и совершить поистине самоубийственное нападение на США. Но, — не будем отвлекаться…
Лето 1904 г. — золотой век русской революции. В смысле количества драгоценного металла, нежданно пролившегося на наших «борцов за свободу». Бывший японский военный атташе в России полковник Мотодзиро Акаси налаживает активные связи с нашими революционерами. Этологично — ранее японцам наши смутьяны были не нужны.
Но вот они стали необходимы. Кто же их знакомит? Да те, кто ранее помогал революционерам деньгами, паспортами и советами. Не японцы же, в самом деле, учили народовольцев делать бомбы…
Акаси знакомится (а точнее, его знакомят, как иначе?) с основателем и лидером Финляндской партии активного сопротивления Конни (Конрадом) Циллиакусом. Это тоже социал–демократ, но с легким национальным оттенком. Циллиакус охотно вызвался наладить контакты со всеми революционными партиями и обеспечить координацию. Основная цель и революционеров, и японцев (и тех, кто их свел вместе) — вооруженное восстание и свержение государственного строя. Деньги на это выделить не жалко. И не только японцам!
«Член финской партии активного сопротивления, Конни Циллиакус. сообщил центральному комитету, что через него поступило на русскую революцию пожертвование от американских миллионеров в размере миллиона франков, причем американцы ставят условием, чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и были распределены между всеми революционными партиями», — пишет в мемуарах Бооис Савинков.
Ох.уж эта странные и добрые американские миллионеры! Как они все же любят русскую революцию! И всегда хотят, как и благородные анонимы во Франции, как лондонский «Бахметев», помочь борьбе за освобождение. И помогают — дают деньги, большие деньги. А припоминаются многочисленные телеинтервью наших современных «борцов за свободу», «правозащитников», «независимых» журналистов. Лишь только раздастся робкий голос их оппонентов о зарубежной финансовой помощи — они пускают в ход свое главное и единственное оружие. Иронию! Других аргументов ведь у них нет! Улыбаются холеными лицами, смеются от всей души и говорят, честно смотря в глазок телекамеры: «Я денег от Запада не брал!». Кривят душой? Нет, ребята абсолютно искренни. Как честно мог говорить руководитель стачкома харьковского паровозостроительного завода, что никогда в жизни не взял ни одной японской йены. Как не соврал бы, отрицая зарубежное происхождение партийных средств любой эсер среднего звена. Они честны и благородны. Ведь деньги на забастовки, манифестации и террористические акты революционеры получают от своих руководителей! А вот откуда их берут главари — это уже другой вопрос. Обычно на финансовых потоках такой важности «сидят» один–два человека. Вот они знают все. Но перед камерами–то красуются совсем другие. И честно убеждают нас в своей денежной невинности…
Однако вернемся назад. После хлопот Конни Циллиаккуса 18 августа 1904 г. весь Центральный комитет партии социалистов–революционеров дружески обедает с Мотодзиро Акаси в одном из парижских ресторанов. Почему наибольший интерес у японского разведчика вызывала партия эсеров? Она в тот момент была более организованной, говорят нам историки, в этом и причина японского интереса. Социал–демократы ведь расколоты на меньшевиков и большевиков — поэтому они менее интересны. А еще именно в ЦК партии эсеров есть Боевая организация, фомко заявившая о себе убийством министра внутренних дел Плеве всего лишь месяц назад. У социалистов–революционеров есть опыт, отлаженная структура, а также немногословный Евно Азеф, который является лучшей гарантией доставки подрывной литературы и взрывчатки в Россию. А задача на этот раз будет куда более серьезная — надо будет протащить в страну целый пароход с оружием…
С 30 сентября по 4 октября 1904 г. представители 13 революционных организаций России собираются в Париже на конференцию. Кроме радикалов участие в собрании принимают и умеренные. Правда их «умеренность» сопоставима с радикализмом их коллег. Среди делегатов Милюков (будущий глава партии кадетов, министр иностранных дел Временного правительства), Чайковский, возглавлявший в Лондоне Общество друзей русской свободы, граф Гейден из Императорского Свободного экономического общества. Формулируется общая цель — замена самодержавия республикой. Провозглашается и «любимый» принцип наших революционеров — самоопределение наций. С тем, что от империи должны быть оторваны значительные куски территории, согласны не только представленные на конференции польские, латышские, финские, армянские и грузинские социалисты–националисты. За развал страны с готовностью голосуют и русские либералы.
