16. Изверг Нерон и изверг «Грозный»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

16. Изверг Нерон и изверг «Грозный»

Очень популярна точка зрения, что как римский император Нерон, так и русский царь Иван Грозный, были извергами. Причем «выдающимися», буквально «лютыми зверьми». Об этом хором говорят как многие русско-романовские, так и «антично»-римские источники. Причем многословно, с массой примеров и подробностей. Описания изуверств Нерона и Грозного заполняют многие страницы. Например, известный средневековый текст Альберта Шлихтинга, именуемый обычно как «Новое известие о России времени Ивана Грозного», назывался также и по-другому, куда более выразительно: «Краткое сказание о характере и жестоком правлении московского тирана Васильевича» [336:1], с. 329. Всё это произведение, объемом около двадцати семи страниц современного широкоформатного издания, ЦЕЛИКОМ состоит из описания зверств Грозного Царя. Ни о чем другом не говорится. Кстати, на протяжении всего текста Московский Князь, в подавляющем большинстве случаев, называется просто «ТИРАН». Без указания имени.

Мы, конечно, не будем цитировать описания всех этих зверств, поскольку нам важен лишь следующий факт: именно эти два правителя — Нерон и Грозный — явно выделяются в череде царей своей выдающейся жестокостью. Следовательно, тот факт, что именно они, то есть два якобы «особо лютых» царя совмещаются при обнаруженном нами хронологическом сдвиге, в очередной раз подтверждает справедливость наших результатов.

В связи со сказанным стоит обратить внимание на то, что Шлихтинг прямо на первой странице своего «Сказания» проводит параллель между ГРОЗНЫМ и НЕРОНОМ. Он говорит: «Никто не мог знать ранее, каким характером и умственными способностями обладал московский князь Васильевич… Приобрели огласку… отчасти от бежавших пленников, отчасти от московитов, не имевших никакой возможности переносить власть тирана… жестокость князя и его тирания, ПРЕВОСХОДИВШАЯ НЕРОНОВУ» [336:1], с. 329.

Надо полагать, что в оригинале старинного текста напрямую говорилось о Грозном = Нероне, и лишь потом редакторы «отделили» (на бумаге) Грозного от Нерона и стали рассуждать об их «схожести». Мол, были они, конечно, разными людьми, но очень-очень схожими.

По поводу дошедшей до нашего времени рукописи «Шлихтинга» комментаторы говорят следующее. «РУКОПИСЬ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ОРИГИНАЛОМ, а представляет собой четкую, современную ее написанию канцелярскую копию, исполненную вначале весьма тщательно, а в конце несколько небрежнее. Что это не оригинал, можно судить по тому, что она помещена не отдельно; затем в ней имеется несколько неисправленных описок…» [336:1], с. 318.

Здесь следует сказать, что имеющийся сегодня текст «Сказания» Шлихтинга вообще производит странное впечатление. Повествование ведется не от первого лица, то есть не от самого Альберта Шлихтинга, а от имени какого-то безымянного редактора. Прямо на первой странице «Сказания» мы читаем следующее: «Человек военный и честный, Альберт Шлихтинг, померанский уроженец, взятый в плен московитами… и задержанный там при московском дворе на семь лет, отметил несколько деяний этого тирана… чтобы он стал известен всему миру как тиран… по своим поступкам, превышающим всякую меру злодейства и жестокости. Узнать это Альберту было нетрудно, так как его… выпросил себе в качестве слуги и переводчика итальянский врач, бывший на службе у тирана» [336:1], с. 329. И далее в том же духе. О Шлихтинге говорится в третьем лице! И лишь в самых последних строках «Сказания» неожиданно звучит следующее: «То, что Я ПИШУ вашему королевскому величеству, Я ВИДЕЛ САМ, СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ, содеянным в городе Москве» [336:1], с. 365. Но на протяжении всего предыдущего текста слово «Я» больше нигде не встречается. Ни единого раза!

