Квартира де Берни на Мурано, где Казанова встречался с М.М
Квартира де Берни на Мурано, где Казанова встречался с М.М
Ален Бюизин («Казанова»):
«Вторая встреча в приемной монастыря. Она сообщает все более и более удивленному Казанове, что у нее уже есть серьезный любовник… Ее любовник богат и осыпает ее щедротами; он ее полновластный хозяин; она от него ничего не скрывает».
Короче говоря, сюрпризы продолжались. Не успели Казанова и М.М. стать любовниками, как она вдруг объявила, что у нее есть еще один человек, с которым она имеет интимную связь.
Герман Кестен («Казанова»):
«Любовник нежен и добр, но оставляет ее сердце пустым, призналась она… Любовника она любит лишь по дружбе, любезности и в благодарность. Истинное чувство отсутствует. Впрочем, любовник похож на него, только, наверное, богаче».
Права, получается, народная мудрость, которая гласит: «Если женщина идет с опущенной головой — у нее есть любовник. Если женщина идет с гордо поднятой головой — у нее есть любовник. Если женщина держит голову прямо — у нее есть любовник. И вообще — если у женщины есть голова, то у нее есть любовник». У М.М. явно была голова на плечах. К тому же другая не менее народная мудрость утверждает, что «иметь любовника можно, а богатого любовника — нужно».
Вот в такой «многогранный любовный треугольник» оказался втянут Джакомо Казанова. Но на этом сюрпризы для него не закончились. Его М.М. немного замялась, а потом начала довольно странный разговор, смысл которого Казанова сначала даже не понял.
— Дорогой друг, — сказала она, — я хочу взять с тебя слово чести, что ты доставишь мне удовольствие и исполнишь одну мою просьбу.
Казанова ответил ей:
— Что за труд может быть для меня в том, чтобы доставить тебе любое удовольствие, какое ты попросишь, если только это в моих силах и не противно чести моей — теперь, когда между нами нет более никаких тайн? Говори, моя дорогая, и рассчитывай на любовь мою, а значит, и снисходительность во всем, что может доставить тебе удовольствие.
— Прекрасно! — продолжила М.М. — Я прошу тебя прийти на ужин в указанный мною дом для свиданий. Но я приду туда не одна, а со своим другом.
— С другом? А твой друг уже знает, кто я такой?
— Я полагала, что должна ему это сказать.
— Однако и ему самому не удастся сохранить инкогнито.
— Настанет время, и я тебе его представлю…
Произошедшее дальше поразило даже такого человека, как Казанова. Оказалось, что у М.М. теперь есть свое казино, то есть свой дом для свиданий, снятый соперником Казановы на острове Мурано.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Когда М.М. назначила Казанове новое свидание в своем домике на Мурано, она предупредила его в письме, которое он должен был прочитать, лишь придя к себе домой, что обстановка на сей раз будет особенной. В самом деле? Ее любовник будет присутствовать при их утехах, спрятавшись в потайном кабинете. «Ты не увидишь его, он увидит все». По меньшей мере удивленный, Казанова подумал и согласился. Однако задался вопросом: если допустить, что подобное зрелище может доставить ему удовольствие, как он поступит, если в разгар возбуждения ему сильно потребуется М.М.?»
Однако, отправившись в указанный ему домик на Мурано около двух часов ночи и надеясь найти там М.М., Казанова увидел там… К.К., одетую монахиней.
Сначала он не поверил своим глазам и застыл как вкопанный. К.К. явно была удивлена ничуть не менее нашего героя. Она, остолбенев, не могла вымолвить ни слова. Нелепейшая ситуация! Рухнув в кресло, Казанова попытался прийти в себя и хоть как-то собраться с мыслями.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Это М.М. сыграла надо мной такую шутку, — сказал я себе, — но как она узнала, что я любовник К.К.? Она выдала мою тайну. Но, выдав меня, как смеет она явиться мне на глаза? Если М.М. меня любит, как она могла лишить себя удовольствия меня видеть и прислать ко мне свою соперницу? Это не может быть простой снисходительностью, ибо в сем чувстве не заходят столь далеко. Это знак острого и оскорбительного презрения».