Как известно, от любви до ненависти один шаг. Ровно столько же и от ненависти до любви.
Все без исключения участники конференции признали полезность для дела «освобождения» России ее поражение в войне с Японией.
Так от ненависти к самодержавию вся наша революционная братия переходит к горячей любви к Стране восходящего солнца. Ведь если вы за поражение России, то вы — за победу Японии!
Это трогательное единодушие, однако, длится недолго — начинаются разногласия. Милюков, к примеру, категорически против всеобщего равного голосования в будущей российской республике. Такие «мелочи» портят общую хорошую картину. От партии эсеров на конференции три делегата Виктор Чернов и Марк Натансон полны пессимизма — им кажется, что договориться не удастся, и надо этот революционный «саммит» перенести на более поздний срок. Но ведь не за этим знакомили японцев с русскими революционерами! В России должна вспыхнуть настоящая смута и единство всех «борцов за свободу» — это главная гарантия ее успешного осуществления. Нельзя дать амбициозным революционерам разругаться и опять разойтись по парижским и женевским кафе. Поэтому третий делегаг от партии социалистов–революционеров, пишет в своих мемуарах Чернов, «стоял за то, чтобы довести конференцию до конца, во что бы то ни стало». Имя этого полного терпения и смирения эсера вы хорошо знаете. Его зовут Евно Азеф…
Почему Азеф так хочет примирить между собой всех революционеров? Может быть, это надо царской охранке? Конечно, нет. Для нее чем больше фракций и партий, тем легче с ними бороться. Даже сами руководители эсеров не склонны к компромиссу. А Азеф из кожи лезет вон, чтобы конференция закончилась общим решением, а не крупным скандалом. Кому это нужно? Тем, кто готовит ослабление России путем разжигания смуты. Почему они так спешат? Потому что 20 декабря 1904 г. русские войска в Порт–Артуре капитулируют. В среде «передовой» молодежи ликование — некоторые даже отправляют телеграммы с поздравлениями японскому императору. Радуются руководители революционных организаций. Но, собственно, что такого? Пала крепость — однако война для России не проиграна. Зато для разжигания революции сеть внешний повод «гнилой» царский режим показал свою несостоятельность. Предсказать примерное время этого события для японской разведки и их партнеров из других зарубежных спецслужб задача не самая сложная. Теперь общественное недовольство в России надо перевести в разряд возмущения, а еще лучше — ненависти.
Далее события цепляются друг за друга, словно зубцы в часовом механизме. Через три недели, 9 января 1905 г., случится Кровавое воскресенье — гнусная провокация, в результате которой ее организаторы подставили под пули облапошенных рабочих. А началом событий, закончившихся столкновением демонстрантов с войсками, стала забастовка рабочих Путиловского завода, поводом для которой, в свою очередь, послужило падение Порт–Артура. Рабочие шли к царю с петицией, в которой чья–то рука добавила к «общему и обязательному народному образованию на государственный счет» и «8–часовому рабочему дню» «немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки» и «прекращение войны по воле народа». Конечно, всерьез никто и не помышлял, что правительство ее примет. Зато после гибели людей всегда можно было сказать, что император против 8–часового рабочего дня, а кровь неграмотные рабочие пролили «за свободу печати и свободу совести в деле религии». Неудивительно, что в день расстрела рабочей демонстрации на улицах уже раздавали листовки с преувеличенным описанием произошедшего. Значит, отпечатали их заранее. Следовательно, кровь и смерть рабочих тщательно планировали…
Теперь повод для революции есть. В конце марта — начале апреля 1905 г. в эмиграции развернулась работа по закупке оружия. В Швейцарии было закуплено 25 тыс. винтовок и свыше 4 млн патронов, в Англии — несколько тысяч револьверов. Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальные — на Балтику. Оружие и взрывчатка были перевезены сначала в Роттердам, а затем в Лондон. Почему туда? Здесь наиболее слабо работали русские спецслужбы, говорят историки. Вопрос, а почему именно в этой европейской столице наши разведчики не могли толком развернуться, сейчас никто себе не задает…
Там же, в Лондоне, в апреле 1905 г. собирается III съезд ленинской партии большевиков. Задача социал–демократов старая — свержение ненавистного царизма. Важнейшее средство для этого — вооруженное восстание. Наиболее оптимальный путь его устроить — начинать стачки и превращать их в вооруженные мятежи. Об этом можно говорить с уверенностью, ведь закупки оружия для будущих событий в самом разгаре. Одновременно со съездом в Женеве собралась конференция меньшевиков. Цели те же — разница лишь в подходах и терминологии.
