Глава XIX Судебные и церковные наказания в Шотландии

Глава XIX

Судебные и церковные наказания в Шотландии

Хотя Шотландия не может гордиться такими отъявленными преступниками, как Тит Ват, которому мы посвятили несколько строк выше, все-таки применение здесь телесных наказаний в семнадцатом и восемнадцатом столетиях не стояло ниже, чем в Англии. Плеть применялась не только как средство наказания, но и как способ получения свидетельских показаний против обвиняемых.

Следующий случай из судейской практики покажет нам, каким именно путем добывались эти показания.

В 1596 году владетельный герцог Оркнейский, Джон, был обвинен в том, что пытался лишить жизни брата своего, графа Оркнейского, для чего прибегал сначала к колдовству, а затем обратился к настоящим способам убийства. Виновность в колдовстве доказывалась свидетельством одной женщины, Элисон Бальфур, которая в 1594 году за подобное же преступление была подвергнута смертной казни. Адвокат герцога Оркнейского следующими словами описывает практиковавшуюся в то время методу, благодаря которой развязывались языки свидетелей.

«Когда бедная женщина дала впервые свое показание, она просидела уже сорок восемь часов в cushielaws, что представляет собою особый инструмент пытки, состоящий из железного ящика для нижних конечностей, стенки которого постепенно нагреваются до того, что под конец температура становится невыносимой. Муж этой женщины, имевший от роду уже девяносто один год, старший сын и дочь ее подверглись в то же время пытке в присутствии матери. Делалось это для того, чтобы таким образом сделать страдания ее еще более тяжелыми». У Фомы Палейла было добыто показание так: «После того, как свидетель этот пробыл в cushielaws одиннадцать дней и столько же ночей, ему два раза в день в продолжение двух недель надевали на ноги испанские ботинки; при этом он все время оставался голым и был так сильно избит веревочной плетью, что на его костях не оставалось больше ни кожи, ни мяса». После того несчастный сделал оговор в том смысле, что при участии герцога Оркнейского пытался лично отравить брата его.

В анналах позднейших времен также встречаются примеры подобного же рода, причем во всех этих случаях имелось в виду «освежить память» свидетеля. В 1785 году Арчибальд Стюартс и Чарльз Гордон были обвинены в Эдинбурге в краже со взломом, причем несколько членов суда были согласны с приводимыми обвиняемыми алиби. Тогда один из них предложил подвергнуть Стюартса «небольшому увещеванию», чтобы добиться от него правдивых показаний. При ближайших расспросах, в чем именно заключается подобное «увещевание», оказалось, что «если у этого судьи судится кто-либо, за исключением обвиняемых в посягательстве на чужой капитал, и не хочет признаться в своей вине, то его вводят в отдельную комнату, где, в присутствии судейского служителя, палач до тех пор сечет свою жертву, пока она не скажет правды». И что «Фрэзер, тоже соучастник Стюартса, подвергся в присутствии последнего такой жестокой порке, что тут же сознался в своей вине; вследствие чего, если Стюартс узнает, что в конце концов и его ожидает подобное «увещевание», то освободит палача от труда и расскажет всю истину».

В уголовных очерках Шотландии, относящихся к семнадцатому и восемнадцатому столетиям, встречаются изумительные примеры телесных наказаний. Так, например, в 1630 году магистрат города Эдинбурга «под страхом телесных наказаний» запретил женщинам носить на улице пледы. Шотландский плед закрывает лицо, и магистрат заподозрил поэтому, что эдинбургские дамы и девушки могут таким образом скрытно вести себя неблагопристойно, т. е. улыбаться встречным мужчинам, «стрелять» глазами и т. д. Оказалось, что подобный запрет ожидаемых от него результатов не дал, ибо в 1636 году употребление пледов не только не сократилось, но значительно увеличилось. Решено было поэтому подвергать ослушавшихся тяжкому наказанию. В описываемое время влияние духовенства было очень велико. Настоятель какого-нибудь прихода и священники этой церкви являли собою род законодательного учреждения. Они выносили приговоры общественной нравственности и издавали декреты, которые безропотно принимались народом. Священники могли приговаривать к тюремному заключению, к денежным штрафам, к наказанию розгами или плетьми, к клеймению, к церковному покаянию. Последнее заключалось в том, что кающийся обязан был присутствовать на богослужениях босиком, и с наполовину выбритой головой. Рядом с ним помещался духовник, который произносил по окончании моления проповедь на тему о совершенном кающимся преступлении, причем нельзя сказать, чтобы он хотя бы сколько-нибудь щадил свою жертву.

