Варяги
Варяги
Наряду с этнонимом «рос» в Византии на рубеже X—XI вв. появился еще один термин для обозначения наемников из славянского Поморья — «варанг» (древнерусское «варяг»). Память об их присутствии здесь сохранилась в средневековом названии нынешнего поселка Черноморское — Варанголимен (Varangolimen). В «Книге о древностях Российского государства» (конец XVII в.) также говорится о варягах, живших еще до основания Киева на берегах Теплого (Черного) моря[154].
Вопрос о происхождении термина «варанг/варяг» основательно запутан, поэтому нелишне будет сказать об этом несколько слов. К числу наиболее распространенных относятся два заблуждения: что этот термин возник в Древней Руси и что он обозначал преимущественно скандинавов. Между тем то и другое неверно. На Руси слово «варяг» вошло в повседневный обиход не раньше второй половины XI в., то есть позднее, чем в Византии и даже на Арабском Востоке[155]. Более того, анализ источников показывает, что первое в средневековой литературе упоминание народа «варанков» и «моря Варанк» («Варяжского моря») принадлежит именно арабоязычному автору — среднеазиатскому ученому аль-Бируни («Канон об астрономии и звездах», 1030 г.), который почерпнул свои сведения из Византии.
В свою очередь, скандинавские саги недвусмысленно отрицают тождество «варягов» и викингов. Древнерусский термин «варяг» был известен в Скандинавии в форме «вэринг» (vaering). Но слово это пришло в скандинавские языки извне. И более того, вэринги в сагах в большинстве случаев отличаются от норманнов-викингов.
Так, в «Саге о людях из Лаксдаля», записанной в XIII в. Снорри Стурлусоном, ведется рассказ о Болле Боллесоне, знаменитом у себя на родине, в Исландии, герое. Однажды он решил предпринять далекое путешествие. Сначала он побывал в Норвегии и Дании, где был с почетом принят тамошними конунгами и знатными людьми. «Когда Болле провел одну зиму в Дании, — говорится далее, — он решил отправиться в более отдаленные страны, и не прежде остановился в своем путешествии, чем прибыл в Миклигард [Константинополь]; он провел там короткое время, как вступил в общество вэрингов». Знаток скандинавской истории Снорри Стурлусон добавляет от себя: «У нас нет предания, чтобы кто-нибудь из норманнов служил у константинопольского императора прежде, чем Болле, сын Болле. Он провел там много зим и во всех опасностях являлся храбрейшим и всегда между первыми; подлинно, вэринги много ценили Болле, когда он жил в Константинополе».
Таким образом, в исландских преданиях Болле числился первым викингом, принятым в константинопольскую дружину вэрингов-варягов, существовавшую, как видно, задолго до его приезда в Константинополь. Болле Боллесон — реальное историческое лицо. Наиболее вероятная дата его прибытия в византийскую столицу — 1026 или 1027 г.[156]
На Руси термин «варанг/варяг», прежде чем приобрести расширительное значение «выходец из заморья», прилагался преимущественно к жителям славянского Поморья. Так, во вводной части «Повести временных лет» варяги «приседят» к морю Варяжскому, в соседстве с ляхами, пруссами и чудью — населением южного берега Балтики. В Никоновской летописи «варяжская русь» Рюрика приходит «из немец». В договоре 1189 г. Новгорода с Готским берегом этими же «немцами» предстают варяги — жители ганзейских городов Балтийского Поморья, то есть бывших славянских земель, колонизованных в XI—XII вв. германскими феодалами. Наконец, Ипатьевская летопись (Ермолаевский список) прямо сообщает в статье под 1305 г., что «Поморие Варязское» находится за «Кгданьском» (польским Гданьском, немецким Данцигом), то есть опять же в бывшем славянском Поморье.
Арабские писатели в своих известиях о народе «варанков» практически слово в слово повторяют русских летописцев. По их представлениям, народ «варанков» жил на южном побережье Балтийского моря, в его славянском регионе[157]. Наконец, византийский хронист Никифор Вриенний во второй четверти XII в. записал, что варанги-«щитоносцы» происходили «из варварской страны вблизи Океана и отличались издревле верностью византийским императорам». Оборот «вблизи Океана» подразумевает именно южный, а не скандинавский берег Балтики.
Однако, несмотря на то что термин «варанг/варяг» наделялся определенным этническим содержанием, славянского племени с таким названием никогда не существовало. Между тем слово «варяг» бытовало прежде всего в славянской среде Балтийского Поморья и, более того, обладало неким символическим смыслом. В одном месте у Саксона Грамматика можно прочитать о славянском князе Варизине (Warisin, то есть Варязин, Варяг), побежденном датским конунгом Омундом в Ютландии вместе с шестью другими славянскими князьями. Употребление слова «варяг» как имени собственного убедительно свидетельствует о его священном значении у славян.
