Франко и Россия
Франко и Россия
Заключение 26 сентября 1953 г. испано-американского соглашения об обороне, экономической помощи и обеспечении взаимной безопасности помогло «приоткрыть дверь» в западное сообщество. Но и отношения с Востоком все же занимали Франко. Как явствует из рукописной пометки, 17 февраля 1947 г. Франко начертал: «Ни Восток, ни Запад». Он любил повторять свои критические замечания относительно Запада: «одряхлевший мир… экономические мифы… материализм… терроризм». Менее известны его суждения о Востоке, а точнее о русских: «Простодушие русского народа, различие между русским народом и коммунизмом, реализм русских, величайшие ошибки в строительстве государства и общества. Будущее русских — демократия против тоталитаризма, анархия и рационализация»[356]. СССР он всегда предпочитал называть Россией.
Интересовали его и условия, на которых могли бы вернуться пленные «голубой дивизии», а также те испанцы, «которые удерживались в России против их воли».
В 1948 г. испанский представитель в международном Красном Кресте маркиз Вильялобара передал советским представителям меморандум, в котором правительство Испании просило информировать о возможных условиях, на которых правительство СССР могло бы освободить военнопленных «голубой дивизии».
27 мая 1949 г. испанский поверенный в делах в Лондоне известил Мартина Артахо, что он выполнил его поручение: направил ноту новому послу Великобритании в СССР Келли накануне его отъезда в Москву. Келли был католиком, и в Мадриде ожидали благоприятный отклик на его просьбу разыскать и способствовать возвращению военнопленных, входивших в «голубую дивизию» и соединения СС; детей, отправленных в Россию в годы гражданской войны; летчиков-республиканцев, проходивших обучение в 1939 г., многие из которых воевали в годы Второй мировой войны в рядах Красной армии, но хотели бы вернуться в Испанию; экипажи судов, оставшихся в СССР в конце испанской гражданской войны. Достоверными сведениями ни о количестве, ни об именах испанцев, желающих вернуться на родину, испанское министерство иностранных дел не располагало[357].
Некоторое уточнение внес посол Испании в Берне в своем донесении в июне 1949 г. По сведениям, полученным от австрийских военнопленных, возвратившихся на родину, 200 военнопленных из «голубой дивизии» находились в лагере № 7038/59 близ Череповца и еще 30 — около Харькова. Были и другие лагеря: близ Суздаля, Тулы, в Боровичах[358].
Министерство иностранных дел Испании отслеживало любые сведения и даже слухи об испанцах, удерживаемых помимо их воли в СССР. Так, Мартину Артахо 17 января 1951 г. была направлена нота с грифом «секретно», в которой сообщалось о контакте с журналистом, бывшим офицером польской армии, прибывшим в Мадрид в качестве представителя синдиката консервативной прессы. Согласно его сведениям, полученным от польского инженера Долины, недавно освобожденного из лагеря в Безинянске, что в сибирской зоне, в этом лагере находятся 1,5 тыс. испанцев. В большинстве своем — это пленные «голубой дивизии», остальные — интернированные «красные». При этом он ссылается на книгу Валентина Гонсалеса (он же — Кампесино)[359]. Коммунист, в прошлом шахтер, в годы гражданской войны он стал одним из наиболее выдающихся командиров республиканской армии, участвуя во всех наиболее важных битвах — под Гуадалахарой, Брунете, Теруелем, Леридой. В СССР он поступил в академию им. Фрунзе, но не «ужился» с советским строем и был заключен в лагерь в Воркуте, откуда бежал! Уже во Франции он опубликовал в 1950 г. книгу «Жизнь и смерть в СССР, 1939–1949 гг.». В этой книге он писал об испанцах, которые, несмотря на благоприятный прием, почет и награждение орденами, полученными после своего прибытия в СССР после поражения Республики, «не ассимилировались» с советским режимом.
У Долины создалось впечатление, что пленные «голубой дивизии» живут мирно, они создали, как это только возможно в условиях лагеря, возвышенную атмосферу испанизма, в которой патриотизм преодолевает все различия и все политические споры[360]. К сожалению, Долина не сообщил иных деталей, кроме почерпнутых из книги Кампесино. Что же касается численности военнопленных «голубой дивизии», некоторые сведения можно почерпнуть из документов Главного управления по делам военнопленных и интернированных, включенных в сборник «Военнопленные в СССР 1939–1956. Документы и материалы».
