Глава 7 СТАЛИН И ЯГОДА
Глава 7
СТАЛИН И ЯГОДА
Акт об обыске у Ягоды
«1937 года, апреля 8 дня. Мы, нижеподписавшиеся, комбриг Ульмер, капитан госуд. безопасности Деноткин, капитан госуд. безопасности Бриль, ст. лейтенант госуд. безопасности Березовский и ст. лейтенант госуд. безопасности Петров, на основании ордеров НКВД СССР за №№ 2, 3 и 4 от 28 и 29 марта 1937 года в течение времени с 28 марта по 5 апреля 1937 года производили обыск у Г. Г. Ягода в его квартире, кладовых по Милютинскому переулку, дом 9, в Кремле, на его даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР.
В результате произведенных обысков обнаружено:
1. Денег советских 22 997 руб. 59 коп., в том числе сберегательная книжка на 6180 руб. 59 коп.
2. Вин разных 1229 бут., большинство из них заграничные и изготовления 1897, 1900 и 1902 годов.
3. Коллекция порнографических снимков 3904 шт.
4. Порнографических фильмов 11 шт.
5. Сигарет заграничных разных, египетских и турецких 11 075 шт.
6. Табак заграничный 9 короб.
7. Пальто мужск. разных, большинство из них заграничных 21 шт.
8. Шуб и бекеш на беличьем меху 4 шт.
9. Пальто дамских разных заграничных 9 шт.
10. Манто беличьего меха 1 шт.
11. Котиковых манто 2 шт.
12. Каракулевых дамских пальто 2 шт.
13. Кожаных пальто 4 шт.
14. Кожаных и замшевых курток заграничных 11 шт.
15. Костюмов мужских разных заграничных 22 шт.
16. Брюк разных 29 пар
17. Пиджаков заграничных 5 шт.
18. Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. 32 шт.
19. Шинелей драповых 5 шт.
20. Сапог шевровых, хромовых и др. 19 пар
21. Обуви мужской разной (ботинки и полуботинки), преимущественно заграничной 23 пары
22. Обуви дамской заграничной 31 пара
23. Бот заграничных 5 пар
24. Пьекс 11 пар
25. Шапок меховых 10 шт.
26. Кепи (заграничных) 19 шт.
27. Дамских беретов заграничных 91 шт.
28. Шляп дамских заграничных 22 шт.
29. Чулок шелковых и фильдеперсовых заграничных 130 пар
30. Носков заграничных, преимущественно шелковых 112 пар
31. Разного заграничного материала, шелковой и др. тканей 24 отреза
32. Материала советского производства 27 отрезов
33. Полотна и разных тканей 35 кусков
34. Заграничного сукна 23 куска
35. Отрезов сукна 4 куска
36. Коверкот 4 куска
37. Шерстяного заграничного материала 17 кусков
38. Подкладочного материала 58 кусков
39. Кож разных цветов 23
40. Кож замшевых 14
41. Беличьих шкурок 50
42. Больших наборных куска беличьих шкурок 4
43. Каракулевых шкурок 43
44. Мех — выдра 5 шкурок
45. Чернобурых лис 2
46. Мехов лисьих 3
47. Мехов разных 5 кусков
48. Горжеток и меховых муфт 3
49. Лебединых шкурок 3
50. Мех — песец 2
51. Ковров больших 17
52. Ковров средних 7
53. Ковров разных — шкуры леопарда, белого медведя, волчьи 5
54. Рубах мужских шелковых заграничных 50
55. Мужских кальсон шелковых заграничных 43
56. Мужских верхних рубах шелкового полотна заграничных 29
57. Рубах заграничных «Егер» 23
58. Кальсон заграничных «Егер» 26
59. Патефонов (заграничных) 2
60. Радиол заграничных 3
61. Пластинок заграничных 399 шт.
62. Четыре коробки заграничных пластинок ненаигранных
63. Поясов заграничных 42
64. Поясов дамских для подвязок заграничных 10
65. Поясов кавказских 3
66. Носовых платков заграничных 46
67. Перчаток заграничных 37 пар
68. Сумок дамских заграничных 16
69. Юбок 13
70. Костюмов дамских заграничных 11
71. Пижам разных заграничных 17
72. Шарфов разных, кашне и шарфиков заграничных 53
73. Блузок шелковых дамских заграничных 57
74. Галстуков заграничных 34
75. Платьев заграничных 27
76. Сорочек дамских шелковых, преимущественно заграничных 68
77. Кофточек шерстяных вязаных, преимущественно заграничных 31
78. Трико дамских шелковых заграничных 70
79. Несессеров заграничных в кожаных чемоданах 6
80. Игрушек детских заграничных 101 комплект
81. Больших платков дамских шелковых 4
82. Халатов заграничных шелковых, мохнатых и др. 16
83. Скатертей ковровых, японской вышивки заграничных, столовых — больших 22
84. Свитеров шерстяных, купальных костюмов шерстяных заграничных 10
85. Пуговиц и кнопок заграничных 74 дюж.
86. Пряжек и брошек заграничных 21
87. Рыболовных принадлежностей заграничных 73 пред.
88. Биноклей полевых 7
89. Фотоаппаратов заграничных 9
90. Подзорных труб 1
91. Увеличительных заграничных аппаратов 2
92. Револьверов разных 19
93. Охотничьих ружей и мелкокалиберных винтовок 12
94. Винтовок боевых 2
95. Кинжалов старинных 10
96. Шашек 3
97. Часов золотых 5
98. Часов разных 9
99. Автомобиль 1
100. Мотоцикл с коляской 1
101. Велосипедов 3
102. Коллекция трубок курительных и мундштуков (слоновой кости, янтарь и др.),
большая часть из них порнографических 165
103. Коллекция музейных монет
104. Монет иностранных желтого и белого металла 26
105. Резиновый искусственный половой член 1
106. Фотообъективы 7
107. Чемодан-кино «Цейс» 1
108. Фонари для туманных картин 2
109. Киноаппарат 1
ПО. Приборов для фото 3
111. Складной заграничный экран 1
112. Пленок с кассетами 120
113. Химических принадлежностей 30
114. Фотобумаги заграничной — больших коробок 7
115. Ложки, ножи и вилки 200
116. Посуда антикварная разная 1008 пред.
