К гражданской войне
К гражданской войне
Осенью 1933 г. Франко сблизился с X. Хилем Роблесом. Впервые имя Хосе Марии Хиля Роблеса, депутата от Саламанки, стало известно при обсуждении 26-й статьи Конституции. Молодой депутат-католик, член редакционной коллегии «El Debate» назвал эту статью фронтальной атакой на лучшие испанские традиции. Год спустя Хиль Роблес стал создателем и лидером Испанской конфедерации автономных правых (СЭДА). К моменту своего создания — 22 декабря 1932 г. — СЭДА насчитывала в своих рядах 619 тыс. членов. Партии и организации, вошедшие в СЭДА, провозгласили своей главной задачей защиту чувств и интересов католиков от антиклерикальных намерений кортесов и правительства[33]. Установить контакты с Хилем Роблесом Франко помог его шурин Р. Серрано Суньер, муж сестры его жены — Зиты, руководитель организации «Молодежь народного действия», примыкавшей к СЭДА: их девиз «Превыше всего — Испания, и превыше Испании — БОГ» был близок ему. С этого времени вновь начался взлет Франко, прерванный установлением республики. Но особые надежды на восхождение к вершинам военной карьеры он возлагал на лидера радикалов A. Лeppyса, с которым он установил тесную связь через Пейре, представителя Хуана Марча, своего коллегу по учебе в Академии в Толедо.
В феврале 1934 г. мать Франко решила совершить паломничество в Рим. Франко получил разрешение выехать в Мадрид и сопровождать ее до Рима. Но далее ехать не пришлось — Пилар Франко умерла, ее сын задержался в Мадриде. Ему удалось произвести хорошее впечатление на военного министра, радикала Д. Идальго. Позднее Идальго написал: «Франко был предан до конца своей профессии и был в совершенстве наделен всеми достоинствами профессионального военного: он много работал, ясность его мышления, понимание и общее образование — все было поставлено на службу армии… Он был педантичен в выполнении своего долга, что, возможно, заслуживает критики». Результат — повышение в чине: в марте 1934 г. Франко в 41 год стал самым молодым дивизионным генералом. Скоро для него нашлось и дело.
В ночь на 5 октября 1934 г. в знак протеста против вхождения трех членов СЭДА в правительство началась всеобщая политическая стачка по всей Испании, в Астурии — районе шахт и производства металла — стачка вскоре переросла в вооруженное восстание.
В Мадриде, в военном министерстве, с нетерпением ожидали Франко, задержавшегося на маневрах: вместе со своим двоюродным братом Франко Салгадо Араухо он должен был возглавить центр по подавлению восстания; Идальго так объяснял это назначение: Франко долго жил вблизи Астурии, имел там связи и знал не только столицу, провинции и шахтерские поселки, но также побережье и линии коммуникаций в этом районе[34].
Франко оправдал надежды министра: оба порта Астурии — Хихон и Авилес — стали местом высадки карательных войск, переброшенных 10 октября на крейсерах «Либертад» и «Сервантес»; на другой день на линкоре «Хайме I» прибыли три бандеры Иностранного легиона и части марокканцев, вызванных Франко. Командовал легионом приятель Франко по службе в Африке подполковник Ягуэ. Сам Франко прибыл в Овьедо 24 октября. Астурия была залита кровью. Ответственность за подавление октябрьского восстания взял на себя Идальго, хотя, как он и отдавал себе отчет, у «Терсио» и «Регулярес» отсутствовало уважение к закону и правам человека.
Франко же не только разделял чувства Идальго: напротив, как свидетельствует его интервью в Овьедо, он гордился своей ролью в тех кровавых событиях. Заявив, что «война в Марокко, которую вели «Регулярес» и «Терсио», имела в некотором смысле дух романтики, дух реконкисты. Но эта война — война во имя защиты границ, за которыми — социализм и коммунизм и все другие формы, угрожающие цивилизации, чтобы сменить ее на варварство»[35]. Обе стороны стали активно готовиться к реваншу.
Октябрьские события 1934 г. покончили с политической индифферентностью Франко. Правая пресса писала о Франко как о защитнике Отечества, левая — как о правом консерваторе, до сих пор не заявлявшем о своих политических взглядах.