Лица, возбуждавшие общественный соблазн, приговаривались к так называвшемуся покаянному стулу; обвиненный должен был восседать на нем перед всей общиной во время богослужения три воскресенья кряду. Просидеть на покаянном стуле было делом далеко не легким, и только в крайне редких случаях такое наказание смягчалось. Во время царствования Якова VI был издан указ против нарушителей общественного спокойствия во время церковного богослужения, а также против тех элементов, которые поднимают шум в церковных и монастырских дворах. Виновные в сказанных преступлениях подвергались конфискации имущества. Дети же и подростки, согрешившие против этого указа, карались «только» наказанием плетью или розгой. Попытка ввести в Шотландии епископскую церковь явилась поводом к обнаружению многих жестокостей и злоупотреблений. В своем сочинении «История шотландской церкви» Крукшанкс упоминает об анкрунской общине следующее.

Когда талантливый проповедник их, Ливингстон, был от них переведен, то на его место прислали Джемса Скотта, который незадолго до этого избрания был исключен из общества. В тот день, когда должно было совершиться вступление его в должность, некоторые граждане этой общины решили переговорить с ним, причем одна из деревенских женщин, вздумавшая отсоветовать Скотту принять пост проповедника вместо Ливингстона, потянула его за фалды сюртука и попросила выслушать ее. Тогда Джемс Скотт обернулся в сторону неучтивой мужички и ударил ее своей палкой. Такой поступок побудил нескольких мальчишек забросать Скотта камнями; необходимо заметить при этом, что ни один из брошенных камней цели своей не достиг и не задел даже платья нового проповедника. Всю эту историю подвели под мятежнические действия с возбуждением толпы; шериф, разбиравший дело вместе с мировым судьей, засадил нескольких в тюрьму и наложил на них, кроме того, солидные денежные штрафы. Казалось бы, что виновные в столь «тяжком» преступлении этим приговором получили должное возмездие. Ничуть не бывало! Высшая комиссия осталась решением шерифа и судьи недовольна, и преступники были снова приведены в суд. Четыре мальчика, женщина, потянувшая Скотта за фалду, и два ее брата были арестованы и этапным порядком доставлены в Эдинбург. Мальчики признались, что каждый из них бросил по направлению к Скотту по одному только камню, и то вследствие того, что увидали, как Скотт бил палкой невинную женщину. Председатель сказал по адресу несчастных мальчишек: «повесить их мало». Безжалостный суд приговорил мальчиков к наказанию розгами во время шествия по всему городу Эдинбургу; кроме того, приказал заклеймить их раскаленным железом и в качестве рабов продать в Барбадос. Мальчики перенесли наказание, как мужчины и христиане, чему все несказанно удивлялись. Обоих братьев женщины сослали в Виргинию, а ее саму присудили к наказанию плетьми во время шествия по городу Иедбургу.

Очень строго наказывались также преступления, совершенные вследствие безумной любви. Макензи говорит, что наказания за нарушение супружеской верности были различны. Назначались: либо высылка, либо телесное наказание, либо денежные штрафы, либо тюремное заключение; он полагает даже, что магистрат в подобных случаях пользовался правом приговаривать вероломных супругов к смертной казни.

В 1642 году котельщик Роджет был подвергнут наказанию плетьми за то, что изменял своей жене. В 1666 году другой неверный муж поплатился денежным штрафом, в 1668 году одного англичанина за то же самое преступление изгнали из пределов отечества. Считаем необходимым добавить еще, что котельщик Роджет, помимо экзекуции, подвергся клеймению на щеке и изгнанию, что объясняется особой сложностью совершенного им проступка. Все котельщики по своей профессии вели в большинстве случаев бродячий и разгульный образ жизни и потому редко связывали себя женитьбой; если же и женились, то смотрели на своих жен, как на «общественное достояние». Несколько позднее один портной в Эуррии был присужден к смертной казни через обезглавление за то, что женился на дочери сводного брата своей первой жены.

И другие преступления наказывались шотландскими законами чрезвычайно строго. За богохульство виновные приговаривались нередко к смертной казни. За клятвопреступничество полагалась ссылка и телесное наказание. Бродяги и бежавшие крепостные в первый раз клеймились на ухе и подвергались экзекуции, во второй раз приговаривались к смертной казни. Воров, разумеется, вешали. Если вор уличался на месте преступления в том, что стянул хлеб стоимостью от одного до четырех пенсов, то его секли розгами; если украденный хлеб стоил от четырех до восьми пенсов, то отрезалось одно ухо, если же у вора находили при этом хотя бы восемь пенсов наличными, то его вздергивали на веревку. Наказания за поджоги были различны, в зависимости от степени учиненного злодеяния. Поджигатели в городах живьем сжигались на костре. Тех, которые поджигали амбары с зерном и дома, связывали, били и сжигали, но «на медленном огне»!