117. Шахматы слоновой кости 8
118. Чемодан с разными патронами для револьверов 1
119. Патрон 360
120. Спортивных принадлежностей (коньки, лыжи, ракеты) 28
121. Антикварных изделий разных 270
122. Художественных покрывал и сюзане 11
123. Разных заграничных предметов (печи, ледники, пылесосы, лампы) 71
124. Изделия Палех 21
125. Заграничная парфюмерия 95 пред.
126. Заграничные предметы санитарии и гигиены (лекарства, презервати вы) 115
127. Рояль, пианино 3
128. Пишущая машинка 1
129. К.-р. троцкистская, фашистская литература 542
130. Чемоданов заграничных и сундуков 24
Примечание: Помимо перечисленных вещей, в настоящий акт не вошли разные предметы домашнего обихода, как-то: туалетные приборы, зеркала, мебель, подушки, одеяла, перочинные заграничные ножи, чернильные приборы и др.
Комбриг Ульмер
Капитан ГБ Деноткин
Капитан ГБ Бриль
Ст. лейтенант ГБ Березовский
Ст. лейтенант ГБ Петров».
ЦА ФСБ. Ф. Я-13614. Т. 2. Л. 15-20
Протоколы допросов Ягоды
СССР
Народный комиссариат внутренних дел
Главное управление государственной безопасности
Протокол допроса № 1
2 апреля 1937 года. Я, оперуполномоченный 4 отдела ГУГБ лейтенант Лернер допросил в качестве обвиняемого
1. Фамилия Ягода
2. Имя и отчество Генрих Григорьевич
3. Дата рождения 1891 г.
4. Место рождения г. Рыбинск
5. Место жительства Кремль
6. Нац. и граж. (подданство) еврей, гр. СССР
7. Паспорт
8. Род занятий Народный комиссар связи Союза ССР
9. Социальное происхождение отец был золотых дел мастер
10. Социальное положение (род занятий и имущественное положение)
а) до революции служащий
б) после революции служащий
11. Состав семьи 1. Григорий Филиппович Ягода, отец, иждивенец; 2. Мария Гавриловна, мать; 3. Ида Леонидовна Авербах, жена, зам прокурора г. Москвы; 4. Генрих, сын, 8 л.; 5. Эсфирь Знаменская, сестра, Москва; 6. Розалия Шохор, сестра, Москва; 7. Фрида, сестра; Лилия, сестра, Комитет по делам искусств.
12. Образование (общее, специальное) среднее, окончил курс гимназии в 1908 году
13. Партийность (в прошлом и настоящем) член ВКП(б) с 1907 года, п/б № 000075
14. Каким репрессиям подвергался: судимость, арест и др. (когда, каким органом и за что)
а) до революции в 1911 году арестован за революционную деятельность, выслан был на три года в г. Симбирск
б) после революции нет
15. Какие имеет награды (ордена, грамоты, оружие и др.) при сов. власти орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Закавказской федерации
16. Категория воинского учета запаса и где состоит на учете нет
17. Служба в Красной Армии (краен, гвардии, в партизан, отрядах), когда и в качестве кого с 1918–1919 зам. председателя Высшей военной инспекции
18. Служба в белых и др. к.-р. армиях (когда, в качестве кого) нет
19. Участие в бандах, к.-р. организациях и восстаниях нет
20. Сведения об общественно-политической деятельности
Примечание. Каждая страница должна быть заверена подписью допрашиваемого, а последняя и допрашивающего.
Протокол допроса № 2 Ягоды Генриха Григорьевича от 2 апреля 1937 года
Ягода Г. Г., 1891 г. р., в ВКП(б) с 1907 г. До сентября 1936 г. — народный комиссар внутренних дел СССР. В момент ареста — Нарком связи.
Вопрос. Вы обвиняетесь в антигосударственных, политических и уголовных преступлениях. Приступая к следствию по вашему делу, нас прежде всего интересует характер ваших взаимоотношений с рядом лиц: Лурье, Волович и др. Сначала о Лурье. Вы его давно знаете?
Ответ. Знаю Лурье с 1918 года. До работы в ОГПУ работал в Высшей военной инспекции. В 1919 году я был направлен на работу в 00 ВЧК и был назначен Управделами. Через некоторое время мною был принят на работу в Особый отдел, помощником управляющего делами Лурье.
Вопрос. Значит, впервые в органы ВЧК—ОГПУ Лурье вы потянули?
Ответ. Да, Лурье был принят в ВЧК—ОГПУ мною.
Вопрос. Известно ли вам было, что Лурье выходец из социально чуждой среды?
Ответ. Да, мне это было известно.
Вопрос. Почему вы не приняли мер к увольнению Лурье из органов ОГПУ, когда в 1921 году он был снят с работы в Особом отделе, с объявлением выговора по партийной линии за мошеннические проделки?
Ответ. Он, насколько я помню, был снят не за мошеннические проделки, иначе он был бы арестован. Поэтому я не принял мер по его увольнению.
Вопрос. За что же он был снят с работы?
Ответ. Не помню.
Вопрос. Документами было установлено, что Лурье был снят с работы в Особом отделе и ему был объявлен выговор по партийной линии за самоснабжение. Почему вы не только не уволили его из органов, но рекомендовали его на закордонную работу?
Ответ. Посоветовавшись с товарищами, мы, должно быть, не сочли его преступление достаточным для его увольнения и поэтому направили его на закордонную работу.
Вопрос. Вам известно, что Лурье в 1922 году за границей был исключен из партии?
Ответ. Да, мне это известно.
Вопрос. Вам были известны и мотивы, по которым он был исключен?
Ответ. Да, были известны и мотивы.
Вопрос. А именно?
Ответ. Лурье был исключен из партии как социально чуждый человек.
Вопрос. Почему же вы после исключения Лурье из партии, после того, как он в связи с этим должен был уйти от закордонной работы, почему вы Лурье оставляете на работе в органах ОГПУ?