Сразу после принятия организационных решений ситуацию внутри страны начинают активно раскачивать. Повод — первомайские манифестации. Сценарий уже опробованный в январские дни: в стянутые для предотвращения беспорядков войска и полицию кто–то из толпы стреляет. Ответный огонь ведет к многочисленным жертвам. «Первомайские демонстрации в ряде мест сопровождались столкновениями с полицией и войсками. В Варшаве в результате расстрела демонстрации было несколько сот убитых и раненых», — писал об этом сталинский «Краткий курс истории ВКП(б)».
Пока революционеры готовились закупать вооружение, в феврале—марте 1905 г. произошло еще одно неудачное для нас Мукден–ское сражение. Опять поражение, снова отступление, но катастрофы, разгрома по–прежнему нет. А вот 14–15 мая 1905 г. наступает один из черных дней русского флота: в Цусимском сражении уничтожена наша Балтийская эскадра. Каков результат? Неожиданный! 18 мая 1905 г. правительство Японии снова обращается к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой о посредничестве в деле заключения мира с Россией! Даже на волне огромного успеха Япония понимает, что войну с Россией ей не выиграть. Потому надо идти на мировую. Выгоднее всего это сделать сейчас, когда успехи японского оружия наиболее велики. 27мая 1905 г. президент США предлагает правительству России организовать мирные переговоры между Петербургом и Токио.
Вопрос серьезный. Царь должен обдумать это предложение. А чтобы ему было легче думать, начинается стачка иваново–вознесенских рабочих. Ее начало — 12 мая 1905 г., накануне выступления американского президента с предложениями о мире! Бастовать рабочие будут долго — 72 дня. Интересное это было мероприятие: как и начало стачки, так и ее конец удивительно совпадали с ключевыми датами русско–японских взаимоотношений…
Однако бастующих ткачей мало — всю первую половину июня Николай 11 на переговоры согласия не дает. Тогда у него появляется новая, еще более серьезная головная боль. В крупном промышленном центре Польши, городе Лодзи, улицы покрываются десятками баррикад и три дня (9–11 июня) там идут упорные уличные бои. Какое решение вы примете в такой обстановке на месте Николая II? Еще думаете, никак не решиться дать добро на переговоры? Тогда поставим вопрос иначе: какую обстановку внутри России вы попытаетесь создать руками своих революционных подопечных, если вам нужно именно такое решение русского самодержца?
И вот, пожалуйста, в том же самом месяце, словно по команде, вспыхивают военные бунты. 14 июня 1905 г. начинается восстание на броненосце «Потемкин» и следуют одесские беспорядки, революционные сепаратисты пытаются создать и отделить от России Южно–Русскую республику. Как думается, Ваше Величество?
Думаю, вы дадите согласие на начало переговоров. Русский император тоже склонился к такому решению, вероятнее всего, сразу после мятежа потемкинцев, 16–18 июня, потому что 20 июня 1905 г. министр иностранных дел Японии барон Комура Дзютаро уже был назначен уполномоченным по ведению переговоров с Россией. Затем в Петербурге решают, кто же поедет представлять Российскую империю. 6 июля 1905 г. граф Витте, глава русской делегации, отправляется на переговоры в США. Ну а поскольку факт начала переговоров уже сомнений не вызывал, то 23 июля 1905 г. заканчивается и ивано–воз–несенская стачка…
Мирная конференция по выработке условий мира между Россией и Японией при посредничестве президента США начала свою работу 9 августа 1905 г.
Японская делегация выставила требования «по максимуму»:
— признание «свободы действий» Японии в Корее;
— вывод русских войск из Манчжурии (Китай);
— передача Японии Ляодунского полуострова и порта Порт–Артур и острова Сахалин.