После подавления астурийского восстания Франко был назначен командующим вооруженными силами в Марокко. В мае 1935 г. по инициативе Хиля Роблеса, военного министра в правительстве Лeppyca, Франко получил новое назначение — начальник генерального штаба[36]. Но это еще не было вершиной его карьеры.
Новый начальник генерального штаба не терял времени даром: по его инициативе военный министр отдал распоряжение о закупке современного вооружения, истребительной и бомбардировочной авиации, броневиков; была начата модернизация морской базы в Картахене. Франко тогда жил в Мадриде, занимая великолепный дом на бульваре Кастельяно. В столице проживали тогда и его сестра Пилар, и брат Николас, профессор Высшей школы морских офицеров. К огорчению Франсиско, он стал членом «Ротари клуба», о котором ходили слухи, что он связан с масонством.
Страна постепенно оживала от того оцепенения, в которое была погружена после подавления астурийского восстания. Все громче звучали требования распустить кортесы и назначить новые выборы. Мощное народное движение вынудило подать в отставку правительство, в котором заправлял Хиль Роблес. 20 октября 1935 г. лидер оппозиции Асанья на 200-тысячном митинге произнес знаменитую фразу: «Вы должны выбрать между демократией со всеми ее недостатками, заблуждениями или ошибками и тиранией со всем ее ужасом»[37]. В начале января 1936 г. президент распустил кортесы и назначил выборы на 16 февраля 1936 г.
15 января в обстановке подъема народного движения левые и левоцентристские партии подписали «Избирательный пакт», вошедший в историю как «Пакт о Народном фронте». Документ был подписан представителями Испанской социалистической рабочей партии, Всеобщего союза трудящихся, Федерации социалистической молодежи, Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ), Синдикалистской партии, Левой республиканской, Республиканского союза и Коммунистической партии.
Франко во время предвыборной кампании находился в Лондоне, куда прибыл 26 января на похороны английского короля Георга V. Сохранилась фотография: на ней запечатлен советский военачальник М. Н. Тухачевский, приглашенный на траурную церемонию, и маленький генерал с усами Чарли Чаплина, имя которого тогда никому за пределами Испании ничего не говорило. До того, как его узнали в Европе и мире, оставалось шесть месяцев.
Франко был весьма озабочен предстоящими выборами. По свидетельству Барросо, испанского военного атташе во Франции, с которым Франко вместе возвращался на континент, он говорил, что надеется, Народный фронт не победит, но не исключал и эту возможность. «Если случится худшее — наш долг вмешаться, — заявил он. — И если Барросо услышит, что Франко в Африке, это будет сигналом к действиям»[38]. Свидетелей разговора не было: во время переправы через Ла-Манш штормило, и на палубе были только двое — Франко и Барросо. Но последующие события подтверждают достоверность слов военного атташе.
На выборах 16 февраля Народный фронт одержал победу. Из 9864 тыс. избирателей, принявших участие в голосовании, за Народный фронт проголосовало 34,3 %, за правых и «правый центр» — 33,2 %. Перевес — всего 1,1 %. Позднее историк В. Роа назовет победу Народного фронта «Пирровой победой». Однако использование мажоритарной системы обеспечило объединенным левым 269 депутатских мандатов (из них социалисты получили 88, коммунисты — 16, ПОУМ — I)[39].
Как заметил испанский политолог и историк X. Тусель, крайне правые восприняли результаты выборов 16 февраля 1936 г., принесшие победу Народному фронту, как свидетельство того, что «демократическая система передала страну в руки революции, поэтому необходимо без промедления начать работу по подрыву ее»[40].
Вечером 16 февраля, еще до окончательного подсчета голосов, начальник генерального штаба Франко по телефону пытался убедить военного министра Молеро объявить военное положение. Молеро отослал Франко к главе правительства Портеле Вальядаресу. Как вспоминал позднее Франко, Портела был очень любезен с ним, но тем не менее устоял, заявив, что «противопоставить штыки воле нации равносильно самоуправству»[41]. Так был ли Франко ключевой фигурой заговора против правительства Народного фронта?