Понять Казанову несложно. Он явился сюда ради М.М. Но и К.К. была ему отнюдь не безразлична. Ее он тоже любил, но в тот момент он собирался обладать совсем не ею. Разум его не мог примириться с подобным надругательством над своими собственными чувствами. А о сердце и говорить нечего — оно просто разрывалось на части.
К.К. стала уверять Казанову, что ни в чем не виновата, что она лишь следовала указаниям своей подруги.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Она лишь следовала указаниям М.М., с которой состоит в нежной связи. Кстати, та ей сказала, что она не застанет в домике никого. Увидев Казанову, она догадалась о его связи со своей подругой. В общем, они оба попались в ловушку и были одурачены М.М.: это она, и только она ведет игру. Казанова увидел в этом неслыханный, двусмысленный и даже неуместный поступок, если не сказать кровное оскорбление, которого нельзя спустить. Его самолюбию нанесен жестокий удар. Напрасно К.К. защищала свою дорогую подругу, видя в ее поступке лишь проявление великодушия и благородства, доказывавшего, что она не ревнует и хочет доставить удовольствие одновременно своему любовнику и любовнице, соединив их. Казанова все равно раздражен».
Они просидели у камина почти до самого рассвета. Потом Казанова поцеловал К.К., отдал ей ключ от дома, попросив передать его М. М., и удалился.
Через несколько дней он встретился с М.М. на Мурано.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Четвертого числа февраля 1754 года предстал я вновь пред моим прекрасным ангелом. Она была в монашеском облачении. Взаимная любовь уравняла вину нашу, и в один и тот же миг бросились мы друг перед другом на колени. Оба мы дурно обошлись с нашей любовью… Прощение, что должны были мы испрашивать друг у друга, неизъяснимо было словами и излилось потоком даримых и возвращенных поцелуев, отдававшихся в сердцах наших, а те, исполненные любви, радовались, что не надобен им другой язык для изъявления желаний своих и восторга».
Ален Бюизин («Казанова»):
«Следуют трогательные доказательства любви, завершающиеся визитом в потайной кабинет, во время которого М.М. ему признается, что была здесь со своим любовником в ту ночь, когда прислала К.К. вместо себя».
Этот потайной кабинет выглядел следующим образом. В комнате стоял большой шкаф, в котором отодвигались доски задней стенки, а за ними открывалась дверь, через которую можно было войти в кабинет. В этом кабинете имелось все для того, чтобы человек мог незаметно провести там много часов подряд. В нем была и софа, и стол, и кресла, и секретер, и свечи — иными словами, в потайном кабинете было все, что могло «потребоваться любопытному сладострастнику, для которого главное удовольствие состояло в том, чтобы стать незримым свидетелем чужих наслаждений».
М.М. рассказала Казанове, что ее любовник был пленен увиденным и услышанным, что он преисполнен к Казанове дружеских чувств и вполне одобряет ее страсть к такому благородному человеку.
После этого она попросила Казанову отужинать втроем.
— Поужинав, ты уйдешь с ним? — спросил Казанова.
— Ты же понимаешь, что так надо, — ответила М.М.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Ужин на троих. Хотя это не совсем верно. К несчастью — на двоих плюс один: с одной стороны — пара М.М./де Берни, а с другой — Казанова, третий лишний».
Нашему герою все это очень не нравилось, но уклониться было невозможно: он прослыл бы ревнивцем, а это худший упрек для распутника, достойного имени Джакомо Казановы.
И вот настал день этой довольно странной встречи.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Казанова увидел неважно замаскированного человека, выходящего из гондолы. Управлял ею лодочник, который, как он знал, состоял на службе у французского посла. У Джакомо больше нет сомнений в том, что любовник не кто иной, как господин де Берни, в то время бывший послом в Венеции».
Действительно, это была весьма примечательная личность. Его звали Франсуа-Жоакен де Пьерр де Берни. Он родился 22 мая 1715 года и, следовательно, был на десять лет старше Казановы. Он был младшим сыном в очень родовитой, но небогатой семье. Ему было уготовлено церковное поприще, он воспитывался у иезуитов в коллеже Людовика Великого, потом поступил в семинарию Святого Сульпиция.