Эту яркую странность «произведения Альберта Шлихтинга» историки, конечно, заметили. И пытаются как-то ее смягчить. Для этого уклончиво рассуждают так: «Сведения об авторе „Сказания“ почерпаются только из него самого. Сообщению предпослано краткое предисловие, которое, по-видимому, не может принадлежать самому Шлихтингу. Об этом можно судить по тому, что в дальнейшем повествовании автор ВСЮДУ обращается к королю и говорит про себя в первом лице, здесь же об авторе идет речь в третьем лице и в таких выражениях, которые вряд ли можно приписать его собственному перу» [336:1], с. 318.

Здесь А. Малеин, комментатор «Сказания» Шлихтинга, искажает истину. Наверное, чтобы затушевать имеющуюся здесь проблему. На самом деле на протяжении всего текста «первое лицо Шлихтинга» НЕ ВОЗНИКАЕТ НИ РАЗУ, за исключением единственной, уже цитированной выше, ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ ФРАЗЫ произведения. Другими словами, всё основное повествование ПОСТОЯННО ведется либо от третьего лица, либо вообще носит безличный характер. НИ РАЗУ не сказано ничего вроде: «я увидел», «мне сказали», «меня позвали». Так что напрасно А. Малеин вводит в заблуждение читателя, заявляя, будто авторство Шлихтинга явственно следует из самого текста. Это совершенно не так.

Скорее всего, произошло следующее. В XVI веке некий очевидец деяний Грозного = Нерона написал свои «античные» заметки, дабы ознакомить других людей с историей Москвы той эпохи. Наверное, очевидца действительно звали Альберт Шлихтинг. Он мог быть «античным римлянином». Однако затем его произведение попало в руки скалигеровско-романовских редакторов XVII–XVIII веков. Они сразу же убрали все прямые указания на тождество Нерона с Иваном Грозным. Вероятно, исказили и кое-что другое. Заново переписали текст (все-таки он не очень велик), начав его с краткого рассказа о самом Альберте Шлихтинге. А в самый конец вставили лукавую фразу, что, дескать, я, Альберт Шлихтинг, сам лично видел все описанное. И с тех пор стали ложно заявлять, будто отредактированный текст является «подлинником Шлихтинга». Так был создан очередной подлог, положенный как кирпичик в фундамент здания скалигеровско-романовской версии истории. Оригинал «Сказания», надо полагать, уничтожили. А имя Шлихтинга поставили на тенденциозно отредактированный текст.

Но вернемся к сути дела. Надо отдавать себе отчет в том, что многие рассказы о жестокостях «Грозного» = Нерона могут быть позднего происхождения и носить чисто пропагандистский характер. Как мы подробно говорили в книге «Реконструкция», в эпоху Реформации некоторые западно-европейские литераторы, историки и политики стали рисовать историю Руси-Орды исключительно черными красками. В первую очередь досталось Ивану «Грозному», поскольку именно при нем (а точнее при одном из перечисленных нами выше четырех ханов) развернулась яростная борьба в метрополии Империи с еретиками, проникшими в самое сердце царского двора. Борьба породила массу эмоций, в том числе и напористо пропагандистских.

Тем не менее, приведем вкратце некоторые «зверские» сюжеты из жизнеописаний Нерона и Грозного. С этой точки зрения интересна структура «биографии» Нерона у Светония. Всего в ней двадцать четыре страницы, согласно изданию [760]. Из них лишь семь посвящены хорошим чертам Нерона, как говорит сам Светоний, а остальные семнадцать — плохим. Вот как Светоний отделил «хорошую» часть от «плохой». В конце седьмой страницы он пишет: «Все эти его поступки не заслуживают нареканий, а порой достойны и немалой похвалы; я собрал их вместе, чтобы отделить от его пороков и преступлений, о которых буду говорить дальше» [760], с. 154. И далее следуют семнадцать страниц про «плохого Нерона». Тем самым, по Светонию, примерно «на одну треть» Нерон был хорошим правителем, а на «две трети» — лютым извергом, развратником и преступником.