Ответ. Он был назначен мною коммерческим директором кооператива ОГПУ. Я считал, что на этой работе он, как беспартийный, может быть использован при партийном правлении.
Вопрос. Не вышло у вас с использованием Лурье на оперативной работе, так вы сунули его (после исключения из партии) на хозяйственную работу?
Ответ. Я считал его способным человеком и поэтому назначил его коммерческим директором.
Вопрос. Вы имели достаточно данных для того, чтобы убедиться не только в том, что Лурье политически неблагонадежен, но и в том, что он вообще авантюрист.
1. Вы знали, что он выходец из социально чуждой семьи.
2. Вы знали, что в 1921 году он был снят с работы в Особом отделе с выговором по партийной линии за мошеннические проделки.
3. Вы знали, что в 1922 году он был исключен из партии как социально чуждый. Все это было вам известно, и все же вы его держали около себя в аппарате ОГПУ. Что же вас связывало с Лурье?
Ответ. Если бы я знал, что он авантюрист, он был бы арестован и судим. Я знал его как способного коммерсанта, которого можно было использовать на этой работе. Меня связывали с ним только деловые отношения.
Вопрос. Откуда вам известны были его коммерческие способности до его назначения в кооператив?
Ответ. Будучи помощником по Управлению делами 00, я убедился в его хозяйственных способностях.
Вопрос. Арестованный Лурье сознался, что он не только авантюрист, совершивший ряд уголовных преступлений, но и является агентом иностранной разведки. Вы это знали и покрывали.
Ответ. Я этого не знал и поэтому и не покрывал. Если бы я знал, что Лурье шпион, он был бы арестован и расстрелян.
Вопрос. Факты и материалы говорят о том, что вам все это было известно.
Ответ. Мне это не было известно.
Вопрос. Перейдем к фактам. Вы направляли Лурье за границу, когда он работал в «Динамо».
Ответ. Лурье за границу я действительно отправлял.
Вопрос. Зачем вы Лурье направляли за границу?
Ответ. Он поехал за границу (через Наркомвнешторг) закупать оружие для «Динамо» у фирмы «Борзиг» и «Лепаж».
Вопрос. Почему именно Лурье был направлен для закупки оружия?
Ответ. Потому что он был тогда коммерческим директором «Динамо».
Вопрос. Направляя Лурье за границу, вы давали задание установить за ним там наблюдение?
Ответ. В эту поездку не помню, в последующие его выезды за границу я такие задания давал.
Вопрос. Вам известно, что свои операции за границей Лурье осуществлял через директора фирмы «Борзиг» Ульриха?
Ответ. Через фирму «Борзиг» — да. Было ли это через Ульриха — не знаю.
Вопрос. Вам отделами ОГПУ—НКВД докладывалось, что как при первой, так и при последующих поездках за границу Лурье связывался с Ульрихом, который являлся не только представителем фирмы «Борзиг», но и шпионом. В Особом отделе имелась даже агентурная разработка, по которой Ульрих разрабатывался как германский шпион.
Ответ. Что Ульрих шпион — это можно было предполагать, тем более, что он был представителем фирмы «Борзиг» в Союзе. Докладывались ли мне материалы об Ульрихе — я сейчас не припомню.
Вопрос. Выше вы показали, что об Ульрихе вам ничего не было известно. А сейчас вы показываете, что Ульрих был представителем фирмы «Борзиг». Откуда вы это знаете?
Ответ. Очевидно, по агентурным материалам.
Вопрос. Значит, агентурные материалы об Ульрихе вам все же докладывались?
Ответ. Мне докладывались агентурные материалы о каждой поездке Лурье за границу.
Вопрос. В материалах иностранного отдела о поездках Лурье за границу, которые вам докладывались, указывалось, что Лурье все свои сделки проводит через Ульриха и что Лурье с Ульрихом подозрительно близок.
Ответ. Сейчас я не помню этих материалов, если они были, я давал, должно быть, указания о необходимости продолжать наблюдение.
Вопрос. Вам было известно, что Лурье в одну из своих поездок в Германию был там арестован берлинской полицией и вскоре был освобожден?
Ответ. Да, это было мне известно.
Вопрос. Как он был освобожден?
Ответ. Я дал указания Артузову вмешаться в это дело, но он был освобожден, как мне докладывали из ИНО, за взятку.
Вопрос. Вы интересовались, за что Лурье был арестован берлинской полицией?
Ответ. По данным ИНО — за торговлю бриллиантами.
Вопрос. Лурье докладывал вам, о чем его допрашивали в полиции?
Ответ. Нет, не говорил, а я сам не спрашивал.
Вопрос. Как же вы не заинтересовались, при каких обстоятельствах был арестован сотрудник ОГПУ и был освобожден. Вы даже не спрашивали, о чем его берлинская полиция допрашивала?
Ответ. Очевидно, потому, что все это я знал через ИНО ОГПУ с исчерпывающей ясностью.
Вопрос. А что вам было известно из материалов ИНО?
Ответ. Что Лурье был арестован, что ценностей при нем не нашли и что он был освобожден за взятку.
Вопрос. Вы показываете, что Лурье удалось выручить из полиции взяткой. Значит, по существу, он в Германии уже был провален. Почему же вы его опять после этого направляете за границу?
Ответ. Лурье считался на германском рынке спекулянтом, и провал его не считался причиной для опасения вторичного ареста.
Вопрос. По какому паспорту Лурье ездил за границу? Под какой фамилией?
Ответ. Он ездил под фамилией Александров, как представитель коммерческой фирмы «Динамо».
Вопрос. А что, берлинской полиции не известно было, что общество «Динамо» является предприятием ОГПУ?
Ответ. Надо полагать, что, несомненно, известно было.
Вопрос. Как же германское правительство давало въездные визы, заранее зная, что он сотрудник ОГПУ?
Ответ. После первого ареста с визами для Лурье в Германию чинились препятствия. Приходилось обращаться за помощью в НКИД.
Вопрос. Вам было известно, что въездные визы для Лурье доставались им при содействии шпиона Ульриха?