Спустя более 20 лет, в ноябре 1957 г., Франко прочел в журнале «Reino» статью генерала Хорхе Вигона о событиях 1936 г. По мнению Вигона, «главной фигурой в подготовке Движения (т. е. заговора и мятежа. — С. 77.) был бывший командующий группой войск в Северной Африке генерал Эмилио Мола, а Франко — маленький его спутник». Генералиссимус был возмущен: «Как мог Вигон это написать, не будучи хорошо осведомлен о ситуации?!». И рассказал о совещании в доме биржевого дельца Дельгадо 8 марта 1936 г., где собрались в основном бывшие «африканцы». Незадолго до этого Франко, бывший командующий военно-воздушными силами генерал М. Годед и генерал Мола получили приказ главы нового правительства, пришедшего к власти, покинуть Мадрид. Новое назначение Франко, теперь уже бывшего начальника генерального штаба, — Канарские острова. Полковник Варела, представлявший находившегося в изгнании генерала X. Санхурхо, предложил немедля совершить переворот. Мола и Франко отказались: время упущено, надо ждать более благоприятной ситуации, когда в стране воцарится анархия и выход армии на улицы будет оправдан. По словам Франко, ему предложили быть руководителем движения, но он отказался, предложив кандидатуру генерала Санхурхо[42].
То, как впоследствии развивались события, дает основание с доверием отнестись к словам Франко. Это не означает, однако, преуменьшения роли Молы — бывшего командующего группой войск в Северной Африке, души и мозга заговора, «Директора», как он подписывал свои секретные циркуляры. Заговорщики сумели сохранить в тайне свои приготовления. И тем не менее проницательный И. Прието, лидер испанских социалистов и министр многих кабинетов Республики, во время дополнительных выборов в кортесы в выступлении в Куэнке уже 1 мая 1936 г. назвал Франко «ферментом сокрушения»: «Генерал Франко благодаря своей молодости, своим дружеским связям в армий, своему личному престижу представляется в данный момент тем человеком, который может возглавить движение такого рода»[43].
Он оказался провидцем. Между тем атмосфера становилась все более тревожной. 12 марта группа фалангистов попыталась устранить видного социалиста, одного из авторов Конституции, профессора Хименеса де Асуа. Сам он остался жив, погиб охранявший его полицейский. 14 марта был арестован Примо де Ривера по обвинению в терроризме и незаконном владении оружием.
Как отметит позднее в своих мемуарах посол США в Испании К. Бауэре, «к концу марта было совершенно ясно, что готовится военный государственный переворот»[44].
В марте-июне фалангистами были совершены покушения на Ларго Кабальеро, Хосе Ортегу-и-Гассета, Альвареса Мендисабля и многих других. 14 апреля во время демонстрации в честь 5-й годовщины Республики фалангисты пытались совершить покушение на членов правительства. У рабочего класса страны, который бурно реагировал на эти эксцессы, не оставалось сомнения в том, что шла организация контрреволюции.
Однако встревожены были и те, кто ассоциировал себя не только с правыми, но и с политиками и электоратом либеральной тенденции: они с беспокойством вчитывались в статьи, публикуемые в журнале «Leviatan», редактором которого был социалист Луис Аракистаин, а также в газетах «Claridad» и «El Socialista».
21 апреля «El Socialista» опубликовала материалы мадридской федерации ИСРП, где подавляющее большинство были сторонниками Ф. Ларго Кабальеро. В эти материалы входил и проект программы ИСРП для предстоящего конгресса, в котором утверждалось, что «единственным классом, который может противостоять фашизму, является пролетариат. Пролетариат отрицает необходимость буржуазной демократии, но обязан добиваться всеми средствами завоевания политической власти для осуществления при ее помощи социалистической революции и собственной гуманной всесторонней демократии: бесклассовой демократии»[45]. Максималистский тон этого документа был встречен с тревогой партнерами по Народному фронту и использован правыми для оправдания своих действий.