Например: «Собственное тело он столько раз отдавал на разврат, что едва ли хоть один его член остался неоскверненным… В звериной шкуре он выскакивал из клетки, набрасывался на привязанных к столбам голых мужчин и женщин и, насытив дикую похоть, отдавался вольноотпущеннику Дорифору: за этого Дорифора он вышел замуж, как за него — Спор, крича и вопя как насилуемая девушка…

Злодейства и убийства свои он начал с Клавдия. Он не был зачинщиком его умерщвления, но знал о нем и не скрывал этого… в белых грибах Клавдию поднесли отраву…

Британика, которому он завидовал… решился он извести ядом…

За умерщвлением матери последовало умерщвление тетки… ПОИСТИНЕ НИКОГО ИЗ БЛИЗКИХ НЕ ПОЩАДИЛ ОН В СВОИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ…

С не меньшей свирепостью расправлялся он и с людьми чужими и посторонними…

Дети осужденных были изгнаны из Рима и убиты ядом и голодом: одни… были умерщвлены за общим завтраком, вместе со своими наставниками и прислужниками, другим запрещено было зарабатывать себе пропитание.

ПОСЛЕ ЭТОГО ОН КАЗНИЛ УЖЕ БЕЗ МЕРЫ И РАЗБОРА КОГО УГОДНО И ЗА ЧТО УГОДНО… Приказывая умереть, он оставлял осужденным считанные часы жизни; а чтобы не было промедления, он приставлял к ним врачей, которые тотчас „приходили на помощь“ к нерешительным — так называл он смертельное вскрытие жил. Был один знаменитый обжора родом из Египта, который умел есть и сырое мясо и что угодно — говорят, Нерону хотелось дать ему растерзать и сожрать живых людей» [760], с. 159–164.

«Посещая даваемые им пиры, Нерон и посреди удовольствий не прекращал творить злодеяния» [833], т. 1, с. 294.

И так далее и тому подобное. Длинный перечень зверств Нерона у Светония и Тацита в конце концов утомляет.

О зверствах Грозного русские летописи тоже сообщают очень много. Вот лишь несколько примеров.

«Жертвами опричнины стали еще двое знатных дворян… Последнему (князю Дмитрию Шевыреву — Авт.) уготована была самая мучительная казнь. Его посадили на кол. Передают, что Шевырев умер не сразу: как бы не чувствуя лютой муки, он сидел на колу как на престоле, и распевал каноны Иисусу…» [776], с. 108.

«В истории опричнины настала мрачная пора, от которой сохранилось мало достоверных известий. Историки вынуждены обращаться к крайне тенденциозным мемуарам и запискам иностранцев о России. Самые осведомленные из этих авторов служили в опричнине, потом бежали за рубеж. Там они старались привлечь к себе внимание обширными проектами сокрушения „варварской Московии“ и леденящими душу рассказами о злодеяниях московского тирана. Скудость русских источников затрудняет критику баснословий иностранцев…

Согласно новгородскому источнику, опальных жгли на огне „некоею составною мукою огненною“. Немецкий источник добавляет, что новгородцев „подвешивали за руки и поджигали у них на челе пламя“. Оба источника утверждают, что замученных привязывали к саням длинной веревкой, волокли через весь город к Волхову и спускали под лед… Связанных женщин и детей бросали в воду и заталкивали под лед палками…

По приказу царя опричники устроили псковичам кровавую баню, перебив 220 мужчин с женами и детьми…

Современники утверждали, будто в новгородском погроме погибло то ли 20, то ли 60 тыс. человек…

Кровавое правление царя Ивана оставило глубокий след в памяти современников» [776], с. 132, 150, 153, 157, 179.

Таким образом, и Нерона и «Грозного» описывали как чрезвычайно жестоких правителей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.