Но, блестяще закончив учебу, де Берни предпочел стать завсегдатаем парижских салонов. Ведя веселую салонную жизнь, он публиковал труды на различные темы и в 1744 году, в возрасте двадцати девяти лет, стал самым молодым французским академиком. Но удача улыбнулась ему по-настоящему, когда бывшая Жанна-Антуанетта Пуассон, ставшая сперва госпожой д’Этиоль благодаря своему браку, а затем фавориткой короля, известной как мадам де Помпадур, пригласила его к себе на ужин и заявила, что хочет, чтобы он стал ей другом. В результате, опираясь на твердую поддержку маркизы де Помпадур, которой король ни в чем не мог отказать, де Берни получил (для начала) квартиру в Лувре и пост посла в Венеции. В сентябре 1752 года он покинул Париж.
Кстати сказать, дальнейшая судьба господина де Берни сложится самым удивительным образом.
Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):
«Вскоре де Берни станет известен всей Европе, подписав с Австрией договор, направленный против Фридриха Прусского».
Действительно, в 1756 году он в резиденции маркизы де Помпадур проведет переговоры и заключит договор с Австрией, а потом, в январе 1757 года, его назначат в Вену посланником для того, чтобы официально скрепить этот договор своей подписью.
Потом, когда все будет благополучно завершено, он возвратится в Париж и будет незамедлительно сделан министром иностранных дел. Чуть позже двум таким мощным католическим державам, как Франция и Австрия, уже нетрудно будет получить для де Берни в Ватикане кардинальское назначение.
Помимо этого, де Берни будет назначен еще и командором ордена Святого Духа, а также получит титул графа, который пожалует ему лично король с целью обогатить новоявленного кардинала. С этой же целью король назначит бывшему аббату пенсион из собственной казны и ко всему этому прибавит еще несколько аббатств со всем их имуществом и доходами.
Поднявшись так высоко, Франсуа де Берни вдруг сочтет, что союз с Австрией представляет собой дело достаточно сомнительное и разорительное для Франции. Поняв это, он начнет вести переговоры с врагами своей страны, подразумевая в глубине души, что для заключения мира можно будет пойти даже на нарушение союза с Австрией.
Узнав об этом, маркиза де Помпадур перестанет считать кардинала своим союзником и начнет рассматривать его как человека, которого неплохо было бы свергнуть с той высоты величия, на которую она сама же его и втянула.
В конечном итоге она найдет нового фаворита — тридцатисемилетнего графа Этьенна-Франсуа де Стенвилля. Кардинал де Берни, будучи человеком дальновидным, поймет, что у него нет никакой возможности бороться против влиятельной маркизы де Помпадур, и подаст прошение об увольнении по собственному желанию. При этом он напишет маркизе утрированно жалобное письмо:
«Объявляю вам, мадам, и прошу предупредить короля, что я не могу больше отвечать за свою работу. У меня беспрерывно болит и кружится голова. Вот уже год, как я мучаюсь. Я совсем перестал спать».
Прошение об отставке будет принято, а граф де Стенвилль, сделанный герцогом де Шуазелем, займет его место.
Но вся эта головокружительная история произойдет позже, а пока будущий министр и кардинал был французским послом в Венеции.
Жан-Мари Руар («Берни: кардинал удовольствий»):
«Прибыв в Венецию, де Берни хотел показать себя строгим, создать себе образ человека упорного труда, недоступного для соблазнов. Он, как и надеялся, произвел благоприятное впечатление на венецианских аристократов, несколько уставших от послов, прибывающих из Франции. Можно подумать, что Венеция играет столь малую политическую роль, что одни только верительные грамоты, которых там требовали, указывали на закоренелого развратника».
В самом деле, от французского посла в Венеции ожидали галантных похождений, однако, как пишет биограф кардинала Рене Вайо, через некоторое время с удивлением была отмечена его «стойкость к очарованию женщин». И это в стране, «где эта слабость не считается пороком».
Ален Бюизин («Казанова»):
«Возможно, он хотел всеми силами загладить жуткое воспоминание, оставленное одним из его предшественников, графом де Фруле, который не только на глазах у всей Венеции водил шашни с монахинями из монастыря Сан-Лоренцо, но и знался с известными своднями, регулярно снабжавшими его девками».