На 1 января 1949 г. в системе ГУПВИ МВД СССР содержались 542 576 военнопленных из бывших европейских армий, из них — 430 640 немцев, 111 936 — граждан европейских государств[361].
5 марта 1950 г. министр иностранных дел СССР А. Я. Вышинский и министр внутренних дел С. Н. Круг-лов представили Сталину проекты постановлений Совмина СССР и сообщений ТАСС об окончании репатриации военнопленных. Репатриация не касалась осужденных военнопленных. Но, согласно документам Российского Государственного военного архива (РГВА), по состоянию на 1 марта 1952 г. из общего числа 18 703 военнопленных и 2237 интернированных, 1236 военнопленных и 636 интернированных не были осуждены. Из них 445 человек были гражданами Югославии, Испании, Финляндии. Что же касается военнопленных Испании, то их было, согласно документам, — 305; из них осужденных — 46, 5 офицеров, остальные — солдаты и сержанты. Интернированных (все не осужденные) — 34[362].
Смерть Сталина и падение Берии не изменили отношения Франко к Советскому Союзу. «Коммунизм никогда не изменит цели, но лишь свою тактику», — заявил Франко в 1955 г. Он остался верен своей точке зрения и после того, как в его руки попал экстраординарный номер «Mundo obrero» от 30 июня 1956 г., изданный в Париже, где было опубликовано решение ЦК КПСС и комментарии испанской компартии в связи с разоблачениями «культа личности»[363]. Но в то же время большая «открытость» СССР к внешнему миру во времена, названные И. Эренбургом «оттепелью», создавала и более благоприятные условия для установления и поддержания торговых отношений — прямых с Польшей и непрямых с Россией (и не только торговых). Благодаря этим контактам, хотя и тщательно скрываемым, а также усилиям международного Красного Креста и была достигнута договоренность о возвращении 286 пленных «голубой дивизии», прибывших на корабле «Семирамида» в Барселону 2 апреля 1954 г.[364]
«Репатриация продолжалась и после 1954 г., но сведений об этом крайне мало; многие документы еще не прошли процедуры рассекречивания», — отмечает российский исследователь А. В. Елпатьевский. Он ссылается на справку ГУПВИ СССР от 24 января 1949 г., согласно которой было пленено всего 464 человека, из этого состава убыло 160 человек, в том числе репатриировано 78 человек, передано на учет интернированных — 1 человек, убыло в тюрьмы — 13 человек, сбежал — 1 человек (В. Гонсалес — «Кампесино». — С. П.), умерло — 67 человек, состоят на учете на 1 января 1949 г. — 304 человека.
В доказательство, что не все бывшие военнопленные вернулись на корабле «Семирамида», Елпатьевский ссылается на заявление на имя министра иностранных дел В. М. Молотова от испанского гражданина Каверо Антонио, амнистированного Указом Президиума Верховного Совета СССР 7 октября 1955 г. (подлежали освобождению трое испанцев. — С. П.), но до сих пор находящегося в пункте репатриации. Мануэль Гомес Санотеро только в январе 1957 г. получил возможность вернуться в Испанию на теплоходе «Крым»[365]. Но это все же были единицы: в 1954 г. Франко полагал, что вопрос о возвращении испанских военнопленных практически был разрешен.
Интересовался Франко и процессами, происходившими в Советском Союзе. Он был убежден, что «марксизм случаен» и надеялся на «реализм русских». Готов был признать, что «Россия хочет мира», что «она далеко ушла вперед, что ею уже нельзя управлять, как в эпоху царизма или годы, предшествующие Второй мировой войне», что «власти Хрущева оказывается сопротивление, как раньше оно оказывалось Сталину, Берия и Ленину»[366]. Судя по переписке с Карреро Бланко в 1946 г., Франко весьма положительно относился к попыткам наладить контакты с СССР, предпринимаемым Испанией. Но, как замечает Луис Суарес Фернандес в книге «Франко и СССР», «все контакты между правительством Франко, по крайней мере до 1960 г., надо было реализовать в столь же секретной форме, избегая оставлять письменные документы; мы можем составить представление об этом только на основании свидетельств фрагментарных и косвенных»[367]. Он ссылается на статью в журнале «Europe — Amerique» от 2 января 1947 г., выходившего в Брюсселе, в которой утверждалось, что «СССР ведет двойную игру в отношениях с Испанией: с одной стороны, подвергает большим нападкам испанский режим, в то время как, с другой стороны, намерен установить контакты с режимом Франко, во имя сохранения его у власти». Причина — заинтересованность СССР в сохранении нейтралитета Испании, в ее отказе от участия в блоках и союзах со странами Запада[368].