Кроме того, Россия должна уплатить контрибуцию, отдать Японии все русские корабли, интернированные во время войны в нейтральных портах, и даже предоставить ей рыболовные концессии в территориальных водах России! Японцы настроены так решительно вовсе не из–за своих военных успехов. «Президент (США. — Н. С.) полностью принял сторону Японии и в ходе переговоров в Портсмуте и порой был более японцем, чем сами японцы», — указывает в мемуарах А. Ф. Керенский, которого сложно заподозрить в симпатиях к царским дипломатам.
С. Ю. Витте
Несмотря на это, глава русской делегации Витте заявляет, что на конференции нет победителей и побежденных, и ставит японские требования под сомнение. Но чрезмерные требования японской делегации удивительно синхронизированы с действиями наших революционеров. Когда дипломаты садились за стол переговоров, британский пароход «Джон Графтон», под завязку забитый оружием, уже плыл в сторону русских берегов. Разумеется, оружие везли не просто так — план предусматривал вооружение рабочих Петербурга с их последующим восстанием. Чтобы заставить власти вывести из столицы войска гарнизона, планировалось осуществление серии громких терактов в ее окрестностях. Любопытно, но и Акаси, и Циллиакус. всерьез не рассчитывали на успех этого восстания. Зачем же оно нужно? Для придания мирным переговорам в Портсмуте нужного ускорения: ведь русская делегация упирается и свои позиции сдавать не хочет…
Но вот 23 августа 1905 г. мирный договор между Японией и Россией был подписан. Через три дня, 26 августа, пароход «Джон Графтон» сел на мель недалеко от финского берега. Чистая случайность привела к тому, что огромный фуз с оружием в Россию не попал. Точнее сказать — попал не весь: часть оружия революционерам удалось лодками переправить на берег, часть утонула, остальное захватила полиция. Те, кто приписывают эту неудачу работе осведомителя полиции Евно Азефа, забывают один показательный факт: команде судна в полном составе удалось с места его крушения не только спастись, но и скрыться, предварительно «Джон Графтон» взорвав! Чего бы никогда не произошло, будь охранка готова к приему «дорогих гостей»…
Итак, мир подписан: Россия потеряла свой флот, растеряла международный престиж, и ее экономика стоит на фани катастрофы. Первичные цели, для которых использовали революционеров наши основные геополитические противники, достигнуты. Дальнейший ход революции уже не так важен и интересен. Можно начинать сворачивать революционную лавочку. И завинтить финансовый краник, щедро подпитывавший российских бунтарей…
Признаки сворачивания операции «Русская революция» явственно проступают сквозь страницы учебников. 11адо их просто увидеть. Каж дому школьнику известно, что апогеем, высшей точкой нашей первой революции станет конец 1905 г., в частности, декабрьское вооруженное восстание в Москве. Почему же тогда эсеровская «Революционная Россия» и социал–демократическая «Искра» одновременно закрылись в октябре 1905 г., т. е. прямо накануне главных событий? Где же тут логика? Перед основным событием революции надо увеличивать частоту выхода, наращивать тираж. А наши революционеры свои издания закрывают!
А логика самая что ни на есть простая. Подписанный в Портсмуте русско–японский договор император Николай II должен еще ратифицировать! Маю ли что! Поэтому в период с августа по октябрь 1905 г. революционный бронепоезд движется по накатанной колее. Но вот 1 октября 1905 г. ратификация состоялась. Теперь уже точно можно сказать революционерам: «Всем спасибо, все свободны»! И отправить их бронепоезд на «запасный путь»…
Есть, правда, одна сложность — революцию ведь сложно начать, а уж потом этот процесс не остановить. Как сказал Антон Павлович Чехов, если в пьесе в первом акте на сцене висит ружье, то в последнем оно обязательно должно выстрелить. Как вы объясните подпольщикам, боевикам и забастовщикам, что теперь более ничего делать уже не нужно? Цель достигнута, только не рядовых революционеров, искреннее боровшихся за улучшение жизни, а геополитических противников Российской империи. Революционное «ружье» было заряжено и отдано в надежные руки — теперь оно непременно должно «выстрелить», даже невзирая на отсутствие такого желания у зарубежных спонсоров…
Но даже чудесное закрытие революционных газет в месяц ратификации договора — это не самое любопытное. Есть и еще более интересные факты. События тех лет прочно вошли в наше сознание как «революция 1905 г.». И мы по инерции думаем, что все ее события в этот год и происходили. Спросите любого, он вам скажет: 1905 год, Кровавое воскресенье, восстание на Красной Пресне.