Герман Кестен («Казанова»):
«Одни биографы кардинала де Берни считают весь эпизод с М.М. вымышленным. Другие верят ему, как, например, Стендаль, который в «Прогулках по Риму» пишет: «Мемуары Мармонтеля и Дюкло скажут вам, что было сутью кардинала де Берни, а воспоминания Казановы — чем он занимался в Италии. Кардинал де Берни ужинал с Казановой в Венеции и на курьезный манер соблазнил его своей метрессой».
Если эта встреча действительно имела место, то для Джакомо Казановы она стала ловушкой. С одной стороны, он познакомился с очень влиятельным человеком.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Он сказал мне, что если бы знал меня в Париже, то указал бы мне дорогу, чтобы получить известность при дворе, где, по его словам, я бы сколотил состояние».
С другой стороны, его явно использовали: де Берни обещал ему продвижение по социальной лестнице в Париже, вот только в обмен на что?
Позже, когда де Берни станет министром иностранных дел Франции, выяснится, что Казанова был нужен ему для выполнения секретных поручений, и наш герой согласится на это. Пока же ему было ясно лишь одно: хитрый француз вел какую-то игру через посредство М.М., державшей под контролем и его самого, и глупенькую К.К.
На назначенную встречу М.М. явилась с К.К., крайне удивившейся при виде Казановы в обществе иностранного посла. Казанова ободрил ее, хоть и скрепя сердце, ведь он смотрел на К.К. как на создание, которое должно было принадлежать лично ему. Естественно, он вовсе не горел желанием, чтобы де Берни в нее влюбился, но и показывать себя ревнивцем, как мы уже знаем, он тоже не хотел. В результате Казанова начал действовать против самого себя, расхваливая послу К.К., бывшую в восторге от такой чести (она, возможно, также надеялась на кое-какое продвижение в обществе). Под конец ужина господин де Берни сказал:
— С этой минуты нам уже не забыть друг друга. Таинства, к которым мы приобщены, связывают нас крепкими узами. Мы станем близкими друзьями.
После этого они расстались.
Однако сюрпризы для Казановы на этом не закончились: на следующий ужин француз не явился.
Жюльетта Бенцони («Три господина ночи»):
«Однажды ночью, явившись на свидание, изумленный Джакомо обнаружил, что в уже разобранной постели его ждет… обнаженная Катерина.
— Мария-Маддалена присоединится к нам чуть позже, — с улыбкой объяснила Катерина своему опешившему любовнику.
Девушка, несомненно, сделала большие успехи. В самом деле, прошло несколько минут, и Мария-Маддалена, на которой, как и на Катерине, не было никакой одежды, присоединилась к сладострастникам и вплелась в их объятия».
Естественно, Казанова «не пощадил» ни той, ни другой.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Опьяненные все трое сладострастием и самозабвением, отдавшись во власть нашему жару, мы не пощадили ничего, что природа дала нам видимого и ощутимого, вдоволь упиваясь всем, что видели, став все трое одного пола в тех трио, которые мы исполняли. За полчаса до рассвета мы расстались с истощенными силами, усталые, насытившиеся и униженные тем, что должны были это признать, хоть и без отвращения».
Хотя Казанова и получил огромное удовольствие от этой встречи, в глубине души он не одобрял эти буйства, явно подстроенные М.М. Он совершенно справедливо подозревал в этом какую-то ловушку. Более того, он был уверен, что отсутствие французского посла было предусмотрено. На самом деле так оно и оказалось.
Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):
«Любовники — превосходные актеры. Настолько, что в какой-то момент у Казановы начинает кровоточить орудие любви. Впоследствии мы узнаем, что будущий кардинал де Берни остался очень доволен просмотром порнофильма live, который показали ему персонально».
Потом были и другие встречи втроем и вчетвером.
Жюльетта Бенцони («Три господина ночи»):
«Следующие недели наша четверка провела как нельзя более приятно. Каждую ночь они встречались, чтобы пировать и совместно предаваться любовным играм. Берни знал, что вскоре ему предстоит вернуться в Париж, и старался, так сказать, урвать все, что можно, устраивая один праздник за другим. Если бы Казанова этим довольствовался, то, пожалуй, смог бы избежать крупных неприятностей. Но его страсть к женщинам была поистине неутолима. Ему мало было то и дело переходить от Катерины к Маддалене, а то и заниматься обеими разом, поскольку у аббата, который был постарше, здоровье было уже не то. Ему опять захотелось чего-то новенького, неизведанного».
