Глава 4 Аристократическое управление в городе-государстве

Глава 4

Аристократическое управление в городе-государстве

Я определил город-государство Древнего Китая как единую религиозную общность, основной единицей которой был клан. Но помимо этого, у древнекитайского города-государства существовала и другая важная особенность: в отличие от ранних японских поселений, его пределы были огорожены стеной. По-видимому, он был общностью, образование которой имело в виду совместную оборону от внешнего врага. Следовательно, древнекитайский город-государство следует считать объединением кланов для религиозных и оборонительных целей. Политики городов-государств эпохи Весен и Осеней говорили, что «важные государственные дела касаются служения духам и обороны», осознавая двойственность целей общности.

В экономическом отношении основной отраслью производства в Китае эпохи Весен и Осеней было сельское хозяйство, а дифференциация слоев общества была тесно связана с собственностью на землю. Но в этот период не было абстрактного понимания термина «земля», не было и представлений о собственности или узуфрукте. О земле, включая собственность на нее и узуфрукт, думали предметно, как о месте, где жили и работали люди. Когда дом Чжоу сменил династию Инь и объединил государство, чжоусцев убедили в том, что это Небо даровало им земли и народ Китая. И когда царь Чжоу предоставлял земельные наделы своим вассалам, он был твердо уверен, что распределяет земли и людей, которые даровало Небо.

Во время основания царства Чжоу плодородная долина Северного Китая еще не была полностью освоена: обширное земельное пространство оставалось нераспаханным. Поэтому среди наград за военные подвиги, которые получали полководцы победоносных армий, существенной была не столько сама земля, сколько жившее и работавшее на ней население. Прекрасный пример тому – шесть кланов потерпевших поражение иньцев, переданных князю Лу при пожаловании ему Цюйфу. Существует много жалованных грамот, выданных вассалам в начале правления Чжоу, где подробно указано число хозяйств или людей в данном владении. Многочисленны и примеры передачи кланов под руку вассала. Итак, клан был базовым элементом города-государства раннего Чжоу; клан же обладал властью над относящимися к городу-государству землями и крестьянами, обрабатывавшими эти земли.

Земля, дарованная таким кланам, называлась «леном» (цай и). Это слово состоит из двух иероглифов, первый из которых использован вместо своего омонима «собирать» и, таким образом, означает право убирать урожай растений, плодов деревьев и злаков, произросший на земле; второй иероглиф означает поселение, в котором могло быть от десяти до тысячи хозяйств или семей. Площадь земель в период Чуньцю рассчитывали не как общую площадь, а как вмещающую такое-то количество «ленов», или владений. Поселение с определенным участком земли и прикрепленным к нему крестьянским населением рассматривалось как неделимое целое. У этой общности не было собственных имущественных прав, однако государство даровало ей привилегию удерживать прибыли, получаемые с нескольких поселений на его территории. Как бы то ни было, только царский вассал жаловал клану лишь узуфрукт «лена»: государство тщательно охраняло свои имущественные права на землю.

Начиная с середины периода Чуньцю, и особенно в его конце, в VI и V веках до н. э., кланы постепенно стали разделяться на большее количество боковых линий. Когда глава семьи был вынужден спасаться бегством из страны – например, из-за политического кризиса, его родовое имение не доставалось государству, а переходило к другому члену того же клана. По крайней мере, это было обычной процедурой в княжестве Лу. Но нет недостатка и в примерах, когда бежавший член клана продолжал контролировать свое имение и получать с него доходы, как и ранее (хотя такие действия и осуждались как вопиющее беззаконие и угроза существованию государства).

Важнейшее право государства – право на земельную собственность – постепенно стало просто номинальным. И наоборот, стала очевидной тенденция к обретению кланом имущественных прав (так возникла практика возвращения владений бежавших из княжества членов клана не государству, а клану). Итак, что касается сельскохозяйственных наделов, клан постепенно посягал на имущественные права города-государства. И в политике реальный контроль правительства над городом-государством перешел из рук князя как вассала в руки представителя влиятельного клана. В качестве примера такого перехода власти проследим изменения в управлении княжеством Лу.

Ясное представление о распределении политической власти внутри города-государства можно получить при помощи изучения руководства его вооруженными силами. Подразделения армии, которым была вверена оборона государства, находились в непосредственном подчинении князя Лу. Они состояли из членов общностей, сформированных с оборонительными и религиозными целями, в числе которых были и жители столицы, и крестьяне из предместий и окрестных деревень. Удаленные районы для этой цели делили на две секции – левую и правую (то есть восточную и западную), которые назывались уделами. Именно на эти две армии и была возложена оборона страны. Командующий, его помощник и офицер, который получал звание министра – цина (его обязанностью было председательствовать на пиршестве своего удела в качестве главы местной религиозной общности), были высшими (после князя) чиновниками княжества Лу.