В том, что время переворота, а возможно, и гражданской войны неминуемо приближается, отдавали себе отчет многие: туманные намеки прессы правых, массовый «исход» за границу семей богачей, закрытие фабрик, изъятие крупных денежных вкладов из банков — все предвещало грозу.
10 мая в «Хрустальном дворце» мадридского парка Ретиро президентом Республики был избран М. Асанья — враг армии, как полагали многие военные. Еще один стимул к ускорению подготовки заговора.
Франко было известно, что первоначально мятеж был назначен на 24 июня. За день до этого предусмотрительный генерал направил главе правительства Касересу Кироге письмо, в котором с напускным негодованием выступал в защиту «чести мундира». «Лгут те, — писал генерал, — кто изображает армию враждебной республике. Вас вводят в заблуждение те, кто, преследуя свои темные цели, разглагольствуют о мнимых заговорах. Дурную услугу оказывают родине те, кто превратно истолковывает заботу, достоинство и патриотизм командного состава армии, изображая эти качества как признаки заговора и враждебности»[46]. В приближающейся катастрофе, по его мнению, виноваты были иные силы, силы анархии, и генерал заклинал премьер-министра принять безотлагательные меры по ее предотвращению.
Имя Франко в эти тревожные дни все же не было многим известно, на авансцене истории внимание общества было привлечено к иным лицам — к X. М. Хилю Роблесу и X. Кальво Сотело.
После прихода Гитлера к власти в Германии Хиль Роблес не упускал случая противопоставить свое движение германскому нацизму и итальянскому фашизму. Выступая в Эскориале в апреле 1934 г., он сказал: «Я не боюсь, что в Испании это национальное движение вступит на путь насилия. Я не допускаю, что национальные чувства, как это имело место у иных наций, будут стремиться к возрождению языческого Рима или мрачным восхвалениям расы… Мы — армия граждан, но не армия, которой нужны форма и парады»[47]. В июне 1936 г., когда деятельность кортесов была парализована обструкцией правых, в своих речах глава СЭДА Хиль Роблес употребил все свое красноречие для доказательства нежизнеспособности существующей Республики и неспособности правительства руководить страной. 16 июня Хиль Роблес обратился с внеочередным запросом к правительству Республики по поводу общественного порядка. Он заявил: «Государство может жить при монархии или при Республике, с парламентарной или президентской системой, под властью коммунизма или фашизма. Но оно не может жить в состоянии анархии. Сегодня же Испания во власти анархии. И мы скоро будем присутствовать на панихиде по демократии». И привел своеобразную статистику «преступлений» Народного фронта, утверждая, что за 5 месяцев его существования было разрушено полностью 169 церквей, частично повреждено — 257, убито 269 человек, ранено — 1879, совершено вооруженных ограблений — 161, проведено 113 всеобщих и 228 локальных стачек, взорвано 146 бомб. При этом Роблес не счел нужным уточнить, какая доля в этих преступлениях падает на фалангу и правых[48].
Речь Хиля Роблеса позднее многие рассматривали как своего рода попытку «идеологически» обосновать необходимость государственного переворота 18 июля 1936 г.
Кальво Сотело, правая рука покойного диктатора М. Примо де Риверы, его министр финансов, был главой и создателем «Национального блока». О его устремлениях достаточно определенное представление дают выдержки из его «Манифеста», которые были опубликованы в испанской прессе в декабре 1934 г. Весь документ цензура не сочла возможным допустить к публикации.
Авторы «Манифеста» объявляли парламентарно-конституционную систему «антииспанской по духу и букве», высказывались за корпоративный принцип организации экономической жизни, провозглашали своим идеалом «новое интегральное государство», основанное на принципах «единства, преемственности, иерархии, компетенции, корпоративизма и религиозности», способное покончить со стачками, локаутами и «антигосударственным тред-юнионизмом»[49].
Среди подписавшихся были все депутаты кортесов от «Испанского возрождения», карлисты, один член СЭДА, а также бывшие министры периода диктатуры Примо де Риверы, группа «Испанское действие». По социальному составу, согласно анализу английского историка Робинсона, это были бизнесмены, банкиры и иные владельцы крупной собственности, адвокаты, инженеры, несколько академиков, писатели и среди них весьма известный Бенавенте. В исполнительный комитет вошли три монархиста, сторонники Альфонса XIII и два карлиста. «Национальный блок» был элитарной организацией, своего рода «мозговым трестом» испанской экономической правящей верхушки. Необходимую массовую базу, исполнителей Кальво Сотело надеялся обрести при помощи союзов с родственными по духу правыми группировками.