Ответ. Нет, это мне не было известно.
Вопрос. Вы это знали из материалов ИНО?
Ответ. Я не помню таких материалов ИНО.
Вопрос. Не вызывало ли у вас подозрения, что однажды проваленный за границей Лурье неоднократно туда ездит под той же фамилией и не арестовывается?
Ответ. Не думал об этом, но указания ИНО о наблюдении за Лурье за границей давал.
Вопрос. Что же вам ИНО докладывало о своих наблюдениях за Лурье?
Ответ. Ничего такого подозрительного мне не докладывалось, или ИНО не давало мне весь материал.
Вопрос. Допустим, что материалы ИНО ничего подозрительного в поведении Лурье за границей не фиксировали, хотя документы говорят, что именно материалы ИНО указывали на подозрительную связь Лурье с Ульрихом. Но вам было известно о том, что Ульрих приезжал в Советский Союз и при чрезвычайно конспиративных обстоятельствах встречался с Лурье?
Ответ. Нет, мне это не было известно.
Вопрос. Вам докладывалась спецсводка Особого отдела от 24 октября 1930 года, в которой сообщалось, что «шпион Ульрих 19 октября 1930 года посетил в Милютинском переулке квартиру Лурье и открывал калитку своим ключом». В этой же сводке говорилось и о том, что Ульрих 22 октября 1930 года вновь посетил квартиру Лурье и находился там пять часов. Какие меры вы приняли?
Ответ. Эту сводку я не знаю. Она мне не докладывалась.
Вопрос. Более того, в той же спецсводке сообщалось, что другой шпион, Шитц в разговоре с Ульрихом жаловался, что ГПУ его часто беспокоит и в конце концов он будет арестован. На это Ульрих заявил, что он имеет настолько влиятельные связи в ОГПУ, что Шитц может не беспокоиться за свою свободу. Что вы сделали в связи с этим сообщением?
Ответ. Я утверждаю, что это сообщение мне не было известно.
Вопрос. Как это могло случиться, что в отделах ОГПУ—НКВД имелись такие материалы, а вам, как вы говорите, о них не докладывалось. Может ли это быть?
Ответ. Я утверждаю, что эти данные все же мне не докладывались, очевидно, это могло быть, раз я это дело не знаю.
Вопрос. Аналогичные агентурные донесения о неоднократных конспиративных встречах Лурье с Ульрихом вам докладывались по линии Оперода в продолжение ряда лет?
Ответ. По линии Оперода мне были однажды даны одна или две агентурки из гостиницы «Националь» о встрече Лурье с иностранцами: Берензон, Оппенгеймер и Френкель.
Вопрос. О чем сообщалось в этих сводках?
Ответ. Об обеде Лурье с иностранцами.
Вопрос. И только?
Ответ. Мне сообщалось также и об омерзительном поведении с проститутками всех указанных иностранцев и Лурье. Мною было указано Буланову, чтобы он вызвал Лурье и предупредил его, что, если это повторится, он будет арестован.
Вопрос. Лурье в это время какую должность занимал?
Ответ. Он был директором «Динамо».
Вопрос. Как же так получается, вам докладывают агентурные донесения о крайне подозрительных встречах Лурье с иностранцами, о его, как вы говорите, омерзительном поведении. А вы, вместо того, чтобы вскрыть характер связей Лурье с иностранцами, ограничиваетесь, с позволения сказать, такой мерой, как предупреждение самого Лурье через Буланова о том, «чтобы это больше не повторялось».
Ответ. На этот обед или ужин Лурье пошел с разрешения Буланова и с моего ведома. Обед этот был дан Лурье купцом — скупщиком бриллиантов.
Вопрос. Что это за купцы? Давайте по порядку. Кто такой Френкель?
Ответ. Со слов Лурье я знаю, что Френкель является маклером фирмы Берензона по бриллиантам, с которым у Лурье были деловые взаимоотношения.
Вопрос. Френкель приезжал в СССР?
Ответ. Раз в год обязательно.
Вопрос. А с какого года он стал приезжать в СССР?
Ответ. Приблизительно с 1930 года, как мне известно.
Вопрос. Документально установлено, что Френкелю с 1925 по 1926 год двадцать восемь раз были даны въездные визы в СССР. Оперативные отделы ОГПУ—НКВД неоднократно закрывали въезд Френкеля в СССР. Однако каждый раз, по настоянию Лурье, вашим личным распоряжением въезд Френкеля в СССР допускался.
Ответ. Въезд Френкеля в СССР был запрещен Наркомвнешторгом. Но в связи с продажей бриллиантов мною были разрешены въезды Френкелю в СССР.
Вопрос. Вас спрашивают, почему вы разрешили Френкелю двадцать восемь раз приезжать в СССР, несмотря на категорические возражения оперативных отделов?
Ответ. Мотивы, по которым оперативные отделы (ИНО) запрещали въезд Френкелю в СССР, были связаны с запретом Наркомвнешторга, но тогда, когда Френкелю требовалось приехать в СССР по делам, связанным с его операциями с Лурье, я ему въезд разрешал.
Вопрос. Вам было известно, что Френкель является польским шпионом и что именно по этим мотивам оперативные отделы настаивали на запрещении ему въезда в Союз?
Ответ. О том, что Френкель польский шпион, твердо мне не докладывалось. Но подозрения о том, что он польский шпион, всегда были.
Вопрос. Допустим, что твердых данных не было, что вы только предполагали, что Френкель является польским шпионом. Почему же разрешали Лурье производить операции с ценностями через человека, который подозревается в шпионаже?
Ответ. Потому что не было точных данных, а были только подозрения Френкеля в шпионаже, насколько я помню.
Вопрос. А разве через лиц, заподозренных в шпионаже, можно было допустить производство таких операций?
Ответ. Операции производились потому, что пребывание иностранца, только подозреваемого в шпионаже, на нашей территории, находящегося под наблюдением, не являлось опасным для государства. А быстрота и выгода реализации бриллиантов это оправдывали.
Вопрос. Операции по бриллиантам были секретными?