Войны между княжествами и любые серьезные внутренние военные действия в период Весен и Осеней велись с колесниц. Войска выезжали на запряженных четверкой лошадей колесницах – квадригах, в кольчугах и шлемах, вооруженные луками со стрелами и алебардами. Боеспособность каждого отряда рассчитывалась не по числу воинов, а по числу колесниц, которое он мог обеспечить. Вооруженные всадники, ехавшие в этих колесницах, относились к низшему слою аристократии (их называли также служилыми – ши). Они объединялись в подразделения, состоящие из сотни или тысячи человек, а командующие такими подразделениями назывались сановниками (дафу), ранг которых был выше, чем у простого служилого, но ниже, чем у министра. Когда сановников спрашивали о возрасте их сыновей, они обычно отвечали (если сын был взрослым): «Он в возрасте, когда можно управлять колесницей» или (если сын был несовершеннолетним): «Он еще не достиг возраста, когда можно управлять колесницей». Эта условность свидетельствует о том, что самой ценимой привилегией чжоуской аристократии (в которую входили министры, сановники и служилые) было управление боевой колесницей и призвание на войну. Простые люди и низшие слои населения – рабы – не имели права ездить на боевых колесницах.

В общности Лу, образованной для совместной культовой и военной практики, иерархия министров, сановников и служилых – военных привилегированных классов, несших ответственность за оборону княжества, – сохраняла свое значение и в религиозных делах государства. Лишь они имели право участвовать в отправлении культа: простые люди не допускались до участия в церемониях ни под каким видом. Так как проводить границу между управлением страной и религией не считалось нужным, политически значимые придворные собрания проводились в храме предка удельного князя и созывались в дополнение к религиозному празднику в честь основателя государства. Поэтому имевшие право посещения таких церемоний министры, сановники и служилые получали политическое преимущество, которое также отделяло их от простых людей и возвышало над ними. Итак, они были аристократией и в военном, и в политическом отношении.

Существует фраза, которая описывает сферу применимости общего права в Лу: «Ритуал не распространяется на простолюдинов, наказание не постигает сановников» («Ли цзи», 1). Итак, прежде всего, поскольку простому народу было запрещено принимать участие в государственных религиозных церемониях, он, соответственно, был полностью отлучен от управления государством. Религия и управление городом-государством были областями, полностью закрытыми от простонародья и открытыми лишь служилым, сановникам и министрам, обладавшим правом во время войны носить кольчугу и шлем, пользоваться алебардой и луком и ездить в боевой колеснице. Право участвовать в «судах» (собраниях, проводившихся на площади перед воротами дворца правителя Лу) и высказываться в их ходе имели только служилые и люди, носящие более высокие титулы. Итак, аристократия, в противоположность общей массе населения, включала служилых и тех, кто был выше их по социальному статусу. (Однако в настоящее время еще существует определенная неясность в отношении того, каким был точный статус низшего слоя аристократии – самих служилых.)

Во-вторых, утверждение, согласно которому «наказание не постигает сановников», следует понимать в том смысле, что в случае правонарушений, совершенных министрами или сановниками, их не наказывали по закону. Но это нужно объяснить. В городе-государстве, для которого, как для Лу, базовой единицей был клан, управление внутри клана было предоставлено самому клану, и поэтому обычно обходилось без вмешательства государства в дела, имеющие отношение к преступлениям и касающиеся исключительно клана. Только когда речь шла о столкновении между членами разных кланов, требовался государственный арбитраж. Такие случаи улаживались в государственном «суде» посредством обсуждения представителями клана соответствующей компенсации, которую определяли согласно статусу замешанной в преступлении стороны и которую следовало выплатить клану истца. Тем не менее, немало было случаев, когда кланы обеих сторон отказывались признать ответственность за правонарушение, или же при равной их влиятельности они оказывались не в состоянии прийти к соглашению и прибегали к оружию, стремясь к отмщению. При любых обстоятельствах обычные взыскания не применялись к министрам и сановникам, важнейшим членам главных кланов, из которых было сформировано государство Лу. В таких делах служилые снова оказывались в двойственном положении: были примеры, когда на них налагались взыскания. Однако с течением времени и постепенным усилением и расширением государства Лу степень влиятельности кланов, первоначально составлявших княжество, постепенно менялась, и сановник, чей статус понизился, мог терять право голоса на «суде», а из клана, не обладающего правом голоса и не относящегося к группе кланов-основателей, мог выдвинуться служилый. Короче говоря, класс служилых объединял людей разного происхождения, которые могли (именно из-за этого недостатка однородности) подвергаться наказанию на основании обычного права. В общем и в целом, следовательно, управление в Лу было аристократическим, поскольку привилегией участия в нем обладали только три разряда населения – министры-цины, сановники и служилые.