На первых порах попытки привлечь фалангу, фашистские устремления которой были близки к авторитарным построениям самого Кальво Сотело, не привели к успеху. Честолюбивому Примо де Ривере, претендовавшему на особую роль в жизни страны, не понравились планы истинных властителей Испании — воротил финансового капитала и латифундистов — отвести фалангистам второстепенную роль боевиков реакции, а затем исключить ее из тех сил, которым должна была принадлежать политическая власть после свержения Апрельской республики.
Нежеланием смириться с отводимой фаланге вспомогательной ролью объясняется отсутствие ощутимого результата встречи X. А. Примо де Риверы с Кальво Сотело в Париже в марте 1934 г., резкие, на грани оскорбления эпитеты, которыми награждали фалангисты деятелей «Национального блока», и как результат — скудость денежных субсидий, оказываемых время от времени деятелями испанского финансового мира: банкирами-традиционалистами Бильбао, мультимиллионером Хуаном Марчем, маркизом Элиседа и др. Фалангисты жаловались, что этих субсидий едва хватало на приобретение оружия и экипировку, издание пропагандистской литературы, оплату налогов.
Что же касается союза «Национального блока» с СЭДА, то препятствием оказались взгляды и позиция самого Хиля Роблеса. И не только потому, что Хиль Роблес видел пути к достижению цели в постепенной эволюции вправо существовавшего государства, в то время как Кальво Сотело видел «начало начал» в создании «сильного» правительства и в негативном отношении к парламентской системе.
Кальво Сотело подозревал главу СЭДА в намерении поставить будущее Испании в зависимость от прихоти избирателей. Он не уставал повторять, что именно демократия, имея в виду сам принцип парламентаризма, ведет Испанию к хаосу. В марте 1935 г. Кальво Сотело обратился к СЭДА через голову Хиля Роблеса с предложением объединиться во имя ревизии действовавшей конституции, после чего каждый пойдет своим путем. Предложение Кальво Сотело было приемлемо для многих сэдистов, однако, такое соглашение, если бы оно и было заключено, способствуя консолидации сил правых, не разрешало самой проблемы создания надежного инструмента переворота. Этот инструмент Кальво Сотело обрел в верхушке испанской армии.
Обращение к армии не было случайным. Вмешательство военных в политику было одной из констант Испании бурного XIX века, а государственные перевороты — «пронунсиаменто» — превратились в обычный инструмент не только смены правительства, но и разрешения социальных конфликтов. Гражданская власть была слабой не потому, что военная была сильной; напротив, власть военных была сильной, потому что гражданская власть была слабой.
Однако тех офицеров, с которыми Кальво Сотело пытался поддерживать контакт, не устраивало, что армия, вернее, ее роль инструмента и гаранта будущего режима, должна была быть ограничена во времени. Чрезмерное возрастание ее роли вряд ли устраивало руководителей «Национального блока».
Уже в годы гражданской войны В. Кодовилья, представитель ЦК Коминтерна в Испании, в докладе 22 сентября 1936 г. утверждал, что вождем военно-фашистского восстания должен был явиться Кальво Сотело, который был одним из фашистских теоретиков еще во время Примо де Риверы и занимал при нем пост министра финансов.
Не ставя под сомнение оценку Кальво Сотело как «политически наиболее подготовленного и наиболее смелого»[50], справедливости ради следует все же внести некоторые коррективы: лидеру «Национального блока» не удалось установить союз с военными, не желавшими смириться с отводимой им второстепенной ролью, а поэтому он и не мог стать вождем военного восстания. Что же касается утверждения, что он был «фашистским теоретиком», то, по-видимому, Кодовилья имел в виду выступление Кальво Сотело в кортесах 16 июня 1936 г. Обосновывая концепцию «интегрального государства», единственную альтернативную, по его разумению, замену существующего, он заявил: «Это государство многие называют фашистским государством, пусть так; если это фашистское государство, я, который верю в него, объявляю себя фашистом»[51]. Но «объявить себя фашистом» и «быть фашистом» — несовпадающие понятия. Кальво Сотело не был фашистом, и таковым его фалангисты в стране и родственные им образования за рубежом не считали. Не был он и главой заговора, мятеж готовили иные лица.