Ответ. Для иностранного государства — да, если б они знали, что продает Советское государство. А так как они знали, что Лурье является частным лицом и Френкель тоже частным, то секретность отпадала.
Вопрос. А что, Френкель знал, что Лурье является сотрудником НКВД?
Ответ. Да, конечно, знал. Я это припоминаю.
Вопрос. Почему вы Лурье разрешали производить операции через заведомых шпионов?
Ответ. Потому что Френкель только подозревался в шпионаже.
Вопрос. Вы знали, через кого Лурье реализует бриллианты? Он же вам докладывал предварительно, через кого он намечает производить свои операции.
Ответ. Да, я вам указал, через Френкеля, Оппенгеймера, Герштейна и Берензона.
Вопрос. Почему вы санкционировали Лурье продажу именно этим людям?
Ответ. Это крупные бриллиантщики, и они платили лучше.
Вопрос. Это неверно. Вы имели сигналы от ряда организаций, в частности от Кустэкспорта, о том, что Лурье, войдя в личные сделки с этими скупщиками, продает им бриллианты ниже их стоимости?
Ответ. Мне никогда Кустэкспорт подобные заявления не делал. Поправляю, Кустэкспорт мне писал, что Лурье продает бриллианты дешевле, чем Кустэкспорт, но это, по-моему, было неправильно, неверно, так как при сличении качество бриллиантов оказалось разным.
Вопрос. А вы проверяли существование личных сделок между Лурье и Френкелем с другими?
Ответ. Нет, не проверял.
Вопрос. Значит, вы слепо этому доверялись?
Ответ. Нет, давал задания проверять его агентурно, но агентура не сообщала о том, что Лурье получает от скупщиков проценты или берет от них взятки. Расчеты за проданное производились за границей.
Вопрос. Вам было известно о случае с анкетой скупщика Герштейна, австрийского скупщика?
Ответ. Нет, об этом я не знаю.
Вопрос. А вам разве не докладывалось, что портье при заполнении анкеты Герштейна в гостинице «Националы» со слов Герштейна записал, что он приехал в СССР по делам финансового управления НКВД?
Ответ. Нет, не докладывалось.
Вопрос. Разве не по вашему поручению Буланов потом вызывал этого портье больного из курорта и в присутствии Лурье ругал его за такое «небрежное» заполнение анкеты?
Ответ. Нет, я таких поручений не давал.
Вопрос. Как же вы все же относились к Лурье?
Ответ. Личность Лурье всегда мне была неприятна, всегда относился к нему с подозрением, поэтому всегда давал задания наблюдать за ним за границей. Но исходил я не из личных чувств, а из целесообразности его использования.
Вопрос. И человеку, к которому вы всегда относились с подозрением, вы все же продолжали бесконтрольно доверять серьезные операции, заранее зная, что он входит в этих целях в сделки с подозрительными по шпионажу лицами?
Ответ. Что он входит в личные сделки с подозрительными по шпионажу лицами, я не знал. Подозревая его, я давал указания о наблюдении за ним.
Вопрос. Ваши заявления о том, что вы всегда подозревали Лурье, но ничего конкретного не сделали для его устранения, по крайней мере, несерьезны и наивны. Вам Лурье был известен как грязный, преступный человек. Вы знали не только о его мошеннических сделках с ценностями, но и о его шпионских связях. Однако вы не решились его разоблачить. Значит, что-то вас с ним связывало. Отвечайте прямо на вопрос. Что вас связывало с Лурье? Чем он вас держал в руках?
Ответ. Фактов, говорящих о преступлении Лурье, у меня не было. Лурье в моих глазах был способным коммерсантом, как я говорил выше. О его мошеннических проделках с ценностями я не знал. О его сделках с лицами, подозрительными по шпиона-
жу (как Френкель и др.), я тоже сказал выше. Кроме указанных фактов никакой другой связи с Лурье у меня не было и ничем он меня в руках не держал.
Вопрос. Почему же вы его не уволили? Не выгнали?
Ответ. Не было на то достаточных фактов.
Вопрос. Вас связывали с ним личные отношения?
Ответ. Нет.
Вопрос. А жена Лурье пользовалась вами в служебных целях?
Ответ. Нет, никогда.
Вопрос. Почему же вы жене Лурье устраивали неоднократные выезды за границу?
Ответ. Специальных поездок жене Лурье я не устраивал. Она ехала, как некоторые другие жены сотрудников.
Вопрос. Откуда жена Лурье брала деньги на поездку за границу? Вы лично ей деньги отпускали?
Ответ. Жене Лурье я деньги никогда не выдавал.
Вопрос. Известно, что при поездках за границу жена Лурье пребывала там по 2–3 месяца. Ездила по самым дорогим курортам. Вы не интересовались, на какие средства она там жила?
Ответ. Не интересовался и не спрашивал.
Вопрос. А не казалось вам странным, откуда у сотрудника НКВД такие возможности?
Ответ. К сожалению, этими «мелочами» не занимался.
Записано с моих слов, мною прочитано. Ягода
Допросил: нач. отд. 4 отдела ГУГБ капитан ГБ Коган
Верно: оперуполномоч. 4 отдела ГУГБ лейтенант ГБ Уемов
ЦА ФСБ. Ф. Н-13614. Т. 2. Л. 21, 40-56
Протокол допроса № 3 Ягоды Генриха Григорьевича от 26 апреля 1937 года
тов. Сталину тов. Молотову тов. Ворошилову тов. Кагановичу
Направляю протокол допроса Ягоды Г. Г. от 26 апреля сего года.
Настоящие показания получены в результате продолжительных допросов, предъявления целого ряда уликовых данных и очных ставок с другими арестованными.
Ягода до сего времени не дает развернутых показаний о своей антисоветской и предательской деятельности, отрицая свои связи с немцами и скрывая целый ряд участников заговора. Отрицает также свое участие в подготовке террористических актов над членами правительства, о чем показывают все другие участники — Паукер, Волович, Гай и др.
Следует, однако, отметить, что на последних допросах под давлением улик Ягода все же вынужден был признать, что о связи с немцами и подготовке терактов некоторыми участниками заговора он был осведомлен.