185
Все верно. Именно в этом году революционеры закупают оружие пароходами, готовят вооруженное восстание, проводят массовые стачки, маевки и забастовки. Именно в 1905 г. будут восстания моряков «Потемкина» и «Очакова», забурлят Севастополь и Одесса, Польша и Кавказ. Для организации всех этих событий надо вести огромную пропагандистскую работу, печатать много листовок и газет, платить деньги агитаторам и профессиональным революционерам, контрабандистам и продажным полицейским. Нужны деньги — большие деньги и именно сейчас! Для их сбора можно пойти на все: взять деньги у зарубежной разведки, последние копейки–взносы у седоусого рабочего и пожертвования миллионера маргинала. Денег слишком много не будет никогда! Поэтому именно накануне пика революции, в октябре—декабре 1905 г., надо пойти на крайнее, вынужденное средство — экспроприацию. Следовательно, пик экспроприации должен приходиться на весну—лето 1905 г.!
Это логично, это кажется бесспорным. Именно такой ответ вам даст любой человек, которому вы зададите вопрос: «Когда же происходили революционные экспроприации?» Стоп. Переведем дух и откроем учебники истории. Мы видим невероятную, удивительную и необъяснимую картину. Экспроприации, иначе говоря, грабежи банков и почтовых карет боевиками революционных партий начались в 1906 г.!
Это были славные, лихие дела. 7 марта 1906 г. около двадцати эсеров–максималистов взяли в Купеческом банке Общества взаимного кредита Москвы 875 тыс. рублей (по современному курсу это примерно 35 млн долларов США!). Летом 1906 г. в Кокандской конторе Государственного банка социалисты–революционеры берут 131 тыс. рублей. 14 октября 1906 г. в Петербурге при нападении на карету инкассаторов ими было похищено, то есть, извините, экспроприировано, порядка 400 тыс. рублей. Эсеры грабят и почтовые отделения, не гнушаются ничем. В это же время во всей своей красе появляется герой большевистских «эксов» — Семен Тер–Петросян, по кличке Камо. Его звездное время — 1906–1907гг. Тогда же происходит и самое известное дело Камо — тифлисская экспроприация. В июле 1907 г. его боевики ограбили банк на Эриванской площади нынешней грузинской столицы. Взята 341 тыс. золотых рублей. При этом было взорвано семь самодельных бомб и три человека погибли, а около пятидесяти случайных прохожих ранены и изувечены. Кто направлял действия Камо? Откроем любую биографию Иосифа Виссарионовича Сталина и узнаем, что во время нашей первой революции он руководил проведением экспроприаций в Закавказье. Даже даты точные указаны: 1906–1907 гг…
Не отставала от старших товарищей и подрастающая молодежь. К примеру, в 1906 г. молодой 16–летний Нестор Махно, очарованный романтикой «эксов», организует нападение на Бердянское казначейство. Кассу он захватывает и даже успешно скрывается с места преступления, но все же его берут по горячим следам. Махно приговаривают к повешению — ведь в ограбленном казначействе остались три трупа. Либеральное царское правительство не может казнить малолетнего преступника — казнь заменяют пожизненной каторгой. (Нестор Иванович выйдет на свободу только 2 марта 1917 г. по амнистии Временного правительства и вскоре станет одним из самых знаменитых персонажей Гражданской войны.)
Иллюстрация 1: Нападение эсеров на карету инкассаторов на набережной Екатерининского канала в Петербурге в октябре 1906 г.
Подведем итог: всего боевые группы разных партий совершили более 3 тыс. нападений, экспроприировав около 7 млн рублей. Но почему они это делали в 1906, 1907 и даже в 1908 гг.? Почему не грабили банки накануне вооруженных восстаний? Конечно, были ограбления и в 1905 г., но все это было словно самодеятельность в деревенском клубе: серо, бездарно и мелко. Отнять у купца стольник, взять у торговца 40 рублей «на революцию». Настоящий размах почему–то пришел к революционерам вместе с упадком самой революции.