Косвенным свидетельством того, что между Испанией Франко и СССР существовали контакты даже в годы жесткой изоляции, Суарес Фернандес рассматривает и корреспонденцию из Цюриха Мануэля Пенельи де Сильвы, некоторые фрагменты которой были опубликованы в «Arriba» 1 февраля 1947 г. Основной тезис де Сильвы: «Лучшая профилактика против заразы коммунизма — вступить в торговые отношения с Россией». И называет тех, кто был, по его сведениям, посредником по переговорам — военный советник в Румынии капитан Шеррер, который мог установить контакт с Деканозовым, заместителем Молотова. Сам Фернандес ссылается на документы министерства иностранных дел Испании, согласно которым 10 февраля 1947 г. в Женеве состоялась встреча между капитаном Шеррером и дипломатом, состоявшим на службе в посольстве в Париже, — господином Терраса.
Следуя полученным инструкциям, Терраса дал понять, что торговые отношения не могут быть установлены без того, чтобы стороны не обменялись жестами, носившими политический характер. «Испания заинтересована в возвращении тех испанцев, которые задерживаются «против их воли в СССР»». Шеррер перечислил шаги, на которые Советский Союз мог бы пойти: прекратить атаки в ООН, умиротворить партизан внутри Испании, вернуть пленных «голубой дивизии» и, кроме того, улучшить дипломатические позиции перед «англосаксонским миром». Терраса добавил, что жестом доброй воли могло бы стать освобождение офицеров и сержантов «голубой дивизии». Но это предложение было затем отвергнуто Франко: в освобождении пленных нельзя следовать иерархическому преимуществу.
Получив известие о результатах встречи Шеррера и Террасы, Карреро Бланко собственноручно отредактировал ноту, которую направил Франко («Мой уважаемый и любимый каудильо…»), а затем и Мартину Артахо. В ней говорилось: «Испания готова делать различие между русским народом, которому желает благополучия, и советским правительством… Испания также далека от коммунизма, как и от либерального капитализма… Испания придерживается твердой пацифистской позиции, как это она продемонстрировала в последних событиях» — имелись в виду годы Второй мировой войны. По мнению Карреро Бланко, разделяемому и Франко, СССР как свидетельство доброй воли мог бы выполнить следующие условия:
— отказаться от поддержки, которая сейчас оказывается испанским изгнанникам;
— отказаться от антииспанской деятельности в ООН и ее пропаганде;
— оказывать благожелательность и создать благоприятные условия для католической церкви во всех странах, где она пользуется влиянием, и проявить внимание и уважение Ватикану;
— предоставить гарантии территориальной целостности Испании и невмешательства в ее внутренние дела;
— репатриировать всех испанцев, которые помимо их воли находятся на территории России.
При выполнении этих условий Испания обещала соблюдать дистанцию между коммунистической доктриной и русской нацией и придерживаться нейтралитета в любой войне[369].
Шеррер и Терраса еще неоднократно встречались — по крайней мере известно об их переговорах 8 и 16 марта 1947 г. Известно также, что Терраса предложил, чтобы страной-посредником для переговоров по осуществлению торговых отношений между СССР и Испанией была Швейцария, Шеррер предпочел Танжер.
Однако этот первый раунд в установлении торговых отношений завершился провалом. 5 апреля 1947 г. ТАСС официально и категорически опроверг сведения, опубликованные в газете «Svenska Morgenbladet», издававшейся в Стокгольме, о контактах между Испанией и СССР в Буэнос-Айресе и Танжере. Иное решение откладывалось на многие годы, во всяком случае, на официальном уровне.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.