Допрос продолжается.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов
26 апреля 1937 года
ЦА ФСБ. Ф. 3. On. 4. Д. 331. Л. 72.
Заявление Ягоды. В продолжение долгих дней допросов я тщетно пытался скрыть преступную, изменническую деятельность против Советской власти и партии. Я надеялся, что мой опыт работы в ЧК даст мне возможность совсем скрыть от следствия всю сумму моей предательской работы, либо, если это мне не удастся, свести дело к чисто уголовным и должностным преступлениям. Я надеялся также, что мои сообщники, в силу тех же причин, не выдадут следствию ни себя, ни тем более меня.
Планы мои рухнули, и поэтому я решил сдаться. Я расскажу о себе, о своих преступлениях все, как бы это тяжело мне ни было.
Вопрос. Почему тяжело?
Ответ. Потому что придется мне впервые в своей жизни сказать правду о себе лично. Всю свою жизнь я ходил в маске, выдавал себя за непримиримого большевика. На самом деле большевиком, в его действительном понимании, я никогда не был. Мелкобуржуазное мое происхождение, отсутствие теоретической подготовки — все это с самого начала организации Советской власти создало у меня неверие в окончательную победу дела партии. Но собственного мировоззрения у меня не было, не было и собственной программы. Преобладали во мне начала карьери-стические, а карьеру свою надо было строить, исходя из реальной обстановки. Какова была эта обстановка? Советская власть существовала, укреплялась, я оказался в аппарате б. ОГПУ и поэтому я вынужден был исходить именно из этих конкретных факторов. Взбирдясь по иерархической лестнице, я в 1926 году дошел до зампреда ОГПУ. С этого момента и начинаются мои первые попытки игры на «большой политике», мои представления о себе как о человеке, который сумеет влиять на политику партии и видоизменять ее. Это было после смерти Дзержинского, в период открытой борьбы троцкистов с партией. Я не разделял взглядов и программы троцкистов, но я все же очень внимательно приглядывался к ходу борьбы, заранее определив для себя, что пристану к той стороне, которая победит в этой борьбе. Отсюда и та особая линия, которую я проводил в то время в борьбе с троцкизмом.
Вопрос. В чем же конкретно выражалась эта ваша особая линия в борьбе с троцкизмом?
Ответ. Когда начались репрессии против троцкистов, вопрос о том, кто победит (троцкисты или ЦК ВКП(б)) окончательно еще не был решен. Во всяком случае, так думал я. Поэтому я, как зампред ОГПУ, в карательной политике исходил из того, чтобы не озлоблять против себя троцкистов. Направляя троцкистов в ссылки, я создавал им там такие условия, при которых они могли бы продолжать там свою деятельность и не чувствовали бы себя осужденными. Само собою разумеется, что, когда полностью определилась победа партии над троцкизмом, когда партия пошла за Центральным Комитетом, за Сталиным, я тоже поспешил показать себя как непоколебимого сторонника ЦК, оставаясь, конечно, на своих прежних позициях неверия в победу линии ЦК, оставаясь для ЦК в непроницаемой своей маске. Если в какой-либо мере применим ко мне термин двурушника, то я являюсь ярким образцом его, пожалуй, даже пионером двурушничества.
Вопрос. Ваша линия по отношению к троцкистам была вам продиктована со стороны троцкистской организации?
Ответ. Нет, в данном случае я действовал самостоятельно, по собственной инициативе. Выше я объяснил, какими мотивами я руководствовался. Иначе обстояло дело, когда на арену борьбы с партией выступили правые. Здесь моя роль была более определенной: с правыми я был организационно связан.
Вопрос. Но нам еще не совсем ясен вопрос о ваших взаимоотношениях с троцкистами. Организационные связи с троцкистами у вас были?
Ответ. В тот период не было. Они возникли значительно позже, когда троцкисты вошли в блок с правыми.
Вопрос. Об этом мы поговорим в дальнейшем. Вы собирались рассказать о ваших связях с правыми.
Ответ. Да. Я говорил, что с правыми у меня были организационные связи. Начало этим связям было положено в моих личных взаимоотношениях с Рыковым, бывшим тогда председателем Совета Народных Комиссаров. Как зампред ОГПУ, я часто встре-
чался с Рыковым, сначала на заседаниях, а затем и дома у него. Относился он ко мне хорошо, и это мне льстило и импонировало. Личные отношения у меня были также с Бухариным, Томским и Углановым. (Я был тогда членом бюро МК, а Угланов секретарем МК.) Когда правые готовились к выступлению против партии, я имел по этому поводу несколько бесед с Рыковым.
Вопрос. Где, когда, какого характера беседы?
Ответ. Это было в 1928 году, у Рыкова в кабинете. О характере этого разговора у меня в памяти сохранилось, что речь шла о каких-то конкретных расхождениях у Рыкова, Бухарина, Томского с Политбюро ЦК по вопросам вывоза золота и продажи хлеба. Рыков говорил мне, что Сталин ведет неправильную линию не только в этих вопросах. Это был первый разговор, носивший, скорее, характер прощупывания и подготовки меня к более откровенным разговорам. Вскоре после этого у меня был еще один разговор с Рыковым. На сей раз более прямой. Рыков изложил мне программу правых, говорил о том, что они выступают с открытой борьбой против ЦК и прямо поставил мне вопрос, с кем я.
Вопрос. Что вы на это ответили Рыкову?
Ответ. Я сказал Рыкову следующее: «Я с вами, я за вас, но в силу того, что я занимаю положение зампреда ОГПУ, открыто выступать на вашей стороне я не могу и не буду. О том, что я с вами, пусть никто не знает, а я, всем возможным с моей стороны, со стороны ОГПУ помогу вам в вашей борьбе против ЦК».
Вопрос. Значит, в 1928 году вы примкнули к правым и скрывали это от партии?
Ответ. Да.
Вопрос. В 1928 году правые открыто выступали против партии. Почему вы, являясь правым, открыто не выступали, а конспирировали свое участие в организации правых?