А вопросы продолжают возникать! Если в 1905 г. добывать деньги любыми способами на восстания и вооружение рабочих дружин было не надо, то откуда в тог момент революционеры получали финансирование, покрывающее все их потребности? Вот в день объявления царского Манифеста перед тифлисскими рабочими выступает товарищ Сталин: «Что нужно нам, чтобы действительно победить? Для этого нужны три вещи: первое — вооружение, второе — вооружение, третье — еще и еще раз вооружение».
Оружие, как известно, покупают за деньги. Следовательно, с ними у революционеров полный порядок, не хватает лишь винтовок и револьверов, бомб и взрывчатки. Но если не было в 1905 г. «эксов», то на какие деньги закупалось оружие в громадных количествах, печаталась подрывная литература огромными тиражами? По некоторым оценкам, эсеры за годы революции выпустили не менее 24 млн экземпляров агитационной литературы, социал–демократы — не менее 26 млн. Значит, кто–то на это давал колоссальные деньги! Но кто?
В ответ мы снова услышим сказки о добрых «саввах Морозовых» и членских взносах. А начиная с 1906 г. все партийцы — что, разом взносы перестали платить? Откуда в партийных кассах наших социал–демократов и социал–революционеров возник такой дефицит, что они начали заниматься простым разбоем?
Все вопросы разом находят ответы, если мы осознаем, что финансирование всех революционеров осуществлялось зарубежными спецслужбами. Но ведь не за светлое будущее человечества боролся Мо–тодзиро Акаси и другие всевозможные герои невидимого фронта, чьих имен мы не знаем. Когда подрывная деятельность внутри России была нужна, они деньга давали, когда мировая политическая ситуация изменилась — перестали…
А судя по отрывочным сведениям, деньги на нашу революцию выделялись сумасшедшие. Ведь если все боевики сумели в 1906–1908 гг. экспроприировать (украсть) около 7 млн. рублей, но революцию разжечь не смогли и оружия в промышленных масштабах более в Россию не завезли, то страшно подумать, каков был бюджет 1905 г., когда эсеры и большевики такими «мелочами» не занимались!
А ведь 7млн тогдашних рублей — это 280 млн сегодняшних долларов США…
Революционерам прекратили финансирование не сразу после подписания русско–японского мирного договора. Решение о сворачивании нашей первой революции было принято в октябре 1905 г., после его ратификации.
Конечно, не в один присест, а постепенно, и где–то к январю–февра–лю 1906 г. «борцы за свободу» оказались бедны, как церковные мыши. Кстати говоря, в январе 1906 г. вдруг закрывается и «Русская высшая школа общественных наук» в Париже, о которой мы говорили чуть ранее. Она существовала на пожертвования анонимных доброжелателей целых пять лет Но вот с конца 1905 г. благородные жертвователи деньги пересылать перестают. С чего бы вдруг?
Но революционные партии распускаться вовсе не собирались и начали искать источники самофинансирования. Они привыкли хорошо жить, и переходить с икры и шампанского на хлеб и воду им совсем не хотелось. Именно поэтому расцвет экспроприаций так нелогично приходится вовсе не на 1905 г.! Джинн совсем не хотел залезать обратно в бутылку! И разбушевался не на шутку. Целых два дальнейших года революции (1906–1907 гг.) — это не что иное, как ненужная «самодеятельность» русских бунтарей. Сорвавшаяся с цепи революция начинает пытаться сама обеспечивать себя деньгами. Однако будет большой ошибкой считать, что, перекрыв финансовый краник революционерам, их зарубежные спонсоры перестали поддерживать всех разом. Конечно нет — денег просто стало значительно меньше, и их стали получать не все подряд, а только самые нужные и ценные «экземпляры» русского освободительного движения. И не так много, как ранее.
Никуда не делись из России и законспирированные резидентуры разведок враждебных России держав. Они не просто ждали своего часа (который наступит в феврале 1917 г.), а продолжали активно выполнять задания своего руководства…
Волшебным образом с самого начала 1906 г. меняется и… поведение Евно Азефа! Если раньше он периодически устраивал теракты и так же периодически их проваливал, то теперь он полностью переходит на сторону охранки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.