Естественно, с К.К. после всего этого для Казановы было покончено.
Джакомо Казанова («История моей жизни»):
«Я чувствовал, что больше не смогу ее любить и что уж наверняка не вернусь к мысли о женитьбе на ней».
И он стал искать предлог, чтобы больше не видеться с ней и не возвращаться в домик на Мурано.
Ален Бюизин («Казанова»):
«Все завершилось в последний день карнавала ужином вчетвером — последним, который Казанова разделил с К.К. Уже приближалась развязка. Сердце молчало. Раздел произведен раз и навсегда. Де Берни забрал К.К., Казанова сохранил себе М.М. Но К.К. оказалась запертой в монастыре, и де Берни ее потерял».
Так в чем же был тайный смысл всего происходившего? Ответ на этот вопрос не так уж и сложен.
Филипп Соллерс («Казанова Великолепный»):
«Можно побиться об заклад, что вся эта театральная интрига завязалась с той минуты, как у К.К. случился выкидыш в монастыре. М.М. это засекла, выведала секрет девицы, соблазнила ее, вступила в энергичное соперничество с Казой, разожгла любопытство де Берни, выманивая у него все более многочисленные подарки и надеясь, сознательно или нет, забеременеть, как К.К., в начале интриги, а тем временем К.К., которая хоть и не отказалась от новой попытки завлечь Джакомо, несомненно, мечтала занять место М.М. при французском после.
А как же мужчины? Они что, оказались в дураках? В общем-то нет. И женщины тоже нет. Одно не подлежит сомнению: все четверо получали наслаждение, и большое.
Дальше идти некуда, развязка наступает сама собой: де Берни ждут новые обязанности при Версальском дворе — он должен уехать. К.К. выйдет замуж за человека, не имеющего отношения к четверке, бесстрашная красотка М.М. исчезнет со сцены».
Ален Бюизин («Казанова»):
«Де Берни должен уехать в Вену с дипломатической миссией; он предоставляет свободно распоряжаться своей холостяцкой квартиркой на Мурано. Только осторожно, — советует он Казанове. Их делишки известны Государственным инквизиторам, которые из политических соображений закрывают на них глаза. Лучше не видаться с М.М. в домике, пока его нет».
Несмотря на настойчивые советы мудрого де Берни, Казанова и М.М. продолжили встречаться. Какая неосторожность!
Через некоторое время де Берни сообщил из Вены, что больше никогда не вернется в Венецию. Он велел продать все, что находилось в его домике, который больше ему не был нужен.
Для Казановы это была катастрофа. На мечтах о карьере в Венеции, а может быть, и в Париже можно было ставить точку.
Позже, в 1757 году, оказавшись в Париже, он обратится к де Берни.
Шарль-Жозеф де Линь («Литературный и исторический сборник»):
«Он поехал во Францию, вспомнил о кардинале де Берни, единственном человеке, которого он там знал, был прекрасно им встречен… Кардинал дал ему право провести лотерею, которая принесла ему от восьми до десяти тысяч франков. Но что это было в Париже? Он там потратил тридцать тысяч: девочки из оперы, экипажи, ливреи крупного итальянского сеньора, обеды и т. д.».
В самом деле, в Париже Джакомо Казанова немного заработал на проведенной им лотерее, которая должна была спасти государственную казну от полного банкротства. Однако складывается впечатление, что его реальная роль в этом мероприятии была намного меньше, чем он сам себе это приписывает. Де Берни, если бы и хотел, ему ничем не мог помочь.
Шарль-Жозеф де Линь («Литературный и исторический сборник»):
«Казанова сказал ему: «Монсеньор, двенадцать послов и министров ждут в вашей приемной, я ухожу». — «Поговорим еще о Венеции», — ответил тот. Казанова напомнил ему лучшие стихи, самые нежные из тех, что он сочинил во время их оргий. «Забудьте об этом, мой друг, — сказал министр, — меня вот-вот отправят в отставку. Если об этом узнают, это лишь ускорит победу моих врагов». Он пал через несколько дней после этого. Казанова потерял свое место».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.