Ответ. Это вытекало из всей моей линии поведения. Дело складывалось таким образом: с одной стороны, беседы Рыкова со мною определяли мои личные симпатии к программе правых, с другой стороны, из того, что Рыков говорил мне о правых, о том, что кроме него, Бухарина, Томского, Угланова, на стороне правых вся московская организация, ленинградская организация, профсоюзы, из всего этого у меня создалось впечатление, что правые могут победить в борьбе с ЦК. А так как тогда уже ставился вопрос о смене руководства партии и Советской власти, об отстранении Сталина, то ясно было, правые идут к власти. Именно потому, что правые рисовались мне как реальная сила, я заявил Рыкову, что я с ними.
Вопрос. Вы не ответили на вопрос, почему вы конспирировали свое участие в организации правых?
Ответ. Я был зампредом ОГПУ. Если бы я открыто заявил о своих связях с правыми, я был бы отстранен от работы. Это я понимал. Про себя я соображал таким образом: «А вдруг правые не победят? Я, сохраняя в тайне свою принадлежность к ним, остаюсь на своем месте». Поэтому я и договорился с Рыковым об особом своем положении среди правых.
Вопрос. Только ли этими соображениями вы руководствовались, оставаясь законспирированным правым?
Ответ. Нет, не только этим. Были у меня и другие соображения. Мне совершенно ясно было, что отношение ко мне лидеров правых определяется не удельным политическим весом моим в партии и стране (веса такого у меня вообще не было), а моим положением как зампреда ОГПУ. Окажись я вне ОГПУ, не зампредом, никакого интереса я для правых не представлял бы и мое положение, в случае их победы, оказалось бы ничтожным. Но, оставаясь зампредом ОГПУ, я нужен был правым, мог быть им полезен. Это хорошо понимал и Рыков. Таким образом, хотя по разным соображениям, но мы оба согласились на том, что я открыто с правыми не выступаю.
Вопрос. Какова же была ваша роль в организации правых? Как складывались ваши взаимоотношения с их лидерами?
Ответ. В 1928–1929 годах я продолжал встречаться с Рыковым. Я снабжал его, по его просьбе, секретными материалами ОГПУ о положении в деревне. В материалах этих я особо выделял настроения кулачества (в связи с чрезвычайными мерами), выдавал их за общие настроения крестьян в целом. Рыков говорил, что материалы эти они, правые, используют как аргументацию в их борьбе с ЦК. В 1928 году я присутствовал на совещании правых в квартире Томского. Там были лидеры правых и, кажется, Угланов и Котов. Были общие разговоры о неправильной политике ЦК. Конкретно, что именно говорилось, я не помню. Помню еще совещание на квартире у Рыкова, на котором присутствовали, кроме меня и Рыкова, еще Вася Михайлов и, кажется, Нестеров. Я сидел с Рыковым на диване и беседовал о гибельной политике ЦК, особенно в вопросах сельского хозяйства. Я говорил тогда Рыкову, что все это верно, и сослался на материалы ОГПУ, подтверждающие его выводы. В 1929 году ко мне в ОГПУ приходил Бухарин и требовал от меня материалов о положении в деревне и о крестьянских восстаниях. Я ему давал. Когда я узнал, что Триллисер также однажды дал Бухарину какие-то материалы, я выразил Триллисеру свое отрицательное отношение к этому факту. В данном случае мне нужно было монополизировать за собой снабжение правых документами, поставить их в некоторую зависимость от себя.
Вопрос. А кроме участия на перечисленных вами совещаниях лидеров правых и снабжения их тенденциозно подобранными материалами ОГПУ, чем конкретно вы помогали правым? Вы же обещали им помощь со стороны аппарата ОГПУ?
Ответ. На том отрезке времени, 1928 — середина 1929 года, когда правые вели открытую борьбу против партии, от меня больше и не требовалось. Иное положение создалось, когда выяснилось, что в открытой борьбе правые потерпели поражение, когда тактика правых приняла характер нелегальной борьбы с партией. Тут и мое положение должно было измениться. Во-первых, я договорился с Рыковым об особой своей законспирированности, о прекращении взаимных посещений и встреч. Во-вторых, коль скоро речь шла о нелегальной работе правых, естественно повлекшей за собой репрессии, моя помощь правым уже не могла ограничиться информацией. На меня центром правых была возложена задача ограждения организации от полного провала. В разговоре с Рыковым на эту тему я так определил свое положение: «Вы действуйте. Я вас трогать не буду. Но если где-нибудь прорвется, если я вынужден буду пойти на репрессии, я буду стараться дела по правым сводить к локальным группам, не буду вскрывать организацию в целом, тем более не буду трогать центр организации».
Вопрос. Когда у вас был этот разговор с Рыковым?
Ответ. Точно не помню. Кажется, в конце 1929 или в начале 1930 года.
Вопрос. Вы показали, что после перехода организации правых к нелегальным методам борьбы против партии ваша роль, как участника организации правых, активизировалась, и, как вы договорились с Рыковым, она сводилась к ограждению организации от провала. Как вы проводили эту свою предательскую линию в ОГПУ-НКВД?
Ответ. Оградить организацию правых от провала, в условиях их возраставшей активности и перехода к нелегальной борьбе с партией, мне самому было трудно. Мне было ясно, что если в аппарате ОГПУ, в особенности в Секретном отделе, не будет своего человека, то, вопреки моему желанию, организация правых может быть провалена. С этой целью мною и был назначен осенью 1931 года начальником Секретного отдела Молчанов.
Вопрос. Почему именно Молчанов?
Ответ: По двум причинам: 1) О Молчанове — нач. Ивановского губотдела ГПУ мне было известно, что он связан с правыми, в частности с Колотиловым, бывшим тогда секретарем Ивановского губкома ВКП(б); 2) Молчанов был лично мне преданным человеком, был в моих руках, и я смело мог располагать им.
Вопрос: Откуда вы знали, что Молчанов правый?