Прояснить это значение помогает одна филологическая находка графа И. Потоцкого, который в 1795 г. опубликовал в Гамбурге словарь еще сохранявшегося в XVIII в. древанского наречия (древане — славянское племя, на чьей земле возник Гамбург). В нем среди уцелевших древанских слов оказалось слово «варанг» (warang) — «меч»[158].
Слову «варанг» суждены были долгие приключения.
Византийцы, по-видимому, познакомились с ним достаточно рано, услыхав его из уст поморских славян, поступавших вместе с русами на византийскую службу, или от самих русов. Впрочем, в Константинополе оно не было в ходу, по крайней мере, до второй половины X в. («варанги» еще отсутствуют в списке императорских наемников у Константина Багрянородного). Но звучное иностранное слово не осталось незамеченным. На рубеже X—XI вв. константинопольское простонародье сделало его нарицательным, что явствует из слов византийского писателя Иоанна Скилицы о том, что варанги «назывались так на простонародном языке». В пользу этой датировки говорит и употребление слова «варанк» в «Каноне об астрономии и звездах» аль-Бируни.
Отсюда следует, что термин «варанг» для обозначения отряда наемников возник в Византии, а не на Руси и не в Скандинавии. Из сообщений средневековых авторов известно, что славяне и русы почитали меч в качестве священного предмета; в частности, на нем приносились клятвы. Поэтому известие Потоцкого дает право считать, что под варангами греки подразумевали меченосцев, давших клятву верности на мече, иначе говоря, славянских дружинников-телохранителей (отсюда славянское слово «варить» — оберегать, защищать). Чиновники императорской канцелярии лишь узаконили это словечко из местного «арго» в качестве официального термина государственных документов — хрисовулов[159], а византийские писатели XII столетия ввели его в «высокую» литературу. Между тем в греческом языке оно ничего не означает и, следовательно, является заимствованием. Буквальное его совпадение с древанским «варанг» доказывает, что на рубеже X—XI вв. наемные славяне-венды в Византии стали называться по роду их оружия «меченосцами» — «варангами»[160]. Подтверждением тому служат и сведения средневековых арабских писателей, почерпнутые большей частью от византийцев, о «народе варанк» на южном берегу Балтики.
Видимо, потребность в новом термине появилась у греков в связи с необходимостью различать старых «росов-франков» из славянского Поморья от новых — многочисленного корпуса киевских русов, направленных в 988 г. князем Владимиром на помощь императору Василию II.
В дальнейшем слово «варанг» в Византии получило значение «верный», «принесший клятву верности» — от обычая поморских славян клясться на мече. В этом значении оно и вошло в византийские хроники. Со второй половины XI в., когда приток поморских славян в Константинополь резко сократился, имя варангов было перенесено на жителей Британских островов, преимущественно кельтов-бриттов[161].
На Руси термин «варанг» в форме «варяг» сделался известен примерно во второй половине XI в., то есть в то время, когда он еще обозначал наемников из славянского Поморья. В пользу такой датировки говорят некоторые древнерусские тексты, как Ермолаевский список Ипатьевской летописи, в котором «Поморие Варяжское» равнозначно землям поморских славян. Но затем в связи с исчезновением славян-вендов из византийского варяжского корпуса и начавшимся активным онемечиванием славянского Поморья прежнее его значение было забыто. Для Нестора «варяг» — это уже «наемный воин» или просто «выходец из заморья». Впрочем, и в XII в. все еще сохраняется неясное воспоминание об этническом значении термина: летопись помещает варягов, как этнос, на южное побережье Балтики, к западу от ляхов и пруссов, а новгородцы в договорной грамоте с Готским берегом именуют варягами ганзейских купцов, обитающих опять же на территории бывшего славянского Поморья. Однако характерно, что русские люди XII столетия уже не могут четко отделить новые значения слова «варяг» от старого. Поэтому, когда Нестор попытался определить Рюрикову «русь» посредством термина «варяги», причем взятого в современном для летописца значении «житель заморья» («ибо звались те варяги «русь», яко другие зовутся «свей», другие же «урманы», «англяне», иные «готы»), этот непредумышленный анахронизм стал причиной многовекового историографического заблуждения, породив пресловутый «варяжский вопрос», который, по удачному выражению кого-то из историков, сделался настоящим кошмаром начальной русской истории.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.