Мола, взявший в начале мая с согласия Санхурхо все нити заговора в свои руки, установил прочные связи как с Испанским военным союзом, куда входили офицеры чином ниже полковника, так и с карлистами — наиболее архаичными во всем потоке испанских правых, ставившими целью восстановление монархии во главе с представителями той ветви Бурбонов, которая безуспешно добивалась трона еще с 30-х годов прошлого века. Карлисты имели опору в традиционно консервативных областях Испании, прежде всего в Наварре, были весьма активны и представляли собой реальную силу — их военизированные отряды, называемые «рекете», насчитывали в то время 9 тыс. человек.
9 июля стороны пришли к компромиссному решению: союз военных и карлистов не будет на первых порах связан с флагом — монархическим или республиканским.
Что касается фаланги — испанской разновидности фашизма, получившей организационное оформление в 1933 г., то поначалу Мола контактов с ней не искал, так как полагал, что руководить мятежом должны только военные. Тем не менее «вождь» фаланги Хосе Антонио Примо де Ривера, находившийся в тюрьме в Аликанте по обвинению в незаконном хранении оружия, весьма энергично атаковал Молу, предлагая услуги своей военизированной милиции. 14 июля Примо де Ривера предупредил генерала: если военные не начнут действовать через 72 часа, фаланга сама начнет мятеж. Заговор, бросивший страну в траншеи гражданской войны, вступил в заключительную стадию.
12 июля был убит лейтенант X. Кастильо, добровольно исполнявший обязанности инструктора антифашистской милиции. Его убийцы были агентами Испанского военного союза. В ответ на другой день был убит Кальво Сотело, лидер правого «Национального блока». А в это время заговорщики, укрепившиеся в убеждении, что без колониальных войск, размещенных в Испанском Марокко, не обойтись, заканчивали разработку плана по переброске Франко с Канарских островов в Африку.
В начале июля корреспондент «ABC» в Лондоне Л. Болин, следуя инструкциям своего шефа Лука де Тена, вступил в переговоры с английской авиакомпанией «Олли Эвейс» об аренде самолета. 11 июля, за два дня до убийства Кальво Сотело, самолет «Стремительный дракон», пилотируемый капитаном Беббом, покинул английскую землю. И когда Болин находился уже в воздухе, направляясь в Лиссабон, где, перед тем, как лететь за Франко, он должен был встретиться с Санхурхо и проинформировать его о ходе приготовлений, вступила в заключительную стадию реализация долго вынашиваемого плана[52].
14 июля, на другой день после убийства Кальво Сотело, Франко приобрел билеты для жены и дочери на немецкое судно, которое отплывало в Гавр 17 июля. 16 июля при загадочных обстоятельствах погиб генерал Бальмес, военный комендант Лас Пальмас. В тот же день там приземлился «Стремительный дракон». На другой день в Лас Пальмас прибыл Франко, формально — на похороны Бальмеса. В тот же день агент Молы Ф. Маис отправил с телеграфа французского города Байонны шифрованные телеграммы. По одной из версий, текст их гласил: «17 в 17. Директор». Это был сигнал к мятежу. В два часа ночи 18 июля Франко получил телеграмму Молы, а утром он обратился с воззванием, названным впоследствии «Манифестом Лас Пальмас», в котором он обращался к тем, кто «находился по долгу службы в рядах армии и флота и дал клятву «защищать родину от врагов до потери жизни»». Их он освободил от имени нации от присяги.
Он обещал испанцам любовь и мир, работу для всех, социальную справедливость. «Испанцы, да здравствует Испания! Да здравствует достойный испанский народ и проклятие тем, кто вместо того, чтобы выполнять свой долг, предают Испанию!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.