Ответ. Об этом мне сам сказал Молчанов, не помню в каком году, то ли в 1929, или в 1930. Он как-то приехал из Иваново, зашел ко мне в кабинет и рассказал, что в Иваново имеется группа правых, возглавляемая Колотиловым, что Колотилов ведет с ним специфические для правых разговоры о неправильности линии ЦК, о гибельности такой линии для страны. Молчанов просил моего совета, как ему поступить. Из того, как он мне излагал правые взгляды Колотилова, я почувствовал, что он и сам стоит на точке зрения правых, и прямо его спросил, как он лично оценивает позиции правых. Молчанов мне откровенно заявил, что он разделяет их взгляды.
Вопрос. Чем объяснить, что начальник губотдела ГПУ не побоялся доложить вам, зампреду ОГПУ, свои контрреволюционные правые взгляды. Он что, знал о вашей принадлежности к правым?
Ответ. Для того, чтобы ясна была причина его откровенности со мною, я должен рассказать об одном эпизоде, имевшем место до этого разговора с Молчановым. Примерно в 1927 году ко мне поступили материалы, компрометирующие Молчанова. Речь шла о каких-то его уголовных преступлениях где-то на Кавказе. Я вызвал его из Иваново, сказал ему об этих материалах. Молчанов тогда же признал за собою эти грехи в прошлом и, уже в порядке исповеди, рассказал еще об одном своем грехе — о приписке себе партстажа. Я сказал, что нуждаюсь в лично мне преданных людях, что судьба его отныне в моих руках, но если он будет выполнять всякие мои указания, то я материалам о нем ходу не дам, а он может продолжать свою работу в Иваново в той же должности.
Вопрос. То есть, говоря прямо, вы Молчанова завербовали на имевшихся у вас компрометирующих материалах, причем завербовали для своих преступных, контрреволюционных целей?
Ответ. Да, фактически я его завербовал, причем в момент вербовки я еще не знал, как конкретно в дальнейшем его использую.
Вопрос. Чем же закончилась тогда эта вербовка Молчанова?
Ответ. Он мое предложение охотно принял и уехал обратно в Иваново. Теперь вам, несомненно, ясна причина откровенности Молчанова и то, что он не побоялся рассказать мне о своих правых взглядах и о своей связи с Ивановской организацией правых.
Вопрос. Какие указания вы дали Молчанову, когда он вам сообщил о своей связи с правыми?
Ответ. Тогда я Молчанову о том, что я сам являюсь правым, не говорил, но предложил ему во всем поддерживать в Иваново линию Колотилова.
Вопрос. Как же все-таки Молчанов был назначен начальником Секретно-политического отдела?
Ответ. Разрешите мне некоторое отступление. Общеизвестно, что 1931 год был чреват наибольшими трудностями в стране. Общеизвестно также, в 1931 году возросла активность всех контрреволюционных элементов в стране. На фоне этих трудностей активизировалась и нелегальная работа правых. Это было мне известно как по материалам ОГПУ, так и из личных встреч с лидерами правых. В 1931 году впервые встал вопрос о блоке между правыми, троцкистами и зиновьевцами, на основе борьбы за свержение Советской власти методами террора против руководителей партии и массовыми восстаниями. В связи с этим я однажды (это было летом 1931 года) был приглашен в Болшево на дачу к Томскому. Там я застал также Фому (А. П. Смирнова). Томский начал свой разговор с общей оценки положения в стране, говорил о политике ЦК, ведущей страну к гибели, говорил, что мы, правые, не имеем никакого права оставаться в роли простых наблюдателей, что момент требует от нас активных действий. Меня, естественно, интересовали реальные планы и возможности борьбы, и я так и поставил вопрос. Присутствовавший Фома рассказал мне о намечающемся блоке с троцкистами и зиновьевцами, говорили о наличии довольно широко разветвленных группах организации в ряде городов Союза и в целом очень оптимистически охарактеризовали перспективы борьбы с партией. Надо признать, что и мне эти перспективы тогда рисовались также в оптимистических тонах.
Вопрос. Почему вы поехали к Томскому? Вы ведь уславливались с Рыковым об особой вашей законспирированности, исключающей всякие встречи с лидерами правых?
Ответ. Тут свою роль сыграли два фактора. Во-первых, переживаемые страной трудности и возможность, как мне казалось, в связи с этим прихода к власти правых. Поэтому мне нужно было проявить некоторую активность и подчеркнуть свою солидарность с ними. Во-вторых, мое положение в ОГПУ в то время до некоторой степени пошатнулось. Это было в период работы в ОГПУ Акулова. Я был обижен и искал помощи у правых.
Вопрос. Все же ответьте, как произошло назначение Молчанова начальником СПО?
Ответ. Вот на этом-то совещании у Томского и был поднят вопрос о необходимости принять меры к тому, чтобы не провалить работу правых, чтобы обеспечить им со стороны ОГПУ полную возможность разворота их деятельности на новой, значительно расширенной и активизирующейся основе. Стал вопрос о том, смогу ли я это сделать. Я ответил, что мне одному это трудно, что лучше бы всего посадить на Секретный отдел своего человека. И вот не то Томский, не то Фома, сказал, что начальник Ивановского губотдела ГПУ Молчанов известен им как правый, и его именно не мешало бы посадить начальником Секретного отдела. Это предложение я принял, и Молчанов был назначен начальником СП О ОГПУ.
Вопрос. Значит, назначение Молчанова начальником Секретно-политического отдела состоялось по решению центра организации правых?
Ответ: Да, так именно оно и было. Технически это было оформлено просто: я вызвал из Иваново Молчанова, сообщил ему о принятии организацией решения о назначении его в Москву начальником Секретного отдела, предупредил его, что он будет вызван Булановым для переговоров по этому вопросу, чтобы он свое согласие дал, ни слова не говоря о разговоре со мною. А на практиковавшихся тогда совещаниях зампредов у Менжинского я выдвинул кандидатуру Молчанова на должность начальника Секретного отдела. Кандидатура Молчанова возражений не встретила, и он был назначен.
Вопрос. Следовательно, и Молчанов знал, что он назначен начальником СПО ОГПУ решением центра правых?
Ответ: Да, я ему об этом говорил. В дальнейшем я сговорился с Молчановым о тактике нашей работы в ОГПУ.
Вопрос. О тактике предательства?