29. Череп Йорика на кладбище и череп Адама под основанием креста Иисуса Рассуждение о прахе Александра Великого

29. Череп Йорика на кладбище и череп Адама под основанием креста Иисуса

Рассуждение о прахе Александра Великого

Пятое действие трагедии Шекспира начинается со сцены на кладбище. Два могильщика роют яму для погребения (Офелии). В самом начале их беседы звучат такие слова:

«1-ый могильщик:… Садовники да могильщики самые старинные дворяне: АДАМОВО ремесло.

2-ой могильщик: А АДАМ был дворянин?

1-ый могильщик: Еще бы!», с. 133.

Далее следует подробное рассуждение про ВИСЕЛИЦУ. В частности: «Виселица переживает всех своих жильцов… Виселица делает добро, да как? Она делает добро тем, кто сам худо поступает…», с. 133.

На кладбище появляются Гамлет и Горацио. В этот момент могильщик выбрасывает на поверхность земли череп.

«1-й могильщик: Вот этот череп двадцать три года пролежал в земле.

Гамлет: Чей он?

1-й могильщик: Безмозглого дурака… Он вылил мне раз на голову целую бутылку рейнвейна. Это череп Йорика, что был шутом у короля.

Гамлет: Этот? (Берет череп)… Бедный Йорик! Я знал его, Горацио… Тысячу раз он носил меня на плечах, а теперь…», с. 135.

Этот шекспировский эпизод любят изображать художники, рис. 2.63-2.65.

Рис. 2.63. Гамлет, Горацио и могильщики рассматривают череп Йорика. По-видимому, это отражение христианской традиции, согласно которой под основанием креста Иисуса в земле лежал череп Адама (или даже целиком весь его скелет). Картина известного французского художника Делакруа (Eugene Delacroix, 1798–1863). Взято из [971], т. 3, вклейка между с. 138–139.

Рис. 2.64. «Бедный Йорик». Картина Даньяна?Бувре (Dagnan Bouveret, род. 1852). Взято из [971], т. 3, вклейка между с. 138–139.

Рис. 2.65. «Бедный Йорик». Картина известного немецкого художника Пехта (Fr. Pecht, род. 1814). Взято из [971], т. 3, вклейка между с. 138–139.

О чем тут идет речь? Поскольку Гамлет — это отражение Христа, и так как его «встреча с черепом» происходит на кладбище, то сразу возникает мысль, что на самом деле здесь говорится о Голгофе, где был распят Христос. Недаром упоминается «виселица», то есть, вероятно, крест, на котором «повесили», распяли Иисуса.

Но ведь, согласно устойчивой христианской традиции, под основанием креста Иисуса был закопан череп Адама. Этот череп практически всегда изображается на иконах и картинах, показывающих распятие Христа, рис. 2.66, рис. 2.67. Более того, на некоторых старинных картинах изображено, что череп Адама ВЫКОПАН и валяется на поверхности земли, рядом с крестом Иисуса! Но ведь это — в точности то, что описывает Шекспир! Теперь становится понятно, почему в самом начале пятого акта трагедии могильщик упоминает именно АДАМА, когда начинает копать могилу, рядом с которой вскоре появится Гамлет (Христос). Теперь мы понимаем, что это «воспоминание об Адаме» вовсе не случайно.

Рис. 2.66. Распятие. Русская икона середины XVI века. Внизу — череп Адама. Государственный Русский Музей. Взято из [745:1], с. 233, икона 464.

Рис. 2.67. Распятие. У основания креста показан череп Адама. На правом боку Христа виден кровавый след от удара копьем. Слева — Мария Богородица, падающая в обморок. Брамантино (Bramantino), якобы около 1465–1530. Взято из [981:1], с. 124.

У Шекспира сцена с черепом на кладбище представлена в шутливом тоне. Нас это не должно удивлять. Как мы уже убедились, в некоторых местах трагедии Шекспир (как и Саксон Грамматик) талантливо создавал анти-Евангелие, посмеиваясь над каноническими христианскими сюжетами. Когда больше, когда меньше. Оба автора, будучи, вероятно, последователями царского христианства, явно недолюбливали апостольских христиан.

Обратим теперь внимание на то, что в сцене с черепом у Шекспира есть и другое интересное место. Держа в руке выкопанный из земли череп, принц обращается к своему спутнику Горацио.

«Гамлет: Как ты думаешь, был АЛЕКСАНДР (Великий — Авт.) в земле таким же?

Горацио: Точно таким.

Гамлет: И имел такой же запах? Фи! (Бросает череп)… Почему бы не проследить воображению благородный прах Александра до пивной бочки, где им замажут втулку?… Например, Александр умер, Александр похоронен, Александр сделался прахом; прах — земля; из земли делается замазка, и почему же бочке не быть замазанной именно прахом Александра? Кто поселял в народах страх, пред кем дышать едва лишь смели, великий цезарь — ныне прах, и им замазывают щели!», с. 135–136.

Здесь Гамлет насмешливо рассуждает об Александре Великом. Но ведь мы уже знаем, что под именем Александра Македонского (Великого) на страницах старинных хроник описан (частично) император Андроник-Христос (см., например, нашу книгу «Шах-наме: Иранская летопись Великой Империи XII–XVII веков»).

Следовательно, в этом месте своей трагедии Шекспир устами Гамлета-Христа посмеивается над образом Александра-Христа. То есть Христос якобы посмеивается над Христом, над самим собой. Само появление «Александра Великого» в данном месте текста показывает, что мы нащупали верный параллелизм, отождествив Гамлета с Андроником-Христом.

И опять-таки характер данного шекспировского фрагмента ясно показывает, что перед нами — анти-Евангелие. Увертливые «прогрессивные реформаторы» XVI–XVII веков ухмылялись над каноническими христианскими образами, рассуждая о Христе-Александре, прахом которого, дескать, вполне могли замазать щели в пивной бочке. Расшатывали устои имперской религии Империи. В Западной Европе в этом преуспели. Правда, не везде. И не навсегда.